Глава 36

   Словно осиное гнездо. Человечий город — осиное гнездо в сером многослойном ворохе улиц, крыш, стен и дворов. Бумажные соты, набитые горящими углями — странно что не вспыхивают. Но угольки просвечивали не через каждую стену, только сквозь мертвое дерево и прочую шелуху. Камень не пропускал живого сияния, и обожженая глина на крышах тоже.

   Небо обложено тучами, мутно-зеленое, фосфоресцирующее как болото. К полуночи начнется дождь, а сейчас воздух был липким, стоячим и пах горькой влагой и сладким тленом.

   Поднявшись повыше, я сразу углядела скопище огненных ос у большой каменной коробки. Осы толклись на улице у входа и во дворе, и жужжали сердито.

   Кажется, драка происходила именно здесь, но уже закончилась. С соседней крыши я рассмотрела алые ауры людей у ворот. По моим соображениям, аура Мораг должна была быть несколько иной, эту инаковость я отчетливо видела глазами Эрайна. Я различала внизу десяток людей, лошадь, которую вели через двор, и пару собак, крутящихся под ногами, но это оказались обыкновенные люди, лошади и собаки. Мораг, если и была тут, куда-то делась.

   Она в одиночку пыталась прорваться в дом. Силой. Что на нее нашло? А то и нашло: разыскивая девицу по моему описанию, она узнала, что это и есть леди Корвита Клест. Невеста обожаемого Герта. Вот и взбеленилось наше высочество до полного умопомрачения.

   Плохо дело. Мораг или ранена, или попала в лапы сестренки. Или то и другое.

   Большой дом, почти все окна светятся — он до отказа набит гостями. Позаглядываем-ка мы в окошки. Надо бы поаккуратней, но люди редко смотрят вверх.

   Взмах крыльев — улица с горстью углей на дне поворачивается подо мной, навстречу летит седая непроглядная стена, расчерченная мертвым деревом фахверка. Второй этаж, карниз, рама окна. Сквозь слюду и доски ставен видны три рыжих колобка — два по правую руку, один по левую, в глубине комнаты. Люди как люди.

   Второе окно, та же комната. Третье окно — двое. Неподвижно сияют каждый в своем углу. Четвертое. Опять двое, и оба у самого окна, а окно раскрыто. Осторожно перепархиваю за угол, стараясь не показаться им на глаза. Не заметили.

   Ряд окон в торце дома. Первое окно. Двое в глубине комнаты. Следующее...

   Стоп!

   В пламенном коконе одного из людей четко виднеется темное зерно. Сердце мрака. Семя асфодели.

   Затаив дыхание, смотрю. Окно не закрыто ставнями, сквозь частый переплет гляжу на окутанные жаром человечьи фигуры. Если смотреть внимательно, можно даже разглядеть черты лиц.

   Женщина. Эта, с черным семенем внутри — женщина. Не совсем семя — пятно очень темной тени пульсирующее где-то на уровне ключиц, сгусток маслянистой сагайской туши с размытым, плывущим краем, выбрасывающий дымные щупальца в горло, в живот, в обе руки.

   Рядом — мужчина, немолодой, услужливо кланяющийся. Женщина подходит к столу, открывает коробку, похожую на маленький гробик: мертвое дерево и мертвая кожа. Внутри полно разноцветных игрушек. Прислушиваюсь: мяуканье голосов, дыхание вмурованных в стены камней, шепот пленок-приживал, посвист и щелканье крохотных обитателей балок и перекрытий.

   — Завтр… а ве… чер… ом… — говорит женщина, голос ее проваливается в паузы, тянется, провисает. — Вин… олу… чше… хесер… пье… тохотно… мыд… олжны… от… ехать...

   Женщина передает слуге маленький предмет. Прозрачная штуковинка… стеклянный пузырек с забавной субстанцией внутри: свинцово-серого цвета с блуждающими зелеными и лиловыми пятнами.

   Слуга вопросительно мяукает. Женщина поднимает руку — и сгусток тени внутри нее стремительно разрастается, заполняя контуры тела как вода заполняет сосуд. Алый ореол становится пурпурным. Женщина прикасается пальцем ко лбу человека, его сияние мигает как свеча на ветру.

   Яд! Эта ведьма дала ему яд для Мораг!

   В это же мгновение я понимаю, что темная тварь меня заметила. Моментально возникшая связь, узнавание. Женщина начинает поворачиваться к окну.

   Бей ее, Ската!

   Взмах крыл, толчок ладонями в раму — в стае обломков влетаю в комнату. Остолбеневший слуга, в поднятой руке — переливы пятен в склянке с ядом; отталкиваюсь ногами от разинутого рта и белых рыбьих глаз. Ведьма — чернильная многолучевая клякса в пламенном ореоле — отшатывается прочь, на ее месте встает дыбом широкая плоскость столешницы и сшибает меня наземь.

   Удар, перекат, что-то рушится вокруг, мебель рассыпается и крошится как сухой хворост, мяуканье взлетает до визга и лая, где черная тварь? Вот она, мечется у стены, швыряется в меня какой-то ерундой. Не уйдешь, мясо! Порву!

   Ведьма вскидывает руки, полуночный ветер раздувает грязные паруса приживал под потолком. Ты бы еще плюнула, дура.

   Прыжок!

   С размаху влетаю во что-то липкое, в кисель, в слякоть, лишь кончиками когтей чиркнув по мягкому, живому. Арррссс! Пленки, гадость, целый ворох клейких одеял мне на голову. Тьфу, пропасть, тьфу, тьфу!

   Воздух взрывается многоголосым лаем. Алое зарево — еще два огненных клубка — накатываются, выставив железные жала, я взвиваюсь в лохмотьях разорванных приживал, где тварь? Топчется за ними. Бросок: убью! Лезвие целует плечо ледяным ожогом. Кручусь юлой, разбрызгивая собственную черную кровь — когти, крылья и хвост шаркают по железу, по железу, по железу… Ожог! На левом боку расцветает ядовитая рана.

   Арррс! Прыгаю вверх, на потолок, как здесь тесно! Хвост мой вспарывает полог кровати, крылья хлопают, сметая гобелены со стен, сестра моя тварь пляшет в недосягаемой близи — черной звездой, провалом в Полночь. Я тебя достану!

   Не достала.

   Железное жало пригвождает основание крыла, впившись в мертвое дерево, линия прыжка ломается, скорость вырывает из меня кусок плоти. С криком и воем обрушиваюсь на пол, кувыркаюсь под градом ударов, беспорядочно хлеща хвостом, цапая, кусая жгучее железо. Алые вспышки, тьма, лай, визг лезвий, жала жалят, жалят, жалят! Куда-нибудь, спрятаться, куда-нибудь...

   — Не рубите ее! Грейн, Фраго, она мне живой нужна!

   Щель под кроватью. Скользя по собственной крови, бросаюсь туда. В глазах черно, плоть трещит и распадается, внутри и снаружи жжет, словно меня заживо жрут муравьи. Мама! Мамочка...

   — Видели? Она оборотилась. Это девка какая-то. Достаньте мне ее.

   Я кашляю, плююсь соленым. Темно и пыльно. Меня тошнит.

   С грохотом отъезжает низкий ременный потолок, исчезает последняя защита. Я лежу на полу, в луже горгульей крови, пахнущей так, что щиплет глаза. Мне наступают на поясницу, одновременно ухватив за волосы. Заламывают и связывают за спиной руки. Я не сопротивляюсь. Сил хватает только на то, чтобы дышать.

   — Миледи, что случилось?

   Шарканье ног, звон оружия. Взволнованные голоса.

   — Все в порядке, — говорит Корвита Клест. — Все в порядке, все в порядке, все в порядке. Уходите. Идите спать.

   Она сейчас тычет пальцем во лбы набежавшим, успокаивая их, затирая им память. Они уходят, послушные как бараны.

   — Миледи! Этой… ноги связать?

   — Да.

   Мне связывают ноги. Переворачивают пинком. Липкий от крови пол отклеивается от щеки, перекатывается на затылок. Свет не ярок, но глаза слезятся. В висках колотится боль, голова как полусваренное яйцо: белесая муть в хрупкой скорлупе. Темная фигура, склонившаяся надо мной, постепенно проясняется — угрюмый северянин, с головы до ног в железе, с мечом в руке. Высовывающаяся из-под длинной кольчуги еще более длинная туника изорвана в клочья, а железо только поцарапано. Когтей фюльгьи не хватило разодрать найльскую броню.

   — Стриа, — говорит северянин, направив на меня меч. — Или ларва. Или мара.

   — Это двоедуха, — голос Корвиты из глубины комнаты. — Всего лишь человек, не бойся. Грейн, что там со слугой нашего хозяина? Живой?

   — Миледи, у тебя плечо в крови.

   — Разберусь. Посмотри раненого.

   Корвита Клест возникла в поле зрения. Рослая, стройная девушка в светлом шелковом халате поверх ночной сорочки. Широкий рукав распорот, ткань потемнела и набухла от крови. Корвита прижимала к груди раненную руку, замотав ее шелковой полой.

   Хорошо держится, паршивка. Ни истерики, ни испуга.

   — Кто ты? — спросила Корвита.

   Я хрипнула невнятно и сплюнула желчью. В потолочной балке, над головой леди Корвиты, торчал меч. Из-под лезвия свисал какой-то обрывок. Бедная моя Ската...

   — Посади ее, Фраго.

   Северянин, не отводя лезвия, ухватил меня кольчужной перчаткой за плечо и рывоком усадил, привалив к ножке кровати. Я закрыла глаза, пережидая головокружение.

   — Отвечай. Кто ты?

   — Где… твоя мать, Вороненок?

   Девушка тряхнула черной гривой. Нахмурилась. Слепое пятно прятало серебро в ее волосах и яркую белизну кожи. Северяночка-полукровка, очень хорошенькая, но как Моран она выглядела лучше. Странно это, должно быть, жить под личиной, скрывая от людей замечательную свою красоту.

   — Какое тебе дело до моей матери, двоедуха?

   Забавно. Ведьмой я была, навьей и марой тоже, теперь двоедуха. Так в приграничных с Найгоном деревнях называли оборотней.

   — Я буду разговаривать только с ней.

   Второй корвитин охранник потеребил валявшегося на полу слугу с залитым кровью лицом, добился еле слышного мычания, пожал плечами и поднялся.

   — Оглушен, госпожа.

   — Шут с ним. — Дочь Каланды снова тряхнула волосами и смерила меня взглядом: — Или ты отвечаешь на вопросы, или я отдаю тебя перрогвардам, двоедуха. Мои люди подтвердят, что ты оборачивалась. Ты одержима бесами.

   Я захихикала, поперхнулась и раскашлялась.

   — Это ты, кхе-кхе, одержима бесами. Это в тебе, кхе-кхе, полуночная тварь сидит. Кхе-кхе! Сердце мрака!

   — Что? — Девушка шагнула ближе. — Хм… У тебя нет доказательств, а у меня есть. Так что, отправишься к своему хвостатому дружку. Перрогварды говорили, с драконом какая-то пакость летала. Вот я их и обрадую.

   Ага, прекрасная леди уже наслышана о явлении горгульи.

   — Где принцесса Мораг?

   — Это Мораг тебя натравила?

   — Где она?!

   — М-м-м… — Корвита покивала, подняв бровь. — Вот в чем дело! Кстати...

   Она огляделась. Прошлась, хрустя осколками, по разгромленной комнате, открыла один из сундуков и принялась там рыться. Выпрямилась, показала мне флакон с желтовато-розовым маслом внутри. Улыбнулась многозначительно.

   Мне не надо было рассматривать и нюхать розовую дрянь, чтобы признать "венену тинту" — редкий, но известный яд, разрушающий почки. Приняв его, человек умирает не сразу, смерти предшествуют двое-трое суток беспамятства и жара, очень похожие на скоротечную лихорадку. Маленькая копия этого флакона валялась сейчас на полу вместе с содержимым аптекарской шкатулки, растоптанная в пыль. Но у милейшей леди Корвиты оказался впечатляющий запасец.

   — Принеси кувшин вина, — обратилась Корвита ко второму охраннику. — Лучше всего хесера. Но можно любого. Она пьет любое, лишь бы одуряло. Ну как, дорогая моя, будем говорить?

   — Сука! — заорала я хрипло. — Сука, сука, сука! Мораг твоя сестра! Родная твоя сестра! Где Каланда?

   Корвита кивнула северянину, и тот кольнул меня в грудь мечом. Боли я не ощутила, но острие пропороло ткань и на платье расплылось пятно. Он меня убьет без малейших колебаний. Достаточно кивка госпожи — и эта чертова железка окажется у меня внутри.

   — Привлекать внимание не в твоих интересах, двоедуха.

   — Почему это не в моих интересах?

   А вот сейчас как начну вопить! Пусть народ сбежится. Со сколькими ты справишься, стерва?

   — В твоих интересах назвать мне три причины, по которым я не убью тебя прямо сейчас.

   — На хвосте горгульи яд, ты умрешь от гангрены!

   — От гангрены? — Тонкая бровь приподнялась и изогнулась. — Ты лекарка? Постой-ка… — Корвита прищурилась. — Не о тебе ли мои шпионы докладывали? Не тебя ли вся Амалера разыскивает? Ведьма в белом платье...

   Я закусила губу. Если открыть карты, она меня грохнет или нет? И так, и эдак получается — грохнет. Как и Мораг. Вся надежда только на любопытство.

   Снаружи простучали сапоги, дверь распахнулась. Ворвался охранник Грейн, посланный за вином.

   — Миледи! Госпожа Аманда здесь! Только что приехала.

   — Мама?

   Рука у Корвиты дрогнула, чуть не выронив флакон.

   — Ей сказали, что принцесса Мораг в доме, и она сразу пошла туда, к ней. В подвал.

   Пауза.

   Каланда здесь. Каланда! Здесь! Пошла к Мораг?

   Корвита очнулась быстрее меня.

   — Так. Грейн, со мной. Ты… — она скользнула взглядом по мне, посмотрела на северянина, снова на меня: — Ты… двоедуха, тварь забавная, но попалась не вовремя. Фраго, она мне больше не нужна, позаботься, чтобы тут было чисто.

   Грейн отступил в коридор, Корвита Клест, придерживая раненную руку здоровой, вышла прочь. Дверь захлопнулась.

   — Фраго, — начала я, — Прокляну! Фраго...

   Меч блеснул, отходя в замах, что-то свистнуло, я попыталась отшатнуться и завалилась на бок, а сверху на меня рухнуло что-то огромное и тяжелое, словно срубленная сосна.

   Оно еще несколько мгновений дергалось, пока я извивалась под ним, потом сползло в сторону и я узрела над собой пеплову озабоченную физиономию.

   — Жива?

   — Пепел! Откуда ты взялся?

   — В окно влез. Слышал разговор. — Он начал стаскивать с меня тяжелого мертвеца. — Сейчас, потерпи немножко, освобожу тебя.

   — Чем ты его? — Даже горгулья не смогла порвать северянскую броню! — Он мертв?

   Мертв, и отвечать не надо… По голове, что ли, получил?

   Пепел перешагнул труп и опустился на колени, помогая мне сесть. Через его плечо я увидела обтянутую кольчугой спину охранника. Под левой лопаткой, аккуратно пропоров стальные кольца и почти полностью уйдя в плоть, торчал маленький нож.

   Не узнать его было невозможно, хоть я видела сейчас только кончик рукоятки.

   Маленький нож в форме птичьего пера.

   Нож, которым убивают чудовищ.

   Или вырезают дудочки из тростника.

   Перо Нальфран.

   — Аааа… — выдавила я. — Ирис...

   Он осторожно посадил меня, привалив к чему-то спиной. Слепое пятно таяло как снег в тумане, нарочито медленно, нехотя. Просветлело лицо, открылось бледным ночным цветком в темной траве. Волосы, черные, с сизым голубиным блеском затенили лоб, упали на плечи… целая чаща, не только рука — взгляд заблудится.

   Брови длинные как листья осоки.

   Глаза цвета сумерек, очи души моей.

   — Ирис!

   — Увы, — сказал он. — Увы, моя прекрасная госпожа. С подсказкой не считается. Это я виноват, но другого оружия у меня на было.

   Он протянул руку, выдернул из трупа перо Нальфран. Обтер лезвие о подол своей обтерханной рубахи — крови было всего ничего. Легкое движение, каким смахивают пыль — толстая коноплянная веревка у меня на лодыжках лопнула.

   — С подсказкой? Ирис, с какой подсказкой?

   — Оказалось, не так просто узнать меня в облике смертного, правда, Лессандир? Я думал, задача проще некуда. Я думал, ты узнаешь меня хоть в облике старика, хоть в облике пса, каким бы я не явился. Это же так просто, видеть суть, когда сердце зряче. Правда, прекрасная моя?

   Я ничего не могла ответить. Только разевала рот.

   Он нагнулся совсем близко, щекой коснулся щеки. Сунул руку мне за спину, нащупывая веревки. Я ткнулась носом ему в волосы. Не узнала! Не узнала...

   Веревка лопнула, я обняла сокровище свое, словно охапку сирени, полную росы. Полузабытый сладковатый травяной запах мешался со знакомым запахом дыма, пыли и пота. Так пахло от Пепла.

   — Я должен уйти, Лесс. Сейчас.

   Отстранился, придерживая меня за плечи.

   — Нет, — сказала я. — Нет.

   — Таково условие Королевы. Случилось так, что я стал должен ей, и она потребовала, чтобы я отказался от поручительства. Я просил ее отпустить меня вместе с тобой, я ведь на службе у нее, и просто так уйти не мог. Она сказала: хорошо, иди, но с условием — ты примешь смертный облик и будешь носить его, покуда твоя подружка не узнает тебя. Если узнает — сможешь вернуться сам и вернуть ее. Но не вздумай ни прямо, ни косвенно подсказывать ей, иначе договор нарушится, и тебе придется вернуться ни с чем.

   — Ирис… я бы узнала! Я бы узнала! Я почти узнала!

   — Да, — кивнул он. — Да. Наверное. Но получилось как получилось. Давай, я помогу тебе вылезти отсюда и… мне пора.

   Он начал меня поднимать, я в него вцепилась.

   — Не уходи!

   — Увы, прекрасная госпожа. — Он улыбнулся ободряюще, но глаза были грустными. — Я давал Королеве слово, придется выполнять. Теперь твоя очередь за мной бегать. Поднимайся, а то сейчас сюда толпа нагрянет.

   — А… Ирис… Погоди, мне надо остаться. Здесь Каланда. И Мораг.

   — Тебя только что собирались убить.

   — Теперь нет. Здесь Каланда.

   — Ну… хорошо. Делай как знаешь.

   — Спасибо тебе, если бы не ты...

   — Видишь, оно того стоило. Не вешай нос. — Он отступил, склонив голову — волосы тяжелыми крыльями упали ему на грудь — снова вскинул взгляд. — До встречи.

   — Я приду. Я ведь волшебница. Я приду к тебе.

   — Моя прекрасная.

   Быстро нагнувшись, поцеловал меня в лоб между бровей, затем повернулся и направился к двери. Боже мой, у него была пеплова узкая спина, обтянутая пепловой затасканной рубахой. Босые ноги забрызганы грязью. Только Ирис был выше ростом и черная роскошная грива заметала ему плечи. Но походка… но наклон головы...

   Он задержался на пороге, но не обернулся, только рукой махнул. И будь я проклята, если за дверью не шелестела камышами ночь той стороны, не всплескивала волной река Ольшана, не горели в черном небе нездешние звезды. Ночь раскололась золотистой щелью — и сомкнулась, оставив меня одну.

   * * *

   В комнате царил разгром. Наверное, надо было выйти и попробовать поискать Каланду, но я сидела на краю постели, заваленной рухнувшим балдахином, и тупо смотрела на дверь. Я бы просидела так до утра, и до полудня, и до следующего вечера, но из коридора донеслись быстрые шаги и голоса. Один из них был корвитин:

   — … все вверх дном, даже сесть не на что, я бы предложила...

   Дверь распахнулась. Темная фигура на пороге вскинула руки, сложила ладони раструбом, развернув его в комнату. Знакомый жест. Я не почувствовала ничего, с вялым интересом разглядывая вошедшую.

   Каланда.

   Уже не грациозная девушка-охотница, но и не сорокалетняя матрона. Зрелая женщина в расцвете красоты — лет тридцать, не больше. Волосы подобраны под гребень, пара локонов выбилась на лоб. Мужской дорожный костюм лишен украшений и изрядно запылен. Перчатки за поясом, хлыст за голенищем, плащ она уже сняла. Она посмотрела на меня, на труп, снова на меня. В темных глазах отражалось пламя светильника.

   — Каланда, — поздоровалась я. — Мы тебя искали. Хорошо, что ты пришла.

   — Фьють! — присвистнула у нее над головой принцесса Мораг. — Это же малявка! Откуда ты здесь взялась?

   Каланда, хрустя осколками, подошла ко мне. Красивые брови сошлись, над переносицей возникла складочка. Скульптурное лицо. Сильное. Строгое. На ней не было личины — она мало походила на себя прежнюю.

   — Араньика?

   — Привет, Каланда. Ты очень вовремя.

   Одна за другой вошли в комнату ее дочери. Сперва старшая, похожая на чумазый ночной кошмар в разорванной, кое-где окровавленной одежде. Она подошла к нам и потыкала мертвеца носком сапога.

   — Каррахна! Неплохо тут повесилились! Даже завидно.

   Младшая шастнула в дальний угол и там застыла у стены, сверкая глазами и баюкая перевязанную руку. Охранник, войдя последним, хлопнул себя по пустым ножнам и выхватил длинный кинжал.

   — Убери нож, Грейн. — Каланда даже не обернулась. — Я знаю эту девочку. Леста. Леста, это ведь ты? Тебя давно похоронили.

   — Тебя тоже, моя королева.

   — Я больше не королева.

   — И я больше не девочка.

   — Вижу. — Каланда кивнула на труп. — Бедный Фраго Эврон. Твоя работа?

   — Моя.

   — Ты ее знаешь? — Корвита осторожно приблизилась, держась, однако, подальше от Мораг. — Она оборотень, мама. Тебе известно, что она оборотень?

   — М? — удивилась та. — Ты научилась оборачиваться, араньика?

   — Я много чему научилась. Каланда, разве ты не боишься своей старшей дочери? Ты стоишь совсем близко. Я думала, ты сбежала из Амалеры из-за нее.

   Моя бывшая королева впервые улыбнулась. Печально улыбнулась, взглянула на Мораг и покачала головой.

   — Теперь не боюсь. Но ты права. Я сбежала из-за нее. Больше двадцати лет боялась не то что взглянуть, на милю приблизиться. Все не настолько страшно оказалось. Я уже говорила девочкам, и тебе скажу — нам нельзя прикасаться к Мореле и нельзя применять волшебство… насколько далеко надо отойти, я пока не представляю. Но бегать и прятаться нам больше нет нужды.

   У Каланды и голос стал другим. Она говорила без акцента, вернее с малюсеньким акцентом — но не с андаланским, а с найльским. Сколько лет, холера… все меняется, даже волшебники.

   — Грейн, прибери тут. И позови слуг, пусть поставят стол и принесут стулья. Нам надо побеседовать, девочки. И поесть. Я страшно устала, гоняясь за собственной дочерью. Но прежде ты, араньика, и ты, Мореле, умойтесь, а то глаз не видно за грязюкой. Вита, у тебя есть вода?

   — Есть, — кивнула Корвита Клест. — За ширмой. Там полкувшина оставалось, я прикажу, чтобы еще принесли.

   Мораг взяла меня за плечо и поволокла за ширму.

   — Как ты здесь очутилась? Тебя же заперли!

   Она подставила руки, я наклонила кувшин с тепловатой еще водой. Не так много времени прошло с тех пор как леди Клест готовилась ко сну.

   — Услышала, что ты попалась и понеслась тебя вытаскивать.

   — А что Клестиха болтала про оборотней?

   — Это я оборотень.

   — Ты — оборотень?

   — Я колдунья, Мораг. Ты сама велела мне колдовать.

   — Ни хрена себе! — принцесса фыркнула, щедро меня обрызгав. — Разнесла всю комнату, кокнула воина с мечом… чем ты его, кстати?

   — Потом. Я хочу предупредить. Мораг, будь осторожна. Корвита пыталась тебя отравить. Послеживай за ней.

   — У, лахудра! Да я ее...

   — Тссс. Теперь ты полей, у меня кожу от этой дряни щиплет.

   — В смоле, что ли, извозилась?

   — Это горгулья кровь.

   — Чья-а?

   В комнате суетились слуги, убирая обломки и поднимая опрокинутый стол. Ни перепуганных возгласов, ни лишних вопросов я не слышала. Утром люди Равика Строгача и не вспомнят, что выносили труп из разгромленной комнаты. Неужели эхисерос так и живут, постоянно насилуя память и мысли окружающих?

   Гадко как.

   Это я разумом понимала, что гадко. Но внутри у меня ничего не шелохнулось. Как не шелохнулось, когда я увидела, наконец, живую настоящую Каланду, когда увидела Мораг, потрепанную после драки, но вполне здоровую и привычно огрызающуюся. Что-то нутро мое перестало отзываться на происходящее. Я чувствовала себя как под стеклянным колпаком.

   Меня больше не интересовало, чем завершится эта история.

   Моя история уже завершилась.

   Мы вернулись в комнату, не то чтобы приведенную в божий вид, но кое-как расчищенную. Стеклянное крошево под ногами уже не хрустело, но вместе с ним вынесли и войлочные ковры. Ободранная спальня выглядела убого. Зато на столе собрали холодный ужин — копченое мясо, сыр, хлеб, масло, мед. Жбанчик с каким-то напитком. Сидр или квас, не похоже что вино. От вида еды мне стало дурновато.

   — Я хочу разобраться что тут у вас происходит, — заявила Каланда. Корвита сидела рядом с ней, с другой стороны усадили меня, а Мораг — напротив. — Сейчас каждая расскажет… ну, для начала — как она тут оказалась. Начнем с тебя, Вита. Мне очень интересно узнать, что сподвигло тебя на эту выходку.

   — Это не выходка, мама. — Корвита встряхнула волосами и сложила перед собой руки на столе. Пай-девочка, да и только. — Король Амалеры Нарваро Найгерт оказал Галабре честь и выбрал меня своей невестой. Отец был очень рад. Мы не стали тянуть со свадьбой, поскольку последнее письмо от тебя пришло из Маргендорадо почти сразу после Бельтейна, и ты не высказывала намерения вернуться.

   — Милая моя, письмо о твоей свадьбе заставило бы меня бросить все и приплыть обратно. Почему же письма не было?

   — Боюсь, оно потерялось в пути, мама. — Девушка опустила глаза.

   — Письма в такую даль не посылают в единственном числе.

   — Этим занимался отец, мама. Я не знаю, сколько было писем.

   Все ты знаешь, подумала я. Лорд Клест мог отослать хоть десяток, твоими стараниями не дошло ни одно. Каланда повертела в пальцах нож и аккуратно положила его на серебряную тарелку. От тихого звяка меня передернуло.

   — Ладно. Еще вопрос. Вита, ты прекрасно знала, что в Амалере живет твоя старшая сестра, и она для нас с тобой опасна. Хочешь сказать, ты об этом позабыла?

   Мораг, криво ухмыляясь, поглядывала на сестру. Прикусила губу, видимо, стараясь удержать едкие замечания. Корвита сидела, опустив ресницы, и созерцала свои сцепленные пальцы.

   — Я собиралась просить короля Найгерта, чтобы он к свадьбе куда-нибудь отослал принцессу. А потом отправила бы к ней верного человека с письмом, где все бы объяснила. Я надеялась, мы найдем общий язык. Мы же сестры.

   Каланда покачала головой, отрезала кусочек сыра и положила его на хлеб. Ничего не сказала.

   Я молча смотрела на хорошенькую паршивку. Ткнуть бы в нее пальцем и разразиться обличительной речью, но я молчала. Пусть выкручивается. Пусть она выкручивается, а Мораг ее топит, если захочет. Мне опротивело копаться в чужом белье.

   — И тебя совсем-совсем не волнует, что Герт — твой брат? — не выдержала Мораг.

   — Он не брат мне. — Корвита примиряюще улыбнулась. — И тебе не брат. Я это знаю, сестра. Я даже знаю, чей он сын. Вычислить было проще простого.

   — Мне — точно не брат. А вот тебе — племянник. Вам нельзя жениться.

   — Подумаешь — племянник! Это почти что кузен. В Найгоне двоюродное родство — не повод отказываться от женитьбы.

   — Мы не в Найгоне! — рявкнула принцесса, сжимая кулаки. — Мы в Даре! Поворачивай оглобли, чучело, и катись в свою занюханную Галабру!

   Бац! Каланда с силой хлопнула ладонью по столу. Аж блюдо подпрыгнуло.

   — Спорить будете потом. Потом, я сказала! Сейчас вы рассказываете. Мораг, твоя очередь.

   Та выдохнула шумно, скрипнула зубами. На скулах ее проступили красные пятна, а шрам побагровел.

   — Прикажи подать вина… мать. Я не могу пить эту болотную водичку.

   — Вита, озаботься. Мореле, дорогая моя, успокойся и рассказывай. Что ты здесь делаешь, на полдороге к Галабре?

   Корвита озаботилась лично и вышла из комнаты. Она явно побаивалась мать и старалась быть паинькой, чтобы не раздражать ее больше чем уже есть.

   — Я искала тебя. — Принцесса еще раз вздохнула и принялась знакомым жестом тереть ключицы сквозь кольчугу и кожаную котту. — Мы с малявкой вскрыли гроб и нашли в нем кукол. Решили, что тебя украл какой-то колдун. А перед этим спрашивали отца… то есть, короля Леогерта. Он сказал, что тебя нет среди мертвых.

   Каланда вытаращила на меня глаза:

   — Ты умеешь говорить с покойниками?

   — Не я. Грим с кладбища. Небольшая сделка.

   — Боже мой. Зачем вы вскрывали гроб?

   — Затем что малявкин грим заявил: в гробу нет тела. Где малявка этого грима подцепила, я не знаю.

   Вернулась Корвита. Она прижимала тяжелый кувшин к груди, оберегая поцарапанную лапку. Мораг протянулась было за вином, но отдернула руку, а Корвита отскочила, плеснув красным на халат. Сестры сцепились ненавидящими взглядами.

   — Вита. — Моя бывшая королева устало помассировала виски. — Вита, налей всем и сядь. Не время играть в гляделки.

   Я отказалась, Корвита налила матери и себе и поставила кувшин в центр стола.

   — А она пусть сама за собой ухаживает.

   Мораг ухватила кувшин и присосалась к нему, не обратив внимания на пододвинутый матерью бокал.

   — Господи мой Боже… — Каланда поморщилась, глядя как дочь некрасиво и жадно пьет, проливая вино на одежду. — Мореле, ответь мне, зачем ты рвалась в дом и порубила моих людей?

   — Хотела лахудре этой шею свернуть. Клестихе ощипанной, вороне вороватой. Потому что колдуном оказалась именно она. Невеста, каррахна, мокрое место!

   Корвита сузила глаза, но промолчала. Каланда нахмурилась:

   — Каким колдуном?

   — Мы думали, тебя колдун украл! Злобный колдун, украл и держит в плену!

   — Я не крала маму, — снисходительно усмехнулась Корвита. — Я слишком маленькая была. Это она меня украла, если уж на то пошло.

   — Малявка говорила, ты колдовала. Она тебя видела!

   — Где? — напряглась юная леди Клест. — Когда?

   Все обернулись ко мне. Я пожала плечами:

   — Сегодня вечером, у перрогвардов. Я сидела в клетке со своим хвостатым дружком.

   — Каким дружком? — Каланда даже стукнула кубком по столу. Корвита тут же подхватила жбанчик с сидром и ловко наполнила ее бокал. — Вы меня запутали совсем. Теперь ты рассказывай, Леста. Все нити к тебе сходятся. Похоже, это твоя паутина, араньика.

   Када аранья асе ило де теларанья.

   — Если уж рассказывать, то с начала. Каланда, ты знаешь, что попала в Сумерки моими трудами?

   — Знаю. — она покачала бокал. — Все я теперь знаю. Чересчур сильное чувство может спровоцировать на магическое действие даже неинициированного эхисеро. Только действие это неуправляемое, и потому опасное.

   — Чересчур сильное чувство может спровоцировать на магическое действие любого человека, Каланда. Любого. Особенно, если это сильный страх. Страх творит чудеса. Страх открывает ворота в другой мир.

   — Не согласна, араньика. Иначе я бы видела в своей жизни гораздо меньше трупов.

   Тоже правда.

   Как мне не хотелось отмолчаться, пришлось рассказывать про свои приключения. Многие из них даже Мораг были вновинку. Я рассказывала, бесцельно катая в ладонях пустой бокал, стараясь быть как можно более краткой и отстраненной, рассказывала об Ирисе и Амаргине, о Вране, о Королеве, о Стеклянном Острове и о моей фюльгье. Немного замялась, когда дошла до клада Короля-Изгнанника на Стеклянной Башне. Облизнула сухие губы.

   Корвита тут же потянулась через стол налить мне. Подлизывается, глупая. Едва дотянулась, едва не опрокинула бокал. Загремел стул — Мораг неожиданно вскочила. Метнулась длинная рука, наотмашь ударив Корвиту по запястью, жбанчик отлетел, расплескивая струю, бокал опрокинулся, и золотистая лужица сидра на столе тут же поросла облаком шипучей пены.

   — Ты! — задохнулась принцесса. — Что ты бросила в чашку? Что? Я видела! Ты...

   Мораг вдруг запнулась. Корвита сделала шаг назад, еще один шаг и застыла, прижимая к груди трясущиеся руки. Она смертельно побледнела. Нет! Это таяло слепое пятно, и землистая кожа превращалась в лилейно-белую. В волосах заструилось серебро, широкая прядь словно Млечный Путь — ото лба и до пояса, и вторая, поскромнее, у левого уха.

   Мораг присвистнула:

   — Итить твою через семь гробов! Я уж решила, в тебе кровь дареная не сказалась никак.

   — Мама… — жалко прошептала Корвита. — Мамочка!

   Каланда рывком поднялась, сгребла младшую дочь в охапку. Корвита вздрагивала и часто-часто дышала, как после хорошей пробежки. Каланда расщиренными глазами смотрела куда-то мимо нас.

   Мы с Мораг переглянулись.

   — Ты ее коснулась, — сказала я.

   — Она тебе что-то в бокал подсыпала.

   — Она потеряла гения. Только что. Мораг, ты отняла у нее гения.

   Мораг передернула плечами, плюнула на пол и схватилась за горло над краем кольчужного ворота.

   — Мама! — Корвита рванулась, но Каланда держала крепко. — Я говорила, ее надо было убить! Еще в колыбели! Дрянь, мразь! Ненавижу!

   — Тише, доченька… тише, детка...

   — Пусти меня! Иди с ней обнимайся! Ты всегда любила ее больше меня! Защищала ее! Кудахтала над ней… Принцесса! Это я принцесса! Я принцесса! А она — отродье из холмов, нечисть, ублюдок, подлая тварь! Аааа! Ненавижу… пусти меня...

   Я плеснула вина в каландин бокал и подошла к несчастной жертве. Та билась и брыкалась, хлеща мать по лицу черно-белой гривой. Каланда не отворачивалась. По щекам ее текли слезы. Я ухватила несчастную за волосы и воткнула ей в зубы бокал.

   — Пей. Пей, Вита, глотай. Это лекарство.

   Она забулькала, но проглотила. Я выцедила в бокал остатки и повторила процедуру. Каланда притиснула дочкину перекошенную мордашку к своему плечу. Корвита, наконец, разрыдалась.

   Каланда тоже плакала. Я смотрела на них и чувствовала только легкую жалость. Вредный противный ребенок расшиб себе лоб. Поплачет — перестанет.

   Мораг потопталась на месте и уселась на свой стул, скрестив на груди руки и мрачно глядя исподлобья.

   Каланда собралась быстрее. Отцепила дочь, усадила ее, села рядом, обняв за плечи.

   — Я хотела убить эту тварь, — сквозь слезы выговорила Корвита. — Я следила за ней, я посылала убийц. Эта стерва выжила… она заговоренная, она… она не человек, ее невозможно убить. Мне не нужно было чужое. Я хотела взять свое. Она все у меня отняла, и даже мать отняла, и отца отняла, и Амалеру отняла, а теперь… теперь кончено. У меня ничего нет. Ни-че-го.

   Я покачала головой, но несчастная не видела. Видела Каланда, прижимавшаяся щекой к дочкиным волосам. В каландиных оленьих глазах была такая застарелая, терпеливая боль, что даже меня царапнуло.

   — Это не конец, Вита, — сказала я тихонько. — Не конец, а ступень, перешагни и дальше иди. У меня тоже нет гения, и никогда не было. Однако я волшебница, Вита. Тебе придется учиться заново, но ты сможешь стать магом. Магию нельзя отнять.

   — Ложь, — выдохнула она. — Ложь!

   Но хоть услышала, и то хорошо.

   — Клянусь тебе, так оно и есть. Магию нельзя отнять, как нельзя отнять божий дар. Ты только сама можешь его в землю зарыть. Никто другой у тебя его не отнимет.

   — Пойдем-ка, малыш. — Каланда поднялась, увлекая за собой дочь. — Там мне комнату приготовили, я тебя в свою постель уложу. Пойдем.

   У двери она оглянулась и сказала одними губами: "Я вернусь".

   Мы остались ждать. В доме было тихо, только за ставнями, прикрывшими выбитую раму, шумел дождь, да трещал фитилек в светильнике. Мы с Мораг сидели за столом друг напротив друга и молчали. Интересно, Корвита действительно подсыпала что-то мне в бокал, или принцессе показалось? Какая теперь разница… случилось так, как случилось. Не повод вешаться.

   Ночь шла своим чередом, шумел дождь, люди в городе спали. А того, кто еще вчера распевал песни, смеялся, топтал землю босыми ногами, со мною не было.

   Не повод вешаться.

   Каланда явилась нескоро. Тихо вошла, пересекла комнату и положила на стол морагов меч и кинжал. А потом села на свое место.

   — Спасибо… мама. — Слово "мама" принцесса выговорила с трудом. — Это правда, что ты… думала обо мне?

   — Вита права. — Женщина медленно улыбнулась, словно ей трудно было растягивать губы. — Ты, Мореле, бесценное мое дитя, то, что мне осталось от человека… от единственного, кого я любила.

   Волшебное дитя шести с половиной футов ростом, в изорванной одежде, с содраными кулаками, с обрезанными волосами, со шрамом на морде и взглядом василиска. Самое прекрасное дитя на свете.

   Каланда подперла голову ладонью и заговорила тихонько, не сводя глаз со своего сокровища.

   — Твой отец, Мореле, не мог смириться с тем, что я называю гением, а он — демоном. Мы расстались, но я была счастлива, когда поняла, что ношу его ребенка. Нам с Райнарой пришлось приложить немало усилий, чтобы Леогерт и весь двор приняли тебя, ведь ты не дареной крови, милая моя. Хорошо, что такое иногда случается, и у Высоких Лордов рождаются обыкновенные дети, особенно если мать — обычная смертная. Но ты, Мореле, не обычная смертная, это даже во младенчестве было видно. Зато ты — девочка, а родить нераскрашенную девочку не так обидно, как нераскрашенного мальчика. Но по срокам очень уж подходили те три дня моего отсутствия. Такой узел… Сперва мы хотели спрятать тебя под личиной, как потом я прятала Корвиту. Таэ нас раскусил, Таэ Змеиный Князь, сам неинициированный колдун, и, наверное, потому не терпящий никакой ворожбы у себя под носом. Таэ с Леогертом удалось поссорить, и Таэ умчался в Багряный Бор, хлопнув дверью. Он единственный из всех меня ненавидел и считал ведьмой… совершенно справедливо. А Лео… Лео простил мне обман, он прощал мне все что угодно, даже колдовство. Особенно, когда я пообещала родить ему сына правильной масти. — Каланда вздохнула. — Но мальчишки у меня не получаются.

   Каланда помолчала, накручивая на палец блестящую прядь. Одежду она не сменила, только гребни вынула из волос, тяжелые кудри рассыпались по плечам и груди, словно черный виноград, вывалившийся из корзины.

   — Мне долго не удавалось забеременеть. Не удавалось — и все тут, будто все силы на Мореле ушли. Может, так оно и было… Потом удалось. Леогерт подарками меня завалил, сына ждал.

   — Поэтому ты сделала куклу-мальчика? — спросила я.

   — И поэтому, и потому что надеялась, что рожу мальчишку. Мучалась мыслью — оставлять его с отцом, забирать с собой? Я оставляла Лео дочь, и просто представить не могла, как оставлю второго ребенка. Мальчик должен был стать королем, и Лео был достоин сына, хотя уже имел одного. Но Виген — бастард, а Леогерту необходим наследник. Когда родилась девчонка, у меня камень с души упал. Я могла забрать ее с собой и оставить Лео кукол. Что ты так глядишь, Мореле? Странно слышать подобную чушь? Да, родная моя, это все из-за чертова гения, без которого я не могу жить. Или думаю, что не могу.

   Мораг тяжело шевельнулась.

   — Не мне судить, — буркнула она, — стоили мы или не стоили гения твоего. Ты выбирала, ты выбрала.

   — А ты бы что выбрала, дочь моя? Жить без рук, но с родными и любимыми, или с руками — но вдалеке от них?

   Принцесса пожала плечами и сокрушенно мотнула головой. Она не знала. Я тоже не знала.

   — Ты могла бы отослать меня куда-нибудь. Тебе незачем было самой убегать.

   — Делать из тебя бездомную сироту? Приживалу в чужой семье?

   — А Корвита — не приживала в чужой семье? — удивилась я.

   — У Корвиты есть… — Каланда осеклась и сжала ладонями виски. — Девочки. Милые мои. Хватит меня терзать. Что сделано, того не воротишь, и Вита сто раз права, заявив, что у нее украли мать.

   — А почему ты ушла не сразу? — встрепенулась Мораг. — Я ведь тебя хорошо помню. Ты почти пять лет была с нами, прежде чем...

   — Твои способности проснулись не сразу, Мореле. Я ничего не подозревала. Наверное, тебе надо было вырасти, или еще почему-то… я понятия не имею, как это сделал Вран… твой отец. Может, он приходил к тебе, только ты этого не помнишь. Не знаю, милая. Я была уже на восьмом месяце, когда Райнара решила подлечить тебе разбитый нос. Это было… ужасно. У меня на глазах Ама Райна превратилась в старуху и обезумела. Она рыдала и проклинала тебя, и кричала что ты убила ее гения, а с ним — ее самое, а потом перестала всех узнавать. Она спятила, но я поняла, что это правда, ты убила ее гения. Ты — дочь Врана, ненавидящего демонов. Я попросила Лео отослать тебя в Нагору. Капризам беременной женщины никто не удивился. У меня было полтора месяца чтобы подготовиться к побегу, родить Виту и исчезнуть. Большая работа, и я сделала ее в одиночку. Я собиралась вернуться в Андалан, но в Аметисте мне встретился Никар Клест, лорд Галабры. Он предложил помощь, я не отказалась. Мне пришлось немного почистить его память, он считает Виту своей дочерью. Он был вдовец, с двумя взрослыми сыновьями, а Галабра недалеко от Амалеры.

   Каланда поглядела на залитый сидром стол и почти полные тарелки. Повозила пальцем, соединяя две лужицы. Вытерла палец о рукав.

   — Все эти годы я пыталась понять, что сделал с тобою Вран и как это можно обойти. Или, лучше всего, избавить тебя от этой напасти. О, все знают леди Аманду Клест как истово верующую, богобоязненную госпожу, годы проводящую в дальних паломничествах. В библиотеках монастырей, в беседах с отшельниками, с разнообразными чудотворцами, всевозможными колдунами и шарлатанами я провела времени больше, чем с собственной семьей.

   — И что, — встряхнулась Мораг. — Узнала способ?

   — Я узнала тысячу вещей! Я узнала, что можно волшевать без гения, что гения можно притянуть без жутких обрядов и самообмана на простую жертву, козу или кобылу, и даже не обязательно черную. Я узнала, что драгоценная книга, которую я так бережно хранила в тайнике, имеет множество списков и вариаций на десятке языков, и представляет собой не великую мудрость тайного клана эхисерос, а сборник рецептов и побасенок. Я встречала полудемонов и полудролери, и волшебных существ, не принадлежащих ни Полночи, ни Сумеркам, ни серединному миру… и других существ, принадлежащих всем мирам сразу. Но таких как ты, милая моя, я не встречала. Таких как ты больше нет. Ты — дочь сумеречного волшебника, и он заточил тебя как свой собственный клинок. Ты рассекаешь связь человека и демона, и отправляешь последнего в Полночь против воли первого. Андаланские кальсабериты тебя бы с руками оторвали, чтобы ты экзорцизмы проводила. Настоящее чудо — одним прикосновением одержимый излечивается...

   Вздох, пауза. Мораг смотрела на мать, забыв руку на горле. Каланда улыбнулась через силу.

   — Вот так, милая. Ты дочь сумеречного волшебника и сама волшебница. Необученная, неинициированная, но силы в тебе… Контролировать ты ее не умеешь, свою силу. Ты не замечала, что многие твои мечты исполняются? Не кратковременные желания, а мечты выстраданные, сокровенные?

   Принцесса решительно помотала головой:

   — Вот уж нет!

   — Может, криво, косо, не вовремя, но сбываются.

   — Ни одна не исполнилась. Если бы они исполнялись, я бы тут с вами не сидела.

   — Да? О чем же ты мечтала? Только честно, как на исповеди — о чем?

   Мораг усмехнулась.

   — Я на исповеди о таком не говорю. Но если хочешь, скажу, тебя это вряд ли смутит. Я люблю своего брата. То есть, он мне не брат, как выяснилось. Но в глазах людей — брат, так что все в мечтах и остается.

   — Что остается в мечтах?

   — Ну, мать, спрашиваешь… трахнуть его хочу.

   — Один раз? — Каланда изобразила непонимание.

   — Ясно, не один. Что б мне провалиться, я люблю его. Хочу всегда быть с ним. Хочу быть ему нужной, незаменимой. Единственной, каррахна.

   — Защищать? Оберегать?

   — Ты его видела, мать? Он хрупкий как… как стеклянный цветок. У него запястья как лучинки, для него даже кинжал тяжел, что уж про меч говорить… И голова все время болит… Малявка уверяла, его кто-то губит, в могилу сводит. Мы думали — тот колдун, которого нет… Ведь не Вита твоя?

   — Нет, — Каланда покачала головой. — Но я знаю, кто это делает.

   — Кто?

   — Не догадалась еще? Твое желание исполняется — он слаб и хрупок, и ты можешь защищать его.

   Мораг вскочила. Никогда не видела у нее такого лица. Даже не представляла, что у Мораг может быть такое лицо.

   — Нет. Нет! — Она умоляюще посмотрела на меня. — Малявка!

   — Похоже на правду, — сказала я.

   Принцесса закрылась ладонями и рухнула на стул. Матери нельзя было подходить к ней, а я не решилась. Да и как бы я могла ее утешить?

   — Больше всего меня пугали твои приступы, — продолжала Каланда. — Я поняла: ты сама себя наказываешь за грехи, существующие и не существующие. Достаточно, что ты считаешь себя виноватой в них.

   Мораг отлепила руки от лица и вцепилась себе в горло.

   — Так он… он был таким ласковым, чтобы я не бесилась?

   Вспомнилось, как Найгерт страдальчески закатил глаза, стоило Мораг отвернуться.

   — Он боится тебя, — буркнула я неохотно.

   — Боится? Меня? Меня?! Я не нужна ему, я ему не нужна...

   Дыхание у нее пресеклось, она неловко дернулась, ударившись о стол. Тарелки поехали, лужица резво перелилась через край и закапала на пол.

   — Вот сейчас! — крикнула Каланда. — Сейчас! Следи за собой! У тебя начинается приступ! — Она чуть сбавила тон. — Посмотри на меня. Я люблю тебя просто за то, что ты есть. Мореле, ты мне нужна. Я буду стараться, я избавлю тебя от этой напасти.

   Я повернулась к ней:

   — Почему ты не обратишься к Врану?

   — Он откажется. — Каланда покачала головой. — Он не откликнется и не поможет, покуда во мне сидит демон. Я хорошо знаю этого гордеца, а ты не знаешь. У Мораг способности, а он не хочет ее обучать. Вдруг она найдет способ избавить себя от отцовского заклятья? Вдруг окажется что ей не по нраву быть безмозглым орудием?

   — А другого учителя ты не пыталась найти?

   — Девочки… поймите, я много лет разгадывала эту загадку. У меня не было Амаргина, араньика, у меня была эхисера старой закваски, дурацкая книга и негодующий Вран. То, что Мораг можно и нужно обучить без всякого гения, мне пришло в голову совсем недавно. С этой целью я ездила в Тинту, в Маргендорадо, в Ирею, в Карагон… Найти мага без гения, найти сильного мага без гения, найти сильного мага без гения, согласного ехать на край света, в Амалеру, обучать принцессу-полукровку вопреки воле ее могущественного отца...

   — Я сама обращусь к отцу, — заявила вдруг принцесса. -Я давно хочу познакомиться с папой. Пусть он МНЕ откажет. Малявка, отведи меня к нему!

   — Я… я пока не умею. Постой! Я знаю только одно — надо идти вниз.

   — Вниз?

   — Спускайся все время вниз, пока не станет жарко. Чернокрылый гнездится у огненных жил земли, там его и найдешь. Спускайся вниз. Ножками. Или ползком на пузе. Или катясь на попе. Или как угодно. Вниз. Не вверх. Не прямо. Ни налево, ни направо. Вниз.

   — А откуда начинается это "вниз"? — Мораг повторила мои слова, произнесенные в другой жизни.

   — Откуда начнешь, оттуда и начнется. — А я повторяла объяснения Амаргина. Слово в слово.

   — Значит, начну отсюда.

   Мораг встала. Сунула в ножны меч, пристегнула кинжал. Одернула изорванную котту.

   — Мам. — Каланда не шелохнулась, только глаза у нее опять намокли. — Мам, я вернусь, когда смогу обнять тебя.

   — С Богом, маленькая. Отпускаю с тобой свою удачу.

   Я проводила Мораг до двери. Тронула ее за плечо:

   — А как же Ратер?

   Меня дернули за кончик слипшейся пряди, а затем неожиданно крепко обняли.

   — Я вернусь, передай ему. Он горько пожалеет, что пошел в монахи.

   Мораг еще раз встряхнула меня и вышла. Шаги ее затихли в коридоре.

   Дом спал.

   Я прислонилась спиной к косяку и сказала женщине, одиноко сидящей за столом:

   — Найди мага без гения для Корвиты. Если хочешь, я попрошу Амаргина взглянуть на нее. Может, он согласится помочь или посоветует что.

   — Попроси… — Каланда слабо улыбнулась. — Ты стала волшебницей, хоть и своим путем. Я помню, ты была просто одержима. Я рада, что у тебя сложилось.

   — Спасибо. Не сложилось, а складывается. У вас тоже все сложится, только не опускайте руки. Вы куда теперь?

   — В Амалеру. Мы не можем развернуться и ехать обратно. Свадьба — в первую очередь политика, она выгодна и для Галабры, и для Амалеры. Я уверена, Вите было достаточно намекнуть Никару, и тот решил, что это его великая идея, и отправил Найгерту ее портрет. Моранам действительно нужна эта свадьба, через Клестов они породнятся с Леутой. А ты куда сейчас?

   — В гостиницу. Не помню, как она называется. Да она, вроде, единственная здесь.

   — Я провожу тебя. — Моя бывшая королева поднялась. — До ворот.