Глава 13 / Золотая свирель / Amarga
 

Глава 13

0.00
 
Глава 13
Пепел и золото

  

   — Представить меня Королеве? — поразилась я. — Меня?

   — Конечно, — ответил Амаргин. — Гости из серединного мира большая редкость тут. Королева желает каждого знать в лицо. А уж тем более того, кто попал в ее страну без приглашения.

   — А если она прикажет меня прогнать?

   — Значит, тебе придется отправиться домой.Волшебник пожал плечами. — Постарайся произвести на Королеву хорошее впечатление. Может быть, она заинтересуется.

   Ирис поглядел мне в глаза и сказал:

   — Я поручусь за тебя.

   Амаргин поморщился:

   — Глупо, Босоножка. Слишком много на себя берешь. Тебе еще никогда не доводилось ни за кого ручаться. Поверь мне, это чудовищная морока.

   — Верю. — Ирис опустил ресницы. — Верю, и что? Я поручусь, потому что хочу, чтобы она осталась.

   Меня кольнуло внутри, я чуть не подпрыгнула на месте. Вот это да… Вот это да!

   Амаргин посмотрел на меня и виновато развел руками:

   — Я бы сам поручился, только… я здесь тоже на полуптичьих правах. А мой собственный поручитель давным-давно отправился в путешествие. Мда… — Он перевел взгляд на Ириса. — Вижу, парень, тебя не переубедить. Наверное, это к лучшему. Значит, в полнолунье. На Стеклянный остров.

   Он кивнул нам, поднялся и зашагал вдоль берега, вверх по течению, насвистывая и пиная по пути цветную гальку. Мы глядели ему вслед, пока высокая его фигура (впрочем, это для человека высокая, потому что хрупкий Ирис был ничуть не ниже его, о Вране я вообще молчу) в развевающемся черном балахоне не скрылась за большими камнями.

   — Ирис, — спросила я, — а почему он сказал, что живет здесь на птичьих правах?

   — Он человек, хоть и маг. Земля людей находится на той стороне. Наверное, поэтому. — Я посмотрела на него, и он пожал плечам. — Сказать по правде, я не знаю.

   — А что значит "поручусь"?

   — Да просто скажу, что ты моя гостья. Что это я тебя пригласил.

   — Но ты же меня не приглашал.

   — Ну и что. Теперь приглашаю.

   Ирис неожиданно вскочил. Сделал несколько шагов в сторону, огибая обломок скалы, под которым мы сидели, и зачем-то полез по камню наверх. Таких камней здесь была уйма, больших и маленьких, очень больших и очень маленьких, лилово-розовых, в черных и серебряных пятнах лишайника.

   Ирис забрался на самую верхушку, оказавшись ярдах в семи над землей. Там он выпрямился во весь рост, легко потянулся, привстав на цыпочки — и попал в руки ветру. Волосы его черным пламенем взмыли в небеса, одежда затрепетала, парусом взлетел и защелкал плащ, завернулся тяжелый, темно-серый подол котты, наверное, чтобы ветер мог разглядеть вышивку на нижней рубахе. Ирис приложил ко рту сложенные раструбом ладони, и до меня донесся плачущий чаячий крик.

   Крик взлетел вертикально вверх, в сиреневый провал неба меж темных сосновых крон. Ветер на лету поймал его и понес куда-то, небрежно подбрасывая на ладони. Я выбежала из-под сосен на пляж, где было просторнее — чтобы проследить за незримым его полетом. Ветер уносил чаячий крик на север, словно перья роняя по пути отзвуки и отголоски.

   Я успела два раза вдохнуть и выдохнуть, когда северная сторона откликнулась. Откликнулась ощутимым не ухом, а всей поверхностью кожи легчайшим сотрясением воздуха, беззвучным эхом ударившей в берег волны.

   — Пойдем, Лессандир.

   Голос Ириса мягко толкнул меня меж лопаток, я даже сделала шаг вперед. Оглянулась:

   — Куда?

   — На берег. — Он смотрел мимо меня, на серебряную поверхность воды. — В дюны. К морю.

   — Здесь, оказывается, тоже море недалеко! — обрадовалась я. — А река как называется, не Нержель, случайно?

   — Нет. Не Нержель.

   — А как?

   Ирис, наконец, взглянул на меня и склонил голову набок, странно выжидающе улыбаясь. Потом ответил:

   — Ольшана.

   — Здесь нет ольх, — удивилась я.

   — Выше по течению есть. Пойдем, Лессандир.

   Коснулся моего плеча и прошел вперед, на длинную галечную косу. Куст мяты, потревоженный полой его плаща, вздохнул вызывающе-свежим ароматом. Мимоходом я сорвала листочек и сунула его за щеку. Под язык вонзилась сладкая ледяная игла.

   — Ирис. А ведь ты только что придумал это название.

   — Нет, — он не обернулся. — Я только что его вспомнил.

   — Ты называешь реку по-другому?

   — Да.

   — И мне нельзя этого знать?

   — Ты сама должна догадаться.

   Я помолчала. Галечный, с песчаными проплешинами, пляж зарос зонтиками сусака. Бело-сиреневые цветочки, каждый о трех лепестках, парили в воздухе хороводами мотыльков. По левую руку светилась пепельным серебром медленная, лишенная отражений вода. Река Ольшана была гораздо уже Нержеля. Высокий противоположный берег хорошо просматривался — там стеной стоял темный сосновый лес, такой же, как и на нашем берегу.

   — Почему ты называешь меня Лессандир, Ирис? — спросила я его спину. — Меня ведь зовут Леста.

   Спина выпрямилась. Ирис остановился, резким движением головы отбрасывая тяжелые волосы. Я опять увидела острый кончик уха, а потом профиль Ириса, странный, тревожащий взгляд профиль — необычайно четкий, и в тоже время будто бы тающий, будто бы нарисованный на мокром песке, где его вот-вот смоет волна.

   Он некоторое время глядел на реку, а потом проговорил, с паузами, подбирая слова:

   — Понимаешь ли… Дело в том, что ты наполняешь свое имя, как вода наполняет кувшин. И изнутри твое имя выглядит иначе, чем снаружи. Тот, кого ты допускаешь внутрь себя, может увидеть твое имя изнутри. Изнутри оно звучит как Лессандир.

  

   — Господин лекарь! — обернулся возница. — Паром к нашему берегу идет. Вон, на причале уже толпа собралась.

   — Поедешь в Амалеру, Ю? — спросила я.

   Он кивнул.

   — Король приказал довезти тебя до дома. Я и сам хотел бы поглядеть, где ты живешь.

   — Вдруг я опять наврала, да?

   — Не болтай ерунды, Леста. Если король прикажет, Кадор тебя из-под земли достанет. Подумай на этот счет. Может, стоит уехать.

   Хм? Впрочем, он прав. Еще вчера я могла скрыться под землей от кого угодно, даже от короля. Но теперь… без моей свирельки я мало чем отличаюсь от простых смертных. Привыкай, Лессандир. Привыкай быть простой смертной.

   Под колесами загрохотали доски. Пестрая толпа раздалась. Груженая мешками телега тяжело откатилась в сторону, пропуская нас в первый ряд, к самой воде. Возница спрыгнул с козел, добыл из-под сидения старый плащ и накинул его лошади на голову.

   — Послушай, Ю… — Я поскребла ногтем неотмытое пятнышко крови, спрятавшееся под рукавом. Я не знала, с какого края подойти и пошла напролом. — Ю, скажи, мы… еще увидимся?

   Он посмотрел на меня, подняв бровь.

   — Нет, — заспешила я, — не в этом смысле… Я бы хотела еще поговорить про Каланду, и… Понимаешь, я до сих пор ничего не помню. Потихоньку вспоминается, и я точно знаю, что у меня возникнет уйма вопросов. А ты единственный, с кем я могу поговорить об этом.

   Ответить Ютер не успел.

   — Доброго утречка, прекрасная госпожа! Да будет твоя дорога скорой и удачной, господин лекарь! Не в тягость ли добрым господам перевезти смиренного брата на тую сторону?

   К нам обращался монах-здоровяк. Голоногий, в разболтанных веревочных сандалиях, в грубой серой рясе. Простецкое крестьянское лицо, хитрющие глаза — я сморгнула и узнала его.

   — Эльго? О… брат Эльго, конечно же, мы перевезем тебя. Забирайся.

   Ю не успел воспротивится — да, кажется, он и не думал сопротивляться. Его явно поразило мое знакомство с монахом, пусть даже и низшего ранга. По его мнению я должна была шарахнуться от служителя Господа как черт от ладана.

   Знал бы он, что это за служитель!..

   Грим, ощутимо покачнув повозку, забрался внутрь и плюхнулся на сидение напротив. Глазами задал немой вопрос: "Ну как?" Я едва заметно покачала головой. Ю, хмурясь, смотрел как паромщик настилает трап.

   Повозка тронулась, прокатилась через всю палубу и остановилась у противоположного борта. Я огляделась в поисках Кукушонка: его смена была как правило, утренней. Но в паре у паромщика, как назло, оказался Кайн — и он заметил меня. Я сразу отвернулась, но дурачок тут уже принялся бессвязно голосить и тыкать в меня пальцем. Отец Ратера, с лицом злым и невыспавшимся, оплеухами загнал его к вороту. Интересно, он узнал или не узнал меня? Проверять это не хотелось. Я ссутулилась, стараясь стать как можно меньше. Грим принялся оживленно трепать языком, по большей части обращаясь к Ю. Тот в конце концов ввязался в беседу.

   Я же смотрела как встающее солнце бросает в Нержель горсть первых лучей, и как странно сверкает в поднимающемся тумане золотая рябь, волшебно летит в опалово-белом, похожем на кипящее молоко воздухе, летит, не касаясь воды — вереницей огоньков, искристой чешуей, блистающим солнечным драконом.

  

   Ирис неожиданно свернул от реки в лес. Сумерки здесь сгустились, стало совсем темно, однако я неплохо различала узкую его спину впереди и ровные гладкие стволы вокруг. В сосновом лесу нет подлеска, а землю устилает толстый хвойный ковер, глушащий шаги. Мы с Ирисом плыли в темноте как два призрака, только под моей ногой время от времени похрустывали ветки. Скоро я ощутила чуть заметный подъем почвы, потом лес окончился, словно ножом срезанный, и поперек дороги протянулась череда песчаных дюн, кое-где поросших молоденькими сосенками.

   Мы пересекли дюны — море вдруг распахнулось впереди, словно веер иззелена-синий, щедро прошитый лунным серебром — от края и до края… И ветер с моря — едкий, мокрый, ранящий — распахал грудь мгновенным, упоительным, долгим, долгим, нескончаемым как перед гибелью — вздохом.

   — Стой, — Ирис задержал мой порыв кинуться со всех ног к вод., — Погоди немножко. Луна выйдет из-за облаков...

   Я поглядела на небо. Там, путаясь в ветхом перистом шлейфе, летела луна, на треть срезанная с левого края. На глазах у нас облачный шлейф ее истончился, разорвался — и весь берег неожиданно вспыхнул длинными волнистыми полосами; и гладкий пляж и покатые спины дюн многажды перепоясали ленты серебристо-белого сияния.

   — О-ох… — восхитилась я.Словно кто-то холст расстелил отбеливать.

   — Это не холст, — серьезно поправил Ирис. — Это полотно. Стой на месте, а то наступишь на него — Перла сочтет за неучтивость...

   — Полотно? Ты хочешь сказать… на самом деле?

   Я присела на корточки, стараясь дотянуться до лунной полосы на земле — сквозь сияние я четко видела выглаженный ветром песок, мелкие камешки, ракушки, сосновые иголки...

   — Не трогай, — мягко сказал Ирис. — Погоди. Оно пока не твое.

   — Полотно! Выбеленное лунным светом! Высокое Небо, здесь и вправду что-то есть… здесь и вправду...

   — Перла нас встречает. Встань, Лессандир, и поприветствуй Прекрасную Плакальщицу.

   Я поспешно поднялась. По кромке воды в нашу сторону шла девушка — белая и прозрачная, словно ночной мотылек. Она казалась невероятно хрупкой, просто бестелесной — пока не подошла совсем близко, и я не увидела что ростом она не уступает Ирису, а лицо у нее такое, что и не знаешь толком — то ли задохнуться от восхищения, то ли тактично отвести глаза, как отводят взгляд от бельма или родимого пятна.

   — Здравствуй, Ирис.Голос у нее оказался настолько низкого регистра, что уже и не походил на женский. — Это и есть твоя смертная гостья?

   — Да, Прекрасная. Именно за нее я поручусь перед Королевой в ночь полнолуния.

   — Что ж… Здравствуй и ты, малышка.

   Перла, улыбаясь краешками губ, смотрела на меня. Огромные, как зеркала, глаза ее были черны и начисто лишены белка. Опушенные белыми, с черными кончиками, ресницами, зеркально-черные глаза на белом-белом лице, в них отражались и мы с Ирисом, и почему-то луна, хотя она висела за спиной у Перлы.

   — Приветствую, госпожа… — пискнула я.

   — Ну… — тихонько засмеялась она, и вибрация ее смеха странно сообщилась воздуху; у меня перехватило дыхание. — Госпожа у нас одна, и это не я, малышка. Госпожа примет поручительство за тебя у этого босоногого сумасброда. Впрочем, он у нас не один такой. — Перла опять тихонько рассмеялась. — Мне, что ли, заманить какого-нибудь смертного себе на забаву?..

   Я хотела сказать, что меня никто не заманивал, что это я сама… но я решила воздержаться. Говорить с этой женщиной было все равно, что говорить с драконом — она казалась еще более чуждой чем Вран. Во Вране была какая-то мрачная темная страсть, а здесь — улыбка столетий.

   Она наконец подняла свой зеркальный взгляд и посмотрела поверх моей головы на Ириса.

   — Ты ведь не просто так привел ее ко мне, Босоножка? Ты что-то хотел попросить для своей игрушки?

   — Платье, Прекрасная. Она должна хорошо выглядеть на балу у Королевы. За это я отдам тебе то, что ты хочешь.

   Из-за моего плеча протянулась рука, на ладони ее лежал маленький нож в форме птичьего пера — я не раз уже видела его; с помощью этого ножичка Ирис ловко мастерил свистульки и дудочки из тростника.

   — Ого! — Перла почему-то отступила. Белая, с черным кончиком бровь ее изогнулась, как горностайка. — Ты и впрямь сумасброд, малыш. Убери скорей, и не вздумай предлагать его ни мне, ни другим, тем более за всякую мелкую услугу.Она негромко фыркнула и, кажется, успокоилась. — Мальчик, ты понял, что я сказала? Нет ничего глупее ненужной жертвы. Хорошо, что ты обратился ко мне. Морион, Шерл или Куна не столь щепетильны.

   — Тогда чем я расплачусь?

   — Мы договоримся.Она улыбнулась, мелькнув острыми зубами. В черных зеркалах дважды отразился озадаченный Ирис с закушенной губой; волосы его бились и развевались как флаг, хотя ветер стих и море разгладилось. — Мы договоримся, Босоножка. А ты, — тут она наклонилась ко мне, и из глаз ее глянули на меня две треугольных скуластых мордочки, по-дикарски разрисованных полосами и зигзагами, два ухмыляющихся, совершенно не похожих на мое, лица. — А ты иди со мной, малышка. Я сделаю тебе платье, которое ты не сносишь за всю свою жизнь, сколько бы тебе ее ни было отмерено.

   Она отступила назад, повернулась, маня улыбкой:

   — Идем, девочка.

   Я шагнула к ней — меня вдруг ни с того ни с сего окатило холодом. Обернулась поспешно:

   — Ирис?

   — Не бойся, Лессандир.Губы его едва шевельнулись, голос долетел, тихий как дыхание. — Не бойся ничего…

  

   У южных ворот Эльго многословно попрощался и слез. Ю велел вознице ехать дальше, к "Трем голубкам", что на улице Золотая Теснина. Мы миновали "Королевское колесо", двери которого уже были широко открыты — видимо, последствия ночного загула принцессы Мораг записали в ее счет и привычно уничтожили; жизнь продолжалась.

   У дверей маленькой гостиницы повозка остановилась. Ютер поглядел на резную медную вывеску и как-то криво усмехнулся.

   — Значит, ты здесь живешь?

   — Да. Не зайдешь ко мне?

   Он покачал головой.

   — Надо возвращаться. Не хочу оставлять его одного надолго.

   Я едва не ляпнула "кого — его?", но вовремя прикусила язык.

   — Спасибо тебе, Ю. Спасибо, что помог.

   Ю поморщился:

   — Найгерт никогда никого не наказывает без вины. Но если покопаться, вину можно найти у всякого. Для этого существуют Кадор Седой и его подручные. Помни также о Терене Гройне и его Псах.

   — Ю… ты обещал поискать мою свирельку. Не забудь, пожалуйста.

   — Не забуду. Прощай.

   — До встречи.

   Он кивнул мне довольно холодно, словно не чаял поскорее избавиться. Скорее всего, так оно и было. Я не стала ждать, пока возница приставит лесенку, подобрала подол и спрыгнула на землю.

   — Трогай! — крикнул Ю, и легкая повозка покатила вперед — на узкой улочке было не развернуться.

   Я глядела ему вслед, но он так и не оглянулся.

   Странный он какой-то. Словно замороженный. Как узнал, кто я такая — выставил стену в ярд толщиной: не подходи! Что было — все в прошлом. Забудь. У меня своя жизнь.

   Как будто я на нее претендую, на эту его жизнь. У меня своих забот хватает.

   Я толкнула дверь и вошла. Несмотря на ранний час в небольшом зале было битком народу — мастеровые, лавочники… словом, среднего достатка вполне благопристойные люди, завтракающие перед длинным рабочим днем. Две служаночки носились как угорелые, из кухни пахло выпечкой. Этот аромат остановил меня на полпути и заставил призадуматься. Хотелось спать, но не слопать ли сначала чего-нибудь горячего? А то обед здесь предвидится не раньше полудня.

   — Госпожа моя!

   Ясен пень, кого еще можно встретить ранним утром в трактирной зале? Он что, преследует меня?

   Впрочем, он сидел за столиком в одиночестве, а столик был один из лучших, у окошка, прикрытого, по обычаям всех таверн, сплошными ставнями (небось Пепел, бродяга щербатый, первым сюда приперся, еще затемно, а то и ночевал здесь).

   Он помахал мне рукой и заерзал на табурете, явно радуясь встрече. Экий контраст со строгим моим дружком Ю. Интересно, а если ему рассказать, что я утопленница двадцатичетырехлетней давности, он как — проглотит или подавится? Скорее всего, не поверит.

   — Утро доброе, прекрасная моя госпожа! А ты ранняя пташка… хотя, вижу я следы бессонной ночи на твоем светлом лице.

   — Здравствуй, Пепел. Чем здесь сегодня кормят?

   — Жареная рыба очень неплоха. — Авторитетно заявил певец, хотя на его столе наблюдались только кувшин с вином и кружка. — Слоеные лепешки с сыром выше всяких похвал. Нашла ли госпожа свое сокровище?

   Он показал глазами на расшитый золотой канителью кошель, который я, за неимением пояса, держала в кулаке.

   — Увы. Я искала его всю ночь. Нашла лишь это.

   Пепел озадаченно нахмурился:

   — "Нашла"?

   Подбежала знакомая девочка-прислуга и я велела принести жареной рыбы, лепешек и вина. Пепел выжидающе глядел на меня. Щасс, держи карман, расскажу тебе, где таких толстеньких кошелечков водится видимо-невидимо.

   Я бросила кошелек на стол, он глухо звякнул.

   — Я бы отдала его целиком за мою свирельку. И еще столько же сверх того.

   Бродяга сглотнул, туда-сюда дернулся кадык на тощей шее.

   — Госпожа… ты просишь меня отыскать свирель?

   Подошла служанка с подносом. Замелькали ловкие девчоночьи руки, расставляя оловянные тарелки, а Пепел все смотрел на меня сквозь это мелькание с совершенно непонятным выражением на лице — то ли радости, словно означенный кошелек был уже у него за пазухой, то ли ужаса, словно его посылали на бой с драконом, вооружив только ореховой палкой, прямо отсюда и прямо сейчас.

   Я дождалась, когда служанка отойдет и спросила:

   — А ты возьмешься за это дело?

   Он, рывком подавшись вперед, наклонился над тарелками так низко, что неопрятные кончики волос едва не обмакнулись в сметану, которой щедро была полита жареная рыба. Зрачки у него расширились, почти скрыв рыжее пятно в правом глазу.

   — Возьмусь!

   Я пододвинула тарелку к себе, пока в нее не нападало пепловых волос. М-да… вот это алчность… Или ему и впрямь что-то известно? Может, он связан с городскими ворами и попрошайками, даром что в Амалеру недавно прибыл, а братия эта не хуже крыс знает все тутошние ходы-выходы. Это было бы неплохо… очень даже неплохо. Я отложила ложку:

   — По рукам, Пепел.

   Мы скрепили договор рукопожатием. Ладонь у певца оказалась чистая, но холодная и влажная, и какая-то уж чересчур хрупкая, будто ящеричья лапка.

   Некоторое время я копалась в рыбе, а Пепел смотрел в кружку, хмурился и шевелил бровями.

   — Эгей! — гаркнул кто-то едва ли не над самым ухом, я чуть рыбьей костью не подавилась. — Гля, парни! Это ж та ведьма, что Гафу Медарову накаркала! Это ж она, парни, я ее с закрытыми глазами узнаю!

   Посреди почти опустевшего зала топталась шестерка молодых оболтусов в нарядах ярких, однако порядком уже заляпанных и несвежих; некоторые буйные головы сохранили суконные шапки с хвостами, а двое даже щеголяли каким-то странным оружием, размерами скорее напоминающим меч, чем кинжал. Компания явно вчера не допраздновала и продолжала искать приключений. Мне они очень не понравились.

   Я им, видимо, тоже.

   — И впрямь, Донел, она. Я точно помню — ткнула она эдак в Гафа пальцем и говорит: гореть тебе ныне в адском пламени, Гаф! И Кику Ржавому тож сказала: берегись!

   — И чо?

   — А не чо! Гаф теперь червей кормит, а Ржавый обезножел, вот чо. Ведьмища она, вот чо! Гафа Медарова погибель — ейных рук дело!

   — Так это… псоглавцев, что ли, звать, раз ведьмища?

   — Вот еще. Сами разберемся, не таким хвосты крутили.

   Я украдкой взглянула на Пепла. Тот сидел, деревянно выпрямившись, белый, как стена, словно это ему собиралась крутить хвост недогулявшая компания. Я заметила, что ни один из парней не был как следует трезв. Впрочем, как следует пьян тоже никто не был.

   — Назад! — рявкнула я пробирающемуся между столов в нашу сторону лопоухому. Рожа его была мне смутно знакома, видимо, он тоже сидел тогда в "Колесе" вместе с покойным Гафом. — Назад, говорю! Хочешь, чтобы я и тебе накаркала? Сейчас накаркаю, мало не покажется!

   Лопоухий затормозил, но его товарищ в сбитой на затылок фиолетовой шапке выхватил длинющий кинжал и завопил:

   — Холодное железо! Вот чем у нас ведьм крестят!

   Я вскочила, стрельнув глазами вправо, влево, до двери далеко, до лестницы наверх еще дальше, дорога в любом случае перекрыта...

   — Ты! Будешь первый! Ты, смерд, чьим рукам по праву полагаются навозные вилы, посмевший поднять меч на женщину… — Он попер вперед, я схватила со стола тарелку с объедками и запустила ему в голову. — Ты будешь первый! — заорала я, срываясь на визг. — Тебя сожрут крысы!

   — Окружай ее, ребята! Не дрейфь! Нечистый железа боится!

   Последние посетители разбежались по углам, маленькая служаночка из-за кухонной двери подавала мне какие-то знаки. Лопоухий, осмелев, отшвырнул с дороги скамью. Второй меч-кинжал покинул ножны. Холера черная!

   До меня вдруг дошло, что показывает служаночка.

   Окно за спиной!

   Подхватив подол, я прыгнула на свой табурет, с него — на стол… в это мгновение проявил себя позабытый мною Пепел. С неожиданной для своего возраста прытью, он метнулся вперед, навстречу фиолетовой шапке, легко отбил руку с мечом, а другим концом посоха врезал ему под дых. С моей стороны в голову лопоухому полетел кувшин, тому, кто лез справа — полная кружка.

   — Леста, окно! — крикнул Пепел, с несусветной скоростью размахивая своей палкой.

   Я развернулась, пытаясь ударом ноги вышибить ставень… не тут-то было! В Амалере строили добротно, на века, и уж не женской ножке суждено было нанести сей постройке какое-либо повреждение. Я судорожно зашарила в поисках щеколды… Сзади невнятно завопили, что-то загремело.

   Мельком оглянувшись, я увидела, что Пепла прижали спиной к столу, но своей палкой он пока умудрялся сдерживать два меча и восемь, или сколько их там… кулаков.

   Щеколда нашлась, обрывая ногти я рванула ее — и распахнула окно.

   — Пепел!

   Тяжелый кинжал свистнул, косо перерубая посох, бродяга остался с двумя обломками в руках. Взрыв радостных воплей.

   — Уходи, Леста!

   — Пепел!

   В этот момент он упал. Я не поняла, как это случилось, он вдруг сильно откачнулся вправо, словно уклоняясь от удара — и скрылся за краем стола. Компания разом заголосила, сгрудившись в тесном проходе, кто-то рванул ко мне — и получил коленом в подбородок.

   Они ж его убьют!

   Беги, дура!

   Убьют же...

   Все поплыло перед глазами, воздух сделался плотным и соленым, будто морская вода, я разинула рот, чтобы крикнуть — и вцепилась в него зубами. Сцена вдруг накренилась и начала проваливаться куда-то в подпол, словно я смотрела в длинную трубу, по гладкой стенке которой медленно съезжали, вяло шевелясь, пестрые фигурки.

   — Мааа… беее… ааа...

   Тяжко, смазано, глуша биение сердца, колотился в ушах мучительно медленный бас, словно пытался заговорить каменный великан.

   Глубоко-глубоко под ногами, меж объедков и винных пятен, я разглядела толстенького моллюска в шитой золотой канителью раковине. Нагнулась, протягивая удлиняющуюся на глазах руку — сквозь вязкие пласты течений, сквозь путаницу водорослей, сквозь лохмотья тины… рыбий скелет облекся плотью и скользнул прочь… тарелка распалась двумя половинками пустой перловицы. Пальцы зачерпнули песок и донный мусор вместе с золоченой раковинкой — и отправили их широким, неспешно оседающим веером прямо в лупоглазые лица, слипшиеся гроздью воздушных пузырьков. Рыжая и черная муть, клубясь, потянулась со дна.

   — Ээээааа… раа… ооо...

   Округлое тельце моллюска медленно взорвалось, сначала бархатно-бурой, а затем масляно-золотой вспышкой, на мгновение распустившись лохматым солнечным георгином — и каскадом хлынуло, пролилось вниз, звенящим шелестом перекрыло мучительное мычание великанского голоса.

   — ...!!!

   Я покачнулась, едва удержавшись на столе. Горло саднило так, словно я кричала на ветру… а в проходе между столами, там, где только что топтались шесть человек, возвышался курган золотых монет.

   Вершина кургана на ладонь понималась над столешницами. Основание его широко растеклось по соломе, и в нем, как в зыбучих песках, увязла мебель.

   Мама моя… это что, все высыпалось из маленького кошелечка короля Нарваро Найгерта? Высокое Небо...

   — Золото! — взвизгнула служаночка, — Чтоб мне провалиться! Чтоб мне провалиться!!!

   Курган зашевелился, осыпался со звоном, на поверхность вынырнула чья-то багровая рожа с безумными глазами.

   Служаночка перебежала зал, бросилась перед кучей на колени и принялась поспешно нагребать монеты в подол.

   — Налетай!!! — я закашлялась, окончательно сорвав голос. — Золото! — захрипела я, подбадривая напуганных. — Скорее, пока вас не опередили!.. Вира… за вашего Гафа...

   Курган бодро шевелился, из недр его доносились удивленные возгласы. Посетители повылезли из углов и поспешили за своей долей. По лестнице застучали шаги — появилась хозяйка.

   Я слезла со стола. До меня уже никому не было дела. Давешние мстители, ошалев, возились в звенящей куче, загружая золото за пазуху, наполняя шапки и сапоги.

   Хлопнула дверь, раздался удивленный вскрик — и я поняла, что у меня очень мало времени.

   На четвереньках я заползла под стол, куда еще никто из страждущих не догадался забраться, и принялась по-собачьи рыть осыпающийся склон.

   — Пепел! — в горле ужасно першило, все время хотелось кашлять. — Ты где, Пепел? Отзовись!

   Под коленями я почувствовала что-то мокрое — и с ужасом обнаружила, что солома у края кургана пропитана кровью, а по подолу быстренько расползается темное пятно.

   Проклятье...

   — Пепел!

   Рука на что-то наткнулась, я запустила туда вторую — ворох ткани, мокро… сгребла в горсть, рванула… склон рухнул, засыпая мне колени, я, наконец, увидела пепловы пегие космы, перекошенное лицо и накрепко зажмуренные глаза.

   — Пепел, ты жив? Ты жив?

   За спиной у меня послышалось шебуршание и сдавленный возглас — кто-то догадался обойти курган и обнаружил незанятые территории. Я хлестнула бродягу по щекам — раз, и еще раз.

   — Да очнись же ты, наконец!

   Он вздрогнул и сморщился от удара еще больше.

   — Г… госпожа...

   — Вылезай отсюда! Скорее! Сейчас здесь смертоубийство начнется!

   Кое-как, с моей помощью, Пепел выкарабкался из-под груды золота. Рядом надрывно сопел и толкался в спину очумевший старатель.

   — Ты сильно ранен?

   — Ничего страшного, продержусь. Оглушило немножко.

   — Скорее, Пепел, пожалуйста...

   — Да я догадался уже...

   Мы вылезли из-под стола и поняли, что уходить таки придется через окно. Куча золота уменьшилась больше чем на треть, а то, что осталось, растащили почти по всей зале, количество же старателей увеличилось вдвое. Кое-где уже вспыхнули ссоры. Дверь была заперта на засов, и к ней подтаскивали один из двух длинных общих столов.

   Я вылезла в окно и помогла спуститься Пеплу. Похоже, рана его и в самом деле не была опасной, хотя рубашка на левом боку пропиталась кровью, и сам герой при ходьбе заметно кособочился.

   Мы поскорее спустились в проулок, свернули в какую-то подворотню, пересекли улицу Олений Гон и снова углубились в переулки. Мне хотелось уйти от гостиницы как можно дальше.

   Кстати, где-то здесь была площадь с фонтаном, где я впервые увидела Пепла, и, на свою беду, подала ему золотой. Ага, вот и она. С фонтаном и кумушками.

   — Ой-ей! Пепел, голубчик, кто ж тебя так, сердешный?!

   — Кровищи-то, кровищи...

   — Ой, девочки, как же так, средь бела дня мирных людей по живому режут!..

   — Не расстраивайтесь по пустякам, добрые женщины. — Любимец кумушек одарил всех щербатой улыбкой, и добрые женщины разом умилились. — В кабаке споткнулся и неловко упал на вертел… а светлая госпожа была так милосердна, что помогла мне добраться до вас.

   Я фыркнула и откашлялась:

   — Видели бы вы, как драпал жареный поросенок! Пепел, снимай рубашку, я хочу посмотреть, куда тебя ткнули.

   Он не стал спорить и рубашку снял. Я осмотрела и промыла рану — и впрямь, ничего опасного, лезвие скользнуло вдоль ребер и кровь остановилась сама. Одна из добрых женщин пожертвовала на повязку старое полотенце, другая вынесла старую мужнину рубаху — и Пепел оказался умыт, одет и доволен, правда, петь отказался, ссылаясь отсутствие "сухой ветки", рану и усталость.

   Пока он любезничал с горожанками, я попыталась тихой сапой смыться, но неотвязный Пепел нагнал меня у края площади.

   — Куда же ты направилась, госпожа моя?

   Он пристроился рядом и зашагал бок о бок, искательно заглядывая мне в лицо.

   — Ох, не знаю. Боюсь, мне придется уйти из города. Как можно скорее.

   — Хочешь, я спрячу тебя, госпожа?

   — С чего бы это? — Я остановилась.

   — Хотя бы на время. Тебе надо успокоиться и подумать. Услуга за услугу — ты вытащила меня из этой заварухи.

   — А ты кинулся меня защищать, хоть тебя никто и не просил.

   Он вскинул голову, отбрасывая за плечи слипшиеся жидкие косицы великолепным жестом обладателя буйной гривы:

   — Женщине не обязательно просить о помощи, госпожа, чтобы получить ее от меня.

   Чертов нобиль. Сапог — и тех нет, рубашка с чужого плеча, а туда же, петушится, хорохорится, гонор показывает. Альтивес грандиосо. Гордый, итить… Хотя храбрости ему не занимать, это верно. Вот чего не ожидала!

   Я улыбнулась:

   — Даже ведьме?

   — Да разве ты ведьма, госпожа?

   — А ты еще не понял?

   — Я-то как раз все понял, — заявил он высокомерно. — Это те недоумки не поняли ничего. И не поймут никогда. Их примитивному воображению до такого не подняться.

   Что-то напридумывал себе сумасшедший поэт. Пропасть с ним, пусть думает, что хочет. Еще один мечтатель мне в коллекцию. Кстати, Ратер. Вот с кем мне надо поговорить.

   — И куда же мы пойдем?

   Я вдруг почувствовала, насколько устала и измотана. Хотелось повесить все свои заботы на более крепкую шею и спрятаться за надежной широкой спиной… хотя бы за пепловой. Насчет ширины и надежности я, конечно, погорячилась, но лучше что-то чем ничего. Вот Ю был бы гораздо надежнее, но Ю...

   — Здесь недалеко, — сказал Пепел. — Я слышал, зимой тут почти целый квартал выгорел, только несколько домов осталось. Говорят, лорд Виген их купил, под новую церковь, но пока строительство не началось.

   — Так ты живешь в заброшенном доме? Не очень-то разумно. Первая облава...

   — Ха! — он самодовольно усмехнулся. — Все не так просто, прекрасная моя госпожа. Пойдем, сама увидишь.

   Мы миновали черный выгоревший квартал, пугающе безлюдный в пределах города, если не считать пары-тройки шарахающихся по углам подозрительных личностей, однако обильный бродячими собаками и кошками всех мастей. В конце однообразного вала закопченных руин уцелело четыре дома — по два с каждой стороны улицы. Первый по левую руку мы обошли с тыла, через взломанную дверь черного хода проникли внутрь, но вместо того, чтобы подняться в комнаты, Пепел потащил меня к каменной лестнице в подвал.

   Света он не запалил и довольно долгое время мы двигались в темноте, непроглядной даже для моего тренированного зрения, а уж как ориентировался здесь Пепел осталось для меня загадкой. Потом мы на ощупь лезли по винтовой лесенке до круглой каменной площадки, где не менее недели назад сдохла какая-то тварь, надеюсь, что некрупная. Здесь мой спутник остановился и зашуршал чем-то, я ясно услышала, как звякают ключи. Скрипнула дверь.

   — Проходи, госпожа моя. Только пригнись, здесь низко.

   Он подтолкнул меня в спину, и я, пригнувшись, шагнула через порог. И сразу врезалась головой в груду чего-то мягкого, пыльного, колышущейся стеной вставшего на пути.

   — Осторожно, это старая одежда. Проходи сквозь нее.

   Я кое-как разгребла душные глубины и вывалилась на свободу, зажимая пальцами нос, чтобы не расчихаться. Оказалось, что потайная дверь пряталась под лестницей, а лестница эта находилась в большом холле городского дома, освещенном только узкими полосками света, пробившимися в щели ставен.

   Пепел продрался сквозь одежду, фыркая и кашляя от пыли.

   — Это жилой дом, — сказала я, оглядываясь.

   — Он заколочен. Хозяева уехали. Пойдем, госпожа моя, наверх.

   — А ты посчитал возможным пожить здесь, пока их нет? А если они приедут и обнаружат нас?

   — Они не приедут.

   — Откуда ты знаешь?

   — Не беспокойся, прекрасная госпожа, для этого нет никаких причин. Лучше взгляни — здесь несколько комнат, и ты можешь выбрать любую на свой вкус.

   На втором этаже действительно оказалось несколько богато обставленных комнат; три спальни, гостиная, кабинет… Этот дом явно принадлежал какой-то благородной семье, на лето уехавшей в родовое гнездо где-нибудь на побережье.

   Я вошла в одну из спален с обтянутыми зеленым шелком стенами, с огромной кроватью под зеленым шелковым балдахином, походила кругами, бесцельно потрогала безделушки на каминной полке, потом села на постель — длинные спицы света, косо пересекающие комнату, задымились золотой пыльцой.

   — Мне здесь нравится.

   Пепел тенью вошел следом, неслышно ступая босыми ногами по полу, словно засыпанному тонкой серой пудрой. Провел пальцем по панели серванта — потянулся длинный извилистый след.

   — Оставайся здесь, госпожа моя, будь как дома. Я схожу в город, принесу что-нибудь поесть.

   — Будь осторожен.

   — Это тебе не следует сейчас показываться на улицах, госпожа. Меня никто не запомнил, а тебя будут искать.

   "Если король прикажет, тебя из-под земли достанут"… Интересно, дойдет ли эта история до Найгерта? До церковников точно дойдет… сейчас, похоже, в Амалере обращаются с ведьмами еще круче, чем в мое время. Каких-то псоглавцев выдумали… Минго Гордо выдумал, а от него хорошего не жди. Влипла я, господа. По самые уши.

   — Пепел. Я хочу попросить тебя об одной услуге.

   — Всегда рад услужить прекрасной госпоже.

   — Пепел. У меня в городе есть друг, которому я доверяю. Я хочу встретиться с ним.

   Певец нахмурился. Я вздохнула. Да, любезный мой менестрель, ты у нас сегодня герой и вообще субъект со всех сторон таинственный, но я желаю увидеть Ратера. Черт побери, я просто по нему соскучилась!

   — Понимаешь, я действительно доверяю этому человеку, он доказал, что достоин доверия. Кроме того он хорошо соображает и будет нам полезен. И… я просто не хочу терять такого друга, понимаешь? Не бойся привести его сюда, он не выдаст нас. Я ручаюсь за него.

   Пауза. Пепел состроил гримасу, посмотрел на потолок, покусал губу.

   — Как его имя и где его искать?

   — Его зовут Ратер Кукушонок, он сын паромщика. — Я улыбнулась облегченно. Мне отчего-то казалось, что Пепел будет сопротивляться гораздо дольше. — И не смотри, что он почти еще мальчишка. Он умничка и храбрец вроде тебя.

   — Хорошо, я поищу его.

   Пепел пошел к двери, у порога оглянулся.

   — И свирель твою… поищу.

   Дверь закрылась, всколыхнув волны пыли на струнах дневного света; с притолки повисла паутина в слюдяных чешуйках мушиных крыл. Я опрокинулась назад, поперек постели, закинув руки в прохладный пыльный шелк. Сомкнула саднящие веки.

   Свирель. На самом деле, самое главное — это свирель. Где он собирается ее искать? И вот еще что — если Пепел смог забраться в богатый дом, то почему он согласился искать свирель за горсть золотых? Он же мог вынести отсюда любую вещь, хотя бы те драгоценные безделушки на каминной полке, продать их и жить безбедно… когда еще хозяева хватились недостачи...

   Меня вдруг прошило догадкой — я рывком села, уставившись на закрытую дверь.

   — Пепел! Пепел!!!

   Тишина.

   Ушел уже, наверное… в свою потайную дверь. От которой у него есть ключи. А ведь он не живет здесь — он привел меня сюда и сказал: "выбирай любую комнату". А до этого шлялся по городу, спал где попало, побирался… но в пустой дом не заглядывал. И про хозяев сказал — "не приедут, не беспокойся"...

   Почему?

   Не потому ли, что он сам — хозяин этому дому… некогда был… хозяин-размазяин, чучело благородное… гордец задрипанный...

  

  

  • Свеча Мирозданья / Королевна
  • Разум с гибким умом. / Новый Ковчег / Ульянова Екатерина
  • Голод по тебе / Птицелов. Фрагорийские сны / П. Фрагорийский (Птицелов)
  • А как хорошо начиналось / Рассказки-3 / Армант, Илинар
  • Шелковый переплет / Метла Мастера
  • Львица / Из записок виртуальной любовницы 21+ / Weiss Viktoriya (Velvichia)
  • Хитрый лис - Рина Кайола / Игрушки / Крыжовникова Капитолина
  • 2 / ИнтерNet девочка / Бойков Владимир
  • Песочное мороженое / Уна Ирина
  • Глава 2. Правители в истории земли / Ас-Сафи. Аутад. Книга 1. Посещение (бейты 1 – 1,831) / Тебуев Шукур Шабатович
  • Если хочешь жалеть мотыльков / Born Mike

Вставка изображения


Для того, чтобы узнать как сделать фотосет-галлерею изображений перейдите по этой ссылке


Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.
 

Авторизация


Регистрация
Напомнить пароль