Глава 11

   Воздух был густ от тепла, от мерцания живого огня, от моргающих, кланяющихся теней. Пахло воском, маслом, пылью, сухим деревом, железом… знакомый запах жилья.

   — Стой.

   Пальцы на затылке разжались, лезвие отодвинулось от шеи.

   — Положи руки на стол.

   Почему он не зовет стражу? Кто это вообще такой? Однако слушаюсь.

   Горячие — чувствую сквозь платье — ладони сжимают мне ребра, быстро скользят вниз, вдоль талии, вдоль бедер. Хол-л-лера!

   — Не дергайся.

   Предупреждающий укол между лопаток. Закусив губу, терплю. Ищущая ладонь шарит по груди, по животу, ниже. Нигде не задерживаясь.

   — Хм… — человек убрал руку. — Ты выбросила его в саду?

   — Что?

   — Оружие.

   — Ка… кое оружие?

   — Не знаю, какое. Или у тебя был яд?

   — Не было у меня ничего, — чувствую, что начинаю дрожать. — Ничего у меня не было!

   — Тихо. Не ори. Если жить хочешь.

   А вот заору сейчас. Чтобы охрана сбежалась. Кто ты такой, вообще?

   Словно в ответ на невысказанный вопрос, незнакомец ухватил меня за плечо и резко развернул к себе.

   Взгляд уперся в шнуровку белой рубахи, пришлось поднять голову. Я недоуменно моргнула. Мужчина? Может, юноша? Этот странный шипящий голос...

   Вороная грива, перечеркнутая полоской серебра, и тень под нею. Из тени горели глаза — огромные, иссушающие, стена черного пламени, а не глаза. Незнакомец отодвинулся на шаг, тень стекла прочь, явив узкое, как клинок, смуглое лицо. Яркое, яростное, жесткое лицо женщины. Слишком жесткое, слишком яростное чтобы называться красивым.

   — Тебя подослали? — тихо спросила женщина, и воздух задрожал от ее дыхания. Что-то неслышное кипело и билось в ее хрипловатом голосе, — Кто? Рассказывай.

   — Нет… — прошептала я.

   В больной голове что-то ворочалось. Что-то пыталось сложиться, но не складывалось.

   — Сядь, — она кивнула на крытую ковром лавку. — Сядь и рассказывай. Сама понимаешь, голубушка, лучше все честно рассказать. Будешь честной — умрешь легко.

   Еще чего! В смысле, я не собиралась умирать. Я уже умирала, больше не хочу.

   Села, оглядываясь. Большая комната, спальня или гостиная. Справа — тахта под пологом, напротив, на стене — ковер, увешанный оружием. На столе — трехрогий подсвечник. В окно заглядывала луна, ее лик был многажды пересечен перекрестьями переплета. Окно далеко. А ночной сад еще дальше.

   — Так и будем молчать? — женщина с лицом твердым и узким, словно клинок, прислонилась к столу. В пальцах она вертела кинжал. — Ладно. Давай по порядку. Как твое имя?

   — Леста.

   — Фамилия, прозвище?

   — Леста Омела.

   — Откуда ты?

   Я пожала плечами.

   — Из города… с хутора Кустовый Кут.

   — Неправда.

   Я опять пожала плечами. Женщина потрогала пальцем стальное острие.

   — Откуда ты?

   — С хутора Кустовый Кут.

   Она улыбнулась нехорошо. В лицо ее больно было смотреть. Глаза жгло. Я отвернулась.

   — Тебе все равно придется говорить. Так или иначе. Лучше здесь и со мной, чем в подвале с кем-нибудь из мастеров Седого Кадора.

   — Я… я ничего такого… я пришла за свирелью...

   Пауза. Черноволосая женщина вертела в пальцах кинжал.

   — Так где твое оружие?

   — У меня не было оружия.

   — Тогда что у тебя было? Или оно до сих пор с тобой?

   — Нет у меня ничего!

   Женщина нахмурилась:

   — Оно и странно. Ни веревки, ни булавки, ни кошелька, даже пояса нет. Что это за маскарад?

   — Я пришла за свирелью...

   — Какой еще свирелью?

   — За моей! Она тут, в этом доме… Кто-то играл на ней, я слышала.

   Женщина отлепилась от стола и присела рядом со мной на скамью. Странная все-таки одежда. Рубаха-камиса из тонкого полотна, кожаные чулки и сапоги. Что, со времен Каланды мужской костюм вошел в моду? Тело женщины лучило болезненный жар, слишком напряженный, ранящий, и кожа моя начала коробится как пергамент вблизи огня. И кинжал оказался под самым носом. Я попыталась отодвинуться.

   — Ты боишься. Значит виновата. Тебе есть что скрывать.

   — Я… пришла за свирелью...

   — Говори.

   Тонкие пальцы клещами впились мне в подбородок, задрали голову. Взгляд удлиненных, невероятно больших глаз — черный, жаркий и неподвижный, словно жерло печи. Я зажмурилась.

   — Не реви. Отвечай на вопросы.

   — Сви… рель...

   — Откуда ты взялась? Кто впустил тебя?

   Меня встряхнули, чуть не своротив челюсть. В шее что-то хрустнуло.

   — Бо… льно...

   — Отвечай на вопросы, козявка! Башку оторву!

   — Больно… пожалуйста...

   На краю зрения что-то мелькнуло, щеку коротко ожгло пощечиной. Я мгновенно ослепла от слез.

   И в этой жгучей плывущей мути, в проклятом колодце памяти, тихий от умопомрачительной ненависти голос произнес: "Вон отсюда. В следующий раз убью..."

   — Мораг! — крикнула я. — Принцесса Мораг!

   — Ну, — шепнула она, хищно склоняясь. — Уже что-то. Вспомнила мое имя. Расшевелим твою память дальше. Итак — кто тебя послал?

   — Мораг, нет. Нет, нет!

   Я принялась суетливо, слепо хватать ее за руки. Это она, Высокое небо! Здесь? Откуда? Но это она — странное, страшное дитя моей Каланды! Проклятье, ну я и влипла… ну и встреча...

   — Нет, — умоляла я. — Да нет же… Я не собиралась никого убивать! Я тебе все расскажу… все объясню… ты не поверишь… но это правда...

   — Каррахна!

   Лицо принцессы исказило отвращение. Одним движением она вырвала руки и оттолкнула меня — вроде бы легко и небрежно, но я слетела со скамьи и вмазалась в стену. Спиной и затылком.

   Вспышка, тьма.

   Промежуток.

   Время, от и до заполненное черным клокочущим туманом. За туманом крылся огонь. В недрах земли. Огонь рвался на поверхность, руша под себя пласты сырой почвы, и в темном провале, под бьющимся, выползающим на поверхность пламенем кипело варево — земля и крошащийся камень, оно кружилось, пузырилось и превращалось в исходящую ядовитым паром лаву, в черное комковатое стекло.

   Я была уже отравлена. Пар и туман разъедал мою плоть. Я истаивала, испарялась. Потом влага во мне кончилась, осталась только иссушенная шуршащая оболочка, похожая на крылышко стрекозы. И тогда огонь лизнул меня — чистый, раздвинувший лаву огонь. И я вспыхнула — я, падчерица реки, русалка, утопленница, бледная моль, я, которая гореть не могла по определению...

   Хрипело и клокотало — рядом. По потолку метались тени, и шелковый гобелен, перегораживающий комнату, взвивался крылом. Сквозняк?

   Тяжкий удар — содрогнулась моя скамья. По коврам, сшибая мебель, бурно каталось какое-то обмотанное тряпками существо, вцепившееся само в себя… нет, два существа, оба хрипели и рычали, нет, хрипело — одно, рычало — другое...

   Мгновение я смотрела, разинув рот. Одно существо было совсем черное, другое мелькало белым пятном рубахи. Черное то и дело оказывалось сверху, на спине у черно-белого. Черно-белое хрипело и брыкалось. Кинжал валялся на полу, рядом со скамьей. Чуть дальше, под столом, валялся еще один кинжал, несколько больше первого.

   Она, должно быть, выронила свой, когда на нее напали. Напали подло, сзади, и теперь пытаются задушить. И еще я поняла — это мой шанс. Надо бежать. Я успею, пока борьба не закончилась, и неважно, кто победит. Мораг сумасшедшая. Она чокнутая ведьма. Она не будет меня слушать, она меня просто убьет...

   Дверь нараспашку. Я вскочила, отшатнувшись от подкатившегося под ноги клубка. Черно-белое существо — снизу — клекоча горлом, очередной раз отчаянно боднуло затылком воздух, метя черному в лицо… тщетно. Черный знал этот прием. Черный берегся. Рука черно-белого шаркнула по полу растопыренной ладонью — кинжал! Но черный и это видел — рывок, и дергающееся веретено тяжело перевалилось, опять отрезав меня от двери.

   Я попятилась, подальше от разгоряченных тел, огибая угол большого стола. Я отступала, но они словно преследовали меня. Оба были раскалены, опасны как шаровая молния.

   Они докатились до стола, с размаху врезались в резную граненую ножку, стол сотрясся — и трехрогий подсвечник поехал по столешнице, как по льду. Я подхватила его у самого края… остальное получилось само собой. Металл обжег руку и словно прилип к ладони, а скорость падения придала силы и веса… мне оставалось только направить тяжелый бронзовый куб основания… бронзовый куб, украшенный насечкой, с четырьмя лапками по углам, весь обросший восковой бородой… направить в замотанный черной тканью затылок...

   Потом подсвечник упал, растеряв мгновенно изошедшие дымом свечи и сделалось темно. Я только слышала, как перхает, хрипло дышит и возится на полу тот, кто был снизу, черно-белый, моя недавняя мучительница.

   — Х-ха-х-х… — выдавила она, выволакивая себя из-под черной груды. А в ноздри мне змеей вполз режущий, ржавый запах, такой же страшный и мерзкий, как и запах железа.

   Запах крови.

   Я отшатнулась, опершись крестцом о край стола. Меня мутило.

   Нет. Нет. Нет...

   — Т-ты?.. — кашель. Она сплюнула на пол и снова прохрипела. — Ты?

   Я молчала. Бежать было поздно. У меня так болела голова, словно этот подсвечник проломил мой собственный затылок.

   Мораг снова отплевалась.

   — Ч-черт! Горло… раздавил… Воды… дай. Вон там.

   Она махнула рукой, хлестнув меня волной жуткого кровавого запаха. Хватаясь за что попало, я побрела в указанном направлении.

   Вода в кувшине. Кувшин в тазу. И то и другое — на табурете за ширмой. Я хлебнула из кувшина, потом намочила ладонь и протерла лицо. Немножко легче. По крайней мере исчезло ощущение, что меня сейчас вывернет наизнанку. Прихватив тяжелый кувшин, вернулась в комнату.

   Черная груда недвижно валялась у стола. Далее комнату пересекал луч лунного света, а женщина в белой рубашке сидела на скамье, уронив голову на руки и локтями упираясь в раздвинутые колени. Кровью пахло от нее.

   Она схватила протянутый кувшин и припала губами, но глотка не сделала — захлебнулась, закашляла. Я придержала кувшин.

   — Осторожно, принцесса, — сказала я. — Маленькими глоточками.

   Кое-как она напилась, обливая себе колени и грудь.

   — Полей! — подставила ладони, и мне пришлось лить воду прямо на пол, на дорогие ковры, чтобы она умылась.

   — Ф-ф-у… — вдох-выдох, она прислушивалась к своему телу. — Ф-ф-у… — повернулась ко мне. — Он тебя… задел?

   — Нет, — сказала я.

   — Спасибо, — сказала она.

   Я сперва не поняла, за что она благодарит. Мне показалось — за воду, за то, что помогла умыться.

   — Думала… ты отвлекала… хитрый ход. — говорить в полный голос Мораг не могла. Могла только шептать. — Думала… конец мне пришел...

   — Я его… убила?

   — Сейчас взглянем.

   Она тяжело поднялась, но тут же согнулась от кашля, и мне пришлось подхватить ее под локоть. Однако она властно отстранила меня — мол, не суетись, держусь еще на ногах — и шагнула к поверженному противнику. Пихнула его сапогом. От резкого движения ее шатнуло на столешницу, а грузный кулек вяло перевалился, попав головой в лунный луч. Вокруг этой головы, закутанной во что-то черное, размазалась по полу маслянистая полоса.

   Придерживаясь за стол, она нагнулась, откидывая маску. Издали я увидела бледное пятно лица, перечеркнутое полоской усов. Под несомкнутыми веками поблескивали белки. Принцесса пощупала у него под челюстью.

   — Мертв? — не выдержала я.

   — Тебе это… так важно? — она выпрямилась. — Ты… знаешь… этого человека?

   Я даже приближаться к нему не стала.

   — Нет, не знаю.

   — Хм-м...

   Опять недоверие. Холодной волной — запах опасности, угрозы. Я молчала, сжимая губы. Принцесса еще раз пнула недвижное тело — скорее, с отвращением, чем со злобой.

   — Каррахна. Наемник.

   Все-таки убила. Холера черная! Я лекарка, мое дело — поддерживать жизнь, а не отнимать. Ему, конечно, туда и дорога, но все-таки лучше бы не моими руками открылся этот путь.

   — Хренушки… я тебя еще попользую… падаль наемная… — Мораг откашлялась и сплюнула на пол. Придерживаясь за стол, медленно опустилась на колени. Начала расстегивать на трупе пояс.

   Она вяжет его! Значит — жив. Проклятье, это совсем другое дело! Преступника допросят и выяснят, что я тут ни при чем. Я быстро огляделась — чем бы связать убийце ноги? Но принцесса уже снимала пояс с себя.

   А вот встать обратно ей не удалось. Ее мотнуло назад, она тяжело привалилась к ножке стола.

   — Ты… Как тебя… малявка… зови людей.

   Я медлила, растерявшись. Мораг снова сплюнула.

   — Дьявол… Похоже, он меня… достал… Малявка!

   Она не повысила голос — но в нем зазвучала такая властность, что я бросилась к принцессе, споткнувшись о валяющееся на дороге тело.

   Мораг нагнула голову, откинула с шеи волосы — неистовый запах крови струей кипятка обжег мне ноздри. Железный, горький, едкий — аж глаза заслезились. По всей спине, ранее скрытая буйной гривой, расползалась оглушающе-черная пальчатая клякса, прямо на глазах набухающая и исходящая собственным чернильным соком.

   — Тут… рана, — прошептала я. — Мораг, тут рана! Кажется большая...

   — Зови… стражу.

   — Погоди. Я сама. Я лекарка. Надо снять рубаху...

   — Какого черта! Я… приказываю!

   — Молчи! — потребовала я, с неожиданным для самой себя напором. — Сейчас все будет!

   Я задрала распоясанную рубаху принцессе на голову. Спина ее блестела в темноте, словно смолой облитая. Пальцы мои тут же начали прилипать. Мораг снова принялась перхать, согнувшись колесом и упираясь ладонями в пол. Этот кашель… не только раздавленное горло? Задеты легкие?

   С Капова кургана скачет конь… Зажмурив глаза, я вдруг упала лицом ей на спину, губами в раздвинутые края раны. Скорлупа плоти не задержала меня — я провалилась в рану, как в каверну. Словно земля разверзлась, словно лопнул камень, словно проломилась подо мной тонкая доска — я рухнула в черную шахту, стены пропасти взлетели по сторонам и сомкнулись в недосягаемой вышине… а дна все не было.

   Но мрак окрасился багряным, впереди заклубилась алая мгла. Возник подземный адский свет, в теснине зашевелилось, страшно вспучиваясь, комковатое варево цвета запекшейся крови, оплетенное движущейся золотой сетью. Сияющие пятна и полосы бродили по его коре, содрогаясь в каком-то неуловимом спотыкающемся ритме, открывались и закрывались пламенные трещины, и воздух над ними горел.

   Время исчезло. Я смотрела как дышит, кипит, переваривая сама себя огненная лава. Как тень окалины налетает на нее, погружая все вокруг в мутный рыжий мрак. Как вспыхивает, словно молния, ветвистая сеть сосудов, распахивая на выдохе слепящие щели. Как пробегают вдоль этих щелей прозрачные оранжевые язычки. И снова налетает мерклая тень, и все гаснет, и только судорожным пунктиром мерцает тускнеющая малиновая сеть.

   Я жду очередной вспышки, но она опаздывает. Потом пламя все-таки разгорается, однако быстро опадает и огненные трещины смыкаются, оставляя вздрагивающую бурую поверхность. И я пугаюсь — пламя уходит, остается лишь остывающая грязь, мили бесполезного перегоревшего шлака, пустая порода, песок и зола.

   Я протягиваю невидимую руку и трогаю твердеющую кору. Ладонь принимает жгучее прикосновение пекла, корка прогибается. Увеличиваю нажим. Еще. Еще… Что-то едва слышно трещит и подается… вперед выстреливает белесый пылающий зигзаг.

   Синие язычки трепетом пробегают по невидимому контуру моей руки. Я сжимаю кулак и снова ударяю по каменной коре. Она легко разламывается, проваливается в огненную кашу. Тяжкой волной всплескивается багровая лава, на глазах наливаясь пронзительно — алым светом. Каменные ломти рассыпаются сухим печеньем, крутясь и сталкиваясь, уходят в жутко светящийся золотой сироп. И скоро под ногами не оказывается ничего, кроме мутной от непомерного жара изжелта-сизой бездны.

   БАЦ!

   Это была пощечина.

   Вторая. Первая привела меня в чувство. Я вскинула руки, защищаясь.

   — Каррахна! — зашипела принцесса мне в лицо. — Мразь, вампирка! Осиновым колом тебя!

   После огненных глубин глаза мои почти ничего не видели в темноте. Я заморгала. Мораг шевелилась рядом, прерывисто дыша. Она поднялась на ноги, согнувшись, тяжело опираясь на стол. Рубаха теперь вся была заляпана кровью, на спине она задралась и, видимо, прилипла.

   — А ты дрянь… все-таки… — задыхаясь, прохрипела она. — Я как чувствовала… Но меня… просто так… на тот свет не отправишь… Я таких как ты… на завтрак ем...

   — Мораг, что ты говоришь?!

   — Вставай.

   Вся грудь у меня была измарана кровью. И руки, и лицо. Я чувствовала, как стягивает кожу на горящих от удара щеках, как слипаются губы, склеиваются ресницы. Я посмотрела на свои ладони. С них едва ли не капало.

   Не может быть.

   — Вставай. — принцесса весьма чувствительно пнула меня сапогом.

   Я с трудом поднялась, боясь коснуться перепачканными руками перепачканного платья. Мораг брезгливо меня оглядела и для верности пнула еще раз, в голень, очень больно.

   — Иди вперед.

   Мы вышли из комнаты — я впереди, принцесса за мной — в еще более темный коридор.

   — Направо, — скомандовала она.

   Я отметила, что она больше не кашляет. Закрылась ли рана? Не может быть, чтобы я пила кровь… Коридор вывел нас на освещенную лестницу.

   — Наверх.

   На площадке верхнего этажа стоял стражник. Увидев нас, он просто подпрыгнул.

   — Миледи!

   — Найгерт… у себя?

   — Не знаю, миледи...

   — Внизу… в охотничьей комнате… связанный человек. Возьми людей… приведи его ко мне… я буду у Найгерта… Выполняй.

   — Да, миледи!

   — Еще… Не шуми… пока. За Вигеном… пошлю отдельно.

   — Будет исполнено, миледи.

   Стражник затопал вниз. Мораг ткнула меня колючим кулаком между лопаток.

   — Двигайся.

   Далее опять был коридор, в который выходила только одна дверь. Резного темного дерева, двустворчатая, большая как ворота. Два воина в длинных, не прикрытых коттами кольчугах, и с обнаженными мечами стояли по обеим ее сторонам. Они не пошевелились, но на шум наших шагов из двери выглянул слуга.

   — Найгерт где?

   — Только что прошел к себе, миледи. Доложить?

   — Да. И скажи, чтоб не мешкал. — Слуга поспешно поклонился и скрылся за дверьми. Принцесса толкнула меня туда же. — Шевелись.

   Мы миновали небольшой холл и вошли в залу. Она была хорошо освещена и, не смотря на теплое время года, в ней горел камин. Мораг одной рукой развернула тяжелое кресло спинкой к огню и села. Я осталась стоять.

   В глубине залы отворились двери, вошли трое. Молодой человек при оружии, мужчина средних лет — и Нарваро Найгерт, король Амалеры. Он был заметно ниже своих спутников, и сестры в том числе, и раза в два уже в плечах. Следом за ними проскользнул давешний слуга.

   — Что произошло, Мораг? — темные изломанные брови молодого короля сошлись на лбу. В глазах отразилось пламя, казалось, они полны слез.

   Король быстро прошел через комнату к сестре. Мельком оглянулся на спутников:

   — Она и в самом деле ранена, Ютер!

   — Не опасно, — прохрипела принцесса. — Заживет. На меня напали.

   — Она? — Найгерт кивнул в мою сторону.

   — Да. Там еще один. Внизу. Сейчас приведут.

   Сутулый мужчина средних лет подошел к принцессе.

   — Миледи, позволь осмотреть твою рану. Может случиться заражение. Тисм, принеси воды, чистые полотенца и аптечку, ты знаешь, где она.

   Слуга исчез. Молодой человек развернул для господина кресло, и Нарваро Найгерт сел.

   — Рассказывай.

   — Ты… оказался прав, Герт, — буркнула принцесса, трогая кончиками пальцев темную полосу на горле. — Это покушение. Сегодня… меня хотели убить. Выходит, тогда… это тоже не был… несчастный случай.

   — Ты не слушаешь меня, — сказал Нарваро. — И получаешь дырки в спине. Если ты ломаешь пальцами подковы, это не значит, что тебя не могут убить из-за угла.

   — Герт, не начинай.

   — Я не хочу потерять тебя, Мореле.

   В комнату вошел стражник. Глубоко поклонился:

   — Мой король. Миледи. Мы привели преступника. Разрешите войти?

   — Тащите его сюда, — прохрипела Мораг.

   — У тебя раздавлено горло, миледи, — лекарь низко нагнулся и отвел ее руку. — Господи Боже мой, чем тебя душили?

   — Убери нос, Ютер!

   — Тебе нельзя разговаривать.

   — Еще чего мне нельзя? Вот он, Герт, — она кивнула на неудавшегося убийцу, которого ввели двое вооруженных людей. Преступник был бледен и глаз на короля не поднял. Капюшон его наполовину свалился, но на затылке прилип от крови. — Вот этот красавец… воткнул мне нож под лопатку… и набросил петлю на шею. Девчонка стукнула его… подсвечником. А потом присосалась к ране. К моей.

   — Давай по порядку, — Нарваро Найгерт откинулся на спинку кресла и сцепил на коленях руки. — Ты ушла с праздника, хоть я велел тебе не ходить одной. Дьен вроде бы видел тебя, идущей к террасе. Так, Дьен? — он посмотрел на молодого человека, и тот кивнул. — Что ты там искала, Мораг?

   Принесли сундучок с аптечкой, кувшин воды и таз. Лекарь попросил принцессу пересесть на табурет, распорол рубаху и принялся отлеплять ткань от раны, раскладывая на принцессиной спине мокрое полотенце.

   Мораг покусала губу и буркнула неохотно:

   — Старуха… предупредила.

   — Какая старуха?

   — Ну… чокнутая пряха из башни.

   — Она предсказала покушение? — переспросил Найгерт. — Почему ты ничего не сказала мне? Почему ничего не сказала Кадору?

   Мораг промолчала. Найгерт кивнул:

   — Мы обсудим это наедине. Итак, ты была предупреждена. И, не смотря на мой приказ, отправилась в одиночестве гулять по саду.

   — Я… увидела ее, — принцесса мотнула головой в мою сторону. — Она кралась по кустам. Она… забралась на террасу… и я ее схватила.

   Найгерт впервые посмотрел на меня. У него было треугольное бледное личико и большие черные, словно бы заплаканные глаза. Свою ужасную, похожую на бинт, корону он снял. Широкая белая прядь — знак дареной крови — струилась ото лба назад и рассыпалась тонкой сетью поверх черных волос. У правого уха, почти незаметная, поблескивала еще одна седая прядь. Первый Моран был северянином — и найльская кровь стала основой для королей Амалеры. От Каланды сыну не досталось ничего.

   Зато дареная кровь никак не сказалась на Мораг. В ее гриве не блестело ни единого белого волоска, а кожа была того же восхитительного оливково-золотого оттенка, что и у матери. Больше она ничем на Каланду не походила — ни резкими чертами лица, ни слишком высоким ростом. Что уж тут говорить о характере...

   — Дальше, — подтолкнул Найгерт.

   — Пока я с ней разбиралась… этот бандит, — Мораг подбородком указала на пленника, — подкрался сзади… ткнул меня ножом… и набросил удавку. Девчонка… — она сглотнула и поморщилась, — ударила его подсвечником. Потом… я его связала… Потом… велела позвать кого-нибудь. Она не послушалась. Она… сказала что посмотрит мою рану… она вампирка, Герт.

   — Она пила твою кровь?

   — Да.

   Найгерт снова посмотрел на меня. В глаза его невозможно было заглянуть — они отражали все вокруг лучше любых зеркал, свет дробился об их поверхность и разбрызгивался рикошетом, взгляд отскакивал как мяч от стены.

   — Мой король, — встрепенулся молодой человек. — Похоже, это дело находится в компетенции Его Преосвященства...

   Найгерт не обратил на его слова ни малейшего внимания. Я же, взглянув на парня повнимательнее, прикусила губу. Белая прядь украшала и его волосы. Тоже Моран. Тоже дареная кровь.

   — Теперь рассказывай ты, девушка, — он совершенно спокойно, и даже как-то приветливо кивнул мне. — Кто ты такая и зачем забралась в этот дом?

   — Меня зовут Леста, мой король. Сегодня я потеряла бесценную для меня вещь — мою свирельку. Это не простая свирелька: я слышу, когда на ней играют. Я не знала что это за дом, я пришла на звук моей свирели, и невольно стала причиной ран, нанесенных принцессе. Если бы она не отвлеклась на меня, мой король, преступник не смог бы застать ее врасплох...

   — Чушь, — скривилась принцесса. — Все, что она болтает — собачья наглая чушь.

   — Извините что перебиваю, — подал голос лекарь, — но этой ране не меньше двух дней. Вообще, она какая-то странная. Она словно обожжена. Ее словно прижигали каленым железом.

   — Может, у этого негодяя… нож чем-то таким… намазан был, — фыркнула принцесса.

   — Можно взглянуть на нож?

   Один из стражников подал ему нож убийцы и тонкий кожаный шнурок-удавку. Лекарь отошел с ними поближе к свету.

   — Как ты видишь, девушка, моя сестра тебе не верит, — голос короля был необычайно мягок. — Может, у тебя найдется какое-нибудь более правдоподобное объяснение?

   — У меня нет другого объяснения… увы...

   — Мой король, — снова подал голос молодой Моран. — Прикажешь послать гонца в Викот, к господину Дирингу?

   — У господина Кадора Диринга достаточно других срочных дел. Итак, девушка. Говоришь, что искала свирель?

   — Да, мой король.

   — Как тебе удалось войти?

   — Я подошла к воротам, а в это время стражники выгоняли какую-то собаку. Они отворили ворота, и я проскочила у них за спинами. Они меня не видели, мой король.

   — Фетт, — Найгерт кивнул одному из своих людей. — Проверь.

   Фетт коротко поклонился и вышел.

   — Рассказывай дальше.

   — Я прошла через сад к дому, там принцесса меня схватила. Она допросила меня и обыскала, но ничего не нашла, потому что у меня ничего не было.

   — Почему у тебя ничего не было?

   — Но… я ведь не собиралась никого убивать...

   — Не убивать, но красть?

   — Да нет же! Я искала мою свирель!

   — Не повышай на меня голос, девушка.

   — Нижайше прошу прощения, мой король...

   Я склонилась почти до полу. Будь проклят мой язык!

   Молодой человек по имени Дьен нагнулся, и что-то зашептал Найгерту в ухо.

   — Да, — кивнул король. — Я заметил. Девушка, расскажи про свою свирель.

   — Она золотая. С резьбой. Красивая. Мне подарил ее… любимый.

   — Кто этот человек?

   — Он… уехал. Далеко. Он иноземец.

   — Очень трогательно. Он что, торговец диковинками?

   — Он музыкант. И он… благородной крови. Он был… щедрым.

   — Что он тебе еще подарил?

   — Платье. — Я провела замурзанной ладонью по груди и обнаружила, что шелк девственно чист. — Видишь, мой король, какая ткань? Волшебная. Свирель тоже волшебная. Я слышу, когда она поет.

   — Хм… — Найгерт, поглаживая висок, задумчиво оглядел меня. — Диковинки, значит. Где ты живешь?

   — В городе. В гостинице "Три голубки". Тот… человек привез меня из Ракиты.

   — И бросил?

   — Ну… — врать, так врать! — Он обещал вернуться.

   — Когда?

   — Сказал, что весной вернется...

   — Когда он уехал?

   — А… неделю назад. Он оставил мне денег и… подарки. А сегодня днем свирель пропала.

   Найгерт помолчал, подперев голову ладонью и печально глядя мимо меня на огонь в камине. Принцесса морщилась, будто у нее болел зуб. Неудавшийся убийца тупо смотрел под ноги и чуть-чуть пошатывался. Наверное, его подташнивало от моего удара.

   У дверей зашевелились — это вернулся стражник Фетт.

   — Мой король.

   — Да? — Найгерт поднял голову.

   — Собака была, мой король. Охрана открывала ворота, чтобы выгнать ее.

   — Что за собака?

   — Они не знают, мой король. Приблудная.

   — Ладно, — Нарваро Найгерт сложил ладони домиком и вздохнул. — Все чудесно, девушка. Кроме одного. Зачем ты пила кровь моей сестры?

   Я посмотрела на свои руки, покрытые потрескавшейся коричневой коркой. Лоб и щеки нестерпимо чесались. Когда-то… давно… в другой жизни… я подозревала в себе вампирские наклонности. Страшно перепуганная, прибежала к Амаргину:

   — Амаргин! Амаргин, я — вампир! Я вампир!!!

   — Тише ты, не ори. Что случилось?

   — Я — вампир! Амаргин, что делать?!

   — Главное — не паниковать. Там, за домом, поленница. Возьми топорик, пойди на берег, выруби осинку. Вот такой примерно толщины, — Амаргин сунул в рот ложку, которой помешивал в котелке, и показал пальцами предполагаемую толщину осинки. — Колышек должен быть длиной где-то с руку. Неси его сюда, я, так уж и быть, избавлю тебя от вампиризма.

   — Забьешь мне кол в грудь?

   — Со всем тщанием. Потом отрежу голову, сожгу ее на левом берегу реки, а все остальное — на правом. Только таким способом можно избавиться от вампира.

   — Я серьезно с тобой разговариваю!

   — Сядь, — он кивнул на табурет. — И успокойся.

   — Я не вампир, мой король. Испытайте меня. Я не боюсь чеснока и стали. Я не боюсь солнечного света. Я поцелую крусоль и поклянусь на Книге Книг. Если мне в грудь забить осиновый кол, — повернувшись, я встретила угрюмый взгляд принцессы, — я просто-напросто умру.

   — Посмею обратить твое внимание, мой король, — лекарь озадаченно рассматривал почерневшее лезвие. Похоже, он обжигал его на огне. — И твое, миледи. Этот нож и в самом деле был покрыт ядом. Это морской деготь, миледи. Я не знаю, почему ты еще жива.

   — Что? — Мораг, хмурясь, повернулась к нему.

   — Мой король, смотрите! — воскликнул Дьен, тыча пальцем в пленника.

   А у того уже закатились глаза, и лицо приобрело сине-пурпурный оттенок. Он странно покачивался, стоя между двух стражников, затем вдруг высунул язык, захрипел и грохнулся навзничь. Тело его изогнулось дугой — да так и застыло, словно окаменело.

   — Классическая картина отравления морским дегтем. — Лекарь, оказалось, уже наклонился над ним, возя по телу носом. — Смерть наступила от того, что все мышцы разом сократились. Мышцы-разгибатели сильнее мышц-сгибателей, поэтому тело так странно выгнуто.

   Принцесса взвилась, опрокинув табурет.

   — А-а, падаль! — она раскашлялась, хватаясь за горло и рыча от злости. — Ушел… дрянь, каррахна… Ушел, чтоб его...

   Подскочила к трупу и принялась пинать его ногами. Стражники разом подались в стороны и растерянно столпились на заднем плане. Лекарь быстро поднялся, чтобы не попасть под принцессин сапог.

   — Мораг, успокойся! — одернул ее Найгерт. — Сядь. Таким способом его уже не поднимешь. Ютер, осмотри его, как он мог отравиться?

   Принцесса стиснула кулаки. Поднесла руку к лицу и неожиданно цапнула себя за запястье. Вытерла о штаны брызнувшую кровь. Вернулась и села на поспешно поднятый Дьеном табурет. Растрепанная, в распоротой окровавленной рубахе, она выглядела ужасно. Ее колотила дрожь, она то и дело вздрагивала. Там, внизу, после драки с убийцей, она держалась гораздо спокойней.

   И это необузданное создание еще обзывает меня вампиркой! С ума сойти!

   — Жаль, — медленно проговорил Найгерт, потирая тонким пальцем висок. — Значит, это был смертник. Тот, кто послал его, обезопасил себя и обрезал концы. А ты что же, девушка? Помирать не собираешься?

   — Только если твоим приказом, мой король.

   — Отчего же? — Он мягко улыбнулся, не отнимая пальцев от виска. — Мне больше проку с живых. Что там, Ютер?

   Лекарь поднялся с колен и подошел к нам, вытирая руки мокрым полотенцем.

   — Очень странно. Единственная рана — содранная кожа на темени. Там налипли волосы и нитки от капюшона, но в остальном она чистая. Других ран я не нашел. Преступник мог держать капсулу с ядом во рту, но морской деготь быстро разлагается под действием желудочного сока и глотать его бессмысленно.

   — Может, у него во рту была ранка? — подала голос я.

   Лекарь поглядел на меня, щурясь, как от яркого света.

   — Может быть. Я бы хотел осмотреть тело со всем тщанием, мой король. Вели отнести его на ледник.

   — Одальв и Клен, займитесь. Итак, Ютер. Что ты можешь сказать о ране принцессы?

   — Мой король, преступник ударил ее ножом, покрытым ядом. Сама рана не глубока, лезвие соскользнуло по лопатке. Эта девушка, — он повел рукой в мою сторону, — очевидно, высосала отраву… миледи неверно истолковала следы крови на ее лице… хотя, по моему мнению, эта мера не могла быть достаточной. Потом она чем-то прижгла рану и остановила кровь. У миледи, слава Богу, феноменальное здоровье. Никто из нас, смею уверить, не выжил бы после такого удара.

   — Как ты себя чувствуешь, Мореле? — Найгерт повернулся к сестре.

   — Хреново, — Она, нахохлившись, глянула на меня через сетку спутанных волос. Глаза ее были совершенно непроницаемы, дыры в земле, змеиные норы. — Ладно, — неприязненно согласилась она и передернула плечами. — Отпусти ее, Герт… идите все в задницу, не могу я уже ничего...

   — Ты правда высосала отраву? — Найгерт снова взглянул на меня. — Почему ты решила, что в ране яд?

   — Я немного знаю медицину, мой король. Я определила отраву… по запаху.

   — Свернувшаяся от яда кровь пахнет дегтем, — вставил лекарь. — А если ее нагреть, становится черной и тягучей. Отсюда и название.

   — Получается, ты спасла мою сестру, — Найгерт слабо улыбнулся. — Мореле. Что скажешь?

   — Я уже сказала. Отпусти ее… пусть катится.

   — Что ж, поблагодарим Бога за счастливую случайность. Где ты, говоришь, остановилась?

   — В гостинице "Три голубки".

   — Хорошо. Утром тебя отвезут. Дьен, позаботься.

   — Мой король, — поднял голову лекарь. — Разреши мне. Я хотел бы немного побеседовать с ней… о медицине.

   — Разрешаю. Девушка, я благодарю тебя за помощь, оказанную моей сестре. — Найгерт пощелкал пальцами и Дьен вложил ему в ладонь поспешно извлеченный из-за пазухи кошелек. — Возьми.

   Эй, а как же моя свирелька? Зачем мне деньги?..

   Я опустилась на колени и приняла увесистый кошелечек из хрупкой, в голубых жилках, детской руки.

   — Мой король.

   В холле затопали, невнятно гаркнули, дверь распахнулась.

   — Эй, что здесь происходит?

   Люди посторонились, пропуская высокого мужчину в долгополом неподпоясанном упленде, отороченном соболем. Дорогой шелковый бархат раскрыт на груди, в прорехе сверкает ночная сорочка. На ногах у мужчины были шлепанцы, а в руке он держал меч.

   — Виген, — вздохнул Найгерт. — Ну чего ты вскочил?

   — В моем доме произошло покушение на принцессу! — мужчина резко повернулся, взметнув широкие рукава. — И мне докладывает об этом мой постельничий! Где убийца?

   — На том свете, Виг. К сожалению, его уже не допросишь.

   — А это что за чучело? — он ткнул мечом в меня.

   Найгерт устало взялся за голову.

   — Дьен, — велел он. — Расскажи отцу, что произошло.

   Молодой человек начал рассказывать — четко и сжато, ничего лишнего. Хозяин Нагоры, лорд Виген Моран-Минор, сводный брат и камерарий Нарваро Найгерта буравил меня хмурым взглядом. Когда-то, очень давно, я видела его в свите короля Леогерта. Узаконенный бастард, грех юности, еще до Каланды. С тех пор он изменился, конечно, но не сильно, дареная кровь хранит высоких лордов от старости. Виген оставался моложавым и статным, с гладким лицом. С белой прядью на лбу и на виске — как у Найгерта. Слава Богу, у меня лицо измарано, а то мог бы признать утопленную ведьму. Похоже, особой благодарностью ко мне он не проникся. Я устала бояться и покорно ждала завершения этой истории. Теперь, когда свирель пропала, какая мне разница, чем она закончится?

   — Ты хочешь ее отпустить? — лорд Виген повернулся к королю.

   — Девушка оказала нам большую услугу.

   — Пусть сперва ее допросит Диринг.

   — Нет, — вдруг встряла Мораг. — Черт побери, вы тут полчетверти трепались о том, что девчонка меня спасла, а теперь хотите отдать ее подвальным мастерам? Знаю я ваши допросы, потом костей не соберешь. Пусть проваливает ко всем чертям в свою Ракиту и поскорее. Ты слышала? — она повернулась ко мне. — Катись в Ракиту, и не показывайся моим благодарным родственничкам на глаза.

   — Ютер, — молодой король потер переносицу. — Забирай девушку. Завтра утром отвезешь ее в "Три голубки" или куда она скажет. Все, господа. Я больше не желаю обсуждать этот вопрос. Всем спокойной ночи. Мореле, останься, мы с тобой еще не договорили.

   Лекарь по имени Ютер подхватил меня под локоть и повлек прочь из покоев.

   Моя свирель!..

   У двери я оглянулась на принцессу — она, обняв себя за плечи и низко склонив голову, смотрела в пол.