Глава 4

Быстрым шагом дойдя до первой лестницы, я остановилась, облокотившись на резные перила, и призадумалась. Уйти оттуда, где тебе не рады, с гордо поднятой головой, это, кто бы сомневался, красивый, но в моём нынешнем случае довольно бессмысленный поступок. А я всё-таки предпочитала не относить себя к числу людей, которые сначала делают, и только потом думают, что же наделали.

Отец, правда, заявил однажды, что это потому, что я вообще никогда и ни о чём не думаю. Но это он, конечно же, не всерьёз. Да и потом, дело было давно, я была еще ребёнком, а папа был сам виноват. Нечего жаловаться озорной и шаловливой малолетней дочке на рыцарей, повадившихся заваливаться в гости и неделями пьянствовать за счёт своего барона.

Кусты в мамином садике в тот год цвели как никогда пышно. А лекарь долго ругался — я ведь тогда не знала, что настой рокида используется строго в дозировке каплями, потому вылила в пиво весь его запас. Зато удостоверилась, что слабительный эффект получается действительно потрясающий, да… И отец, наверное, не так уж и сердился на самом деле, хоть и запер меня на целую неделю в комнате, лишив десерта. Всё-таки рыцари после этого стали заглядывать к нам исключительно с опаской и ненадолго.

Невольно улыбнувшись этим воспоминаниям, я развернулась и пошла обратно. Уточнять порядок и условия моего будущего бегства. Нечего позволять всяким слишком уж занятым персонажам попросту переложить всё с больной головы на здоровую. Его идея — пусть он и ломает голову над реализацией. В конце концов, он мужчина, а не я.

Дошагав до кабинета, я резко распахнула дверь… и чуть было тут же и не захлопнула её обратно. Если раньше мне здесь были не слишком рады, то теперь я оказалась и вовсе окончательно и бесповоротно лишней. Третьей лишней. Да уж.

Лардэнка была красива. Высокая, выше меня, и куда более женственная. Волосы цвета спелой пшеницы лежали на голове тяжёлой короной кос. Простое светлое платье струилось по стройной фигуре. На краю сознания шевельнулась досада — никогда не могла похвастаться особенно красивым декольте, а тут… В общем, неудивительно, что этот белокурый негодяй на меня и не смотрел.

Увидев меня, эти двое даже за руки держаться не перестали. Вздёрнув подбородок, я скрестила руки на груди, смерила парочку ледяным взглядом и присела в вежливом реверансе. В самом деле, ну что такого? Отношения мы выяснили, я вообще с другим сбежать собираюсь, вот и пусть обнимается с кем его душе угодно.

— Вы чего-то хотели, леди Айлирен?

Льда в голосе Рэймона хватило бы, чтобы на месяц сохранить свежими все продукты в кладовой у меня дома. Но мы и раньше, помнится, общались не очень-то тепло, так что я нисколько не смутилась.

— Хотела. Начнём с простого — где тут библиотека?

Мужчина задумчиво потёр лоб. Видимо, в прошлую нашу встречу он был слишком занят то ли делами, то ли предвкушением встречи с этой девицей, внимательно изучающей меня сейчас с ног до головы. Так или иначе, необходимость продумать план моего бегства как следует от него ускользнула.

— Я поручу это Иреасу, — после довольно долгой паузы выдал он.

Нашёл всё-таки здоровую голову, чтобы всё свалить. Я придушила ехидную улыбочку, еще раз присела в реверансе и покинула кабинет. И, закрыв за собой дверь, ощутила странное облегчение. Интересно, правда, потому ли, что завершилась довольно неловкая ситуация, или потому, что эта лардэнка перестала наконец на меня смотреть.

* * *

Иреас в тот день так и не пришёл. Зато служанка любезно проводила меня в библиотеку, скоротать вечерок. Заодно, видимо, подготовиться к бегству. Подготовкой я и ограничилась: нашла нужный шкаф, обнаружила потайной рычажок и открыла ход. Немного понюхала затхлый воздух и посчитала обживших потолок и стены пауков. Перспектива прогулки по их царству не так, чтобы порадовала, но и не напугала. Не привыкать было, дома в подобных местах тоже уборку никто не делал.

Закончив с этим, я принялась копаться в книгах в поисках чего-нибудь интересного и, главное, доступного мне для прочтения. И нашла. К своему удивлению — весьма нашумевший пару лет назад при дворе роман, причём сразу и в оригинале на лэйве, и в переводе на лардэнский. Вот уж сроду не подумала бы, что здесь кто-то интересуется подобными писаниями, но, судя по потрёпанности книги, без дела она не лежала.

Прихватив оба тома, а заодно письменный прибор и пару листов пергамента, я вернулась в свою комнату и принялась соотносить тексты на двух языках в поисках неизвестных мне слов и их значений. Кожей чуяла — подобные познания мне ох как пригодятся, причём в самом ближайшем будущем.

Над книгой я и уснула, сама не заметила, как. Проснулась от стука закрывшейся двери комнаты. Протёрла глаза и с изумлением уставилась на лардэнку. Ту самую, которую застала в кабинете своего пока еще вроде бы жениха.

Комната сразу, едва она вошла, наполнилась терпким, сладковатым запахом незнакомых мне трав. Волосы девушки были теперь спрятаны под плотную косынку, а передник во многих местах украшали разнообразные пятна. Но не от обычной пыли и грязи и не кулинарного происхождения. Выходит, она была, скорее всего, местной травницей или знахаркой, или как тут таких называют.

— Чему обязана? — поинтересовалась я, постаравшись изобразить нечто вроде любезной улыбки.

Спросонок вышло не очень убедительно, но гостья, кажется, ничуть не смутилась. Еще раз изучила меня с ног до головы, едва не заставив поёжиться, и тихим, певучим голоском поинтересовалась, можно ли войти.

— Вы уже вошли, — усмехнувшись, напомнила я. — Хотите поговорить о чём-то? Спросить? Рассказать? Так присаживайтесь, в ногах правды нет.

Хоть бы извинилась, что пришла без приглашения, разбудила, застала неодетой… но нет. Интересно, здешний дворцовый этикет допускает подобное поведение? Или эта девица с ним попросту незнакома? Вот это, кстати, запросто, на знатную даму она ничуть не походила. С другой стороны, чтобы догадаться принести подобные извинения необязательно быть личной фрейлиной её величества, вполне достаточно обычных вежливости и такта.

Присев на стул, девушка сложила руки на коленях, не отрывая от меня внимательного взгляда, тихо вздохнула, словно набираясь решимости перед не самым приятным разговором, и спросила:

— Вы в самом деле хотите сбежать?

— Я в самом деле уже пыталась, — проворчала я, поднимаясь с постели и кое-как поправляя смятое платье. — И да, хочу. А что, вы против?

Девушка чуть смутилась, потупив глаза, но быстро вскинула голову вновь и выпалила:

— Нет, что вы. Просто я хотела… я подумала… вы уверены, что не пожалеете?

— Нет, — пожав плечами, хмыкнула я. — А вы считаете, пожалею?

— Просто лорд Алланир — он…

— Известный дамский угодник?

По губам девушки скользнула лукавая улыбка:

— Какое изящное определение.

Разумеется. Догадаться было совсем не трудно. Я хоть и провинциалка, но родилась совершенно точно не вчера. Видали мы таких красавцев. Всех тех, что встречались мне прежде, а их, надо сказать, было не так, чтобы много — всего-то двое, объединяли две вещи. Во-первых, они были бедны, во-вторых, они не собирались на мне жениться.

В данном же случае всё складывалось несколько иначе. Я, конечно, была всё той же бедной северной дворяночкой, но ценность представляла не поэтому. А Алланир не был беден и от храма не отбрыкивался. Хотя мало ли. Вот, кстати, можно сразу и уточнить у той, что получше знает местные порядки.

— Считаете, он не женится на мне? — подозрительно поинтересовалась я.

— Да нет, не в этом дело! — вскинулась девушка. — Он женится, конечно. Но вы уверены, что вам нужен такой муж?

— Какой? — хмыкнула я. — Провожающий взглядом любую юбку? Милая, я ценю вашу заботу, но знаете, что? Нет верных мужей, есть только умные жёны, которые знают, когда нужно промолчать, сохраняя мир и покой в семье.

Слова эти любила повторять мне мама. А ей, наверное, твердила их её мама, и так далее. Потому с самого детства я ничуть не сомневалась в справедливости данного утверждения. Отец любил маму, настолько, насколько можно любить женщину, с которой познакомился только на свадьбе. И все остальные интрижки быстро и незаметно заканчивались.

Во внезапно вспыхнувшую любовь Алланира я не верила ни на мгновение. Думаю, я ему нравилась — почти обнажённая хорошенькая девушка в твоей постели просто не может хоть немного не понравиться любому нормальному мужчине. Тот факт, что продолжения не случилось, вызывал, надо полагать, изрядную досаду и желание всё-таки получить своё. Ну, а остальное… он преследовал свои цели, а я была вполне подходящим средством их достижения.

Это было в известной мере досадно. Я, как любая юная девушка, в глубине души мечтала о большой и чистой любви. Но, как девушка неглупая и практичная, понимала, что любовь любовью, а жизнь свою строить надо. И уж точно — не на фундаменте розовых мечтаний о прекрасном принце и неземных чувствах. Так что Алланир вполне подходил мне.

— Вы правда так считаете? — заметно смутилась девушка, стиснув в кулачках край передника.

— Бывают исключения, — пожала плечами я. — Но редко. Тебе вот повезло, как видно. Я бы на твоём месте руками и зубами за него держалась, а не ходила конкурентку от бегства отговаривать.

— Я просто… ну… я не хотела пользоваться вашим…

— Моей глупостью и наивностью? — усмехнулась я. — Уверяю, это вам и не удастся. И Алланиру тоже. Так что забирайте своего белого князя и будьте счастливы.

Девушка чуть вздрогнула, неотрывно глядя на меня. Даже почудилось, что нечто странное шевельнулось в глубине её медовых глаз. Непонятное, загадочное, чужое. Страшное ли — я не успела решить, слишком быстро оно пропало. Хотя… кто этих лардэнов разберёт, они же всё-таки не люди.

— Почему белого князя?

— Потому, — удивилась вопросу я. — Он вроде как князь же… ну, почти князь. И одевается в белое.

— А… — улыбнулась девушка. — Спасибо.

— Не за что.

Я опять раскрыла книгу и взялась за перо. Гостья, хвала Вседержителю, намёк поняла верно, чуть поклонилась на прощание и покинула комнату. Между прочим, так и не представилась, а могла бы. Правда, при следующей нашей встрече кланяться скорее всего буду я, вот тогда и узнаю имя своей новоявленной повелительницы, никуда не денусь.

* * *

— Найди Освира и сделай так, чтобы он забрал девчонку. Я рассказал ей про проход в библиотеке. Твоя задача сделать так, чтобы он ждал её у выхода. И да, договорись со жрецом в храме Эрфесы загодя и останься на церемонию. Не хочу никаких сюрпризов.

— Вы… ты…

Иреас отшатнулся и пятился, пока не упёрся спиной в запертую дверь, судорожно хватая ртом воздух. Обычно спокойный, сейчас он попросту не смог скрыть изумления и потрясения.

— Что не так? — сухо спросил Рэймон, скрещивая руки на груди. — Хочешь знать, не спятил ли я ненароком? Так нет.

— Вы… вы отдадите ему эссааду?

— Отдам.

— Понимая, чем это может закончиться?

— Иреас, — устало вздохнул Рэймон, — у меня всё равно ничего не получится. А если получится у него, пускай так будет. Это нужно закончить. Ну, а если не получится… просто ничего не изменится.

— Но…

— Оставь. Я отлично знаю, чем рискую.

Небо за окном цвело всеми красками заката. Катящееся к холмам солнце красило белые волосы лардэна розовым и алым, словно окутывая всю его фигуру холодным колдовским пламенем.

— А вы не думаете, что дело может закончиться войной? — прищурившись, пошёл в наступление Иреас.

— Нет, потому что я не собираюсь воевать.

— И Освиры тоже?

— С кем будут воевать Освиры? — фыркнул Рэймон.

— Они не оставят вас в покое, не думайте.

— Они ещё ничего не получили, Ир. И я сильно подозреваю, что и не получат.

— Вы готовы на это полагаться? — неожиданно ядовито осведомился Иреас, останавливаясь в шаге от Рэймона и упирая руки в бока. — Неужели оно того стоит?

— Возможность хоть раз в жизни хоть в чём-то быть по-настоящему счастливым? О, ты этого не понимаешь, но есть вещи…

— Безумие! И что скажет ваш отец?

— Отец ничего не скажет. Он уже редко приходит в себя, и, подозреваю, мало что понимает даже когда приходит.

— А что скажут люди?

— Кто-то пошипит, кто-то посмеется, — отмахнулся Рэймон. — Рано или поздно замолчат все. А народ…

— А, в бездну! — рыкнул Иреас, резко разворачиваясь на каблуках и направляясь к дверям. — Я клялся служить вам и защищать вас, а не вкладывать своего ума в вашу упрямую голову!

— Этого и не требуется.

В последнем невнятном звуке, послышавшемся прежде, чем створки с грохотом сомкнулись за спиной Иреаса, заключалось всё его возмущение и негодование, а ещё — вся уверенность в том, что худшего плана нельзя было и придумать.

* * *

В комнате было темно и тихо. Плотные шторы не пропускали с улицы ни единой частички дневного света, лишь два небольших светильника — у изголовья кровати и на столике с лекарствами в дальнем углу — разгоняли темноту и дым от курений.

Бросив в курильницу еще десяток круглых тёмно-коричневых зёрен, девчонка раскашлялась от новой порции дыма, зажимая ладонью рот и нос, чтобы не разбудить спящего. Девушка, тихо звеневшая склянками за столиком, тронула её за плечо и указала на дверь.

Белый дым, висевший в воздухе, казался осязаемым, забивая нос и рот, лишая дыхания, но травница, казалось, его совсем не замечала. Движения её рук, когда она отмеряла, растирала и смешивала травы, были скупыми, быстрыми и уверенными.

Тихо стукнула дверь. Не поворачивая головы, девушка тихо попросила передать ей настойку абариса из шкафа. Пузырёк тёмного стекла лёг в протянутую руку, а потом пальцы мужчины поймали её ладонь, чуть сжимая её.

— Ты? — вздрогнув, обернулась травница.

— Я. Как он сегодня?

— Как обычно. Спит.

Совершенно белые, спутанные волосы разметались по подушке, влажные от пота. На впалых щеках горели пятна лихорадочного румянца. Губы запеклись белёсой коркой, с них срывалось тяжёлое, прерывистое дыхание. Всё лицо больного то напрягалось, обозначая морщины, то вновь расслаблялось — сон его не был спокоен. Рэймон довольно долго смотрел на него, словно в раздумьях, но всё-таки решился. Устало вздохнул и попросил:

— Можешь разбудить? Мне нужно поговорить с ним.

— Ты… ты хочешь…

Киана попыталась отпрянуть, но Рэймон удержал её, притянул обратно к себе, обнял за плечи. И, заглядывая в глаза, твердо сказал:

— Это всё равно нужно сделать. Так какой смысл тянуть?

Задумчиво поглядев на ровные ряды бутыльков на полке, травница выбрала два и отмерила капли из них в стакан. Смешала, долила водой из кувшина и поднесла питьё к губам больного. Тот тяжело, судорожно вздохнул, сделал глоток и закашлялся.

— Сейчас, — прошептала девушка, подсовывая ему под голову ещё одну подушку. — Сейчас…

— Помочь? — неуверенно спросил Рэймон, переминаясь с ноги на ногу.

— Нет. Зайди чуть позже, я тебя позову.

Дверь тихо стукнула, закрываясь. Травница, поглядев в искажённое болью лицо, решительно поднялась и принялась готовить другое зелье. Смешала настойки, прошептала над стаканом несколько длинных фраз, прикрыв его ладонью, и вернулась к постели.

— Вот так, — пробормотала она, вливая в приоткрытый рот новое питьё. — Так будет лучше.

Веки больного дрогнули, приподнимаясь, взгляд умирающего сфокусировался. Уголки губ дрогнули в усталой усмешке, пальцы стиснули покрывало, сжимаясь в кулаки. Костяшки побелели от напряжения.

— Ты… — прошептал он.

— Я, — с улыбкой кивнула травница. — Я Киана, вы помните?

— Киана… ученица Рималлы… хорошая девушка… но…

— Тшшш!

Тонкие пальчики девушки коснулись потрескавшихся губ, обрывая фразу.

— Она хорошая, — улыбнулась травница. — Это всё, что нужно знать.

— Ты не…

— Тише. Не нужно ничего пока говорить. Сейчас придёт Рэймон, твой сын. Помнишь его? Вот и хорошо. Ты знаешь, что нужно будет ему ответить, правда?

— Я не…

— Тише, — терпеливо повторила девушка, присаживаясь на кровать и беря больного за руку. — Тише. Ты знаешь и ты скажешь.

— А если… если не…

— Тогда мы сделаем вид, что ничего не слышали, понимаешь? Но тебе лучше хорошо себя вести, князь, ты ведь помнишь? Мы говорили об этом.

Веки дрогнули, опускаясь. Губы больного страдальчески скривились. Девушка влажным платком стёрла пот с его лба, собрала разметавшиеся волосы, осторожно распутывая пряди, уложила их на плечо.

— А что мне… что мне терять?

— О, ты удивишься, это я обещаю. Так как?

— Обойдёшься.

— Значит, придётся делать вид, — печально вздохнула травница. — Или…

Легко поднявшись на ноги, она провела ладонью над лампой у кровати. Свет мигнул и послушно погас, следом погасла и лампа на столике, погружая комнату в кромешную темноту. И в этой темноте ярким синим цветом засветились её сложенные перед грудью, будто в молитве, ладони.

* * *

Иреас подошёл к организации моего побега основательно и потому неторопливо, так что и я не стала спешить собираться. Правда, и собирать было особо нечего, разве что стоило одеться попроще. Приготовив дорожные ботинки и тёплую накидку, я вернулась к чтению и продолжила пополнять список слов, которые стоило запомнить. В очередной раз пожалев, что пока не с кем практиковаться в их произнесении.

Учить получалось не очень-то успешно, разговор со странной девицей упорно не шёл из головы. Зачем она приходила ко мне? Получалось, что разве что удостовериться в моём намерении бежать. Потому как отговаривать меня было бы с её стороны ну просто невероятной глупостью.

Это, конечно, могла быть и попытка добиться нужного результата от противного. Дескать, погляди на меня, я хорошая. Такая хорошая, что своего счастья на твоём несчастье строить не собираюсь. Но ты же всё равно либо уже приняла обдуманное решение, либо такая дурочка, что ни единому моему слову не поверишь, сделав в итоге по-своему. И, кстати, умной тебе будет ещё и неловко разрушать счастье такой хорошей и честной мне, да.

Не представляю, почему, но не понравилась мне эта девица. Вроде бы красивая. Вроде приятная. Вежливая такая, не слишком навязчивая, хоть и не особенно тактичная. Правда, лекари и травники и у людей тактом зачастую не отличаются в силу рода своих занятий. Именно к ним ведь приходят с тем, о чём вслух говорить неловко, и постоянная необходимость вытягивать из клиента откровенный рассказ о проблеме приучает к несколько излишней в остальных случаях прямоте.

В конце концов, перебрав и отбросив целую кучу всевозможных соображений, остановилась я на банальной ревности. Определённо, это не делало мне чести, но так уж, видимо, устроены женщины — не любят уступать мужчин, даже нелюбимых.

Оставалось надеяться лишь на то, что вся эта довольно нелепая история с моим побегом в скором времени закончится, обе мы получим по мужу, и делить нам будет больше нечего. Кто знает, может даже подругами станем. Хотя вот уж это вряд ли — не похоже, чтобы семейка Алланира была у здешних правителей в большом фаворе.

И, если подумать совсем хорошо — зачем вообще я обо всём этом думала? Как будто это моя самая большая проблема сейчас. С побегом бы как-нибудь разобраться, со свадьбой и с тем, кем, собственно, являюсь. А всякие сомнительные девицы, честное слово, подождут до лучших времен.

Разозлившись, я захлопнула книгу, подошла к окну и принялась смотреть на город. Картина эта успела порядком надоесть, но за неимением лучшего для хоть какого-то разнообразия годилась. Потому что вслед за мыслями о загадочной травнице в голову полезли воспоминания о доме. Теперь я хотела вернуться. Эгоистично, но ничего не поделаешь. Ещё бы это было возможно…

Резкая боль камнем ударила по затылку, запустила когти в виски. Даже в глазах на миг потемнело. Я невольно заскулила, обхватив голову руками. Это ничуть не помогло, стало, кажется, только хуже. Немного отдышавшись, я залезла на подоконник и прижалась лбом к прохладному стеклу, закрыв глаза.

Не знаю, сколько простояла так на коленях, дыша медленно и осторожно, но постепенно стало немного легче. Боль осталась, но утратила остроту, превратившись в занудную ноющую тяжесть, выдавившую из головы все мысли.

Осторожно спустившись на пол, я дотащилась до кровати, не раздеваясь нырнула под одеяло и свернулась там калачиком, подтянув колени к груди. Немного погодя стало еще чуть легче, вернулась способность думать, но почти сразу меня охватил страх.

Моя мать, как и её мать, всю жизнь страдала мигренями. Когда у неё случался очередной приступ, весь замок ходил исключительно на цыпочках и общался шёпотом, а то и вовсе жестами, обходя покои баронессы десятой дорогой. Отец и вовсе сбегал на охоту, не особо интересуясь, подходящее ли для неё время, и какая за окном погода. Никакое лечение не помогало, в лучшем случае принося временное облегчение.

Я больше всего на свете боялась, что тоже получила мигрень в наследство. Но, дожив до восемнадцати лет без единого приступа, начала уже верить в то, что ужасная участь несколько раз в неделю валиться в постель с жуткой болью, страдая сама и заставляя страдать всех вокруг едва ли не меньше, меня миновала. Как видно, надежды мои оказались ложными.

Сейчас боль была не такой уж сильной, и, вроде бы, постепенно сходила на нет, но это ведь первый раз. Мало ли, как всё пойдёт дальше. Прикусив зубами краешек подушки, я заскулила уже от отчаяния. Маги, лекари… поможет ли мне кто-нибудь здесь?

* * *

В таверне было темно и дымно — масляные лампы на стенах больше чадили, чем освещали довольно просторный зал. Серые клубы грозовыми тучами висели под низким потолком, задевая макушки самых высоких посетителей. Но именно здесь варили самый лучший в Аратгене пьяный мёд, так что духота публику не отпугивала. А полумрак даже привлекал.

Шагнув через порог, Иреас огляделся. Почти все столы были заняты, посетители пили мёд из высоких кружек, заедая знаменитыми масляными лепёшками. В дальнем углу компания молодёжи курила рассед, то и дело принимаясь хохотать, тыча друг в друга пальцами.

Неодобрительно поморщившись, Иреас медленно пошёл между столами, не переставая глядеть по сторонам. Если нужно было найти кого-то, желающего отметить успех или залить горечь неудачи, начинать поиски следовало именно тут. Чтобы тут же их, скорее всего, и закончить.

На этот раз так оно и вышло. Алланир в компании пары друзей расположился за столиком в небольшой нише справа от стойки. Хорошенькая подавальщица, подошедшая, видимо, забрать опустевшие кружки, сидела сейчас у него на коленях, лукаво хихикая и стреляя глазками. Дружки одобрительно посмеивались, прихлёбывая напиток.

— Лорд Освир?

Слегка мутный взгляд не сразу сфокусировался на собеседнике, красивые губы дрогнули в рассеянной улыбке. Иреас невольно поморщился, но тут же и одёрнул сам себя, напоминая, что некромант едва ли действительно настолько пьян, насколько хочет казаться. У Алланира было немало недостатков, но глупость к их числу совершенно определенно не принадлежала.

— Иреас Тавар. Что тебе угодно?

— Поговорить. Наедине.

Повинуясь нетерпеливому жесту, приятели поднялись из-за стола и пересели вместе со своими кружками за свободный, неподалёку. Девица, обиженно надув губки, вскочила, собрала, наконец, пустые кружки на поднос и удалилась, демонстративно покачивая бёдрами.

— Говори.

— Ты ещё хочешь получить эссааду?

— От моего ответа что-то зависит? — подозрительно сузил глаза Алланир, разом перестав прикидываться пьяным и весёлым.

— Представь себе.

— Как ты сам думаешь, Иреас? Только вот какая штука — не только меня, даже моего отца и брата выставили с аукциона. Я понимаю, что нарушил договор, по крайней мере, пытался, но это… это было уж слишком.

— Это слабая попытка извинений или очередная безосновательная претензия к лорду Рэймону? — прищурился Иреас, подаваясь вперёд.

— То и другое, — фыркнул Алланир, складывая руки на груди и откидываясь на спинку стула. — Или как тебе будет угодно, Рэймон всё равно истолкует всё по-своему. Но давай вернёмся к причинам твоего появления.

— Он готов отдать девушку тебе. При одном условии — ты на ней женишься.

— Белый князь, как обычно, само воплощение благородства, — язвительно процедил Алланир. — А все вокруг него — исключительно жалкие, ничтожные черви, лишённые даже крох подлинного достоинства. Шипят и лелеют грязные мысли, упиваясь ложью и подлостью. Тошнит, честное слово, уже тошнит!

— Как мне понимать этот прочувствованный монолог? — холодно поинтересовался Иреас, невольно сжимая кулаки.

В этот миг ему ничего не хотелось так сильно, как размазать кривую улыбочку по этому красивому лицу, навсегда стерев с него наглое самодовольство. Но он, к большому своему сожалению, не был тем, кто мог позволить себе ударить лорда Освира.

— Моя репутация, — отчеканил Алланир, выпрямляя спину и опираясь локтями о стол, — появилась не на пустом месте. Но никогда, слышишь, Тавар, никогда я не соблазнял женщин лживыми обещаниями. Ни одной я не обесчестил. И если я обещал леди Айлирен жениться, именно так и намерен был поступить. Потому, что она эссаада, верно. И ещё потому, что чем-то она меня зацепила. Хочешь верь, хочешь нет.

— Хорошо, — сдался Иреас. — В таком случае тебе, полагаю, повезло. Завтра перед закатом приходи в парк, в северную беседку, забирать свою красавицу. Я провожу вас оттуда до храма Эрфесы. А потом вы покинете Аратгену и не будете здесь показываться хотя бы лет пять. Девушка того стоит, Освир?

Повисла напряженная пауза. Алланир, нахмурившись, смотрел на собеседника, будто пытаясь взглядом проделать дыру в его голове и заглянуть в имеющиеся там мысли. Иреас тоже молчал, не отводя глаз.

— В чём подвох? Выгнать меня из города лорд Рэймон может и так. Ищет повода убить?

— Настолько далеко он не зашёл бы ни в каком случае, — сухо отрезал Иреас, беря со стола одну из кружек и делая глоток мёда. — Неважно, что и когда случалось между вами. И никакого подвоха нет. Просто этот болван по уши влюблён в какую-то девицу, и невеста ему нужна как… не нужна, словом.

— И эссаада не нужна?

Иреас сердито скривился и запил возмущение ещё одним глотком мёда, опустошив кружку. Звучно стукнул ей об стол и выдохнул:

— Ничего ему не нужно кроме той девицы. Совсем спятил. Признаться, я этого даже не ожидал, а ты вот пользуйся, пока можно. Придёшь?

— Глупый вопрос, — хмыкнул Алланир. — Прибегу.

* * *

— Отец, ты слышишь меня?

Больной открыл глаза. Губы его чуть шевельнулись, обозначая жалкое подобие улыбки. Пальцы дрогнули, пытаясь сжать руку сына в ответ.

— Я хотел… хочу сказать кое-что очень важное, отец. Я принял решение.

— Ка… какое?

Рэймон вздохнул, на мгновение прикрыл глаза, чуть сдвинул брови. Потом задержал дыхание, будто готовясь с головой окунуться в ледяную воду, еще раз глубоко вздохнул и сказал:

— Я люблю Киану и хочу, чтобы она стала моей женой.

— Вот как…

Брови больного шевельнулись в попытке сурово сдвинуться, но вместо этого лицо скривилось от боли. Приступ кашля заставил тело дернуться. Рэймон осторожно помог отцу подняться, придержал за плечи, пока тот пытался выровнять дыхание. Платком, заботливо поданным Кианой, стер кровь, проступившую на потрескавшихся губах, и уложил больного обратно.

— Я… я делал… правильно… всегда…

— Что?

— Я делал всё правильно, — более чётко выговорил князь, глядя сыну в глаза. — Всегда. Но не был счастлив. Ты — будь.

Длинная фраза далась ему тяжело, на лбу выступили мелкие бисеринки пота, лихорадочный румянец стал, казалось, еще ярче — багровые пятна жутко контрастировали с бледной до синевы кожей, обтянувшей заострившиеся от худобы скулы.

— Ты… ты разрешаешь мне? — растерянно переспросил Рэймон, не веря своим ушам.

Отец, конечно же, не знал, что волею случая Иреас отыскал в соседнем человеческом королевстве эссааду и нашёл способ привезти ее в Лоэрвэнд. Как не знал и о том, что она была уже практически в руках его сына. Если бы знал… да в любом случае, не верилось, что он с такой лёгкостью позволил сыну отказаться от возможности укрепить свою власть за счёт обдуманного брака.

— Она… хорошая… да… хорошая, я помню…

— Да, отец, хорошая. Самая лучшая.

— Я помню… должен сказать… да…

Рэймон нахмурился. Последние слова отца ему не понравились, зарождая подозрение, что и все предыдущие были сказаны совсем не в здравом уме. Получать благословение обманом не хотелось.

— Давно… хотел сказать… будь… сча…

Речь оборвал очередной приступ кашля. Киана, мягко отстранив Рэймона, поднесла к губам больного стакан с терпко и сильно пахнущим зельем, помогла сделать несколько глотков и уложила обратно в подушки. Осторожно провела пальцами по щеке, тронула за плечо.

— Он будет спать, — тихо проговорила она. — Слишком сильное волнение.

— Ему… ему станет лучше? — дрогнувшим голосом спросил Рэймон, не отрывая взгляда от бледного, измученного лица.

— Не знаю, — вздохнула Киана. — Всё в руках Вседержителя.

* * *

Проснувшись утром, я выбралась из-под одеяла и первым долгом взглянула на себя в зеркало. Увиденное совершенно не порадовало. Растрепанная, в измятом платье, бледная, как привидение — краше в гроб кладут, честное слово. Что-то последнее время у меня вошло в привычку засыпать в одежде, не убрав волосы и не умывшись. Зря, наверное.

Служанка принесла завтрак. С её помощью я переоделась и привела в порядок причёску. Потом, спровадив девушку, заставила себя немного поесть. Не хотелось, но нужно было. На месте местного князя, хоть он пока только и наследник, лично я бы точно выставила наглеца, укравшего у меня невесту, вон из столицы хотя бы на несколько лет. А на месте наглеца не стала бы нарываться на неприятности, оставшись здесь. Потому дорога наверняка предстояла дальняя, силы понадобятся и морить себя голодом не стоит.

Сесть за чтение не получилось, от волнения я не могла даже усидеть на месте, не то, что сосредоточиться на непонятных словах. От хождений по комнате из угла в угол становилось совсем тошно. Я чувствовала себя птичкой, бьющейся о прутья клетки в тщетных попытках вырваться. Хотя дверца-то вовсе и не заперта.

Дверь, и верно, была открыта. Смысл запирать ту, на бегство которой очень рассчитываешь? Разве что до поры, чтобы не скрылась, оставив с носом сразу всех. И я бы, признаться, не отказалась именно так и сделать, только вот не могла придумать, каким образом это осуществить. И склонялась к мысли, что это невозможно. Будь я хотя бы парнем… хотя, будь я парнем, вообще в жизни не имела бы подобных проблем.

Раздражённо размышляя, насколько всё-таки проще в этом мире живётся мужчинам, я пошла по коридору куда глаза глядят, в надежде наткнуться на что-нибудь интересное. Или хотя бы выбраться в парк или в сад и погулять там, подышать свежим воздухом. А то от непрерывного сидения в душной комнате лицо уже приобрело оттенок, заставляющий опасаться, что вместо венчания жрец меня отпоёт.

Коридоры казались бесконечными. И везде были ниши со статуями: магов, воинов, музыкантов и музыкантш. Они сменяли друг друга снова, и снова, и снова. Я старалась идти вниз, но одной лестницы, проходящей через все этажи, здесь не было, каждая следующая, обнаруженная мной, спускалась лишь на один ниже.

Мысленно желая автору этой гениальной идеи, которая должна была, вероятно, осложнить захватчикам штурм замка, но пока что, подозреваю, испортила настроение только мне одной, всяческих нелёгких, я бродила по второму этажу уже битый час. И никак не могла спуститься на первый. Следующая лестница, бездна её забери, как сквозь землю провалилась. Или, может, её корова языком слизнула. Или кто-то применил очень хорошую иллюзию, чтобы пленники не разбегались.

И весь дворец, как назло, будто вымер — ни единой живой души я за всё время скитаний так и не встретила. И это было странно. Отец не мог себе позволить содержать много прислуги, но даже дома никак нельзя было, столько времени бродя по коридорам, ни на кого не наткнуться. Здесь же бедностью и не пахло, наоборот, все коридоры, холлы и комнаты выглядели роскошными и ухоженными. Но вот только не было тех, кто за ними ухаживал. А жаль, спросила бы дорогу.

В очередной раз прокляв давно уже, надо полагать, покойного строителя дворца, я раздернула тяжелые бархатные шторы на ближайшем окне, и чуть не выругалась вслух. Сад раскинулся прямо внизу, буквально в двадцати шагах от меня. Красивый, уютный, с дорожками, выложенными каменными плитками, небольшим прудом и парой чудесных беседок. Руку протяни… но только это я и могла сейчас сделать! Честное слово, хоть пускай портьеры на веревку и через окно на прогулку выбирайся!

Оценив прочность ткани, я вспомнила, что оставила кинжал в комнате. Всё-таки выругалась вслух, благо, рядом никого вроде не было, и пошла обратно, сладко надеясь вспомнить дорогу, и потом быстро вернуться.

Сбыться моим надеждам было не суждено. Разумеется, я заблудилась в череде одинаковых коридоров и напрочь перестала понимать, где нахожусь и куда мне идти дальше. А вокруг по-прежнему не было ни души. Может, здешние слуги работают только в определённое время, чтобы не мозолить глаза хозяевам?

Обругав заодно и местные дурацкие традиции, я остановилась посреди коридора и прислушалась. Кажется, поблизости только что раздался какой-то шум. А это значит, у меня появился шанс встретить хоть кого-то из местных обитателей и выспросить дорогу к лестнице. Если только мне не показалось.

Шум, и верно, повторился. Я так и не поняла, стон это был или какой-то скрип, но зато довольно точно определила направление и решительно толкнула дверь одной из комнат. Та оказалась незапертой, и я буквально ввалилась в темноту, заполненную резкими и пряными запахами каких-то трав.

Когда глаза привыкли к темноте, я смогла различить в свете двух слабых светильников большую кровать. А на кровати лежал человек… то есть, конечно, скорее всего лардэн, откуда бы тут взяться человеку? И больше в комнате никого не было.

Стон повторился. Теперь я уже совершенно точно поняла — это был именно стон. Вздохнув, я приблизилась к постели, раздумывая, где в случае чего искать помощь, которая явно требовалась больному. Самой бы мне кто помог…

— Лей… Лейрис… это ты?

Я поспешно замотала головой, присев на кровать. Лардэн выглядел ужасно: худой, бледный, с лихорадочным румянцем во всю щёку, подбородок измазан в крови, сочащейся из пересохших, потрескавшихся губ. Полуприкрытые глаза болезненно блестели.

— Ты! — внезапно выдохнул он, хватая меня за руку. — Лей… прос… ти… ме… ня…

Я попыталась отпрянуть, но сухие горячие пальцы держали крепко. Пришлось сесть обратно. Несчастный, очевидно, бредил, принимая меня за другую… или за другого, и теперь пытался выпросить прощение. От этого мне стало неловко и страшно — не любила я ненароком узнавать чужие тайны. Но как теперь уйти? И где вообще сиделка? Разве она не должна находиться у постели больного неотлучно? И если отлучилась ненадолго, когда уже вернётся?

— Лей… Лей, прос… ти…

— Всё хорошо, — непослушными губами пробормотала я. — Я не… я не сержусь.

— Я думал… думал это правильно, Лей… Думал, так надо… не уходи, Лей…

— Не уйду.

— Рэй… Рэймон… он… спаси…

Я чуть было не вскочила, запаниковав от понимания, кто передо мной. Тот самый отец, князь, который уже не правит. Теперь ясно, почему всем занимается наследник. Его отец ещё жив, но уже, разумеется, не в состоянии заниматься делами. Только кого и почему я… точнее, Лейрис, должна спасать?!

В голове ураганом пронеслись противоречивые мысли. Рэймон что-то сделал со своим отцом, чтобы заполучить власть поскорее? Или он сам в какой-то опасности, может быть, со стороны того же, кто убивает его отца? Или всё это просто бред?

— Она здесь! — выдохнул больной, неожиданно приподнимаясь с подушек. — Она здесь!

— Как вы тут оказались?

Вздрогнув, я обернулась на знакомый голос и увидела травницу, возлюбленную Рэймона. Она стояла возле кровати, скрестив руки на груди, и смотрела на меня удивлённо. Потом подошла, погладила больного по щеке, успокаивая, осторожно разжала пальцы, стиснувшие мою ладонь.

— Спасибо, — пробормотала я, вскакивая на ноги. — Заблудилась, услышала стон…

— Я отошла поесть, — вздохнула девушка. — Не обращайте внимания, у него жар и он бредит.

— Простите, — окончательно смутилась я, потихоньку отходя к дверям. — Я, наверное, пойду.

— Подождите, — чуть улыбнулась травница, подходя к столику и принимаясь смешивать в стакане капли. — Сейчас подойдёт Сари, моя помощница, она проводит вас куда скажете.

Кивнув, я присела на стул у дверей. Особого выбора, кажется, не было, да и позориться, сбегая в панике, не хотелось. К счастью, после капель больной затих, наверное, уснул. От густого запаха трав у меня слегка кружилась голова, зато на удивление получилось успокоиться. Отстранённо подумав, что неплохо было бы на будущее поинтересоваться рецептом состава, дымящегося в курильнице, я откинулась на спинку стула и прикрыла глаза.

Чуть не заснула в ожидании. Наконец, дверь тихо скрипнула и в комнату проскользнула девчонка-подросток. И сразу, не обратив на меня внимания, подошла к травнице и отдала ей два туго набитых холщовых мешочка.

— Спасибо, Сари, — тихо отозвалась девушка. — Проводи, пожалуйста, леди Айлирен.

Покинув, наконец, комнату больного, я испытала невероятное облегчение. Кажется, и девчонка тоже. В коридоре она сразу оживилась, заулыбалась и спросила, куда меня проводить.

— В сад, — вздохнула я.

Настроение наслаждаться прогулкой пропало начисто, но возвращаться в комнату хотелось ещё меньше, а обеденное время пока не подошло. Сари кивнула и повела меня, уверенно петляя по коридорам.

— А где все? — не утерпев, поинтересовалась я, когда мы вышли на вожделенную лестницу, скрывавшуюся, как оказалось, за одной из дверей.

— Так день ярмарки, — пожала плечами девчонка. — Всех почти после завтрака в город отпустили, вернутся только к вечеру.

Я усмехнулась, отдавая должное стратегическим талантам Иреаса. По меньшей мере момент для моего незаметного исчезновения он выбрал как нельзя более удачный. И никто ничего не увидит, потому как никого попросту и не будет.

— А обратно вас Дина проводит, если что, — сообщила Сари, распахивая передо мной двери в сад. — Вон за углом дверь на кухню. Загляните, она там будет, с обедом возится. Не любит ярмарки.

— Бывает, — улыбнулась я. — Спасибо, Сари.

* * *

Нагулявшись, я направила свои стопы к указанной девчонкой двери. Чем ближе я подходила, тем сильнее становился вкусный запах еды. В животе требовательно забурчало, напоминая, что завтрак был давно.

Постучав в дверь, но не дождавшись никакого ответа, я потянула её на себя и вошла в кухню. Тут же едва не столкнувшись с невысокой и полненькой пожилой лардэнкой, спешившей мне открыть, по пути вытирая руки о передник. Несколько мгновений мы рассматривали друг друга, потом женщина, спохватившись, улыбнулась и поклонилась:

— Леди Айлирен? — уточнила она.

— А вы — Дина? — в свою очередь уточнила я.

— Верно, — еще раз улыбнулась лардэнка. — Проголодались?

— Поесть не откажусь.

Меня тут же усадили за небольшой круглый стол у окна и осчастливили большой миской дымящейся похлёбки. Вслед за ней появились корзинка с ломтями свежего душистого хлеба, кувшин с каким-то напитком и даже красивый стеклянный бокал.

— Кушай, деточка, кушай, — ласково проговорила женщина, пододвигая миску ко мне поближе. — А то совсем ведь худая, бледная, в чём только душа держится…

Вооружившись ложкой, я попробовала похлёбку, по достоинству оценила вкус и, не чинясь, принялась за еду. Насчёт бледности, кстати, Дина была очень даже права. За последнее время из великосветской она у меня превратилась в прямо-таки мертвецкую. Ещё чего доброго Алланир при виде этакой красавицы испугается и сбежит один.

Опустошив миску на две трети, я подняла глаза и увидела, что Дина, стоя у плиты подле булькающей кастрюли, внимательно смотрит на меня. Так, что захотелось немедленно проверить, не испачкалась ли я ненароком во время еды.

— Что-то не так?

Всё-таки я проверила, мельком глянув в небольшое зеркало, висевшее на стене неподалёку. Кажется, с моим внешним видом был полный порядок. Не для королевского приёма, конечно, но для обеда на кухне он годился.

— Ничего, — поспешно заверила меня женщина, схватив крышку и принявшись мешать содержимое кастрюли впечатляющих размеров половником. — Просто… просто вы чем-то похожи на… неважно, простите. Не обращайте внимания, кушайте лучше.

— На Лейрис? — наугад спросила я.

Половник стукнул о край кастрюли, выпав из разжавшихся пальцев. Дина уставилась на меня со смесью изумления и страха в глазах. Я встретила её взгляд спокойно, хотя внутренне сама перепугалась своей догадке.

— Кто такая Лейрис?

— Откуда…

— Неважно, — отрезала я, изо всех сил стараясь казаться уверенной и спокойной, не показывая, что на самом деле не знаю почти ничего.

— Покойная супруга князя Фесавира, — вздохнув и опустив глаза, ответила Дина. — Мать лорда Рэймона.

Чего-то подобного я, признаться, уже ожидала. Что в бреду меня приняли за кого-то близкого, кого уже нет, было совершенно логично. Некоторое внешнее сходство лишь спровоцировало ошибку. Только вот ничуть не стало понятнее, кого меня просили спасти.

— А что с ней случилось?

— Умерла она, — вздохнула Дина. — Родами. Ребёнка, лорда Рэймона, старая Рималла всё-таки выходила, а леди Лейрис — не смогла. Лорд Фесавир так после и не женился. Любил он её сильно.

Я помотала головой, вновь берясь за ложку. Поди разберись, что тут происходит, но похоже — ничего хорошего. Сплошное и беспросветное безумие. Один умирает, в бреду принимает меня за покойную жену, просит за что-то прощения и умоляет кого-то спасти. Но за что и кого, даже не представляю. Напридумывать можно много чего, а вот узнать наверняка… как тут узнаешь?

Второй вообще поражает воображение логичностью и последовательностью своих действий. Сначала делает всё, чтобы меня заполучить, а потом чуть ли не выгоняет. Любовь у него, видите ли, до гроба и после. Ага, а заодно и над гробом. Ну ладно, не над гробом, но над постелью умирающего так точно. Отец одной ногой в могиле, а он с травницей, которая его лечит, обнимается и за ручки держится. Конечно, все умирают, а жизнь продолжается, но всё равно мерзко как-то.

Подобное отсутствие всепоглощающей скорби по угасающему родителю настойчиво толкало меня к мысли: а не сам ли сынок на пару с возлюбленной его на тот свет и толкают? Неторопливо так, чтобы успеть до траура свадьбу сыграть. Но основательно, дабы папа не вздумал запретить сынку жениться на простой травнице.

К тому же, из головы никак не шёл последний вскрик больного. Она здесь. Кто «она»? Тогда, обернувшись, я только травницу увидела. Сдаётся, о ней и была речь. И это вполне отчётливо подтверждало мои подозрения.

Если так, то мольба о спасении становится вполне понятной. Только вот мне-то что теперь делать? Я не княгиня, как эта Лейрис. Собственно, никто я здесь, и звать меня никак. Предмет торга и вожделений, что да, то да. Но без права голоса и хоть какой-то власти.

В общем, происходящее вокруг мне не нравилось. Но оставалось, собственно, только сбежать куда подальше, пока не стало ещё хуже. Особенно учитывая, что возможная убийца застала меня у постели умирающего за разговором с ним… бред бредом, но мало ли, что он там мне рассказать успел. Убивают и за меньшее, а тут речь об убийстве правителя, как-никак.

Но одна странность всё же оставалась пока без всякого объяснения. Если всё так, почему Рэймон не избавился от меня с самого начала? Чего бы проще — допустить побег, а уж потом и с невестой нежеланной проблем не иметь, и Освиров заодно за нарушение клятвы прищучить как следует.

Разве что Иреас, не зная о подлинных планах своего повелителя, проявил инициативу, лично предотвратив скандал. И наследничку не осталось ничего, кроме как повести себя должным образом, попутно придумывая новый способ расстаться со мной, сохранив при этом лицо.

Но и здесь, вот же досада, опять не всё сходилось. Будь я просто девушкой, пусть даже такой, союз с которой имел важное политическое значение, это было бы логично. Но речь шла об эссааде. Неужто тот, кто ради власти убивает родного отца… Хотя, почему ради именно власти? Вдруг ради любви? Бред, но в жизни и не такое бывает.

Доев похлёбку и выпив стакан душистого сладковатого ягодного взвара, я поднялась из-за стола и поблагодарила Дину. От предложения проводить меня в мою комнату вежливо отказалась, сказав, что еще погуляю немного. Вот не хотелось мне сейчас оказываться в месте, из которого некуда бежать.

— Вы заходите, если понадобится чего, — тепло улыбнулась лардэнка, не прекращая перебирать крупу.

— Да, спасибо, — рассеянно кивнула я, шагая через порог.

Посидев немного в беседке возле пруда, я приняла окончательное решение. Самой мне ничего делать не стоит, да и что я могу? Пойти к Рэймону и погрозить ему пальцем, велев больше не обижать отца родного? Честное слово, даже не смешно. Могу я разве что обо всём рассказать Алланиру, а там уж он пускай решает, что предпринять.