Глава первая, в которой Варвару никто не ждёт, а говорящая с духами обретает сестру

Пекин встретил дождём. Вода лилась с бездонно-чёрного небосвода, застилала глаза и вызывала на заполонённом людьми вокзале страшную суматоху. Стоя под сводами сверкающего во тьме здания, прижавшись к колонне, Варвара оцепенело наблюдала за снующими китайцами, за зонтиками, чемоданами, такси и отражениями в лужах… Почему она не взяла зонт? Верный красный зонт, который за пять лет службы не сломили морские ветра Владивостока, стоял сейчас в углу её комнаты, между шкафом и компьютерным столом… А она здесь. В чужой стране. В чужом городе. Под чужим дождём.

Толпа куда-то плыла, и Варвара покорно позволила ей подхватить себя и унести, а куда?.. Кажется, она рассчитала всё заранее. Выстроила маршрут, учла время и транспорт, ещё раз позвонила тётке в надежде на чудо… А сейчас не могла вспомнить ничего из блестящего плана.

— В метро, — решила Варвара, ободряюще хлопнув чемодан по боку. Кажется, ей нужна была кольцевая линия.

Новенький чёрный чемодан, самый простой, купленный в суматохе на китайском рынке, натужно скрипнул. Колесо его, равно как и контроллер, заставлявший самостоятельно следовать за хозяином, не пережили встречи с родиной, поэтому Варваре приходилось тащить его на себе. Но это ничего, он лёгкий, она справится. Она со всем справится. В конце концов, что этот несчастный чемодан по сравнению с тем, куда с разгону скакнула её непримечательная жизнь?

Подземка сверкала голубыми колоннами и оглушала гомоном толпы и лепетом радио. Поток людей пронёс её через отливающие сталью металлоискатели и чуть было не увлёк в сторону перехода, но Варвара вовремя свернула к кассам. Суматоха вокруг не представляла для неё никакого смысла — всё происходило будто бы не с ней, затянутое дымкой отрешённости… Варвара принялась извлекать корни из случайных пятизначных чисел. Это успокаивало.

Нынче всё в жизни автоматизировано. Найти в метро хоть одного служащего — задачка порой непосильная. Билеты покупают по сети, поезда контролируются удалённо, а то и вовсе ходят под автопилотом, а на страже порядка — жутковатого вида дроны, незаметно наблюдающие за потоком людей из-под потолка, и от одного вида которых желание преступать закон, по мнению Варвары, должно исчезать сразу. Ведь машина — она не человек, с ней не объяснишься, не солжёшь, и на извинения ей наплевать...

Вот только очереди не меняются. И люди это знают, и покорно стоят, ждут, ждут своего поезда… И Варвара ждёт, осторожно присев на краешек чемодана. Одно лишнее движение, одно неловкое касание — и её трёхколёсный спутник обязательно упадёт, точно кому-нибудь на ногу. Но рискнуть-то всегда хочется? Странное чувство, которое подталкивает к сумасбродным поступкам наперекор инстинкту самосохранения, так и нашёптывает, "всё или ничего? Может, попробуешь?" Оно есть у каждого, только просыпается в разных ситуациях. В ней проснулось, ещё до чемодана. Стоит только потерять родного человека, и всё сразу проясняется, жизнь делает тройное сальто и вот уже...

Её черёд проталкиваться в вагон.

Её черёд бросаться в неизвестность, ловить призрачную надежду на то, что всё ещё можно обернуть вспять.

Она не помнила, чтобы хоть неделю в её семье не было ссор. Чтобы Данька, её великолепный, исключительный младший брат, говорил о своих успехах без насмешливого взгляда в её сторону, чтобы не преследовал её в Абсолюте со своими важнейшими советами, чтобы не случалось с завидным постоянством тех досадных мелочей, которые выводят до дрожи в руках. Она давно махнула рукой на то, что они могли бы попробовать жить одной семьёй и, например, хотя бы раз в неделю собираться за общим столом — она, мать и брат. Порой ей не хотелось отключаться от Абсолюта, и причиной была не та пресловутая зависимость, о которой только и твердят консервативно настроенные личности старой закалки, а то, что вернётся она в пустоту, в одиночество, а рядом будет только вечно усмехающийся брат и мать, которая придёт, когда стемнеет, и чьи мысли будут целиком захвачены работой… И гениальным сыном. Порой ей хотелось убежать, уехать, исчезнуть, сменить обстановку, нормально пожить в одиночестве, в конце концов, а лучше сделать что-то такое страшно неразумное и безумно опасное...

А теперь у неё поджилки трясутся от страха, а ручка чемодана скользит во влажных от пота руках, потому что то самое безумно опасное рухнуло на неё сентябрьским утром, и она, очертя голову, бросилась ему на встречу ради того, кого, как ей казалось, вовсе и не любила. Но сейчас так мучительно остро понимала, что готова жизнь отдать, только бы Даньку вернуть ...

***

"В темноте комнаты горел только вечно не спящий компьютер. Мать тускло смотрела на неё. Варвара — на мать.

Они так редко разговаривали. Работа, дом, Данька. Работа, дом, снова работа, кот. Так и жили. Естественная необходимость, и, вроде бы, уже давно пора привыкнуть… Иногда Варвара чувствовала себя выпадающей из отработанного ритма семьи, из мыслей матери и брата, совсем чужой, и вроде бы уже большая девочка, жаловаться не должна, но порой было так больно-одиноко от осознания, что раньше-то они были все вместе… Кончились светлые времена. Сгинули.

Теперь ещё и сменились страхом.

— Я тебя не пущу! — у матери был усталый, но твёрдый голос. — Это безумие, Варя, ты понимаешь? Ты понимаешь?..

— Я уже заплатила, — сухо отозвалась Варвара.

— Варя!

— Мама, его не найдут.

Мать вздрогнула, как от удара. Но когда-то правда должна была прозвучать.

— Мама, я подняла сотни новостей. Я поговорила с людьми. Я посчитала количество нераскрытых дел с Абсолютными. Их находят раз в пять лет и то трупами, — Варвара вцепилась в пряди на затылке. — Знаешь, почему? Потому что Абсолютных — один на миллион. Они не пропадают просто так. И местная полиция его не найдёт.

Они исчезали случайно, бесследно. Странные люди, избранные, проклятые, мутанты — чёрт их знает — они были одной из загадок человечества, более связанные с Абсолютом, чем с реальностью… И объектом вожделения многих научных центров и транснациональных корпораций, желающих упрочить своё положение, кои разрослись и расплодились с появлением актонита. Важно одно — эти ребята не исчезали просто так. Абсолютные бесследно испарялись, и их поиски службы обычно считали игрой, не стоящей свеч. Линда Грей, Дик О`Нейл, У Гохуа, Алина Мухина… Варвара знала многих по именам, по фото, но ребята растворились в пространстве, а родня — из тех, кто остался, не умер, не вышла на связь. И, вроде бы, не было системы в их смертях — у кого-то семьи живы, у кого-то люди уходят естественным путём, чаще всего, правда, через месяц и более после пропажи, но это не выглядит так, будто их убирают… Но все молчат. И всё равно страшно. За мать страшно. За брата.

— А ты найдёшь, — с отчаянной иронией кивнула мать.

— Я нашла человека, который о нём знает. Я хоть подниму след, — Варвара тяжело вздохнула. — Хоть что-то. А ты предлагаешь сидеть и ждать, понимая, что его не найдут?!

— Я не хочу тебя терять! — мать вскочила. Потом рухнула обратно в кресло. — Сначала отец. Теперь сын. Ты...

— Данька жив, — горячо возразила Варвара, — и я не собираюсь умирать! Я не собираюсь соваться в пекло, я только узнаю, и...

Она замерла.

— И посмотрим. В конце концов, я взрослый человек. Я имею право на собственное решение.

Мать промолчала. Тяжело, отчаянно, мрачно.

— Если запахнет жареным, я вернусь. Я не полезу в пекло, — уговаривала она её или себя, Варвара вникать не хотела. Только передумать боялась, струсить. — В конце концов, у меня есть Абсолют.

— Твой отец тоже так говорил, — резко заявила она, ловя взгляд Варвары. Чуть смягчилась. — У тебя его глаза. Никогда больше не видела таких синих. И таких серьёзных.

— Не надо, — тихо попросила Варвара, и мать кивнула, прикрыв глаза рукой. — Я тётю навещу. Остановлюсь у неё. Мы договорились.

— Ты ей дозвонилась после этого?

— Нет, но...

Варвара замолчала. Поймала полный решительности взгляд и вздрогнула.

— Я с тобой.

— Нет!

— Займу у Тони. Найдем твою тётку, потом...

— Не-ет, — Варвара мягко положила ей руки на плечи. Мать вздрогнула. — С Барсиком кто останется?

— Что… — мать отрешённо покосилась на мирно сопящего на кровати кота, потом на неё.

— Барсик, говорю, со скуки одичает, — чуть улыбнулась Варвара. — У тебя там на работе пациенты… И всё такое. А нам с Данькой нужно, чтобы нас кто-то ждал. Подожди нас?

Мать резко зажмурилась, отвернулась. Варвара обняла её, ткнулась носом в пахнущие хвойным шампунем волосы.

— Всё будет хорошо. Я туда, и сразу обратно. Глубоко не полезу. А потом мы приедем, а ты нас встретишь. Я тебе фонарик китайский привезу. И привет от тётки. Ты только не плачь, мы же с тобой Железные. Да?

Та только едва кивнула, цепляясь за неё изящными, тонкими руками, такими мягкими и родными.

— Всё будет хорошо.

Верила ли в это сама? Не важно. Важно то, что без родных внезапно теряется смысл существования, ибо кто тогда останется, чтобы удержать тебя здесь? Варвара не хотела жить в вечном трауре, ей хватило смерти отца, превратившей счастливую семью в блёклую тень себя. Она лишь хотела найти Даньку, этого зазнавшегося сорванца, оттаскать за уши для порядка и больше никогда не ссориться по пустякам, не бросать друг друга… И в тот момент всё остальное меркло в сознании, прогибаясь под порывом необузданной, необдуманной решимости. Пусть они не ладили друг с другом. Но без него не будет и той семьи, что жила в памяти тёплым светом. Она рискнёт. А если что… Варвара сделала всё, чтобы мать была в безопасности. А сама Варвара выкрутится. Не в первой. Она же Железная."

***

Блуждала по метро Варвара не слишком долго — знание языка, полученное ещё с детства по настоянию одержимой Китаем консервативной тётки и дремавшее сейчас на задворках сознания, постепенно возвращалось. К тому же, она поставила лингвочип на всякий случай — восприятие на слух он здорово облегчал. Впрочем, она всё вспомнит, так всегда бывает. Хоть какой-то плюс.

За метро — такси. Всё потому, что дом тётки, вопреки расчетам её программы-навигатора, оказался не у станции, а в глубине не поддающихся регистрации в сети трущоб, и шагать до него прилично.

Пока сидела в машине, глядя на сияющие небоскрёбы, резко контрастирующие с фанерными домишками и удивляясь тому, как ловко умудряются таксисты конкурировать со службами беспилотных перевозок, из наушника-капельки вновь и вновь лилось странное голосовое сообщение, оставленное братом через день после его исчезновения. Каждый раз, когда Варвара его слышала, по спине пробегал холодок паники. Именно оно не позволяло усомниться в спонтанной догадке: с братом что-то случилось. Что-то страшное. Потому что...

"Сгущенка, я… Не хотел. Не смогу быть на связи… Только холодно… Они говорят… Нужно… твоей помощи.… Ищи..."

И писк. Страшный писк обрыва шипящей, искаженной речи, будто он был в шумном месте и не мог говорить в микрофон часов. Как это трактовать? Варвара не знала. Но то, что с ним что-то не так, это же ясно, как день! При нынешних технологиях записать такого качества голосовое сообщение, будучи в добром здравии и спокойных условиях, невозможно. А значит, что-то случилось. Он помощи хочет. А больше зацепок нет.

Они с матерью подавали заявление, но кто бросится искать Абсолютного? По статистике, о них проще забыть. Варвара сама пробовала отследить его по идентификатору, что был у всех граждан — не то, чтобы такой трюк был вполне законен, но это ради Даньки, только ради него — однако след младшего брата терялся где-то в Китае. Всё. Никакой надежды, кроме одной маленькой вещи...

Посередине дороги эти мысли сменились другими, более насущными, но не менее пугающими. Таксист наотрез отказался везти её к конечному адресу. Знала бы она, куда собирается ехать, тоже бы так сделала. Но в тот момент Варварой двигало лишь желание поскорее оказаться в тепле и с кем-то более-менее знакомым.

Тётку она помнила. Та работала вместе с матерью в поликлинике и жила с ними, пока Варе не исполнилось десять, а Даньке — два. В её памяти та была ласковой и добродушной женщиной, которая, впрочем, умела и любила отстаивать свои права в любой ситуации. Они не общались довольно долго — через какое-то время после смерти отца тётка серьёзно разругалась с матерью и уехала в Китай вслед за мужем-учёным… С тех пор на связь они не выходили. Но вот неделю назад Варвара отыскала в глубинах материной записной книжки старый номер тётки, позвонила… И та ответила. Вот только она уже не была той самой весёлой тётей Никой. Вероника Вонг говорила дрожащим, усталым голосом, путалась в словах и иногда срывалась в бредовые речи… Но она её не забыла. И так хотела увидеться, всё говорила о прошлом и о своей приёмной дочери… А теперь вот уже третий день Варвара говорила с автоответчиком. Тётка молчала. И, чем ближе они подъезжали к тёмным трущобам, тем страшнее ей становилось. За себя. За тётку. За брата...

***

В узких улочках, среди построенных из ничего и клея лачужек, было своё очарование. Неоновые вывески, аляповато венчающие маленькие закусочные, традиционные фонарики, развешанные на углах кособоких крыш, щёлканье камешков го и запахи пряностей — это всё казалось немного волшебным, чуждым, но тёплым и даже приветливым...

И не могло закрыть страх.

Нет, ужас, дёгтем затекающий в душу.

Тьма переулков. Настороженные взгляды, неверный шаг — и в них уже злоба. Вонь мусора, сточных канав и жжёных покрышек.

И страх, страх, страх… Ещё отчаяние. Всё прямо здесь, кружит среди очарования, стоит лишь остановиться. Приглядеться.

Крыса!

Варвара замерла, чувствуя, как учащается пульс от вида тощего облезлого животного, пронёсшегося по грунтовке прямо перед её ногами. "Ничего удивительного, если её съедят", — мелькнула мысль...

Она поёжилась от впившихся в неё взглядов и двинулась дальше, натягивая капюшон на глаза. Недоверие, витавшее здесь в воздухе, казалось осязаемым.

Чем дальше в глубины района, тем больше становились лужи, тем страшнее нависали домишки и тем сильнее она понимала, почему таксист смотрел на неё, как на умалишённую. Но у него была машина, чтобы спрятаться от дождя, и выбор. У неё подобной роскоши не было.

У чемодана отвалилась ручка. Ровно тогда, когда она кралась по узкому сухому перешейку мимо огромной мутной лужи.

— Тварь, — вырвалось у неё, когда чёрный бок ушёл в воду, вспугнув на темной глади подозрительные радужные разводы.

— Почему она живёт здесь? — рычала, вытаскивая ненавистный чемодан и хлюпая размокшими кроссовками. Может быть, тётка с мужем не были богаты, но до такой жизни точно не опустились бы. Зачем Веронике жить в трущобах? Может, она прячется от кого-то? Невозможно, решительно невозможно, чтобы она жила тут по собственной воле! Тётка, которую Варвара помнила, ни за что не поселилась бы в подобном месте, даже в случае крайней нужды. Она любую ситуацию могла обернуть в свою пользу, и, если бы захотела, ничто не помешало бы ей остаться жить в центре, где они с мужем снимали квартиру раньше, или вовсе уехать на родину. Так что же могло загнать тётю Нику сюда..?

— Могла бы хоть намекнуть на это всё, — Варвара в сердцах пнула чемодан. Да, та предупреждала про неспокойный район, но такого Варвара никак не ожидала. С другой стороны, судя по голосу тётки, по её бледному лицу в окне видеосвязи… Варвара боялась предположить, что могло случиться с родственницей за то время, пока та жила здесь. Вероника не звонила ни разу за семнадцать лет, прошедшие с её отъезда, ни когда умер муж, ни когда та решилась переехать сюда… А Варвара даже толком не знала, что было причиной их ссоры с матерью. Неужели всё было настолько серьёзно? А если… Если тётка правда стала потихоньку сходить с ума? Вероника Вонг никак не ассоциировалась у Варвары с потенциально сумасшедшей, но, живя в такой дыре, сложно остаться в здравом уме...

— Сколько ещё… — начала было она диалог с навигатором ручных часов… И замерла.

На круглой небольшой площади было тихо. Настолько, что слышно было лишь шум дождя и шорох листьев одинокого дерева. Дерево! Вот чего она не ожидала увидеть в гнилых трущобах, так это клён, молодой и почти облетевший, остатками зелени сонно гладящий гнутую крышу невысокого даосского храма. Было пусто. Внутри горела настоящая свеча.

Здесь будто было спокойнее. Нет, она помнила о тёмных пастях переулков, знала, что за ней сейчас наверняка кто-то жадно следит… Но бояться — по крайней мере, пока — расхотелось. Она глубоко вздохнула несколько раз, загоняя далеко в тёмные уголки души мучительную тревогу. Мягкий свет свечи едва дрожал, но он же выглядел в этой неоновой тьме как далёкий от реальности маяк, и клён казался будто не от мира сего здесь, в глубинах огромнейшего мегаполиса, и эта тёплая причудливая отчуждённость внушала надежду. На то, что всё изменится. Что она всё сможет, что скоро они поедут с Данькой домой, и она больше никогда не будет сердиться на него или на мать… Потому что они всё, что у неё есть.

И Варвара, больше не замечая дождя и грязных луж, уверенно шагнула в темноту переулка, повинуясь советам программы-навигатора, но долго ещё перед глазами танцевало нежное пламя свечи...

***

Варвару встретила грязно-голубая дверь с небрежно вычерченной "44". Номер явно был небрежно закрашен несколько раз, однако кто-то с завидным постоянством его обновлял. Зачем он — загадка, ибо лачуги тут не нумеровали.

— Надо же было здесь поселиться в месте с таким номером, — хмыкнула Варвара, осторожно стуча. Сама она в приметы не верила, но вот в том, что тётке комфортно жилось с этим в китайской среде — сомневалась.

Дверь не открылась. Никто не поспешил к Варваре, даже когда та отважилась попинать её на всякий случай. Никого.

— Где можно быть в три часа ночи? — Варвара озадаченно присела на краешек чемодана, но тут же вскочила, вспомнив о его приключениях в луже. Местами он покрылся странными белёсыми разводами.

Беспокойство вновь накрыло её беспощадной холодной волной. Неужели всё гораздо хуже, чем она думала? Неужели тётка правда тронулась? С ней что-то случилось? Варвара затравленно оглянулась и набрала номер тётки. И снова ответом ей был бесстрастный голос автоответчика, который последнее время вызывал в её душе только стойкое отвращение и холод по позвоночнику.

Вокруг не было ни души. Двери, двери, изредка — окна-бойницы, над головой на верёвках сохнет бельё и барабанит дождь по стальному листу крыши. Он натужно скрипит. Кажется, кто-то ходит сверху, и от этого хочется поскорее оказаться на открытом пространстве — лучше дождь, чем грозящая обвалиться кровля. У лачуг свалены груды мусора, напротив дома Вероники — коробки, и всё, что делать, к кому идти?..

Коробки.

Они шевелились.

Варвара настороженно уставилась на причудливую гору из картона и фанеры, одной рукой роясь в сумке в поисках перцового баллончика. Не то, чтобы ей когда-нибудь приходилось им пользоваться, но чем чёрт не шутит, вдруг придётся...

Впрочем, страх она испытывать перестала. Так бывает, когда слишком долго боишься. В конце концов, вряд ли в коробках уместится кто-то крупнее её самой, и вряд ли он сразу на неё кинется. А у неё замёрзли ноги и хотелось есть, по крыше продолжал топать неведомый тип, грозя её обвалить, тётка пропала, сама Варвара оказалась одна в заграничных трущобах в глухую ночь, а ещё у неё похитили брата и нет никого, кто помог бы ей его искать. Право же, что изменит тип из коробок?

— Ты чё стучишь, а? — конструкция, наконец, рухнула, и перед ней предстало всклоченное чудо.

— Это запрещено? — Варвара с интересом оглядела появившуюся девчонку, не спеша отпускать баллончик, впрочем. Китаянка была худая, как спичка, с тяжёлыми чертами лица, неряшливо одетая в клетчатую рубашку, жилетку и рваные зелёные джинсы, зато гордо сверкала глазами из-под огромной кепки и сурово выпячивала нижнюю челюсть. На поясе у неё болталась плюшевая обезьянка, не в пример чище и ухоженней самой девочки.

— Да. Я запрещаю. Запрещаю будить нас с Мо, — низким для такой худенькой девочки голосом заявила она, гордо вскинув голову. Пигалица, лет пятнадцати, а взгляд… Убить готова.

"Может, так и есть", — мелькнуло в голове.

— Замётано. Слушай, ты тут давно живёшь? — осведомилась Варвара, незаметно оглядываясь. Всё так же пусто. Даже тип наверху топать перестал.

— Ты это к чему клонишь, а?

Варвара заглянула в её чёрные злые глаза. И небрежно взмахнула рукой, заставляя дисплей ручных часов загореться меню безналичного перевода. Этот жест невиданной силы она выучила давно.

— Не подскажешь, где найти хозяйку этого дома? Веронику Вонг?

Глаза китаянки тут же засветились, злоба сменилась заинтересованностью. Какие резкие изменения, стоит только пообещать материальное вознаграждение...

— Во-онг? Подскажу, — она с готовностью подставила руку, жадно глядя, как десяток юаней перескакивает к ней на счёт. — Ищи её среди духов.

— Поконкретней, будь добра.

— Ну, духи, — девочка поправила кепку. — Она три дня назад ушла к арке Счастья, так и не вернулась. А кто не вернулся, тот труп. Ясно тебе?

— Почему счастья? — удивилась Варвара. Сомнительное счастье стать трупом.

— Ну, там раньше парк аттракционов был, — нетерпеливо притопнула ногой китаянка. — А теперь арка одна целая осталась, и она проклята. Про-оклята, сечёшь? Кто к ней пришёл, тот обратно своими ногами не притопает, понятно теперь?

— Чёрт, — вырвалось у Варвары. Она до последнего надеялась, что услышит не это. Чёрт возьми, как же так… — И что, никто не искал?

— А кому она нужна? — фыркнула девчонка. — Только мне, но я жить хочу. Я же ей пояснила за злых духов, пророчество повторила, она наплевала, вот и кранты пришли. Знаешь, жалко. Чутка. Она меня любила. Наверное.

— А ты ей кто? — с опаской поинтересовалась Варвара, начиная подозревать нехорошее. Неужели...

— Ну… Она меня дочкой называла. А ещё… — лицо девочки посуровело. — Погодь. А ты чё спрашиваешь, а? Ты чё… Та самая, что ли?

— Варвара. Племянница, — коротко представилась Варвара, наблюдая за реакцией. Ну и дочь… Неужели, родная? Семнадцать лет прошло с тех пор, как Вероника уехала с мужем. Вполне может быть...

Девчонка отвесила челюсть. Варвара решила бы, что та притворяется, если бы не бесконечное удивление в бездонных глазах.

— Та самая! Ва… Ай, ну и имя у тебя дурацкое… Ва-ря она тебя называла, — девчонка вцепилась в обезьянку. — Тётка сказала, ты добрая и у тебя горе. А ещё… — она замерла. — Ну и акцент у тебя, подруга, если по-честному. Жуть. Кстати, я Колючка. Ты чего сразу не сказала, кто такая? Я бы тебе всё тут же пояснила!

— Почему ты живёшь в коробках? — Варвара поморщилась, слушая себя. А ведь девчонка— то права, давно она над произношением не работала...

— Мне там нравится, — оскалилась Колючка. — Да выселили меня. Семейка Цю. Знаешь, хорошо, что их нет дома, а то Большой Цю бы тебе настучал...

Она хихикнула.

— Так чё… Мы, получается, типа сёстры, да? Типа двоюродные. Тётка-то мне типа как родная… — Колючка вздохнула. — Она точно так думала.

— Давай так, — Варвара скрестила руки на груди. Желудок требовал еды. Всё остальное — тепла. А ещё стоило подумать о том, что теперь делать, желательно в более дружелюбной обстановке. — Мы найдём место, где можно поесть и где я не отравлюсь. А там поговорим.

— Ну ты и задачки ставишь, — она со снисходительной усмешкой оглядела Варвару. Подпрыгнула. — Знаю, где! Только рыбу там не ешь, и ещё кое-что, и ещё… А, и это, — Колючка посмотрела на её часы. — Ты за нас заплатишь?

— В пределах разумного, — кивнула Варвара. На данный момент она была согласна, лишь бы не торчать в грязном переулке… И узнать о тётке. И потом, независимо от того, что с ней, надо будет найти ночлег, и что-то ей подсказывало, что до ближайшего топать прилично… А голодная она не была готова на такой подвиг.

***

— Так вот, я умею с духами говорить чутка, — говорила Колючка, жуя лапшу. Набитый рот вкупе с неправильным прикусом, разговорными словами и мусорными междометиями делали понимание её речи задачей повышенной сложности. — Ну я судьбу нашей тетке предсказала, духи шепнули. Что под полною луной она сама себя отдаст безымянному смотрителю. А она и не удивилась, вопросы странные задавала… Сколько-то мы с ней общались, а потом она и говорит, мол, давай ты мне дочкой будешь, а то я одна и тра-та-та… Ну а я-то чё, на халяву же. А потом… Хорошая у тебя тётка. Была. Только странная.

Колючка хлюпнула носом и потыкала палочками в вышитый рот мартышки. Потом, пожав плечами, съела лапшу сама.

— Она всё в духов верила. Что узнает тайну арки Счастья. Ну, там, легенду о Смотрителе развеет и мужа вернёт. Она сказала, муж её это… фено-омен там изучал, а потом и пропал, и вот она искала его всё. И поехала на этой почве, бредила, курила Ведьмины травки… Зато готовила вкусно. А потом ты позвонила, она и обрадовалась, говорит, будет, мол, Колючка, кому о тебе позаботиться. И ушла. Вот.

Она уставилась на Варвару.

— Так что… мы как бы сёстры, да?

Варвара промолчала, обдумывая её слова. Обзаводиться новыми родственниками она не планировала. Кто знает, правду ли говорит девчонка? А если и так, почему она, Варвара, должна соглашаться? Откуда она знает, что на уме у уличной бандитки? И уж точно она не поспособствует поискам брата. Хотя...

Варвара придирчиво взглянула на Колючку. Несмотря на беспечный тон, та смотрела очень серьёзно, и в целом нельзя было сказать, что она нервничает. Девчонка наверняка хорошо знает местность, она могла бы указать ей, где найти человека, который ей поможет… Скрытного информатора, на которого Варвара чудом вышла, подёргав за все доступные ниточки, и который знал что-то о Даньке. Этот человек был её единственной зацепкой. И настоял на личной встрече, что пугало не хуже Данькиного сообщения. Варвара только боялась, что его поиски лишь заведут в такие же трущобы, если не дальше. А в том, что прячется информатор в разы лучше, чем тётка, она не сомневалась. И всё же...

— Она ведь даже завещание оставила, — вдруг заявила Колючка. — Она ещё свои амулеты нам с тобою завещала, но… Ну, знаешь, я же не была уверена, что ты приедешь. А денег нет, а кушать хочется, понимаешь?

— И у тебя оно есть? — поинтересовалась Варвара, и Колючка с готовностью сунула ей замусоленную бумажку. Завещание может поменять дело. Если оно подлинное, конечно, в чём можно усомниться. Отказаться от последней просьбы тётки Варвара бы вряд ли смогла, хотя бы потому что помнила её в детстве. До ссоры с матерью и её замужества с китайским исследователем она жила с ними и нянчилась с ней, и даже какое-то время с Данькой… Варвара умела быть благодарной. Хоть они и не виделись столько лет… И уже, скорее всего, не увидятся.

— Так ты уверена, что её нет в живых? — осведомилась она, фотографируя завещание. На жёлтой бумажке безобразным почерком действительно было написано то, что озвучила Колючка. Причем написано по-русски, и весьма грамотно, несмотря на сумбурность повествования, а Варвара сильно сомневалась, что бродяга из трущоб так хорошо владеет русским языком, чтобы подделать завещание. Разве что, у неё есть друзья… Но зачем бы ей это? Варвара была готова поспорить, что породниться девчонка хочет исключительно из корыстных побуждений, но Варвара не была настолько обеспечена, чтобы девчонка привлекала друзей ради её кошелька. А знала ли об этом сама Колючка?

— Уверена, — печально вздохнула девочка. — Я же говорю, с духами общаюсь. Я могла… Ну, дотянуться до её сущности. Я так провожала её, когда она ходила к арке. Я же помогала ей вернуться. А тут её нет, понимаешь? Пусто. И жу-утко. Как на мертвеца смотришь. Понимаешь?

— Угу, — кивнула Варвара, набирая сообщение матери. Та работала с тёткой довольно долго, должна знать её подпись. А духи… Она в них не особо верила. Варвара верила в Абсолют, как в киберпространство, в ещё один аспект существования, параллель, знала, как попасть туда через компьютерный интерфейс, и понимала, что позволяет это наличие актонита в плате. Также она верила в то, что Абсолют существовал всегда и оказывал влияние на жизнь, когда-то меньше, сейчас — больше, и есть люди, которые просто ощущают это явственнее других. Но это было доказанным фактом.

Путешествия в Абсолюте без взаимодействия с актонитовой электроникой, предсказания будущего, разговоры с духами — она это принимала, но относилась скептически. Все эти разношёрстные "чёрные маги", "ясновидящие" и другие, твердящие о своих паранормальных способностях и именующихся одним словом: шарлатаны, её не трогали. Варвара всегда больше верила исследованиям всемирно известных учёных. Рождественский, Крачин, Пауэлл и Броссар — пусть они и противоречили друг другу, давая собственное объяснение "магии" и Абсолюту, к ним было больше доверия, а нынче принимать на веру информацию из неподтверждённых источников вредно для здоровья.

— Вот. Так что там у тебя стряслось? Тётка говорила, но, знаешь, она последнее время так сумбурно рассказывала...

— Брат пропал, — лаконично отозвалась Варвара, ожидая ответа от матери. Та написала быстро, несмотря на позднее время. Не ложилась наверняка… — Абсолютный.

"Это она. Я её подпись всегда узнаю. Кто бы мог подумать… Несчастная Ника. А я даже не позвонила ей ни разу… Как же ты будешь, Солнце?"

— Чё такое Абсолютный? — вдруг нахмурилась девочка.

— Ну… Человек, который подключается к Абсолюту через компьютер, но не как обычно, а без провода.

— Так типа с духами говорящий?

— Нет, я же объясняю, только через компьютер с соответствующей платой...

— И в чём прикол?

— Им нет равных в Абсолюте. Они с ним на "ты" с рождения.

— Ай-я, хвастовство. Ну-ну, и чё?

— Мне нужно связаться с одним человеком, — продолжила Варвара, печатая ответ и чувствуя, как Колючка бессовестно сверлит её любопытными глазами. — Он поможет мне найти его.

"Мне тоже жаль. За меня не волнуйся, я справлюсь. Позвоню завтра… Как только, так сразу".

Она справится. Хотелось бы надеяться.

— О! Скажи мне, кто, я скажу тебе, где! Подруга, я пол-Пекина знаю, — затараторила Колючка, одновременно борясь с непомерной порцией лапши. — Подумать только, у меня ещё и брат есть! Ну… Да ведь? — она отложила миску и палочки. — Я тебе помогу, чесслово. Хочешь, коробкой с тобой поделюсь. Ты, конечно, не хочешь, но там уютно. А? А я готовить умею. И улицы знаю. И людей… Нужных. Если что.

Варвара только вздохнула. Пятый час. Сегодня всё равно поздно. Надо выспаться и просушить одежду. И помощь ей бы не помешала...

— Ладно. Хорошо. Но, — Варвара сурово взглянула ей в глаза. — Без глупостей. Ты помогаешь мне, я — тебе. Если что-то пойдёт не так, мы расстаёмся и не знаем друг о друге. И ты меня слушаешься.

— Да, босс! — хихикнула Колючка, расплываясь в счастливейшей улыбке. — Ты не пожалеешь!

Варвара скептически кивнула. Что-то ей подсказывало, что всё-таки пожалеет. Может, чуть позже.

***

Капсульный отель представлял из себя небольшое круглое здание, лощёной белой свечкой возвышавшееся над аляповатыми отделанными пластиком магазинами. Это был центр квартала, и, по сравнению с трущобами, он сверкал безвкусной роскошью и абсолютной значимостью. Взгляды не смягчились, но приобрели оттенок снисходительности, лёгкого презрения. Здесь на Варвару смотрели, как на нежеланного туриста, потом замечали Колючку и теряли интерес. Грунтовка сменилась потрескавшейся брусчаткой, вместо помоев появился запах рыбы, на вкус Варвары, не особо приятнее. Но всё это было хрупким, показным, ненастоящим, и за магазинчиками с блестящей мелочью, закусочными с красивыми вывесками и гордыми взглядами скрывалась та же фанерная пустота, хищная темнота, страх и тоска.

А в воздухе царила духота.

Они сняли небольшую комнату и долго молча ехали на лифте на двадцатый этаж. Кабина вздрагивала и скрежетала, тусклая лампочка стойко держалась, позволяя рассмотреть слой рекламных листовок на стенах. Колючка радостно сжимала в объятиях мартышку, нашёптывая ей какие-то стишки.

— Ты не смотри, что я так с Мо, — фыркнула она, ловя скептический взгляд Варвары. — Мне пятнадцать. Я взрослая. Просто Мо — мой талисман, понимаешь? В ней живёт дух. Она помогает мне, а иногда она якорь. За это я забочусь о Мо. Это не игра, это… Ритуал? Ей так нравится.

Варвара пожала плечами. Дух, так дух. На данный момент это было последним, что её смущало.

— Это Мо предложила поговорить с тобой, — Колючка сладко потянулась до хруста. Лифт печально и коротко взвыл. — Если бы не она, пришёл бы к тебе Братец Люй, а он не мы, он не церемонится.

— Да я везучая, — вздохнула Варвара, с облегчением выходя из душной кабины. Хотя самой ей идея сестринской взаимопомощи до сих пор казалась сомнительной. Даже ради тётушки. По-хорошему, стоило бы поискать её, а не верить в духов и завещания, но что она сделает? Одна, в незнакомом городе, в чужих трущобах… Она прекрасно отдавала себе отчёт в том, что будет с одинокой девушкой, тем более, с иностранкой, в тёмной подворотне. И прекрасно понимала, почему Колючка не пошла за ней. Могла ли девчонка отговорить тетку — другой вопрос… Но в данный момент, как бы ни было жаль, помочь она не может. Хотя ощущение вины по этому поводу отпускать её не собиралось… Ладно, мать не звонила той по причине ссоры, но почему Варвара ни разу не поинтересовалась судьбой тётки? К стыду Варвары, она даже не вспоминала о Веронике Вонг добрый десяток лет...

Брат. Она резко повернула ручку люка и нырнула в тёмный номер. Она приехала за братом, вот о ком надо думать, вот кого надо вытащить, потому что если не она… То никто. Потому что у него ещё есть надежда.

— Последний раз я ночевала в таком лет десять назад, — жизнерадостно утвердила Колючка, стягивая кеды и закрывая люк. — Красота, а!

Номер был чуть уже её раскинутых в стороны рук, а в высоту капсула тоже была невелика — сидя на коленях, Варвара касалась потолка макушкой. Впрочем, её сейчас особый комфорт не интересовал. Варвара надеялась, что она тут не надолго.

Чемодан ко времени разбора совсем раскис, и она с досадой запихала его в угол, мстительно пообещав утром выбросить на самую живописную помойку. Туда же отправилась половина из немногочисленных вещей. Вслед просились и кроссовки, но другой обуви, кроме босоножек, у неё не было, а контактировать с местными лужами напрямую Варвара категорически отказывалась. Поэтому в узкой душевой кабинке возилась с ними дольше, чем мылась сама.

После, засунув душ начавшую было сопротивляться Колючку, наконец откинулась на мягкую стену и извлекла из сумки ноутбук.

Верный терминал внушал спокойствие и уверенность. Варвара нежно погладила матово-чёрную крышку, пробежалась пальцами по клавиатуре, и улыбка сама возникла на лице в ответ на приветливое голубоватое сияние экрана.

Раз — и кабель почти сам подключается к компьютеру, с лёгким глухим щелчком входит в разъём импланта на затылке.

И с приятным холодком начинается представление, где она в главной роли, а всё вокруг — её холст, её загадка, её королевство.

Ярко-синие цифры полыхнули на внутренней поверхности сетчатки, осторожно, но уверенно заполняя собой мир, и следом за их дружелюбным танцем Варвара шагнула вглубь, во вторую реальность.

В Абсолют.

Её пространство было копией крыши одного из центральных домов Владивостока, с которой она смотрела на морской закат, когда-то с молодым человеком, потом в одиночку. Некоторые мелкие детали, которые забывались со временем, тоскливо зияли рябыми дырами пространства.

Лёгкий взмах руки — и тут появились поручни, а вон та трещина сменилась антенной, пусть придуманной, но вписывающейся в общую картину. Абсолют она любила за то, что здесь могла быть такой, какой есть, что могла использовать свои способности на полную. Она меняла мир силой воли, воображением, и для воплощения писала программы одна за другой. Годы, проведённые за изучением матчасти, построением теорий и их опровержением, написанием кодов с того порога, где властвуют цифры и математика, теперь играющие с ней на равных… Чтобы окунуться вот в это. В неповторимую красоту. В то, что веками было скрыто от человечества. В изнанку реальности.

Она наконец-то вдохнула полной грудью, расправила плечи...

И шагнула с крыши.

Закат распался рыжими всполохами, асфальт прогнулся и плавно перетёк в булыжную мостовую, а руки, да и всё остальное, тут же стали полупрозрачными, стоило ей коснуться земли носками кроссовок.

Общее пространство Абсолюта было похоже на море. Впрочем, по её мнению, ничего удивительного, учитывая морское происхождение актонита. Вверху сиял белый свет, будто от солнца, рассеивался мягко-голубым пространством, кое-где искрящим визуализацией кода, под ногами — мостовая как отголосок чьей-то силы мысли, а стоит заставить её раздвинуться — и увидишь бездонную синюю тьму. Варваре никогда не удавалось достигнуть ни дна, ни источника света. Всё это пространство напоминало ей космос и океан, но ведь что отличает океан от космоса, кроме конечности первого?

Вдалеке скользили смутные очертания людских фигур. Это другие пользователи, а может, Наблюдатели. Она могла бы приблизиться к ним, но ей не хотелось. У неё была другая цель.

Перво-наперво она потянулась к Даньке. Пока она была дома, отследить его не представлялось возможным, но, может, теперь?..

Абсолют, будучи цифровым пространством, предоставлял любопытнейшие возможности, что и привлекало её, помимо свободы — он был полотном, сплетающим человечество, мысли, данные в одну причудливую ткань. Кто-то использовал его для обучения. Кто-то растворялся в нём, ища то, что не обрёл в реальности. Кто-то любил, кто-то воевал, одни хранили данные, окружая их страшными Наблюдателями, другие экспериментировали, ища предел возможностей. Она была из таких. Всё силилась понять, где та тонкая грань, где кончается код и начинается иллюзорная реальность. Если бы эта грань была...

Сейчас будто растворялась в синих глубинах, обращаясь в слух, в зрение, в чувство — следуя за выполнением программы, рыщущей в поисках идентификатора Даньки. Подкрепляла это воспоминаниями о нём, самыми тёплыми — существует версия, что Абсолют чувствителен к эмоциям. Искала… И не находила. Он был рядом, был в Абсолюте, и теперь Варвара чувствовала это чётче… Но сказать, где он, не могла. Жив. Точно жив, но где… Только бы информатор знал. Иначе зачем её сюда тащить?

Тётки Вонг Варвара не услышала. Её идентификатор отозвался холодом, таким, что Варвару чуть не выбросило в реальность. От страха. От колющей пустоты. Девчонка не солгала — Вероники не было… Совсем. Варвара резко зажмурилась. Как же, как же так… Почему она не звонила раньше? Почему не общалась? Ведь могла… А теперь — нет.

А вдруг так будет с Данькой? Она с ним не поговорит? Не обнимет? Не...

Варвара испуганно тряхнула головой. Так не будет, нет, ведь он жив! И всё. И всё. Абсолют не лжёт. Так что она просто выйдет на него...

А что дальше?

Варвара впервые задумалась о том, что будет делать после того, как поговорит с информатором. Когда она дёргала за ниточки, узнавая о Даньке, её единственной мыслью было не струсить, не отказаться и сложить руки… Никто бы не стал её в этом винить. Кроме неё самой. В конце концов она нашла. Но информатор, оказавшийся в Китае, отказался пересылать данные даже по шифрованному каналу, требуя её личной явки. Что он мог найти такого, что нельзя передать по сети, Варвара не представляла, но одна мысль о возможных вариантах вызывала мурашки по коже. Почему-то, Варвара надеялась, что всё случится быстро. Вернее, до этого момента она наивно верила, что так и будет. Может, он просто расскажет ей, где Данька, а там… Что она сделает?

Неизвестно.

Потому что она плохо представляла, что за информация попадёт к ней в руки… Впрочем, информация нынче — оружие колоссальной силы, если его правильно применить, а уж это Варвара умела. Лишь бы хоть что-то узнать.

Она глубоко вздохнула. Завтра. Всё решится завтра.

Варвара потянулась было к штекеру...

Когда свет мигнул.

И опять.

Она резко затормозила, вглядываясь в умиротворённо-синее пространство. Нахмурилась.

Перед ней завис Наблюдатель. Полупрозрачная фигура молодого человека, пульсирующая светом, черты лица смазаны, но он явно улыбался… И протянул ей руку, смутно знакомую, с широкой ладонью.

Обычно Наблюдатели привязаны к определённым местам. Одни — продукты сильнейших эмоций, отголоски памяти людей, принимающие человеческий облик и мирно существующие в пространстве. Другие — такие же тени, только сумасшедшие, слоняются по Абсолюту и срываются на тех, кого встречают, необузданной яростью или бессмысленным коварством. Третьи искусственно созданы такими, как она, чтобы охранять информацию в виде сгустков чужих мыслей. Этот же не был похож ни на Наблюдателя, ни на пользователя. Но было в нём что-то своё, родное. Руки, и складочки в уголках губ, и широкие плечи...

— Данька, — выдохнула, не смея поверить. — Почему такой?

Он пожал плечами и виновато улыбнулся. Сердце ёкнуло.

— Где ты? Скажи, где ты? — Варвара бросилась к нему, вцепилась в руку. Но только их пальцы соприкоснулись, как хрустальный звон вспорол тихую песню Абсолюта острым лезвием, заставив её взвыть от досады.

Фигура пропала. А был так близко! Он был здесь! Он её ждёт!

Она усилием воли заставила себя в реальности отключить штекер от импланта и моргнула, вглядываясь в полумрак. Сердце до сих пор лихо колотилось в грудной клетке.

— Я тебя найду, — Варвара сжала кабель до боли в пальцах. — Потерпи.