Глава девятая, в которой Варвара рвёт паутину, Валентин отказывается от убийства, а Колючка геройствует

Цвет.

Его так много.

Красный мягкий и пахнет асфальтом.

Синий кусается и пахнет яблоком.

Желтый сухой и пахнет кожей...

Они ещё и поют.

Так бывает.

Главное — знать, что где-то там есть физическое тело. Оно ощущает. Оно существует.

А в цветном водовороте мелькает код.

***

— Устраивайтесь, конфетки, — мурлыкнула Паучиха, грациозно скидывая ноги со стола. — Удивлены?

— Нет. А должны быть? — бесстрастно отозвался Валентин, с холодным любопытством изучая её лицо, будто что-то там, за маской безупречного макияжа, могло дать ответы на известные только ему вопросы. В комнате царил полумрак. Тёмно-зелёные стены визуально уменьшали и так небольшое пространство, в углах — подушки, а над Паучихой висела большая аляповатая картина, самая странная из тех, что Варвара здесь видела. Почему-то она навевала страх. Конечно, картина тут — меньшее из зол, но именно она вызывала дрожь в коленках. И даже не стоящие в тенях два крепких вооружённых наёмника. Явно страдающие от безделья.

— Я соскучилась по твоей любви всё портить, — фыркнула она. — Как ты себя чувствуешь? Железки не трут?

— Ты шутишь об этом шестнадцатый раз, милая Паучиха, — он склонил голову, сверкнув ледяным взглядом.

— Тьфу ты, грёбаный педант, — Паучиха повернулась к Варваре. — Он тебе не надоел?

— Мы встретились обсуждать не ваше знакомство или мои предпочтения, — отрезала Варвара. — Я так понимаю, ты и есть Мэйлинь?

Паучиха хихикнула.

— Я? О, не-ет. Я — её прямое начальство, — неуловимое движение холёных пальцев — и рядом с Паучихой будто из ниоткуда выросла голограмма идеальной по пропорциям китаянки, ослепительно улыбающейся жемчужными мелкими зубками. — Мэйлинь, это твои клиенты. Сегодня я приму их сама.

— Как скажете, госпожа, — Мэйлинь говорила звонко, как подросток, и смотрела на них неестественно голубыми глазами. Будто живая. Даже будто бы дышала — девичья грудь размерено вздымалась, обтянутая шелком скроенного на современный лад ципао.

— Милашка, правда? — Паучиха польщёно улыбнулась, явно не нуждаясь ни в чьих подтверждениях. — Я долго продумывала её дизайн. Между прочим, она заняла первое место среди искусственных оболочек в конкурсе "Мисс Совершенство — 2093" по провинции Хэбей. А цвет глаз — дань моей любимой актрисе из Дании Мари Йенсен...

— Замечательно. Мы можем поговорить о сделке? — Варвара спокойно встретила её скептический взгляд и традиционно выиграла в гляделки. Ей нужна была конкретика. Сейчас. И чем больше разговоров о датских актрисах, тем дольше Данька страдает. И тем сильнее приобретает нехороший оттенок и так нездоровая ситуация.

Паучиха сокрушенно покачала головой.

— Ты у нас явно не умеешь расставлять приоритеты, — Паучиха вздохнула. — Ну почему ты такая прямолинейная? И не дослушиваешь? Ты не мог научить её этикету, мой сладкий?

— Хватит изображать из себя того, кем ты не являешься. Я хочу поговорить с деловой женщиной, а не с пятилетним ребёнком, — ровно, но чуть тише обычного отозвался Валентин.

— Так говори, Валентин, — прекрасное личико посуровело. Паучиха выпрямила спину, сложила руки домиком. Голограмма с лёгким превосходством смерила его взглядом. — Твоя новая игрушка сама разрушила вашу сделку. У нас с Мэйлинь достаточно покупателей, чтобы уговаривать. Что ещё ты хочешь сказать после этого?

— Сделка была совершена между тобой и Белым Веером, и только. Тебе было заплачено.

— Не со мной — с Мэйлинь, — кивнула она. — Но потом, из-за вас к нам прилетела птичка покрупнее. Такая, по сравнению с которой ваш малыш Макс — крошка. И мне пришлось взять ситуацию в свои руки. Ну вы же понимаете, что только слабоумные спорят с теми, кто в два раза больше них?

Она тяжело вздохнула, вынула из ящика сигариллу. Игриво протянула Валентину.

— Дальше, пожалуйста, — он едва коснулся кончика электрозажигалкой, и сигарилла затлела алым угольком.

— Пожалуйста, — Паучиха сладко затянулась. У неё был длинный лакированный мундштук антрацитово-чёрного цвета с лиловыми прожилками. — И вот, поскольку разница была слишком велика...

Паучиха выразительно посмотрела на Варвару.

— Я люблю деньги. Я за бесценок приобрела неплохого покровителя — в конце концов, тот хлам, что был вам нужен, слишком специфичен, чтобы понадобиться кому-то ещё. Может быть, я бы даже предупредила вас заранее, но я так люблю гостей… — она мечтательно улыбнулась. — Особенно таких, как вы. Скажи, Ласточка, какой серии у тебя имплант?

— А что на счёт копии? — поинтересовалась Варвара, проигнорировав вопрос. — Тебе же всё равно заплачено Максом.

— Ласточка, ты же не думаешь, что большая птичка довольствовалась бы копией?

— Я не думаю, что ты продала оригинал, не оставив ничего себе.

— Обычно я так не поступаю. Но эта сделка была исключением, — Паучиха снова затянулась и выдохнула в сторону Валентина. — Ну не смотри на меня так, сладенький мой. Ты бы поступил точно так же на моём месте, ага. Рациональное мышление, м? Побеждает сильнейший и всё такое, твои слова.

— Конечно. Но я бы не отдался корпорации, — Валентин криво улыбнулся. — Могу тебя разочаровать: твоя баржа не проживёт дольше года.

— А я могу заверить, что завтра ты уже не сможешь демонстративно меня разочаровывать, — хищно мурлыкнула Паучиха. — Первое, что я сделаю с тобой после — вправлю наконец этот уродский нос. Может, тогда ты перестанешь быть таким страшилищем. Ах, люблю красоту...

— Чего не скажешь по твоей барже, — ядовито ввернула Варвара.

— Никто не ожидал понимания от лаоваев, — махнула рукой Паучиха. Вдруг часы её пикнули, и тонкие брови хакера сошлись на лбу, проявив глубокую складку. — Ладно, конфеточки, у меня дела. Вас сейчас проводят… Я же сказала, что вы останетесь тут, да? Видите ли, большая птичка не любит въедливых блошек. Она была бы так рада прихлопнуть паразитов, но я выторговала ваши жизни для себя. Всегда пожалуйста, дорогие. Не переживайте, я умею принимать гостей.

Паучиха встала.

Наёмники шагнули к столу.

За дверью послышался одиночный выстрел. Губы Валентина изогнулись в кривой плотоядной улыбке.

— Не порти мои ковры кровью, сладкий.

Потом произошла непонятная череда событий, в итоге которых Варвара оказалась лицом к лицу с одним из людей Паучихи, а револьвер едва подрагивал в руках. Против упиравшегося в солнечное сплетение автомата выглядел не сильно убедительно.

Паучиха скучающе стукнула сигариллой по приставленному к горлу ручному лезвию Валентина. Пепел вместе с кончиком сигариллы упал на стол.

За дверью выстрелили снова.

— Ну я же попросила, — разочарованно протянула она. — Выплачу премиальные уборщику из твоего кармана.

А потом револьвер запоздало рявкнул, но насколько эффективно — Варваре уже никогда не узнать. Потому что удар прикладом в солнечное сплетение — опыт не из приятных, а потом она и сама не поняла, как явь сменилась темнотой. Зато она успела кого-то укусить.

***

Из водоворота цветов выдернуло чьё-то настойчивое касание щеки.

Ещё и ещё.

— Эй, — Варвара чуть отвернулась и приоткрыла левый глаз. Данька хмыкнул и показал ей язык.

— Сколько можно спать? Уже одиннадцать, — заявил он. — Подъём. Там яичница. Мама сделала, не смотри на меня так.

Варвара села, вглядываясь в такое родное, так похожее на папино, лицо.

— Данька...

Она обняла его, поддаваясь необъяснимому, странному порыву. Крепко-крепко, как они с детства не обнимались. И стало вдруг так хорошо...

— Э… Ты не заболела? — он попытался приложить ей руку ко лбу, но Варвара не далась.

— Наверное, — хмыкнула она. Желание затискать в объятиях того, кто подкладывает тебе резиновых крыс на стол, зелёный краситель в крема и постоянно пытается взломать учётные записи возникало у Варвары действительно не часто. Впрочем, у Даньки и того реже. Здорово, всё-таки, что он есть. — Представляешь, мне снилось, что тебя похитили. И мама исчезла. Или не снилось? — Варвара моргнула. Ну вот же он. Настоящий, живой, здесь...

Фотографии висят над кроватью. Новогодняя, на море, вид с крыши и кот. Барсик мурлычет в ногах, в окне с отключенной заставкой — последнее осеннее солнце. На часах — одиннадцать.

Тридцать первое октября.

Суббота.

— А, вечно тебе снятся странные сны, — беспечно отмахнулся Данька. — Мои мозги похитил Абсолют, сердечко — милая Дана, а кому нужно это бренное, хоть и подкачанное, тело?

— Когда ты последний раз зад от стула отрывал за чем-то, кроме похода на кухню, а, качок? И, помнится, ещё на прошлой неделе сердечко было у Алины, — фыркнула Варвара, опуская ноги на пол. Тёплый. Ощущался так… Будто она здесь впервые.

Данька закатил глаза и демонстративно хлопнул себя по бицепсу. Да, нельзя было сказать, что парень совсем не занимается собой, но надо же бороться с зазнайством некоторых? А то так ведь и порвёт от гордости. Жалко чуть-чуть.

— Мама где? — почему-то вся эта ситуация показалась ей смешной. Отца перерос бы уже, а всё ещё ребёнок...

— Кофе пьёт. Твоей заспанной морде тоже не мешало бы.

Кофе.

С ним что-то связано.

Её преследовало чувство дикой паники и приятного трепета одновременно. Так бывает, когда увидишь какой-то особенный сон, но смысла его Варвара вспомнить не могла. Как, впрочем, и вереницы прошедших дней — то ли серые будни, то ли суматошные забеги, куда, зачем? Всё как всегда. Всё как всегда… Всё как впервые.

— Мне кажется, я что-то забыла, — доверительно поделилась она. Что-то важное. Что? Что же...

— Не во сне, случайно? — хмыкнул он, подскакивая с кровати, но Варвара покачала головой, сосредоточено ища одежду. Нет, что-то более реальное...

— Дедлайн, зуб даю. Ставь уже напоминалки, как нормальный человек, — он вышел из комнаты. — И не вздумай там задрыхнуть снова!

— Точно, дедлайн, — — Варвара кликнула по часам. Список дел — ну, вот он, до завтра добить программу Серого. И осталось-то там немного, теперь вспомнилось… Позавтракает, и доделает.

И с чистой душой Варвара отправилась в ванну.

Так потекла череда похожих один на другой дней, когда не можешь вспомнить, что было вчера и точно знаешь, что будет завтра. Они были полны теплой осенней тоски, и почему-то было как никогда радостно лицезреть всю семью в сборе, хоть они этого и не понимали. Всё как всегда — ссоры, непослушный Данька, усталая мама, вечно рыскающая в поисках заказов Варвара. Вот только поменялось её отношение. С чем это связано, Варвара понять не могла, да и не пыталась — зачем пытаться осознать обыденность? Она стала реже огрызаться в ответ; каждый раз почему-то пугалась, что и такой их странной жизни может не быть — хоть никогда о таком раньше и не задумывалась. Но постепенно уходило и это, тонуло в рутине. Растворялось горьким порошком в реке времени… Пока Варвара не зашла в очередной раз в комнату Даньки.

Он сидел за компьютером, погрузившись в Абсолют, а на столе его скучала кружка с чаем. Поскольку пятна от чая на мебели не приветствовались, кружка была водружена на книгу. Кощунство? Он бы не стал так делать. Если бы это не была та самая книга.

— Ты поставил чай на Рождественского, — неодобрительно бросила она, забирая книгу. И замерла, пробуя фамилию на вкус: — Рож-дест-венс-кий.

— А, чего? — вынырнул Данька.

А Варвару вдруг накрыла волна липкого страха.

В груди — холодно.

Она его забыла. Всё это время — она забыла.

Что это значит?

— Я забыла Рождественского.

Что именно? Заначку между страниц? Ну, если так можно назвать выпавший фантик-закладку. Не дочитала? Да ладно, наизусть выучила. Убрать хотела? Нет, тогда он точно потеряется, учитывая нелюбовь семейства к печально известному автору. А что ещё?

— Как его звали?

— Ты меня спрашиваешь, Сгущёнка?

Шурхнули страницы.

— Валентин, — произнесла медленно, потом ещё раз. — В — Ва-лен-тин...

— Где он? — вырвалось у Варвары. Сама себе удивилась — погиб же давно, даже телевидение устало ворошить прошлое. Где он?..

— Ты совсем мозги себе сквасила, сестрёнка. Я же говорю, не умеешь с Абсолютом работать — не берись… — скептически сообщил Данька. — Спроси ещё, где Ломоносов какой-нибудь. Там же все...

— Нет, — Варвара бросилась прочь.

Надо вспомнить. Надо что-то вспомнить, пока совсем не забыла.

Или успокоиться — чем-чем, а приступами бесконтрольного страха никогда не страдала.

— Ненормальная! — Данькин скептический смешок.

— Варя, ты куда? — голос матери в след, когда она пулей вылетела из комнаты, а потом — из подъезда и куда глаза глядят, навстречу ливню.

***

Дождь на улице разошелся не на шутку.

Варвара остановилась посреди улицы, с книгой в руке, и не могла понять, что делать.

Она не могла вспомнить предыдущих дней, как не могла восстановить цепочку давным-давно приснившегося сна, сейчас почему-то пришедшего на ум.

Она забыла что-то важное. Забыла Рождественского. Каким-то странным провалом, потому что молодой человек, равнодушно улыбающийся с пятой страницы, ей ни о чём особом не говорил.

Кроме того, что у него должен быть кривой нос.

Бум!

Люди, шум, дождь, машины — она теперь будто видела всё это впервые.

У Рождественского кривой нос.

Данька, мама, тридцать первое октября — всё не так.

У Валентина кривой нос.

Этого не было. И мужчины в кожаной куртке, толкнувшего её невзначай — тоже.

— Потому что Валентин сломал нос, — абсолютно уверено выдала Варвара. Почему она это знает? — Потому что Валентин жив. Почему он жив?

Потому что у него стоит жужжащая "Хадзу", как у отца. Отсюда следует...

— Рождественский — жив! — крикнула, будто это могло вернуть ясность нереальному, красочному окружению. Стайка девочек шарахнулась — и пусть, вот, что она забыла!

— У-у, нелюди, — бросила женщина из толпы.

— Вы — нереальны! — громко продолжала Варвара.

— Чокнутая, — фыркнули в ответ, но она не восприняла.

— Это программа, это программа, потому что Валентин жив...

— Потому что Даньку похитили...

Потому что на её имя куплен билет в Пекин на тридцать первое октября, и если о нём подумать...

То вот он, числится за её аккаунтом! И плевать, что исчез, стоило моргнуть!

— Я — в Абсолюте, — и улыбка сама тронула губы.

Хлынули образы — Паучиха, Валентин, аляповатая картина, автомат под рёбра, ждущая Колючка, ВР-торчки… Баржа. А она — на барже в Абсолюте.

Надо только выйти.

Как давно это было?..

Она привычным движением потянулась к затылку… А тело не ответило. Кабеля нет. Вот она, Варвара, во Владивостоке под холодным дождливым небом, и точка.

— Это потому что мозг не верит в нереальность, — спокойно сообщила самой себе и поёжилась — под дождём прохладно. Надо найти в ней такую же дыру, как билет. То, что знает она, но не знает программа. Или то, что не знают обе, но узнать может только Варвара. Что это?

Варвара осмотрела себя. Осмотрела улицу — впрочем, тут ей с программой в мелких деталях не тягаться.

Она закрыла глаза, опустив голову. Её толкали прохожие, но она не обращала внимания, думая о скамейке… А потом развернулась и не глядя села.

Хорошо, что успела подставить руку — никакой скамейки не появилось. Ну ничего. Она попробует снова.

И снова.

И снова...

И в седьмой раз тоже. Она ведь не ненормальная, правда?.. Не сошла с ума?

— Девушка, вы в порядке?..

Кольнуло страхом. Вдруг правда поехала? Приступы паники, галлюцинации, изменения зрения… Такое бывает с теми, кто злоупотребляет Абсолютом. Неужели она тоже?.. Нет-нет-нет!

— Секундочку, — Варвара резко развернулась и хлопнулась… На скамейку. Аж глаза открылись.

— Вот видите, я в полном порядке. И у меня есть скамейка, — с облегчением отозвалась Варвара неведомому юноше, хотя тот уже исчез.

— Ну вот, — заявила она небу и тихо хихикнула. — Я нормальная. Я догадалась. Можно меня выпустить.

Поскольку никто не отозвался, она принялась искать идентификатор Валентина в часах. Конечно, его там не было, как не было и этого тридцать первого октября, но Варвара не зря запомнила его наизусть?

На звонок никто не ответил.

"Данного идентификатора не существует в сети".

— Ещё как существует! — упрямо заявила Варвара, шаря по карманам в поисках брелка Даньки. Он бы добровольно ни за что не отдал ей его!

— Ага! — Варвара выхватила его на свет.

В руках ничего не было. Но она его ощущала! Не показалось же?

Она победно вскинула голову. Вон, там! Это вовсе не дождь. Это рябь кода! Дыра в пространстве! Выкусите, выкусите, она...

Забыла что-то важное.

Опять?!

— Я Варвара. Варвара Железная, — шептала, листая книгу. — У меня пропал брат. Я читаю книгу Рождественского. Рождественский — Валентин, Ва-лен-тин… Он жив. У Валентина кривой нос. Я в Абсолюте… Где мой кабель? — Варвара шарила по затылку, ощущала гладкий металл импланта и короткий ёжик волос, но кабеля там никак не было.

Что-то мешало смотреть. Мелкие, секундные голубые всполохи. То ли правда галлюцинации, то ли пространство не выдерживает её хода мыслей… Варвара надеялась на второе. Только смысл, если нет кабеля?

Она попыталась оторваться от земли — не получилось. Даже с закрытыми глазами.

Что-то ещё. Должно быть что-то ещё...

Обезьянка. Обезьянка на рюкзаке прохожего — маленькая Колючка там, в реале!

Позвонила Колючке. С тем же успехом, что и Валентину. Всё равно мало.

— Валентин, — позвала Варвара, глядя в сторону и представляя его перед собой, цепляясь за детали — за нос с острой горбинкой, за светлое пальто с петлицей, за металлический высверк руки… И глаза цвета северного неба. — Валентин.

Гомон улицы. Нет ответа.

— Валентин?..

Ничего. А он точно жив? Это не она — сумасшедшая? Нет, нет, прочь сомнения, или всё прахом! Скамейка же появилась, значит, она пока в себе!

— Ну же, Валентин. Рождественский. Вы ведь живой.

Тихий смешок слева.

— Естественно, mon amie.

На голос она повернуться не посмела, чтобы не вспугнуть — воображение ведь такая хрупкая штука...

— Поговорите со мной.

— Боюсь, я не тот, кто сходу придумывает темы для общения. Но я могу дать вам совет. И леденец. Будете, mon amie?

— Да, пожалуйста, — она не глядя протянула назад руку. Теплая ладонь вложила в пальцы конфету и мягко сжала в кулак.

— Вы когда-нибудь пробовали прервать словесный поток Крачина?

— Алексей! — Варвара ахнула. Вскочила — рядом никого не было, а в руке — леденец. — Спасибо, Валентин!

Даже рассмеяться захотелось.

— Алексе-ей! — крикнула она осыпающемуся небу. — Кра-ачин!

Владивосток медленно осыпался ей под ноги.

— Алё-ошка-а Кра-ачин! Ты слышишь меня-а?!

Чужая рука сзади с силой ухватила за шиворот и потянула на себя.

Варвара взвизгнула, вывернулась...

И город сложился, схлопнулся, его слизнуло вечное море.

— Ну ты и громкая. Я тебя с того края услышал, — добродушно хмыкнул Алексей, паря в голубых пространствах Абсолюта.

Никакого шума города. Только колокольчики и его голос.

И её нервный смешок, с которым Варвара бросилась ему на шею. Такое чувство, что он нереальный… А что же реально в этом мире? Всё можно подменить.

То, что в душе — нельзя.

А потом Варвара взглянула ему за плечо и ахнула.

В пространстве Абсолюта сияли полупрозрачные пузыри, что бусины, а над ними — что-то типа парящей кафедры из белого мрамора.

— Это всё — сервера одной игры. Некоторые, правда, похожи на личные мирки… Как твой, — поделился Алексей, уловив её непонимание.

— Как мой… — Варвара поморщилась. — Долго я там была?

— Пару часов.

Варвара взрогнула.

— Мне показалось, месяц. А что это наверху? — она указала на кафедру.

— Что-то типа "диспетчерской", как я понял. Там написано, что время пропаганды через семнадцать минут.

— Я не могу отключиться, — она скользнула ладонью по затылку — никакого эффекта.

— Эу, — Алексей поморщился. — Значит, все эти ребята в мирках — тоже? Заплатить, чтобы существовать в пузыре с воображаемыми декорациями… Никогда не понимал повёрнутых на развлечениях виртуальной реальности.

Он почесал в затылке.

— Валентина тоже не всегда понимал с его жизнью на два мира.

— Может, их и не два, — Варвара мельком обернулась. Никакого Владивостока, никакой единой семьи не было. Даже как-то… Тоскливо. Только что были рядом… — Где он? Ты его видел?

— Видел, — Алексей нахмурился. — Он меня послал. За тобой, конечно. Они там с Паучихой лясы точат. Он с неё едва скальп не снял, а ей хоть бы хны. Вас, женщин, не поймёшь.

— Он ей вообще зачем? — Варвара поднялась выше. Жемчужины серверов складывались в спираль и поднимались вверх, к свету...

— Мне кажется, она извращенка, — брезгливо поделился он. — Я помотался тут немного… Она не только держит игру и вот так вот штампует конструкты, которые прогибаются под твои явные желания. У неё ещё есть комнаты с пропащими торчками, они тоже в игрушки включены… Ты, кстати, в комнате с этими трупиками, придёшь в себя — не удивляйся. А ещё я заметил тут пару местных хакеров — видел их в лицо пару раз — они пропали недавно. Я думал, их выкосили корпораты, а они просто залегли здесь, и знаешь… — Алексей цокнул языком. — Не похожи они на людей. В смысле, они как под кайфом. И она ими помыкает. Как только всё успевает...

— Не радужно, — Варвару передёрнуло. Что Паучиха приготовила для него?.. Что она вообще такое?!

— Давай сюда, — Алексей нырнул в сторону. — Тут записи с камер были...

***

Обрывки видео мелькали, что цветная лента. Вход, коридоры, игровые комнаты — и те, что утопают в сигаретном дыму и колокольцах смеха, и те, что в полумраке и где люди уже больше похожи на трупы, зал...

Ещё одна игровая комната.

— Знаешь, ты несчастна, — Валентин спокойно сидел на стуле, спиной к камере, подавшись вперёд и неестественно сильно склонив голову на бок. Руки привязаны к бокам спинки железного стула, предусмотрительно выше середины предплечий, выше смертоносных лезвий. Пшенично-седые волосы кое-где слиплись от крови.

Паучиха отвечала тихо, с издевкой. Горло изящно прикрывал голубой шарф.

— Неужели ты так быстро отчаялся, что начал читать мне морали? Валентин? Где твой объективный взгляд человека-машины?

— Я пытаюсь проанализировать твоё поведение, — он поднял голову, когда Паучиха сделала шаг вперёд. — И делаю вывод, что ты просто не способна трезво оценить свои желания.

— Вот сейчас я хочу завалить тебе хлебало и посмотреть, как ты будешь анализировать с этой штучкой, — она сунула чип ему под нос. — RG-5. Вчера для вип-клиентов заказала. Торкает по самое не хочу. Так достаточно трезво?

Валентин покачал головой. Варвара ясно представляла себе его холодную, чуть насмешливую улыбку.

— И ты опять ошиблась. Ты ещё во Владивостоке ошиблась. Ты мстила единственному человеку, которому было на тебя не плевать, зачем? Потому что пошла на поводу у своих неуёмных чувств и амбиций. Тебе снится его труп. Теперь ты...

Паучиха замахнулась на пощёчину, но он неестественно резко отклонился.

—… не знаешь, что с этим делать. Винишь меня — либо за то, что не упокоил его за тебя, либо за то, что не смог остановить, но это в мои обязанности не входит, милая Паучиха. Убьёшь меня, а может, и нет, но кошмары не прекратятся, а удовлетворения хватит не на долго. Найдёшь нового виноватого, чтобы не остаться наедине со своим промахом. Это ли у тебя в приоритетах?

В повисшей тишине рассыпался его тихий смех.

Паучиха стояла с перекошенным лицом, и спица из её прически указывала ему в лицо. Потом она вдруг сладко улыбнулась.

— Глупенький мой, — Паучиха убрала спицу и погладила его по волосам. Потом прильнула к ним губами. — Потом всё встанет на свои места.

Холёная рука вставила чип в тонкий разъём за ухом, и Варвара вздрогнула, будто ощущая характерный щелчок.

Валентин не сопротивлялся.

А потом скрипуче-холодно расхохотался вслед уходящей Паучихе, и было в этом лающем смехе что-то не от мира сего. Что-то, что заставило её отпрянуть от записи.

— Если предаться эзотерическим учениям, то можно сказать, что число пять, обычно имеющее положительную коннотацию, преследует меня мрачной тенью сквозь годы, — он улыбнулся в камеру, да так, что позавидовал бы и Чеширский кот, а потом неестественно дёрнулся в страшной судороге. — Говорят… Что с RG-5 приходит радуга… Я вижу кровь. Смешно. У пятёрок и обезьян есть что-то о… Общее.

Следующего приступа адского захлёбывающегося хохота она не увидела — Алексей встал между ней и записью.

— Хватит, — он вновь принялся листать кадры.

Варвару передёрнуло. Когда-то она видела любителя RG-5, "радуги", потому что начинается всё с радужных кругов перед глазами и приступов смеха… Это был их сосед сверху. Парень слишком долго и тщательно бился головой о стену, чтобы дожить с "радугой" до утра.

— Тварь.

— А?

— Пропустил, — она остановила поток кадров на записи очередной игровой комнаты. Там было темно и пусто, лишь знакомый голубой огонёк жалобно мерцал в самом углу.

— Что?..

— Пятую, — Варвара прищурилась.

— Точно. Это Сокол там. А обезьяна, небось — Колючкина игрушка… Жуткая, я бы сказал. Как её зовут?..

— Мо. Ты можешь подключиться к Соколу?

— Нет, к сожалению, — Алексей вздохнул. — Валентин так и не смог нас соединить. И он, скорее всего, сломан.

В комнату ворвался луч света. Тёмная фигура вплыла внутрь. Голубые огоньки вспыхнули ярче. Холодно, чуждо...

Длинный рык автомата.

В камеру брызнуло.

А он продолжал рычать, хотя по ту сторону давно никто не двигался.

Сквозь красноватую пелену синие огоньки плавно двинулись к выходу. За ними — тощая фигурка.

— Однако, не сломан, — скривился Алексей. — Нам бы поторопиться.

— Можно ли отсюда перехватить у неё баржу?

— Не знаю. Но я нашёл место, где она хранит софт, — тихо проговорил Алексей. — Может, там что найдём?..

***

Парящая в пространстве дверь сияла белым.

— Там Наблюдатели, — осторожно шепнул Алексей, замирая рядом.

— Мне их почти жаль, — отозвалась Варвара, шагая за дверь… И встречаясь с толпой абсолютно одинаковых китаянок с лицом Мэйлинь. Куклы с улыбкой Паучихи, синхронно обнажающие клинки цзяни.

Они бросились без прелюдий, пять… Нет, семь, будто танцующих вместе некий сложный танец, а не пытающихся её зарезать. Хорошая работа. Фатальный удар здесь — и кровоизлияние в мозг там, в реальности. Впрочем, кто им даст?

Удар-удар-удар.

Искры! Клинок к клинку!

В Абсолюте она умела всё. Фехтовать — тоже.

Цзянь скользит по воображаемому барьеру. Он прямо над ней, как купол, и лишь на пару секунд.

Потом она уже не здесь. Чужой клинок рассекает воздух.

Острие меча вспарывает шёлк и входит в пустоту — кукла-Наблюдатель исчезает, испаряется. Это не убийство, нет — они лишь программы. Они не живые.

В Абсолюте не сбивается дыхание. Не устают мышцы. Не затуманивается взор от бесконечного движения ярких красок.

Поэтому ещё одна кукла не успела выжить.

Холодная злость и расчёт на ход вперёд. Шаг, поворот, удар.

Варвара отскакивает, мысленно подстёгивая процесс запустить ещё одну программу. Много сразу нельзя, но разве она всё ещё новичок?..

Всполох!

Взвизгивают колокольцы Абсолюта!

Снопом искр хлопает взрыв. Теперь три.

Это как танец. Как вальс. Она теперь умеет.

Лязг, скрип, вой!

Больно!

Предплечье жжёт. Будто цзянь калёный.

Они улыбаются улыбкой Паучихи. Как приятно стирать её с их лиц.

— Бу! — со смешком выкрикивает она, и против трёх кукол — три Варвары. Она видит их. Сзади, спереди, сбоку.

Две отвлекаются. Фатально для третьей — выпадает из общего танца, ловит клинок шеей. Больше не улыбается.

Копии исчезают. Одну ударили, и мурашки по коже — тому подтверждение. Вторая нанесла удар сама — миссия выполнена.

Добить.

Звон! Искры! Клинок блестит! Скрещён с другим!

Оттолкнула. Замахнулась. Одной меньше.

В продолжение движения, мазком по шее, клинок отправляет последнюю в голубое ничто.

От мелькания красных ципао остаётся только синева Абсолюта, и колокольчики затевают свою обычную песнь.

Всё.

Варвара опустила простой прямой меч, и он растворился в пространстве, завершая работу атакующей программы.

Вот и всё.

— Обалдеть, — присвистнул Алексей, оглядываясь. — Попрошу Валентина поставить мне "розетку". Переквалифицируюсь в хакера. Я и не знал, что так можно.

— Тебе придётся лезть в очень нехорошие места, чтобы пришлось заниматься подобным, — тихо отозвалась она. Их окружала настоящая сокровищница — парящие под потолком красочные картины и бесконечные ряды витрин с драгоценностями, которые там, на изнанке Абсолюта, были программами различного назначения, и разнообразие их функционала кружило голову. Варвара была бы готова визжать от восторга и не ушла бы, пока не изучила всё и не скопировала половину, но сейчас это изобилие не вызывало в душе ничего, кроме бессильной досады: там Валентин под "радугой" в руках у этой маньячки и Колючка неизвестно где, а ей перерывать всё в поисках проклятого софта.

Варвара быстрым шагом рванула вперёд, по пути тщетно пытаясь нащупать штекер. Личная коллекция Паучихи тянулась от горизонта до горизонта.

— Восхитительно! Ты это видишь? Это всё — репродукции известнейших драгоценностей! Вот это — алмаз Хоупа, а это — Владимирская тиара… О, а вон та куча портретов наверху, кстати, — это её бывший. Нет, он не драгоценность, конечно...

Варвара осматривала всё это мельком — не могла не торопиться. Всё, что не пейзажи — один портрет. Чернявый парень, на Валентина едва похож… Остротой скул и ещё чем-то неуловимым.

— Алёшка, миленький, чхать на бывшего, поищи что-нибудь особенное, прошу...

— Что, Варя? Тут всё особенное.

— Ты поймёшь, когда увидишь. Только скорее, — взмолилась она, почти бегом перескакивая от одной побрякушки к другой. Задать бы поиск системе, но как найти то, что она и назвать-то не могла?!

— Сейчас-сейчас… Это?

Варвара подбежала к нему.

— Нет!

— А это?

— Не… Там, — она бросилась к соседней витрине. Внутри — кольцо, крупное, золотое… От него шёл незнакомый фон, а на изнанке сверкали символы греческого алфавита.

Варвара выбросила руку, жмурясь, и та прошла сквозь стекло. В конце концов, это лишь декорации.

— А ты ещё и фокусник, — он склонился над кольцом. — На кольцо Всевластья похоже… Слушай, дай мне, пожалуйста?

— Что, Голлум в душе проснулся? — невесело усмехнулась Варвара. — Попробуй. Только как...

Но Алексей уже взял его в руку. Держал себе спокойно, хотя она уже привыкла, что его взаимодействие с Абсолютом заканчивается подглядыванием через веб-камеру и оперативным поиском доступной всякому информации...

— Обалдеть, — выдохнул он, испуганно вздрагивая. — Давно себя не чувствовал… Так.

А Варвару как холодной водой окатило.

Они тут не одни.

— Что ты такое? — звонко спросила из ниоткуда явившаяся Паучиха, модельной походкой шагая через ряды. — У меня через пять минут пропаганда, так что признавайся побыстрее.

Варвара молча пошла к ней навстречу, обнажая меч. Страх Алексея сменился любопытством и ещё чем-то… Непонятным. Потом разберётся. Её злость этому, увы, не перехлестнуть.

— Он не твой софт, — бросила Паучиха, секунда — и в руках спицы. — Он не пользователь. Ты скажешь мне, что это, или я препарирую Инженера и запишу для тебя видео. Бесят несговорчивые воры, знаешь ли.

— Я тебя сама препарирую, — ровно отозвалась Варвара.

Выпад!

Её уже нет на месте.

Варвары тоже.

— Я дала тебе мечту, неблагодарная!

— Иллюзию? Я тебя не просила.

Удар, свист спицы. Крошатся витрины. Взрыв! Это одна из программ — жемчужное колье, но она отскакивает секундой раньше.

— Иногда иллюзия лучше реальности. Иначе бы ко мне не приходили!

Вздымается красное облако — Варвара наугад запустила другую программу. Облако её скрывает.

— Я бы оставила тебе семью. Ты же этого хотела? А?! Не прячься, я с тобой говорю!

Едва не успевает. Острие меча срезает лишь серьгу и часть мочки — Паучиха обиженно вскрикивает. Прядь волос Варвары падает на пол, щеку кусает тонкой острой болью. Плевать.

— Ты не выйдешь без моего ведома. Ты сдохнешь, если я скажу! Знаешь, если бы ты сдала мне эту белобрысую тварь тогда, уже бы летела домой со своим милым братцем, потому что это я — королева, и я бы сломила "Дубль" также легко, как сейчас тебя! А-а...

Она замерла, изумленно глядя на вошедший слева между рёбрами кинжал. Кинжал-программу, который бросил Алексей. Алёшка, что по неведомой причине был как никогда похож на пользователя.

— Так не честно!..

Варвара замахнулась. Скупой, точный выпад — она знала, что удар будет смертельным, и ничего, кроме холодного расчёта и мрачного удовлетворения, в душе не было, но Паучиха исчезла в последний момент.

Тишина.

А штекера всё равно нет.

— Ты… Как?

— Нормально, — Варвара моргнула, чуть удивлённо прислушиваясь к несвойственным ей чувствам. Ей никогда не приходило мысли убивать через Абсолют, хотя она знала, что это возможно так же, как и в реальности… — А ты? Что с тобой, Алёшка?

— А я — реальный! — счастливо хохотнул Алексей, демонстрируя ей надетое кольцо. Его лицо приобрело как никогда чёткие черты, и чувств его Варвара, внезапно, больше не слышала. — Чёрт возьми, я… Я как пользователь, настоящий! Я живой, Варя!

Алексей раскинул руки.

— Я человек, чёрт возьми!

— Как? — Варвара шагнула было к нему, пытаясь понять...

Что-то коснулось плеча в реальности. Чья-то тяжёлая рука.

Она чуть не вскрикнула.

— Валентин! — Алексей засветился ярче. — Я пользователь, представь! Кстати, дерьмово выглядишь, друг мой!

Его ответов она не слышала. Лишь чувствовала, как его пальцы скользнули по затылку...

— Стой! — взвыла, да так, что, казалось, и без транслирования Алексеем слышно.

— Пусть подождёт две минуты, — горячо затараторила она, несясь к "трибуне". — Потом на счёт три. Хорошо?

— Да-а… Ты думаешь, это сработает?

— Ты передал?!

— Естественно, — Алексей бежал за ней. — Только быстро...

А Варвара шагнула на трибуну. Сверкнул ореол света вокруг, и перед глазами возникли все сервера разом.

Она для кого-то была Девой. Для кого-то — гласом свыше. С кем-то говорила устами их иллюзий. Одновременно тысячами голосов, тысячами слов, но суть одна, как и прописана в системе: вам хорошо здесь. У вас есть то, о чём вы мечтали. И это вас не покинет. Нет.

— Но для этого… — её собственные слова давались с трудом. Программа менялась под неё, но неохотно. — Повторите.

Как сквозь тягучую пелену слова, мгновенно перестраиваются для множества слушателей.

— Повторите...

Мысли едва слушаются, язык, тянущаяся к затылку рука — тоже.

— Повторите за мной!

Она наконец подняла руку к импланту. И они сделали то же самое. Как она, ухватились за несуществующий штекер. Мышцы дрожали. Пальцы вот-вот разожмутся.

— Раз… Два… Три!

Рванула руку назад.

Только бы вовремя.

Абсолют исчез вспышкой, заставив дёрнуться, но чужая рука чутко придержала затылок.

В красноватом полумраке целую минуту царила пугающая тишина. И тихий рокот винтов дрона.

— Mon amie, — его сухой шепот всё ещё отдавал той жуткой безэмоциональностью. Живой.

Варвара попыталась было вскочить, но тело пронзило сотней маленьких иголок. В это время из мрака кто-то сдавленно застонал… И она с ужасом осознала, где находится.

Одна из тех игровых комнат, где люди уж совсем не похожи на людей.

Комната, где пахло грязью, формалином и мочой.

— Ш-ш, — Валентин опустил руку ей на плечо. В тусклом свете аварийной лампы на лицо его ложились странные тени, подчеркивая остроту черт и темноту синяков под глазами. Страшен, как чёрт. Но цел, и взгляд… Обычный для него.

Варвара наконец-то встала. Чуть было не бросилась в объятья, но вместо этого лишь сжала предплечья, критично осматривая, вывела часы из спящего режима для света. Поймала на себе такой же внимательный взгляд.

— Жить будем, — подытожил за двоих. — Да, mon amie?

Варвара удовлетворенно кивнула.

— Всенепременно, Валентин.

В темноте сдавленно хрюкнули, зашевелились тени. С тихим шорохом дрон перешёл в боевую готовность.

— Де-ева, — монотонно сообщила одна из теней со сверкающими глазами, явно импланты для видения в темноте. Зыркнула на Валентина. — Берегись, Дьявол!

Щелчок.

Игла из запястья.

— Нет!

Тонкая, изящная, она тонко звякнула в тот момент, когда Варвара, поддавшись спонтанному чувству опасности, бросилась наперерез.

Мужчина с имплантами жалобно заскулил, прогоняя эхо ювелирной точности выстрела. Гомон стих. Кровь стекала с его руки. Сокол приглушенно сверкал сенсорами.

— Лис, лис, лис из свиты, ви-иноват, — ныл тот, с имплантами, зажимая руку. — Н-но вон там Дьявол!

В дверном проёме грохотнуло. Внутрь шагнула тёмная фигура...

Рявкнул выстрел. В ответ — ещё один. В неверном свете лицо Валентина на доли секунды исказила лёгкая судорога.

В дверном проёме грузно осела тень.

— Они хотят убить Деву? — спросил тот, с глазными имплантами.

— Они хотят убить всех, — обыденным тоном констатировал Валентин, протирая забрызганные кровью сенсоры дрона белым платком. Тот напоминал машину из фильма ужасов — будто таранил кого — и совсем не был похож на того дрна-питомца. Это была машина для убийства, не более. Впрочем, его вид удивительно коррелировал с лицом хозяина.

— А где Колючка? — вдруг ахнула Варвара. Была же с дроном!..

— На пристани, — спокойно отмахнулся он. — Скорее всего.

За дверью раздался грохот.

— За Деву?

— Нет! — взвыла Варвара. Их же...

— За Деву!

И люди хлынули к выходу. Не слушая её увещеваний, кто быстро, кто едва ковылял, но и самый истощённый, пойманный ей за шиворот, упорно полз к выходу, пока Валентин не отнял её руки.

— Их же перестреляют!

— Возможно, — согласился он, осторожно выходя в коридор. — Многим из них в любом случае одна дорога.

— Но… — она огляделась в кромешной тьме коридора. Вдалеке громыхало, хлопали выстрелы, натужно скрипела баржа.

— Уже немного без разницы, вам так не кажется? — он сунул ей в руку пистолет.

Влажный от крови.

Её передёрнуло.

— И, mon amie, я прошу вас, — тихо шепнул он, склонившись к самому уху Варвары. — Думайте, прежде всего, о собственной безопасности.

Она вопросительно покосилась на него, почему-то чувствуя себя редкостной дурочкой. Как обычно, когда вдруг не одобряют спонтанные порывы.

— В вас нет сорока пяти процентов титанового сплава, — ровно объяснил Валентин. — Будет неприятно, если вы погибнете до конца нашей миссии, вам так не кажется?

***

Их мало кто пытался задержать. Встречу с Соколом пережить сложно. Света не было по всей барже — Валентин сказал, он погас, когда все вышли из Сети. Люди паниковали и убивали друг в друга, бились в истерике и снова убивали — баржа со скрипом шла на дно, а пытаться спастись почему-то приходило в голову не всем. Варвара смотрела на них, на трупы, на густую кровь, запах которой душил и вызывал тошноту, и такой же приторный страх затекал в душу — это она, она их отключила, а половина сдохла у экранов, а другая поехала, с воплями бросалась друг на друга и на них. У людей отобрали игру. У людей отобрали мечту. У людей отобрали жизнь.

От мысли о том, что они здесь, а Колючка одна на пристани — если вообще на пристани — куда стекаются выжившие безумцы, становилось страшно. Кто знает, что они сделают?

Баржа стонала.

Баржа выла, как брошенный младенец, и рычала, как раненный зверь.

Баржа уходила под воду с кормы.

К тому времени, как "Техно-Рай" замер, и его чёрный ржавый хребет остался сиротливо торчать над подкрашенной кровью и подёрнутой взвесью мусора водой, они втроём стояли в полумраке туманного рассвета, и волны тревожно шуршали у основания пристани.

Людей в воде уже не было. Кто-то, что те крысы, выкарабкался на пристань, кто-то остался на дне со своей тюрьмой.

На суше никто никого не убивал. Их было немного — худые тени людей потерянно бродили по грязной земле, иногда удивлённо качая головой.

Туман прорезал одинокий солнечный луч.

— Вот дерьмо, — печально вздохнула Паучиха. Она сидела на пристани к ним спиной, наблюдая за баржей, и даже не пыталась привычно поправить размокшую прическу.

Варвара не услышала, как выскользнули лезвия. Поняла интуитивно и поймала его за плечо, стоило Валентину сделать шаг к Паучихе. От того, что она чувствовала в Абсолюте, не осталось и следа, и Варвара до сих пор себе ужасалась — неужели бы она убила, если бы смогла? Она не собиралась никого прощать. Но ведь не может быть лишение жизни… Нормой.

Он вопросительно взглянул на неё.

— Не надо.

Валентин едва склонил голову на бок.

— Это всё — огромная глупость.

— За глупости мы платим втройне, — отозвался он. — Не имеет значения, что это — она предала нас. Она хотела убить нас.

— И за это мы убьём её? — Варвара поджала губы, не зная, как ещё объяснить свои ощущения. Но, глядя на скрючившуюся Паучиху, грустно машущую рукой барже, думала, что… Нет, не так. Она испытывала к Паучихе злое отвращение, за то, что она сделала, за то, что продала, за то, что издевалась… И странную жалость. Как к слегка сумасшедшей. А может, несчастной? В любом случае… Так нельзя.

— Так это работает, mon amie, — в голосе Валентина скользнули нотки скепсиса, — Вы предлагаете мне отпустить того, кто жаждет моей крови. Она уйдёт, а потом всадит нож мне в спину. И вам тоже. Объясните мне, в чём смысл? Я не хочу больше постоянно оглядываться и ждать.

— Дайте мне поговорить с ней, Валентин, — Варвара мягко сжала его плечо. — Пожалуйста. Может, получится. А если нет...

Она пожала плечами.

— Если её не найдёт Шэнь, у вас есть я, чтобы достать её в любой точке мира. Я могу посадить её за решётку. Могу выследить и может быть даже убить — знаете, сколько софта было у неё в сокровищнице? Но, — Варвара покосилась на неё, — может, это уже не понадобится.

Он не пошевелился, лишь равнодушно вглядывался ей в глаза.

— Я не знаю, зачем вам это надо, — лезвия глухо щелкнули, заходя в пазы. — Впрочем, ваше право. Шэнь найдёт, не балуйте себя иллюзиями. А ваш идеализм вас погубит.

— Вы всё знаете, друг мой, — Варвара тепло улыбнулась ему. — Иначе бы вам ещё давно никакой Шэнь не помешал. Она не вернётся.

Валентин промолчал. Только вынул из кармана белый платок и принялся методично стирать кровь с лица. Варвара присела на корточки рядом с Паучихой, спиной ощущая холодный тяжёлый взгляд.

Он ведь не горел желанием кого-то убивать. Он пытался оградить от опасности единственного настоящего друга, в конечном счёте. Можно ли осуждать его после этого? Варвара бы сказала, что да, несколькими месяцами ранее. А теперь, глядя на всё то, что происходит вокруг… Ей бы тоже пришлось проливать кровь, останься она одна и выживи. Грубо говоря, её руки чисты за его счёт… Да и чисты ли, после тех сумасшедших на барже?.. После господина Лая?..

Можно ли его простить? Нет. Как и её. Как и всех их. Осуждала ли она его желание довести дело до конца любыми средствами?… Нет. Варвара его понимала. И глубоко ценила то, что он оказался одним из тех немногих, кто её услышал.

Может быть, они все вернутся к нормальной жизни. Когда дело выгорит.

Когда они вернут тех, кто им дорог.

А вернёт ли она?..

Варвара зло тряхнула головой, отгоняя вгоняющие в отчаяние мысли.

Паучиха это заметила.

— Ты знаешь, что? — из её голоса разом пропала жеманность, усмешка, угроза. Она говорила спокойно и устало. Как человек, который рвался куда-то, нёсся… И сломался. — Мне жалко мои картины. Они всю жизнь были со мной. И так мне нравились. Даже та, позорная, в моём кабинете висела, может, ты заметила. Я… Оказывается, столько сил в это вкладывала. Как и в Абсолют. А теперь их нет. Даже копий — они все были на дисках. На всякий случай.

Паучиха посмотрела на свои тонкие холёные руки.

— Мне нравилось работать гуашью. И акрилом. Они хорошо кроют, так придают уверенности. А теперь они утонули, — она поджала губы. — И баржу жалко. Это был мой дом. Настоящий — у меня никогда не было настоящего. Я сама лампочки по цветам подбирала. И систему обеспечения почти сама придумала, скажи, гениально? Она работала от этих овец. Особенно хорошо, от таких, как ты, с прокомпостированной Абсолютом башкой. Они платили мне за мечту и сказку, а я использовала активность их мозгов, чтобы поддерживать сеть. И баржу. Да мне бы премию дали, как узнали б.

Варвара не ответила.

— А всё прахом, — Паучиха подняла взгляд от почти полностью ушедшей под воду баржи. — Всё ради какого-то бездушного киборга. Они были похожи… Шармом. Этот против Рика — та ещё уродливая сволочь. Вот если бы… Если бы он утонул, мне бы было всё равно. А смотрю на баржу, и… сердце болит. Это же никакая не любовь, да?

Варвара отрицательно покачала головой.

— Ошибочка вкралась, — грустно улыбнулась Паучиха. — Почему он до сих пор меня не убил?

— Потому что человека в нём чуточку больше, чем киборга, — отозвалась Варвара. — Почему ты занимаешься всем этим, а не рисованием?

— Ну, — она пожала плечами. — Я сначала и рисовала. Вдохновлялась Абсолютом и рисовала. Но этим же сыт не будешь, вот и подрабатывала. А потом мне предложили авантюру, и понеслась… И вот я тут.

Паучиха хихикнула и прикрыла рот рукой.

— Полжизни зря прожила, прикинь. Может, тоже утопиться?

— Тогда точно будет зря, — отозвалась Варвара. Пикнули часы — внезапно сообщением с файлами от Алексея.

"Пейзажи у неё были ничего. Не пропадать же искусству?.."

Варвара хмыкнула. И когда успел...

Она молча взяла Паучиху за руку, сбрасывая копию. Потом отняла руку — и Алексей прислал смайлик. Ещё один странный. Эта женщина его лучшего друга в овоща превратить пыталась, а он ей картины возвращает. Наверное, Валентин среди них самый логичный.

— Ты их копировала? — на лице её отразилось искреннее удивление.

— Не пропадать же искусству, — пожала плечами Варвара. — У тебя есть родственники?

— Хм… — Паучиха вздохнула. — Брат в Гонконге. Я его бросила.

— Вернись к нему. Пиши картины. Живи нормально.

Хакер тихо рассмеялась.

— Если у тебя нет другой причины продолжать здесь крутиться.

— Ты наивная, — она вздохнула. — Меня же убьют. Шэнь, Дубль-В. Да вы же сами — не знаю, что ты тут со мной болтаешь. Я им вас продала. А они не хотели, чтобы вы жили. Ну, он, тебя я должна была сначала раскрутить на твою софтинку… Но ты всё равно не скажешь, что это. Ты, кстати, нашла копию того, что хотела? Молодец.

— Ну ты же лучший хакер Поднебесной, — отозвалась Варвара.

— Самый эпичный неудачник, ты хотела сказать.

— Не дави на жалость. Я всегда говорю то, что я хочу, и чаще всего без тайных подтекстов, — отмахнулась она. — Может, я посещу твою первую выставку. Анонимно.

— Смеёшься?

— Нет. Я же объяснила, — отрезала Варвара. — Не вынуждай его спускать тебя вслед за баржей. Не смей.

Паучиха удивленно вскинула брови. Раскрыла было раскрыла рот, чтобы возразить, потом закрыла, и так несколько раз. Пока не решилась:

— И он так просто махнёт мне ручкой и забудет обо всём?

— Нет, ручкой он тебе вряд ли помашет, — серьёзно отозвалась Варвара. — И не забудет. Но и не будет преследовать. Если ты не попадёшься ему снова. Тогда мы будем говорить по-другому.

Паучиха робко улыбнулась. Подумала и улыбнулась шире.

— Не попадусь, — она встала и протянула Варваре руку. — Наверное, в таких ситуациях говорят что-то более сакраментальное, чем "спасибо"?

— Соблюдение наших договорённостей и исчезновение из виду будет более подходящим выражением "спасибо", — их рукопожатие вышло несколько горячным из-за нервозности Паучихи. Сейчас, с распущенными волосами, подтёкшим макияжем и внезапно искренней улыбкой выглядела совсем ребёнком. Какое странное сочетание — достаточно умна, чтобы занять место влиятельного информатора и выжить, но так слепа в своих эмоциях. Так бывает?

— Ты… Неправильная, — она отвела взгляд. — Смотри не сдохни. И… Обращайся, если что. У меня хорошая память.

Она шагнула назад, не отрывая взгляда от баржи. И произнесла, то ли ей, то ли Варваре:

— Прости. Прощай.

Варвара некоторое время смотрела ей вслед, как та, постукивая каблуками и прихрамывая, уходит, не оглядываясь, в сторону неспешно наводящего утренний грим вечно не спящего города...

А потом, наконец, обернулась на пристань.

Сокол пристально наблюдал за ней. Валентин что-то спокойно и обстоятельно объяснял Колючке, что было удивительно, учитывая их отношения.

—… ты меня поняла? — бесстрастно поинтересовался он, и девочка нервно кивнула. — Mon amie, прикажите ему стоять спокойно.

— Просто?..

— Просто.

Один из проходивших мимо торчков замер, стоило ей попросить. Кажется, тот, с глазными имплантами. А может, их тут несколько...

— Благодарю.

Валентин чуть откинул голову, едва касаясь левой рукой его виска. Колючка сделала ровно то же самое… И они замерли.

Варваре оставалось только настороженно следить за ними. Странно одно: Валентин сказал, что потерял доступ к Абсолюту, а значит, "магия" ему не доступна, а ничем другим они заниматься сейчас явно не могут...

Он вдруг дернулся, судорожно хватая ртом воздух. Колючка вздрогнула, но продолжила дело.

— Валентин? — Варвара придержала его за локоть, но тот лишь покачал головой и медленно отступил. Навалился на фонарный столб.

— Они всё равно не люди, — тихо произнёс он, чуть прикрыв глаза. — Вы спасали бабочек из паутины?

— Они всегда умирали от яда, — отозвалась Варвара.

— Здесь то же самое, — Валентин приоткрыл один глаз и с интересом взглянул на неё. Варвара выучила этот взгляд — он всегда так смотрел, стоило им коснуться обсуждения техники, Абсолюта или человеческой природы. — А наша милая Колючка может принести им пользу. Дать противоядие. Посмотрим. Может, кто-то выживет.

— Вас так волнует их выживание? — спросила она абсолютно без скепсиса. Из интереса. Всё-таки странно, что человек, не пекущийся о других, внезапно пытается им помочь ценой собственных неудобств. Он уловил и едва усмехнулся.

— Не люблю, когда усилия и ресурсы пропадают зря, — бесстрастно отозвался он, и Варвара только покачала головой. — Парочка были толковыми хакерами… Вроде бы. Они отказались со мной работать.

Он покосился на Колючку, с энтузиазмом перешедшую к следующему. Этот лежал на асфальте, раскинув руки.

— Выжил, — отозвался Валентин на её вопросительный взгляд.

— А это не опасно для Колючки? — усомнилась Варвара, но он отрицательно покачал головой.

— Если не переусердствует. Я её предупредил. Не переживайте, mon amie, я слежу...

Она кивнула. И заметила серебряный высверк у него за ухом.

Варвара порылась в кармашках сумки и потянулась к его разъёму.

Валентин нахмурился, но не возразил. Заглушка с имитирующим кожу телесного цвета покрытием едва ощутимо щёлкнула пазами. Она давно лежала у неё, незаслуженно забытая — разъём для чипов у неё был в импланте, и она обычно пользовалась цветными металлическими.

— Благодарю, — он задумчиво скользнул пальцем по заглушке.

— Как вы… Сам извлекли чип? — она замялась, вспоминая безумный взгляд. — Как вы себя чувствуете?

— Лучше, чем мог бы, будучи просто человеком, спасибо. Это те самые плюсы киборгизации, о которых я говорил, mon amie, — улыбнулся Валентин. — Редкий чип влияет на меня с той силой, на которую рассчитан. Конечно, в этом же и небольшой минус, но это не критично. Более того, пожалуй, подобная устойчивость и спасла меня в прошлом. В те два года до Алексея.

Варвара молча посмотрела на него, ожидая продолжения.

— Вам действительно интересно? — поинтересовался он, цепко наблюдая за её реакцией.

— Я хочу вас понять, — Варвара покосилась на Колючку. Девочка заметила и широко улыбнулась ей, прежде, чем поймать очередного торчка. — Считайте это научным интересом.

Валентин одобрительно хмыкнул.

— Тогда вы не будете против, если я закурю?

— Курите, — пожала плечами она, наблюдая за сигаретой, едва прихваченной длинными сильными пальцами со шрамами. — Вы левша?

— Изначально — да, — он неглубоко затянулся. — Сейчас я владею обеими на одном уровне.

— Оригинально.

— О, нет, mon amie, — Валентин едва улыбнулся. — Я просто должен был превратить недостаток в преимущество.

— Хотите сказать, вы не всегда были уверены в своей… В том, что вы лучше?

— Когда мы с Алексеем разрабатывали эту систему, — он ненавязчиво хлопнул себя по правому боку, — я был уверен, что заполучивший её должен будет ощущать себя представителем нового витка эволюции. Но...

Он выдохнул облачко дыма.

— Я не думал, что расстаться с Абсолютом будет настолько сложно. Так что нет. Где-то год-два я был уверен, что никогда не вернусь к нормальной жизни. Что просчитался, — Валентин улыбнулся. — А потом понял, что убивался по привычным человеку разумному слабостям. Я не сломанная игрушка, Варвара, я — переходная ступень перед появлением нового человека. Которым станет Алексей.

Он замер, изучая её внимательным, цепким взглядом. Ждал ответа.

— У вас на шее кровь, — просто отозвалась она, наблюдая, как он механически плавным движением проводит платком там, где она указала. Не сводя с неё глаз. — Я хочу это видеть, Валентин.

Он улыбнулся. Ровно, открыто, чуть мягче обычного. По-человечески.

— Может быть, — Валентин поймал её вопросительный взгляд и добавил: — Если.

***

Они ушли, когда солнце, разогнав дымку, тронуло дома у пристани и зажгло верхушки небоскрёбов. За спиной осталась только вода, что проглотила баржу, и люди — кто-то медленно трезвел, кто-то рисковал не прийти в себя никогда. Колючка цеплялась за плечо Варвары, не переставая устало улыбаться и иногда бросая взгляд назад. Где-то наверху жужжал полицейский дрон.

После метро Валентин куда-то отлучился, но они не дождалась его возвращения. Последнее, что Варвара помнила, прежде чем заснуть — Данька, смотревший на неё с фотографии.

Живи, Данька.

Жди.

Она придёт.