Вторая глава

Елоф позвал. Лен оглянулся и увидел белое пятно.

Лягушенок прыгал по краю колодца. Перепончатые лапки шлепали по мшистому камню.

— Последняя попытка! — проквакал Елоф, улыбаясь беззубым ртом.

Мельтешило. Щекотила паутина. Лен подошел, отмахиваясь от огней, не огней — рыбьих глаз. Елоф смеясь подал ему лапку — скользскую перепончатую мякоть. Лен ухватился.

— Прыгай, — сказал Елоф, тыча в темную глотку колодца. Лен заглянул в нее. Чистое небо отражалось в глубине, будто звезда упала на дно.

— Прыгай! — нетерпеливо выкрикнул Елоф. Лен прислушался. Булькнуло. Он отпрянул. Звезда мигнула.

— Лиман? — спросило эхо. Елоф толкнул, и Лен упал.

Он вылетел с другой стороны, как пуля из фукена. Большие ложки мешали облака.

— Вставай же! — затормошила тетушка, — Пора!

Лен разлепил глаза и сел на кровати.

Яуса суетилась рядом, повсюду.

— Куда? Проснись уже! Растяпа! — прикрикивая, злая, тетушка вытолкала его из постели и принялась одевать — щипаясь и шипя.

— Так-то! — сказала она, когда он влез в ботинки.

— Жмут, — Лен поморщился. Обувка хищно вцепилась в ноги.

— В прошлый раз были впору! — она потащила Лена прочь.

— Тише! — шикнул дядюшка, когда увидел их на лестнице.

— Ладно, ладно, — прошептала Яуса.

— Машина уже готова.

Они прокрались мимо кериновой каморки.

Лен уперся в кухонный порог.

— Какого Кевраля? — спросил Хем и выглянул в утренний сумрак. Ночь ушла, изрядно наследив — измарав сад тенями будто сажей.

Мел снег. И тишина сковала Примур, колкая, как ледок на лужах.

— Живее! — сказала Яуса. Острые когти впились в руку.

— Ну, нет! — Лен налетел на стул. Тот покачнулся и упал с дробным грохотом. Керина тяжело заворочалась в каморке. Пружины простонали и смолкли.

— Какого Кевраля? — спросил Хем и с сомнением посмотрел на Яусу.

— Еще щипотка, и она бы сдохла, — заверила тетушка, обиженно сузив глаза.

— Отдайте Люмис, — сказал Лен.

— С чего бы? — с усмешкой произнес Хем, подбоченившись.

— Отдайте Люмис, а то сбегу, — Лен старался говорить твердо.

Яусина фыркнула и разочарованно покачала головой. Напудренные кудряшки не дрогнули. Не дрогнул и Лен.

— Ладно, отдам, — сказал Хем. — Когда вернешься.

— Кроме того, — продолжил Лен, — В вашем плане есть просчет.

— Ну, да, — недоверчиво сказала Яуса, но потом нахмурилась.

— Не будем терять времени, — тяжелая дядина рука опустилась на плечо.

— Сначала — Люмис, — напомнил Лен. Хем скривился, но отступил.

— Будь по-твоему, — сказал он и скрылся в темноте коридора.

— Хем! — окликнула Яуса, но дядюшка не слушал. Яуса вспыхнула. Шелка, жемчуга и блестки колыхнулись, тетушка вцепилась в Лена. Дернула, наступила каблуком и ухватилась за волосы.

— Ты пожалеешь, что все это затеял! — пообещала она сквозь зубы. — Поганец! Рано или поздно крепко пожалеешь, и Хеми тоже, — тетушка поджала губы.

Она отступила. Хем вернулся с картонной коробкой, в которой грохотало и клацало.

— Вот, вся твоя дребедень, — он сунул ее Лену.

— Карманов нет, — Лен похлопал себя по бокам.

— На, и это сойдет, — Яусина стащила с шеи шелковый платок. Лен высыпал в него все свое нехитрое богатство — россыпь ракушек и камушков, ключ от дядиной комнаты, связку перьев, стеклянный глаз, моток синих ниток, бусину с плаща Мурисы, и Люмис. Энергоколбу он рассмотрел старательно, опасаясь, что Хем подменил. Но буквы не складывались.

— Что ты там? — прошептала Яуса нетерпеливо.

— Что с планом? — спросил Хем.

Лен старательно завязал платок и произнес:

— Как я сообщу, что Трикс умерла?

Они переглянулись.

— Да, мы как-то упустили эту тонкость, — растерянно сказал дядюшка.

Керина захрапела утробно. Даже стекла заерзали в окнах.

— Это легко поправить, — Яуса сорвала с люстры лоци. Они звонко клацнули и туго обвили ленову шею, пожалуй, даже чересчур туго.

— Вывесишь их на парадную дверь, — сказала она и потянула узел.

— Нет! Нет! Нет! — заверещал Лен, обняв драгоценный сверток, защищая от тетушки.

— Отдай! — зашипела та.

— Тихо! — прикрикнул Хем, — Уже рассветает.

— Ты ему позволишь? Ты простишь? — сипло спросила Яуса, оставляя Лена, напоследок отвесив увесиситый подзатыльник.

— Пусть наиграется, — дядюшка шагнул в сад. Яуса замешкалась,

— Идем, — поправив подол, Яусина толкнула Лена к дверям.

У парадного крыльца ждала дядюшкина Бьюк — в серебристых бликах, с хищными желтыми фарами. Хем называл ее Чайкой. Он мыл ее каждое кисение, но ездил мало. На остров Святой Мурисы за товаром.

— Полезай, — он отпер заднюю дверь, — ляг и накройся, пискнешь — убью, — он бросил Лену серый в масляных пятнах плед.

В салоне пахло тяжело — свечами, ванилью и табаком. Дух этот тут же забил нос. Лен закутался в покрывало, и оглянулся на дом.

— Отпираю! — крикнула Яуса, и ворота распахнулись.

— Устроился? — спросил Хем.

— Ага, — пискнул Лен.

— Я скажу, когда выходить, — машина качнулась и забурчала. Рывок, и они покатились по улицам Примура. Жаль, не посмотреть, подумал Лен. Наверное, город чище в снегопад, не видно копоти и…

Мысли сбились, Лен схватился за узел, в груди заныло. Уж слишком легко Хем отдал Люмис. Подозрительно легко.

Бьюк завернула за угол, чихнула и остановилась. Лен подумал, что она сломалась.

— Не шевелись, — прошептал дядюшка. И тут же щелкнула дверца.

— О, куда спешите, фер Хем? — спросил Манил.

— Никуда, бессонница обуяла, — сладко сказал Хем.

— А я шел от трисс Каменки, у нее что-то давление подскочило с утра, — ответил доктор.

— Вас подбросить до дома? Мне по пути, — предложил Хем.

— О, это очень приятно, — согласился Манил. Цокнули каблуки, качнулась Бьюк, клацнула дверь.

— Бросьте на заднее сидение, — сказал Хем. Что-то опустилось на Лена — холодное, но не тяжелое.

— Что это у вас? — спросил доктор.

— А, заказ! — и Хем нервно хохотнул.

— Да, вы подумали…

— Конечно, и мы с Яусой сошлись, что можно устроить встречу с Леном в следующий ворот, — сказал Хем.

— Чудесно, — радостно произнес Манил.

— Да, и Яусина очень волнуется, она не хочет, чтобы по Примуру ходили всякие бредни, — осторожно добавил дядюшка.

— Конечно, конечно! — сказал доктор.

Они недолго помолчали, а потом Манил просил:

— Кстати, о слухах, Лен хотел сбежать?

Машину дернуло.

— Кто сказал? — удивленно спросил Хем.

— Пациенты, знаете ли, бывают очень болтливы, — ответил доктор.

— Каменка, — догадался Хем.

— Я вам ничего не говорил, — сказал Манил.

— Да, Лен сбежал бы, но его поймал дворник, — признался Хем.

— Что-то случилось? — тихо спросил доктор, почти шепотом.

— Случилась Люмис, — ответил Хем.

— Трагическое обстоятельство!

— Лен с той поры совсем … — Хем вздохнул. — У нас в доме будто злой дух поселился, — он помолчал, — Мое ухо…

— Что такое? — воскликнул Манил.

— Я сказал, что небрежно обращался с фукеном, — ответил Хем, — Но это Лен. Он был небрежен, и только поэтому не убил меня.

— Лен? — в голосе доктора звучало торжество.

— Не хотелось вмешивать в это посторонних, — ответил Хем.

— Но, все-таки пришлось, — сказал Манил.

— Мне очень-очень жаль, нам нужна ваша помощь, — прошептал дядюшка. — Я призанюсь… мы боимся Лена.

— Это грусно. — Доктор глубоко вздохнул. — Да, поверните здесь.

Лена тряхнуло, и Бьюк замерла.

— Удачи! — Тяжесть исчезла.

— Хорошего дня.

Хем резко развернул машину.

— Вот заноза! — ругнулся Хем. — Докторишка! Послушайте!

Машина подскочила. Дядюшка клацнул зубами и, наверное, прикусил язык, потому оставшийся путь они ехали в тишине.

Лен уже начал мерзнуть, когда Бьюк фыркнула и замерла.

— Давай, выходи, да живее, — прошептал Хем, — Меня не должны увидеть.

Лен выскочил так быстро, как только мог. Затекшие ноги не слушались.

— Не забудь, Примур разорвет тебя, — сказал Хем напоследок и Бьюк взревела.

Лен остался один. Он сбежал бы, но…

Хем не врал про Примур. Единственное, что Лен мог — войти в Паучий Кокон. И порой воображать, что свободен.

Он обернулся и увидел темноту. Она глядела из тоннеля. Конечно, ей было не сравнится с чернотой подвала, или с пустотой хемовых глаз.

Лен не боялся. Когда долго боишься, в конце концов, страха становится так много, что ты его уже не чувствуешь.

Эхо гуляло и ухало. Темнота глотала снежинки. Лен протянул руку и погладил густую синеву. Он нырнул в нее.

Через мерцания и сквозняк Лен вышел к витой ограде.

И, верно, Паучий Кокон, подумал он.

Во мраке скалились грустные рыбы. Тонкие хвосты аркой сходились над воротами. Шипастая и мертвая лоза увила прутья. И будто бы только потому ограда еще не развалилась. Лен прильнул к решетке и увидел дом — зеленые узоры камня и волны лепнины. Паучий Кокон походил на витую раковину.

Пахло мерзлой землей и дымом. Над головой вертелось и шумело.

« Здесь жил и работал Лен Лиман, человек, который изобрел энергосинхрон.» — написали на табличке у ворот. Давно, теперь буквы едва виднелись, битые и резанные.

« Ну, хоть читать не разучился, » — с облегчением подумал Лен.

Левая килья держала кольцо. Лен потянул и отпустил. Во дворе слабо звякнул колокольчик.

Он подождал. Решил — не слышат, и снова ухватился за звонок. В рыбьей пасти хрустнуло. Кольцо тяжело и холодно легло в руки.

Лен растерянно огляделся, а двери — створки, наконец, отворились, и на дорожку шагнула старушка.

— Кто? — спросила громко.

Трикс страшно напоминала Хема. Глаза ее горели чернотой, зачерпнутой из того же бездонного колодца. Трикс была прямой и высохшей. На миг померещилось, что это дядюшка, наряженный в платье, и Лен отшатнулся, глотая смех и слезы.

Она подошла, и он увидел грубые руки в узлах. Волосы Трикс плыли легким пухом. Лицо было мягкое и круглое, со знакомым длинным носом и острыми скулами. На поясе висели ножницы, каких Лен никогда не видел — с тонким узором чешуи — старые и хищные. Как фукен.

— Нечасто ко мне заходят, — задумчиво сказала Трикс, и выудила ключ из глубокого кармана на переднике. Он со скрежетом провернулся в замочной скважине, и Лен ступил в маленький заросший сад.

— Дай-ка, — она забрала кольцо.

— Случайно… — прошептал Лен и, наконец, увидел, что шумело над головой. Там большие весла смешивали тучи, лениво, но упрямо вертелись лопасти.

Трикс улыбнулась и потянула его за собой — в дом.

— Я Лен… Лен Лиман, я сбежал от дядюшки… — промямлил он.

— Знаю, — ответила Трикс и открыла тяжелую дверь. Из нутра повеяло дымом, металлом и сыростью. Чаячье Гнездо и Паучий Кокон были похожи и не похожи, как Хем и Трикс.

Они вошли в круглый зал, полный мрака и глухих перестуков. Лен не заметил портретов, и ему полегчало. А потом стало худо — в зале было пусто, будто здесь никто никогда и не жил.

Паучий Кокон изнутри оплетали корни. Лен сощурился, корни или вены расходились сетью.

— И почему ты пришел сюда? — спросила Трикс. Эхо подхватило голос — тихий, но глубокий, и унесло под своды.

Лен засомневался на миг, а потом решил сказать правду.

— Потому что Паучьего Кокона нет на гобелене тетушки

Трикс дернула плечами, словно отгоняя холод.

Они нырнули в коридор, потом спустились по узенькой лестнице и вышли на свет.

Трикс и Лен оказались в кухне, которая была полна теплых запахов, пестрых чашек и полотенец. В печке теплились угли, будто кто-то жмурил красные глаза. Дымок поднимался к закопченному потолку. За окном громоздилась куча мусора. Здесь так же уродливо и странно по потолку ползли корни. Теперь-то Лен разглядел — провода.

— Садись, — Трикс махнула рукой.

Лен послушался.

— Так почему же ты сбежал? — спросила она, перебирая блюдца и ложки.

Лен сглотнул и сдавленно ответил:

— Я никогда…я никогда… — в горле засаднило.

Трикс звякнула крышкой, и пар обнял ее фигуру.

Она оглянулась, будто подгоняя.

— Я… — Лен подавился.

— Хочешь чаю? — спросила Трикс.

Лен не смог ответить, страх и стыд сковал его.

— С шипавкой, — сказала старушка и поставила перед ним душистую чашку.

— Рассказывай с самого начала, — сказала она, застыв на фоне круглого окна, знакомой и пугающей фигурой.

Лен обхватил руками тепло, и вдруг ему подумалось, что это вовсе не чашка — это его сердце. Голое сердце.

— Нет никакого начала, — он сконил голову.

— Его сложно найти, но если хочешь, я могу поделиться своим, — она заглянула в него пустыми глазами.

Лен не ответил, он глотнул из чашки.

— Его назвали Лиман, — сказала она, — Лиман — значит «заглохший колодец». — Трикс глянула в окно, а потом добавила, — Мы жизни не даем, только храним самую темную пустоту.

Лен дрогнул.

— Это случилась давным-давно. Мальчика нашли на дне колодца, — продолжила Трикс, — Кто знает, что случилось? Был ли он лишним ртом или подношением Хемелю? А может, он родился в той темноте? Остров подарил ему жизнь и особенную злую удачу. Когда другие гибнут, Лиман выживает. Лиман выживает, когда другие гибнут. — Она улыбнулась, — И даже последний ребенок на Примуре — Лиман.

— Я не Лиман! — воскликнул Лен. Чашка разбилась.

Запел колокольчик.

— Кого еще принесло? — с досадой произнесла старушка.

Она оторвалась от окна, и прошла мимо Лена.

— Сиди тихо, — сказала она, — Или лучше — спрячься.

Шаги простучали по леснице.

«Но звонок-то сломан,» — вспомнил Лен. Мысль эта на миг пригвоздила к стулу, а потом заставила подскочить и взяться за створку окна.

«Куда она пошла? Кто звонил? Кто здесь?» — плясало внутри. Ржавая задвижка поддалась, Лен заскочил на широкий подоконник, а после прыгнул в кучу мусора. Ноги завязли в ворохе плесневелых платьев, и он скатился кубарем, разодрав колени и локти. Лен огляделся, надеясь найти какой-нибудь лаз или прореху.

«Никто не звонил! Никто! Это какой-то обман! Обман!» — рвалось. — «Беги! Уноси ноги!»

Каменная стена окружала Паучий Кокон, кое-где просевшая, но все еще крепкая.

«Ворота,» — вспомнил он и шагнул в шипастые кусты. Лен прокрался через двор, заросший колостью и цопорью. Под ноги попадали жесткие коренья и дуда сморковицы, сухие колючки облепили штаны. Лен обогнул колодец, из которого сквозило гнилью, и услышал голос Манила.

— А, может, вы все же впустите меня? — ласково говорил он.

Лен отступил к дому и затаился. Подумал — «Не врала?»

— Я чувствую себя превосходно, — уверенно ответила Трикс, и Лен догадался, что она уже устала повторять.

— Но ваша бледность…

— Мне семьдесят два водоворота, — напомнила Трикс устало.

— Я очень беспокоюсь, любое волнение может навредить вашему хрупкому здоровью, повторюсь — хрупкому, — горячо проговорил доктор, — Дополнительное наблюдение, лишний осмотр никогда не помешают!

— Не помешают мне завтра сдохнуть, — сказала она. Манил не нашел ответа, но не умолк, хоть и помедлил.

— К вам сегодня заходил Хем? — спросил он.

— Никто ко мне не заходит, — ответила Трикс. — Кроме вас, да старьевщика Верека, разжиться лимановским добром за бесценок, — она усмехнулась, — только если я сама не прихожу к нему.

— Тут следы, и ваш звонок сломан, — заметил Манил.

— Это пустой разговор, — сказала Трикс. — Кто-то пришел и сломал мой звонок, а я не заметила.

— Следы ведут к Паучьему Кокону, но не обратно, — добавил доктор.

— Не в первые, — кажется, Трикс веселилась, — Наверное, какое энергоэхо забрело. Их тут много.

— Что ж, и такое случается, — ответил Манил любезно. — Вы, значит, чувствуете себя прекрасно?

— Изумительно, — произнесла Трикс нараспев.

— Тогда до встречи, трисс, — попрощался доктор.

— До встречи, фэр Кико! — щелкнули каблучки.

Хлопнула дверь. Кто-то вцепился в ограду и подергал, но она не поддалась.

— Старая дрянь, — процедил Манил.

Потом заскрежетало. Лен догадался — доктор ковыряет в замке.

— Зараза! — прошипел тот, и все стихло. Только ложки вверху как прежде мешали небо.

«Зря,» — подумал Лен. И побрел обратно, уже не таясь, глядя на темные окна. Он так увлекся, что едва не свалился в колодец.

— Ух-ух-ух, — ответило эхо. Мшистые камни кололи ладони, илистый густой дух сочился из гулкой темноты. Лен склонился и тихонько спросил:

— Кто тут?

— Тут? Тут? Тут? — повторило эхо. Колодец был сухой, и Лен невольно вспомнил слова Трикс — « А может, он родился в той темноте?»

Что-то внизу заволновалось, хлюпнула жижа, и клекот разнесся птичьим криком.

— Лиман? — спросил Лен. Во мгле мелькнули глаза. Эхо ответило, чуть помолчав:

— Лимо, — протяжно и тоскливо.

Лен увидел белое личико.

— Лимо, — сказал мальчик, не мальчик — череп. В колодце заскребло.

Лен отшатнулся и налетел на Трикс.

— Прячешься? — спросила она.

— Там! Там! — крикнул Лен, задыхаясь.

— Мой мертвый брат, Лимо Лиман, — твердо сказала Трикс.

Лен замолк и попятился. Старушка смотрела уверенно и холодно, но руки ее мелко тряслись.

— Он умер много водоворотов назад, — добавила Трикс и хотела сказать еще что-то, но тревожно прогудело с пристани, и она передумала.

— Давай заключим сделку, — сказала Трикс, — Честную сделку.

Она шагнула медленно, будто боясь спугнуть.

— Я всегда буду говорить правду, если только ты осмелишься спросить, — Трикс протянула руку.

Он замер, удивленный.

« Терять-то нечего» — подумал грустно и пожал ее.