Литания двадцать третья

Когда Кай спустился на первый этаж, его завал в проходе уже был размётан, но армия не спешила врываться в башню. Кай устало (но с удовлетворением) вышел в золотистое сияние рождающегося дня. Ветер ласково затрепал его белые волосы и успокаивающе подул на зажившие раны. Рассвет пришёл.

На территории Цитадели армия уже убралась восвояси, остались только несколько десятков тел, включая Химеру и Мантикору, навечно сцепившихся друг с другом. Ветер и её нежно гладил по шерсти и остекленевшим глазам. Но Кая встречали. Славные Владыки.

Архитектор Счастья, владычица труда и развлечений, заложила руки за спину и раскачивалась с каблучков на носочки, с ехидством выглядывая из-за спин других владык. Вокруг неё воздух дрожал от мельтешения роя насекомых. Милосердная Матушка, владычица семьи и любви, окружённая своими иномирными ангелами, возвышалась рядом. Скромно стоял Глас Истины, владыка веры, неподвижный и без свиты, словно собственная статуя. Страж Тьмы, владыка силы, тоже был здесь, вокруг его тёмных доспехов струился воздух, как от жара. Впереди них стоял Великий Наставник, владыка знаний, спокойно наблюдая янтарными глазами за Каем.

Волосы на теле Кая больше не вставали дыбом, как обычно. Может, они привыкли к присутствию владык, а может, просто устали и смирились с их существованием. Кай попытался поднять меч, но рука была тяжёлой, словно весила как одна из башен Цитадели, и к тому же Кай сильно устал. Движение вышло скорее отчаянным, чем быстрым. Взметнув фонтан земли, из крошева мостовой под ногами Кая вырвалась шипованая цепь с острым гарпуном на конце. Она пронзила его руку, схватила меч и, как живое щупальце, сжала рукоятку, раздробив её. Струнка чужого присутствия в голове Кая лопнула, посмертно явив себя.

— Ай-яй-яй! Контрабанда! Такие игрушечки в нашем мире запрещены, — весело крикнула Архитектор Счастья, голос звенел от злорадства.

Цепь, покончив с мечом, обхватила Кая и начала сжимать. Шипы вонзались в его плоть, цепь росла и вырывалась из-под земли, оплетая его всё сильнее. Боль парализовала Кая, а Любопытство отчаянно уводил его органы из-под вторжения. Тень Кая, обычно насмешливая, молчала. Кай успел распрощаться с жизнью и Любопытством — последними своими ценностями, когда Наставник поднял вверх когтистую руку, и сжатие прекратилось.

— Как пожелаете, Мастер, — произнесла Архитектор, и Кай даже не сразу заметил покорные нотки в голосе владычицы, такими они были невообразимыми.

Цепь понесла Кая, закутанного в железо и боль, словно в кокон, к владыкам, разрывая под собой мостовую, как будто её и не было. Остановившись в нескольких шагах от властителей, она замерла. Наставник же открыл рот, челюсть его задвигалась, и из горла родились звуки, вырвавшиеся через язык и зубы на свободу, и Кай впервые услышал его голос.

— Я сразу полюбил тебя, Каюшка, — произнес кот.

Голос был красивым, плавным и тягучим, с явным акцентом на букву «м». Он звучал странно, перемешиваясь с урчанием. Кай непроизвольно мотнул головой, отрицая безумные слова владыки.

— Да-да, Каюшка, полюбил, — продолжил Наставник. — Я люблю всех шуршащих маленьких созданий, но тебя по-особенному, почти яко сына, ибо ты и есть мой почти сын, Каюшка. Сиё произошло даже до того, как ты отнял у меня четверых детей и обязан заменить их. Нет, Каюшка, ты мой почти сын, потому что я тебя создал, — речь владыки была безумной по содержанию и старомодной по форме, с устаревшими словами, как у древнего, мало общавшегося с современными существами.

— Родители создали меня! — разозлено бросил Кай.

— Твои родители лишь сотворили мясной мешочек с органами, а я придал ему форму. Твою нынешнюю форму. Когда ты возник — не от утробы, но от обстоятельства, — ты был яко осколок кривого зеркала: слеп, но отражал ложь или истину, сиё одно и тоже при знании кривизны. Неугоден для света, неугоден для тьмы, оттого — ценен. Я приглядел тебя, яко мастер глину: несговорчив, неровен, но податлив при верной температуре. Я даровал тебе случайности: Цельный сон, артефакт Арнушки, когда надобно было. Ужасников, когда требовалось. Аль, когда она ещё была невинной слугой тьмы. Я бросал на твой путь игровые кости, Каюшка, и удивлялся, как они ложились — будто сама судьба играла со мной в поддавки.

— Это всё ты? — прошептал Кай, поверив владыке, как в детстве. Он научился различать искренность, встретив разумы большинства существ Города, увидев их без масок и притворства. И с ужасом увидел её во владыке. В Славном Владыке.

— А ты не понял, Каюшка? Это всё я. Я всё. Всё, — ответил ему Великий Наставник, наклонив голову, но его янтарные глаза продолжали смотреть прямо в душу Кая.

— Ты меня любишь? Тогда почему боль от тебя — единственное, что я помню? — прохрипел Кай.

— Что же ты хотел получить от любви, кроме боли, глупое дитя? Сиё и есть единственное доказательство любви. Ты полюбился мне, Каюшка, яко только ты показал отличие от других, сразу став кандидатом в лжегерои второй ступени. Любое отличие — сиё хорошо, оно изменяет результат. И ты, яко прочие, не пал на колени при первом касании света — ибо свет — больнее, нежели тьма, особенно тем, кто жил внутри неё. Нет, Каюшка, ты выжил. Не просто выжил — разошёлся, превзойдя мои ожидания. Когда ты пел Литанию Света внутри себя, я слушал её, будто вновь услышал первую Литанию. И тогда понял: мои дети, коих ты «забрал», — они сами ушли. Ты лишь показал им дверь, но они открыли её сами. Я слишком увлёкся игрой, и ты вышел из-под контроля. Ошибки владык могут быть, но их свидетели — нет.

Кот напрягся, моментально выйдя из сентиментального настроения в настрой на действие. Урчание стихло. Он обернулся к другим владыкам и твёрдо приказал:

— Колония, уничтожь Город.

— Да, Мастер, — отозвалась Архитектор и сняла свою металлическую глазную пластинку. Под ней оказались отверстия, в которых копошились насекомые, роились внутри этого «ребёнка». Её чудовищного размера цепи взмыли в небо кольцами, заслоняя солнечный свет. — Обожаю это делать.

— Пустота, забери семена для нового начала, — продолжил раздавать приказы Наставник.

— Да, Мастер, — отозвался Глас и поднял веки. За ними не было глаз, одна темнота. Он направился к одной из башен.

— Отрекшаяся, уничтожь каждую живую душу в Городе.

— Да, Мастер, — отозвалась Матушка, согнувшись в поклоне. Она стянула с себя вуаль, обнажая Ксавирон, камень вечного голода, пожирающий души прямо из тел, и пошла в Город.

— Не наша война, — сказал один из ангелов, и рядом с ними начали открываться огненные порталы, в которые все ангелы сбежали.

— Сифон, — Наставник посмотрел на Стража Тьмы. — Уничтожь фундамент и почисти за остальными.

Страж ничего не ответил. Он направился в Город за Матушкой, его тяжёлые шаги сотрясали землю, а булава на цепи волочилась за ним, разрушая оставшуюся мостовую.

Плоть Великого Наставника начала спадать, как плохо закрепленная одежда. Вскоре он превратился в скелет с накостными золотыми украшениями, сверкающими в рассветном свете. Кости его раздвинулись, разрывая мантию, и он стал ещё больше, по кошачьей привычке. В груди разверзлась пустота, обрамлённая золотыми рёбрами. Особенно заметно вырос шейный позвонок, поднимая его нечеловеческий череп до уровня груди Стража Тьмы.

Наставник посмотрел на Кая пустыми глазницами. Его череп, теперь без кожи, застыл в вечной ухмылке, но голос оставался печальный:

— Мастер, убей Каюшку. Прости своего почти отца, но есть время собирать камни, а есть время их разбрасывать.

Великий Наставник направил руку на Кая, и среди его острых фаланг начал собираться огненный шар, вбирая силу из воздуха.

— Отец, нет! — закричала Альтеария, сбрасывая с себя мимикрирующий плащ, и прыгнула на поднятую руку кошачьего скелета.

Рука опустилась под весом женщины, и огненный шар разорвался о мостовую, сотрясая площадь. Когда дым рассеялся, Кай увидел обгоревшее до костей тело возлюбленной, лежащее в изломанной позе. Без слизнекры у неё не было шансов выжить.

Великому Наставнику взрыв не навредил, только подолы его мантии вспыхнули. Он медленно нагнулся к Аль, потушив подолы в грязи, и осторожно поднял её на руки, как родитель спящую дочь.

— Дочь моя права, — произнёс владыка спокойно, однако Кай достаточно знал существ, чтобы узнать холодную бурю, накрытую тонким полотном. — Ты пощадил её, и за это я отплачу тебе тем же. Смотри же, что ты сделал, и страдай. Не трогайте Каюшку, — крикнул Мастер другим владыкам, затем одним прыжком перемахнул через здание, как Мантикора до него, и исчез из виду.

Цепь, сковывавшая Кая, упала и скрылась под землёй, и он тоже упал, истекая кровью. Любопытство потерял сознание, слишком он был маленький для такого большого напряжения. Внутренний голос тоже молчал, и Кай взял его роль на себя, погружаясь в водоворот мыслей:

«Всё было подстроено с самого начала, каждый шаг, каждое испытание. Он всегда оставался лишь служителем владык, только с особенной ролью. Они сами победили себя, его руками, и теперь за его служение расплатится весь Город». Руки Кая загребали грязь, пачкая её кровью. «И как наивно было думать, что его план сработает. Что народ восстанет и победит Владык вместе, рука об руку. Тень назвала бы его ослеплённым Светом глупцом».

Город под телом Кая содрогался, словно предчувствуя свою участь. «Они сильнее Города, вполне могли бы править силой, но решили погрузить всех в иллюзию нормальности ради забавы. Однако владыки слишком остро отреагировали, один сон не может исправить жизнь, проведенную в тени владык. Кай испугался своего драконьего сна, почему другие должны реагировать иначе? Почему они должны проснуться не-служителями? Он не учёл их жизни, их страхи, их планы, их укоренившиеся убеждения».

Город в безумной ярости перемешивался с воздухом. Огромные цепи плясали внутри этой смеси, словно наслаждаясь создаваемой агонией. Сектора опадали в пропасть, другие вздымались скалами. Башни лопались, как переполненные кровью вены, их обломки сыпались дождем. «Всё, что он делал, было напрасно. Все потери из-за него бессмысленны. Он мог бы просто тихо жить в Нижней башне, не трогая владык, тогда все были бы живы, вообще все. А теперь у него нет даже тела пожертвовавшей жизнью ради него боевой подруги, любимой, жены… Дочери владыки, чтобы оплакать. Кроме Любопытства, не осталось у него друзей, одни знакомые. Что ему теперь делать? Может… позволить всему этому закончиться прямо сейчас...?»

— Мастер Кай? Мастер Кай! — раздался приближающийся голос Хода, разметая мрачные мысли. — Вы ранены! Нет, отставить жалость, я же зол на вас, вы же так подло поступили с нами! Но, надеюсь, не смертельно?

Кай поднял голову и увидел бегущих к нему Рассветников — всех, кто выжил. Красота вылечила их, и вместо того, чтобы скрыться под землей, они пришли к нему. Люди, крумбиры, вермидоны, слизнекры в них и один лилим. Красота тоже пришла, её человеческого тела уже не было, вместо него она стала бесформенной вермидонкой с огромными толстыми конечностями, дырами-глазами и кривым ртом, лишь остатки причёски позволили узнать в ней прежнюю Красоту.

— Мы внезапно заснули и видели сон. Так это правда? — Ход замер перед Каем, зачарованно глядя на переплетённых Мантикору и Гидру. Красота обволокла Кая в свои теперь уже щупальца, он почувствовал, как его раны заполняются.

— Да, но всё это не важно, — Кай поднялся, чувствуя себя физически лучше, но пустоту внутри души Красота не могла заполнить. — Владыки уничтожат Город.

— Как это не важно? — опешил крумбир Фафнир. — Вы же Искупитель. Значит, всё будет в порядке.

Сразу несколько шпилей в отдалении рухнули, дав особо сильный толчок земле, пыль от сокрушения начала затемнять небесный свет. Кай оглядел оставшихся Рассветников. Они столпились вокруг него, некоторые достали из-под одежды что-то на шейных цепочках, явно не амулеты верности, и сжимали это в кулаках, глядя на Кая с надеждой. Несмотря на протесты Аура, культ Искупителя пользовался популярностью среди Рассветников. И они считали Кая его воплощением. Марионетку владык, того, кто их всех погубил. Это было так нелепо, что Кай фыркнул и улыбнулся. Эта улыбка всех заметно приободрила. «А что они вообще теряют? Если всё кончено, что они теряют, делая хоть что-то?»

— Мне нужно, чтобы люди искали служителей, вермидоны лечили раненых, а крумбиры защищали всех, — приказал Кай, его голос обрёл новую твёрдость.

— Спасать приспешников владык? — возмутилась Юна. — Они ведь на другой стороне.

— На той стороне только владыки, — ответил Кай. — Мы ведь и так спасали служителей, борясь с владыками. Теперь настало время доказать это.

— А что вы будете делать, мастер Кай? — осторожно спросил Ход.

Кай оглядел себя. Грязная, порванная везде форма, безжизненно свисающая рука, из оружия — одна дальнохватская перчатка, давно просрочившая своё время пользования. И Цельный сон в шее. «Великий Искупитель, герой веков, забери его небеса», — с горькой усмешкой подумал Кай.

— Я разберусь с владыками, — заявил Кай, сжимая кулак, скорее чтобы позабавить всех своей дерзостью, но все посмотрели серьёзно, некоторые кивнули, одобряя его безумие.

Знакомый громогласный рёв пронзил небеса. Кай поднял голову и увидел сотни драконов в небе, лавирующих между дымными столбами от вспыхнувших пожаров. Драконий сон воплотился в реальность.