Литания тридцать первая

Буря не исчезла, а, наоборот, усилилась, налившись тяжестью. Кай оказался в густых клубах чёрных туч, разрываемых красными вспышками молний, но в полной тишине. Ненастоящий шторм. Молнии и тучи рвались к нему, но в последний миг избегали касания. Ненастоящее тело. Кай поднял руки и увидел, что на них нет ни единой раны. Всё ненастоящее. Из его рук начал исходить слабый свет, отгоняя мрак. Он двинулся вглубь этого мятущегося разума, тихонько напевая Литанию Света. Слова держали его ровно, так же как и ноги.

Тьма отступала перед светом Кая, беснуясь на его границах, а он продолжал идти, потеряв счёт времени. Этот путь привёл его к ране в буре — трещине, из которой струился тёплый свет. Туда он и вошёл.

Кай пришёл в невероятно нагромождённое место, он никогда и нигде не видел столько предметов вместе, даже в Нижней башне: высоченные шкафы ломились от книг и свитков, впихнутых во всё доступное пространство полок с явной натугой. И всё равно множество томов стояли на полу в шатких колоннах. Где не было книг, лежали артефакты, а также черепа и свечи, дающие тот самый тёплый свет. На верёвке, как безумное украшение, висел человеческий скелет, испещрённый незнакомыми символами и с вбитыми в кости артефактами, среди которых Кай сразу узнал осколок сна. Он уходил в позвоночник глубже, чем ему всегда казалось. Под ногами проступали линии круга, похожего на круг призыва владык, но это был не он. Вверху вместо потолка неиствовала буря внешнего сознания владыки.

— Не волнуйся, Кай. Он здесь нас не достанет, хотя и очень хочет, — прозвучал старый голос.

Кай обошёл несколько бумажных башен, стараясь не пересекать начертанных линий и увидел источник голоса. Это был старик, сидевший за заваленным вещами столом. Он напоминал служителя, но отличался в деталях. Его амулет украшал зелёный череп, а не сигил, лицевые татуировки выглядели примитивно, не имеющими смысла, как будто нарисованы ребёнком или обезличенным. Чёрная мантия на нём была нормальной, но ей сложно было бы быть неправильной. Голова лысая, лицо обильно покрыто морщинами, густые седые брови нависали над глазами, а с подбородка свисала длинная козлиная бородка. Кончик бородки теребил зубами чёрный котёнок с янтарными глазами в руках этой подделки на верного служителя.

Заметив Кая, котёнок распушился, изогнул спину, словно пародируя изгибание костей Великого Наставника, слетел с рук и метнулся в ближайшую гору вещей, исчезнув среди книг и артефактов.

— Он не любит незнакомцев, — объяснил старик извиняющимся тоном, а затем нагнулся и попытался достать кота. — Уголёк, сиё же Кай. Мы его уже знаем.

— Этот кот… Он и есть Великий Наставник? — спросил Кай, не зная, что ещё спросить, но надо было уже начинать.

Старик поднял голову на Кая и нахмурился в недоумении. Его морщины углубились в свете свечей.

— Сиё есть малый котик, в нём и весу-то меньше свечи. Как он может быть тёмным лордом? А Великий Наставник… Он там, — старик поднял палец, указывая на бурю, что ворочалась над головой. — По крайней мере, большая часть его.

— Мне нужно объяснение. Всего, — заявил Кай.

— Ох, какой запрос, молодой человек, — старик покачал на Кая тот же палец. — Некоторые до глубоких морщин не могут найти истину, а тебе её так просто подай? Хорошо, тогда помоги мне поймать Уголька. Яко лучше один раз почувствовать, чем тринадцать раз услышать. Уголёк чуть менее древнее меня, а эмпатическая связь лучше работает с молодыми.

Кай помог старику искать Уголька, стараясь не думать, какой глупостью он занимается, пока его мир разрывается на части. Он развалил несколько стопок книг, задел скелета, но всё же загнал зверька в угол, где его ловко схватил старик и, неожиданно для своего возраста, победоносно вскочил, протягивая добычу Каю. Тот осторожно поднёс руку к Угольку. Кот зашипел, но, принюхавшись, успокоился и сам коснулся пальцев Кая своей мордочкой. Янтарные глаза блеснули, тёплая шерсть скользнула по коже. И Кай понял.

Мир вокруг него померк, детали размылись, вещи отодвинулись, тени пропали. Он был в том же месте, но зрение упало до пола. Он знал, что где-то сзади находилось облако комфорта, безопасности и вкусноты — его огромный друг, тот старик. Зрение важно прошлось по кабинету, и Кай уже начал задавать себе вопрос, не тратит ли он время на бессмысленные причуды сумасшедшего старика, когда движение в углу сосредоточило на себе всё бытиё.

Это тоже был друг, но милый и вкусный. Кай полетел к движению, которым оказалась простая мышка. Она шустро побежала вдоль стенки, спасая свою жизнь. Кай последовал за ней, лапы Уголька мелькали перед ним, он испытывал невероятный азарт, достойный урчания. Старик что-то кричал, но Кай сейчас не мог разобрать человеческую речь, а мышка была прямо перед ним, пробежала над светлыми линиями на полу. Облако друга возникло впереди, не переставая кричать, но когти уже вонзились в мышку. Никогда Кай не чувствовал такого счастья, как сейчас. Чистое, сверкающее счастье, когда сердце играет, когда охота удалась. Из его пойманного друга вылетела капелька крови. Зрение заполонила ярчайшая вспышка, и радость взорвалась болью.

Кай понял их, как он понял остальных существ через ретранслятор. Души кота и старика слились в нарушенном ритуале, и они стали двоедушным личем. По отголоскам их эмоций Кай увидел обрывки прошлого. В их времена были свои Славные Владыки — тёмные боги, правящие Нокраэром. Они не знали жалости, одна их интрига друг против друга могла стоить жизней сотням тысяч существ. Были и светлые боги, но они не вмешивались, а занимались лишь наращиванием собственной силы за счёт своих служителей.

Двоедушный лич создал героев, чтобы захватить мир у божественных владык. Архитектор Счастья, Глас Истины, Страж Тьмы, а затем Милосердная Матушка. Они уже тогда поклонялись тьме и творили не меньшее зло, чем во времена Кая. Но их действия привлекали сторонников, потому что тёмные боги были хуже. Мир пошёл за ними, и они свергли богов, став новыми владыками.

Тогда же пришёл всепоглощающий страх, давящий сверху. Он был несокрушимым, его можно было только вытерпеть. Кай ощутил его и понял, что ужас до сих пор внутри владыки, такой же силы, что и всегда. Но природа этого страха ускользала от него, ведь у Кая не было тех знаний, что были у лича.

Новые владыки перекроили мир по-своему. Появлялись новые волны героев, но они разбивались о Славных Владык. После каждого мятежа владыки ужесточали контроль, чтобы закрыть все возможности его повторения, и вскоре свобода умерла. С каждым надциклом Великого Наставника становилось всё больше, а кота и старика — меньше, пока не остался этот крошечный кабинет некроманта, который обе души считали прибежищем.

Именно здесь, в этой тайной щели, зародился миф. Эта малая часть косвенно создала мечту об Искупителе. Она желала его не менее, если не больше, чем любой другой верующий культа. Аур был почти идеальным созданием на эту роль, едва стал им, но у него был один непреодолимый недостаток, делающий Аурелия Искупителя невозможным: он не верил в Искупителя.

Кай вернулся в кабинет. В ладонях лежал котёнок, который тёрся об них щеками и мурчал. Старик сидел на полу у злосчастного магического круга, поджав под себя ноги, и глядя с любопытством на Кая.

— Да, я тебя понимаю, — сказал Кай Угольку дрожащим голосом, но не от слабости. — Мы все просто хотим быть любимыми.

А затем Кай сказал слова, которые не смог бы сказать обычный человек. Он стоял в сердце бури тьмы, а в нём самом находилась его жизнь, кровь, боль и утраты. Он видел ужасы, которые творили владыки, и сам становился их целью. При нём бессмысленно гибли существа, даже после смерти не обретая покоя. Он жил в цивилизации из насилия и лжи. Все друзья были потеряны им, и один он остался в этом мире.

Но Кай сказал слова, невозможные для раба, жертвы, для того, кто только ненавидит. Эти слова могли исходить только от свободной личности. Власть владык окончательно спала с его души.

— Я прощаю вас, — сказал Великий Искупитель.

Тьма моментально взорвалась, как гигантский витраж, разлетевшийся на миллионы осколков наружу, раскрывая бесконечную белизну. Котёнок сразу растворился, струясь сквозь пальцы, а старик успел прошептать: «Спасибо...», прежде чем уйти в небытие.

Кай вернулся в реальность. Великого Наставника больше не было. Ветер разносил по земле лишь его прах и обрывки мантии. Мир, державшийся на его тьме, рухнул. Кай оглянулся: куда бы он ни посмотрел, он видел лишь разрушения. «Город погиб. Мир погиб. Цивилизация погибла», — осознал Кай.

Из всё ещё держащегося, хоть и покосившегося всеми колоннами, убежища Руфа начали выбираться существа. Потрясённые, испуганные, израненные, но живые. Они вышли к свету и воздуху. «Но надежда осталась», — также осознал Кай.

Небо затрепетало от взмахов крыльев — драконы спустились на землю, среди них Ашар. Жители мертвого Города, словно испуганные котята, окружили Кая полукругом. Живых существ осталось так мало. Так мало на весь этот огромный мир, который Кай увидел через порталы Наставника.

В первом ряду стоял Ход, поддерживая за руку Юну, водившую пустым взглядом перед собой. Он первым крикнул «Мастер Ка...!», но его слова утонули в гуле голосов. Вермидоны, лилимы, люди, крумбиры, ангелы, эфириты, драконы, Рассветники, стражи, бывшие служители — все разом произнесли одно слово: «Искупитель!». Хода с Юной оттеснили с первого ряда.

Несколько стражей сняли шлемы и подбросили их в воздух, окружающие даже не испугались их вида. Культисты Искупителя стиснули в кулаках свои символы на цепочках до крови. Кто-то крикнул «Владыка Искупитель!». Слова ударили в толпу, словно молния. «Владыка Искупитель!» — раскатилось эхо, и в следующее мгновение весь народ скандировал, точно одержимый:

— Искупитель! Искупитель! Владыка Искупитель! Владыка!

Всеобъемлющая волна коленопреклонения прокатилась по существам. Люди падали на колени, плакали, смеялись, складывали руки в молитвенных жестах. Через пару мгновений все в толпе стояли на коленях, кроме, разумеется, драконов. Один за другим они поднимали головы к небу и ревели мощным, первобытным хором, потрясающим руины и сливающимся с голосами земляных существ. Только Ашар молчала. Ее взгляд был устремлен на Кая (а не Искупителя), пронзая его насквозь даже с большого расстояния.

«Владыка? Взять власть над миром в свои руки? Это… Я...» — Кай внезапно застыл внутри и снаружи. Победа над Славными Владыками своей рукой и молящиеся ему остатки жизни Ноктаэра не поразили его так, как собственная мысль. Он впервые подумал: «Я».

Так Кай и смотрел на экстатическую толпу, пока кто-то не тронул его за плечо сзади. Обернувшись, он увидел группу высших служителей. Поймав его взгляд, они слегка наклонились вперёд, обозначая поклон. Кай не видел высших служителей в толпе до этого, вероятно, эти выжили в одной из упавших башен. Кая осмелился тронуть за плечо служитель с чудовищно сложной татуировкой, на его лице было больше чернил, чем живой кожи. Его тонкие острые черты лица и глубоко утопленные в череп глаза с насмешливой доброжелательностью смотрели на него. Переведя взгляд на его безумный амулетный сигил, Кай понял, кто перед ним. Все эти атрибуты могли принадлежать только Тетру, первому после владык.

— Владыка, поздравляю с победой над лжегероями, — произнёс Тетр, улыбаясь лишь уголками губ. — Проклятые узурпаторы получили по заслугам.

— Владыке нужно отдохнуть! Вы видите, в каком Он состоянии после битвы? — вмешался другой высший служитель, вставая между толпой и Каем.

Тетр мягко, но настойчиво повёл Кая в сторону. Каю это показалось неправильным. Он ведь даже не сказал всем, что он думает про своё владычество. Но слова служителя были правильными. Кай резко почувствовал, насколько он устал. Чудовищно. Нереально. Смертельно. Он позволил отвести себя куда-то, пока высшие отвлекали толпу.

Кай шёл, как в тумане, и даже не заметил, как оказался внутри рухнувшей башни. В темноте пробивался вечерний свет через дыру в стене.

— Повелитель призывает ответить, — сказал Тетр, обернувшись к Каю.

И прежде чем Кай успел ответить, тело Тетра начало ломать, его конечности судорожно дёргались, всё тело било конвульсиями. Из широко раскрытых глаз и рта полились холодный свет и струйки белого дыма, и служитель замер, словно одно из перекрученных деревьев на черной воде. Внутри застывшей оболочки зазвучал безликий голос:

— Контакт инициирован. Ради нулевой итерации коммуникации я буду говорить через эмулятор личности. Я — твой куратор/Повелитель/Надзиратель от Гегемонии/Империи/Пространства. Ты — новый наместник Магитеха-616/Ноктаэра/этого сектора космоса/астрала/текущих владений. Ты произвел впечатление на эмулятор, мясная кукла/мантия генника/реактор биомассы.

Я не хотел твоей победы. Она привносит диссонанс в системную симметрию/гармонию/должное. Но консенсус других кураторов/отдельных функционалов/носителей других мнений постановил: застой вредит урожаю. Общность должна быть единой, и я согласился. Мы запустили директиву «Разделяй/Стравливай/Властвуй» и совершили авторизованное взаимодействие/мелкую поправку траектории/божественное вмешательство. Это не изменит общей картины/мясо растёт в грязи/мясо собирают/мясо удобряет почву.

С этого момента ты прекратишь все действия, не санкционированные нами/Ты очистишь пространство от лишнего/Ты станешь узлом, через который мы протянем новые каналы. Контроль/Фильтр/Связь. Информация усвоена? Это риторический конструкт. Твое согласие — не переменная, а константа. Всё в этой колонии/фабрике/скотобойне будет исправлено.

Конец.

Литания/Пророчество Кая/Искупителя/Владыки

В глубинах ночи, где разум был слаб,

Дремал в себе человеческий раб.

Он в истину верил, что дали ему,

Душа его — тень в грязном дыму.

И ночь достигла своей глубины,

Когда он увидел зловещие сны.

И тени сгустились, наполнились злом,

Мир его ввергнут в чёрный излом.

В бездну он падал, где нет конца,

И взор не мог видеть любого лица.

Вдыхал он пепел, глотал он ложь,

И думал, что от судьбы не уйдёшь.

Но вот рассеялся сумрак из мглы,

Рассветники свет ему принесли.

Они сказали, что мир не погиб,

Что есть ещё шанс, что Свет не бежит.

Он шёл за ними, ища и учась,

И мир раскрывался, его не боясь.

Узнал он о монстрах, что бродят во тьме,

О тайнах, что скрыты в небес вышине.

И вот настал его праведный день,

Когда сбросил с себя он злобную тень.

Постиг, что сила — не дар извне,

Что истинный Свет — в нём, не во сне.

Он верил в дружбу и строил мечты,

Считал, что достиг своей чистоты.

Но кровь предательства легла на руках,

И мир полыхнул в багровых тонах.

И вновь наступает глубокая ночь,

И нет сил, чтобы зло превозмочь.

Один он шагал, теряя друзей,

По пути, что становился темней.

За каждым шагом — утрат истязание,

И держит его лишь Света Литания.

Он бился с тьмой, что его окружила,

Верив, что свет — это всеобщая сила.

И вот он стоит на вершине победы,

Он — Искупитель, прошедший все беды.

Рассвет полыхнул, и ночь прошла,

Новая заря над миром взошла.

Надел он венец из ран и Литаний,

Заря расцвела, озаряя печали.

Но надежда зажглась, слышит он зов,

Спасён от тьмы, от проклятых снов.

Но новый Рассвет — не то, что он ждал,

Увидел за небом новый тёмный портал.