Литания двадцать четвёртая

— Рука слишком повреждена, чтобы вернуть ей движение. Мне понадобится время, которого, конечно, ты мне не дашь, Кай, — с усталой укоризной выдохнула Красота, её бесформенные щупальца осторожно отпустили его раненую руку.

Кай лишь отмахнулся здоровой рукой.

— Потом. Сначала нужно остановить Матушку, пока она не истребила всех существ. Затем займёмся Архитектором, той, кто разрушает Город, — Кай огляделся. В воздухе роились насекомые, огромным куполом избегая Кая, сама владычица исчезла. — Думаю, если я коснусь живого насекомого, то смогу увидеть его связь с Колонией.

Гхар’ул показал незнакомый Каю жест и умчался куда-то, вероятно, у него родился план по поимке насекомого.

— После этого идёт черёд Стража, — неуверенно добавил Кай, хотя предпочёл бы вообще не встречаться с ним в бою и даже вне его.

— А Глас и Наставник? — спросил человек Вил.

— У Гласа безобидное задание, — ответил Кай. — И не уверен, есть ли у него своя воля. Наставник, скорее всего, тоже не занят прямым вредом, скорее всего… хоронит… Аль. Но всё же, если узнаете их местоположение, сообщите остальным. Наш временный штаб будет здесь, в Цитадели. А я иду за Матушкой. Теперь я не откажусь от любой помощи, но знайте, что её артефакт пожирает души...

— Я с вами, Кай!

— Я иду с Искупителем!

— И я тоже!

— Думаете, я пропущу такое? Тогда внуки мне этого не простят.

— Но если Матушка сожрёт мою душу, вы ведь её освободите, Искупитель?

Почти все Рассветники выразили желание идти за Каем, несмотря на страшный риск. Кай не знал, как реагировать на такую незаслуженную верность. Однако передвигаться большой группой по разрушающемуся Городу было бы невозможно, поэтому он выбрал тех, кого знал лучше других, включая Юну и Хода, а остальным приказал рассредоточиться в поисках служителей и владык.

— Как мы будем перемещаться, мастер Кай? — сказал Ход, оглядывая рушащиеся здания, создающие непроходимый лабиринт.

— Где здесь ближайшая стройка? — спросил Кай. — Я знаю отличных ездовых животных, которым не страшен каменный дождь.

Двуроги были слишком упрямы, чтобы умереть, и это было единственным требованием Кая к союзникам. Они, как и прочие горожане, отличались послушностью. Его отряд мчался на этих мощных животных сквозь рушащийся мир, между огнём, Литаниями и обломками своих воспоминаний. Свистящий в ушах ветер нёс обрывки Мантр, вырванных из мёртвых ртов. Два рога перед Каем разносили любые руины, в которые перетекал Город, а летящие сверху камни он отбивал перчаткой.

Улица разорвалась. Часть мостовой взлетела стеной, другая рухнула прямо в оссуарий, кости хлынули наружу. Двуроги понесли Рассветников вдоль нового барьера, перемалывая эту твёрдую реку. Кай случайно заметил группу служителей, укрывшихся в городской расщелине. Он остановил своего двурога, и остальные Рассветники последовали его примеру.

— Это ты! — закричал один из служителей. — Ты во всём виноват! Из-за твоего небесного сна Владыки разгневались на всех нас!

Как Кай и боялся, его план улетел в небеса. «Никто...»

— Да заткнись ты, Руф! — прервала негодования служителя и мысли Кая служительница, судя по голосу. — Он наша единственная надежда.

«Но, возможно, хоть кого-то Литания Света и зацепила», — закончил мысль Кай.

Служительница выбралась на свет, сильно рискуя, но остальные служители последовали за ней. Среди них был и Руф, который продолжал бурчать себе под нос. За ними по приказу выползли апатичные обезличенные. — Л… Герой! Спаси нас! — обратилась она уже к Каю, молитвенно сложив руки, прямо как для владыки.

Кай оглядел татуированные, прозрачные и каменные лица, глаза, полные надежды, нескольких детей в группе. И не заметил отличий от глаз Рассветников.

— Веселье! — крикнул Кай вермидону за спиной. — Отведи их к Цитадели.

Веселье, не задавая вопросов, соскользнул со своего двурога и двинулся назад. Служители пошли за ним, говорившая служительница благодарно кивнула, проходя мимо Кая. Юна раздражённо цокнула языком. То ли от потери Веселья в отряде, то ли из-за веры Кая в служителей, то ли потому, что начала разделять эту веру.

— Вы видели владык? — крикнул им вслед Кай.

— Милосердная Матушка, — один из служителей развернулся и махнул рукой, указывая направление.

Матушка действительно оказалась в том направлении. Ходила, заглядывая в окна упавшего на бок дворца. Земля вокруг была усеяна мёртвыми лилимами. Отряд занял позицию на возвышенности, наблюдая за душебойней с безопасного расстояния.

— Вот что… — Кай огляделся и указал на несколько мест. — Обрушьте эти проходы. Хотя бы заблокируем её здесь. — А сам подумал: «Удержат ли владычицу горки камней? Абсолютно нет. Но это хотя бы удержит Рассветников подальше от неё».

— А вы прямо к ней пойдёте, Мастер Кай? — с недоверием спросил Ход. Даже у него были пределы веры в Кая.

— У неё приказ не трогать меня, — заверил его Кай более уверенно, чем чувствовал себя.

Но уверенность в голосе Кая передалась Ходу, и он вскочил на двурога, чтобы выполнить задание. Кай же спрыгнул к Матушке. Он чувствовал, как сердце стучит так, будто хочет покинуть его. Он бы не осудил его. Но всё равно спрыгнул, потому что в этом мире кто-то должен был идти вперёд. Пусть даже такой лжеискупитель, как он.

Кай бежал к Матушке, а вокруг рушились обломки зданий от врезания в них двурогов. Теперь он, Матушка и несчастные лилимы оказались в гигантской чаше, образованной разрушенной архитектурой. Когда Кай приблизился к владычице, он замедлился, стараясь не шуметь, но она всё равно вытащила голову из очередного окна и посмотрела своим лицевым камнем прямо на Кая. Он замер. Она тоже. Некоторое время (пару надциклов по ощущениям Кая) они стояли молча, а затем владычица вернулась в окно.

Сохранивший душу в теле Кай стянул перчатку зубами и бросился на землю, залез рукой под подол платья владычицы и коснулся её кожи на ноге. Цельный сон мгновенно заработал, отправив Кая в сознание Матушки.

Бесконечность. Дальние горизонты вложились друг в друга, заканчиваясь там же, где начинались. Горы без границ, которые в то же время могли быть гигантскими впадинами. Это не разум. Это вся Вселенная заперта внутри Матушки, а за её пределами оставались лишь незначительные остатки. Кай вылетел из разума и приземлился в лужу, которую разливала сломанная водопроводная труба.

— Какая же это сильная любовь, — произнесла Матушка, возвращая назад руку. Кай отлетел от её лёгкого шлепка.

«Си была права. Бесконечность в бесконечное число сторон. Что он вообще может сделать?» — мелькнуло у него в голове. Любопытство проснулся, а Рассветники, закончив разрушать здания, теперь наблюдали за ним издалека. «Всё, что возможно», — ответил он сам себе, поднимаясь и вновь бросаясь на Матушку. — «Он может попасть в разум владычицы, значит, артефакт на это рассчитан. Главное — удержаться в её сознании».

Кай увернулся от её удара тыльной стороной ладони, а последующий шлепок другой рукой поймал своей. Всё та же глубокая обширность, всё та же необъятная глубина, позорящая любую материальную вещь мира, включая сам мир. Кай попытался найти равновесие, но каждая точка пространства была одновременно его центром и самой далёкой областью. Кай вернулся в лужу реальности.

— Любовь предпочитает юные сердца, — снова заговорила Матушка. — Но даже такой прекрасный сосуд, как твой, я раздавлю, если ты будешь мне мешать, Кай. Следующий мой удар будет смертельным, — она распрямилась, и её пальцы стали превращаться в длинные острые шипы.

— Что ты знаешь о любви, чудовище? — спросил Кай, только чтобы отвлечь себя от ужаса.

— Я и есть любовь! — истерично закричала владычица и ударила своими пальцами.

Преждевременно. С такого расстояния Кай легко увернулся от атаки и бросился к владычице вдоль шипов, которые сбоку перестали быть опасными. Шипы другой руки полетели в него, но Кай смог чуть отклонить их силой перчатки. Никакая часть тел владык не поддавалась его перчатке, но эти шипы были слишком длинны и тонки и чуть изогнулись. Достаточно, чтобы вместо пронзания они скользнули вдоль тела Кая, лишь разрывая его форму.

Он приблизился к Матушке, и та подняла ногу, намереваясь раздавить его. Она не носила обуви, и Кай, оттолкнувшись от земли невидимой рукой, мощным прыжком, усиленным слизнекры налетел на её ногу и вернулся в бесконечность.

Что-то изменилось. Помимо бесконечности присутствовало что-то новое — конечность. Точка. Это Любопытство прорывался в глубины разума, не давая Каю снова потеряться. Слизнекры не был подавлен окружающим пространством, а целеустремленно двигался вперёд. Для маленького существа то, что навредило сложной эфиритке, привело в смятение менее сложного, но и не совсем простого человека, просто не существовало. Существовал только бесконечно малый путь вперёд, а остальное могло быть каким угодно, Любопытство оно просто не интересовало. Кай устремился за своим другом, в этом мире их размеры отличались незначительно.

Кай оказался во сне. Не в обычном сне. Он смотрел с высоты на дикую для него картинку: людей в белых одеждах, склонившихся перед ним в наполненном белым светом помещении. Кай сразу понял, что это память того, что происходило в реальности. Но в то же время это был сон. Вернее, реальность, в которой жил Кай, была удалена от этой реальности на расстояние снов. Или же территория сновидений опасно приблизилась к реальному миру. Он каким-то образом знал, что сейчас воспоминания о прошлом или думы о будущем могут изменить реальность. Здесь прошлое, настоящее и будущее танцевали, непрерывно сменяя друг друга. Кай находился в разуме бога.

Служители не пели Литаний и даже Мантр, просто раскачивались, гудя, но хотя бы в определённом ритме. Кай взирал на них, боясь пошевелиться и изменить историю. Вскоре он понял, чего ждал.

Взрыва, за которым в зал ворвались люди в чёрной броне, похожей на броню стражей, но отличающейся в деталях (например, без антидраконьих шипов). Большинство служителей Матушки в страхе повалились на пол, а некоторые вскочили на ноги, но не сделали ничего. Люди в чёрном расступились, и в центр зала, развевая чёрной мантией пыль, выступил Великий Наставник. Его морда отличалась от современного владыки: более молодые черты, но глаза всё такие же тяжёлые и старые. В руках кот держал Ксавирон.

— Как смеешь ты, отродье тьмы, приносить разрушения в Мой Дом Любви? — раздался голос Матушки со стороны Кая. Он тоже отличался от нынешнего: полон уверенности, силы и чего-то ещё, о чём Кай не мог знать.

— Так же, яко я принёс разрушения в твои другия Дома, — нагло ответил Наставник.

— Убери из них своих прихвостней, или я уничтожу тебя, — заявил грозный голос Матушки.

Наставник ухмыльнулся уголком рта:

— Я убил Разрушение, Войну и Связь. Что может мне сделать Любовь? Особенно теперь, когда у меня в когтях большинство твоих последователей. Склонись передо мной, богиня, и я оставлю им их убогие жизни. Нет — я заберу их души, и ты лишишься своей божественности. Решай. Теперь пришло время смертным диктовать вам, безразличным, условия.

Один из служителей богини повернулся к ней:

— Мы умрём за тебя, О Любовь!

— Сиё не Мой путь, верный Сольтирий, — ответила Любовь, и перспектива Кая начала приближаться к полу. Богиня начала опускаться на колени.

Наставник медленно и удовлетворенно зашагал к ней. Служители в белом в ужасе разбегались. Ксавирон зловеще светился в когтистых лапах, источая смутную тёмную энергию.

Кай обнаружил себя на земле в реальности, однако после пережитого он начал сомневаться в её непреложности.

— Любовь! Любовь! Любовь! — закричала c надрывом Матушка перед ним, держась за голову и качаясь, как безумная. — Любовь! — её вскрики полностью состояли из агонии пробуждения. Она схватила себя за камень в голове и принялась вырвать его. — Любовь… Любовь… — причитала она, заглушая ужасные звуки от расходящихся по её черепу трещин. Золотая жидкость стекала по её полу-лицу и шее, горела на коже в запыленном свете дня. — Любовь… любовь… — Камень всё выходил, разрушая голову, он был очень глубоко посажен, но бывшая богиня не сдавалась. — Любовь… — камень, наконец, отпустил Матушку, и она рухнула без верхней части головы, сжимая Ксавирон. Грязь жадно впитала золотую кровь.

Камень, всё ещё под давлением мёртвых пальцев, сам пошёл трещинами и взорвался, обдав Кая волной воздуха с осколками. Ему показалось, что этот воздух светился сам по себе невидимым светом. Или он просто хотел, чтобы воздух от камня вечного голода был смешан с похищенными душами, теперь освобождёнными.

«Любопытство! Спасибо! Без тебя...» — Кай поспешил с восхвалениями своего слизнекры, но остановился. Ответа не было. Лишь угасающее тепло — затихающее прощание.

Рассветники с неразборчивыми даже для них самих криками бросились в чашу боя. Одни скатились, другие зачем-то захватили ничего не понимающих двурогов. Все они практически рехнулись от радости, видя невозможное падение одной из Славных Владык. Но когда они добрались до Кая, их улыбки потухли.

— Идёмте, у нас ещё много работы, — резко приказал Кай и сам направился выбираться из ненужной ловушки. По его щекам текли слёзы, и некому их было остановить.