Песнь четвёртая: Литания девятнадцатая

Камера была тесной. Лечь или встать в полный рост было невозможно, и Кай сидел на полу неподвижно, разглядывая узоры в непроглядной тьме. Он знал, что эти узоры создавались в его глазах, а не во тьме. Тьма слишком серьёзна для таких легкомысленностей. Его поместили не в Круг одиночества, а в тюрьму Института. Либо Круг еще не восстановили, и замена Химере не найдена, либо его держат здесь временно, из-за близости к месту поимки.

«Не бойся, не бойся...» — думал он, но не для себя, а для Любопытства. Теперь всё было наоборот: раньше симбионт спасал его от боли, а теперь Кай пытался защитить Любопытство от отчаяния. Но чем утешить своего слизнекры, если у самого не осталось надежды?

«Всю твою жизнь, Кай, всё шло от плохого к худшему. Что за безумие заставило тебя думать, что в этот раз всё будет по-иному?» — злорадствовала его тень ядовитым голосом. «Аль», — ответил Кай. Он прекратил защищаться от своего внутреннего голоса, и тот безжалостно наносил удары: «У Каюшки забрали его игрушечки? А скоро и слизнекры заберут. Кто ты без них?» «Никто», — послушно согласился Кай, чувствуя полное опустошение.

Кай осознал, что такое настоящее отчаянье — чувство удушья и неизбежности будущего, которое нельзя предотвратить. Это отчаяние было несравненно хуже всех предыдущих. Если раньше он мог потерять лишь служителя Кая, то теперь потеряет Рассветника Кая и всех его друзей. А также его мечты и планы.

Любопытство немного пришёл в себя и с неистовством напал на внутренний голос Кая, словно это он был во всём виноват. «Не на того Кая напал, Любопытство», — подумал во всём виноватый Кай. Слизнекры всего себя отдал преследованию внутреннего голоса, который попытался спрятаться в самых тёмных уголках сознания.

Кай давно смирился, что его тело — лишь узел сознаний. Пока двое были заняты друг другом, оставшийся Кай смог задуматься о чём-то, кроме себя.

— Аль… Нет. Гомункул Альтернатива… — прошептал Кай вслух. — И кто её отец?

Вероятно, один из стражей или верховных служителей. Кай вспомнил искажённое страданием лицо Альтернативы, и сам перекосился от боли. Она явно не хотела предавать, но оправдывает ли это её? Нет. Он представил, как его родитель попросил бы его о чём-то. Он бы исполнил, даже через боль. Внедриться в группу, с твоей точки зрения, врагов мироздания и разрушить её изнутри? Кай последний цикл только этим и занимался. Оправдывает ли это её? Нет. Но… Кай понимал её. В ней сражались две верности, и одна оказалась сильнее. Первая, завязанная на крови глубокими узами.

Альтеария отпустила его, и он наконец смог сосредоточиться на общей картине. У того, кто захочет выйти из системы, есть два пути: ужасники — для тех, кто вырвется из когтей владык, и Рассветники — для тех, кто вырвется из когтей ужасников. Рассветники тоже созданы владыками? Или они просто внедрили в Нижнюю башню своих агентов ради слежки и удара в нужный момент по несущим конструкциям, как происходит сейчас? Это не имело значения, потому что результат был одинаков. Славные лорды контролируют систему, антисистему и альтернативу этим системам. Кай вздрогнул, невольно подумав слово «альтернатива». Всплыли из памяти слова Альтеарии, одними из первых сказанные Каю: «Мы не они». Даже в этой ситуации Кай не мог не усмехнуться, хотя и горько: «Конечно, мы другие. Другие подставные герои, но владыки выдали нам больше иллюзий».

Пока он погружался в эти мрачные откровения, во внешнем мире раздался шум. Кай немедленно подскочил к двери и приложил к ней ухо. Его скучающий организм, лишённый движения и зрения, жадно впился в звуки. Это были шаги и всхлипывания, а также отборная дварфийская ругань до боли знакомого голоса.

— Elghudel (Эльфийская гниль)! Эльфийские проклятья! Elgi zarhrar (Проклятья эльфов!)! Dolgûl umral-ta (Тьма сожри (вас))! Не трясите меня, умом обездоленные!

— Торин. Торин! Что случилось? — закричал Кай, немного напугав сам себя силой своего голоса.

— Кай? — Торин запнулся на особо длинном ругательстве. — Твоя жена предала нас. Привела сотни стражей и захватила Нижнюю башню!

Стоило Торину озвучить предательство Аль миру, что-то внутри Кая умерло. Часть его души ещё верила жене, в её какой-то невероятно странный план.

— Никто не был готов к этому, — сказал незнакомый голос, уже сидящий в камере, судя по глухости. — Аурелию пришлось сдаться, чтобы остановить убийства. Мы — всё, что осталось от Рассветников.

— Аур здесь? — беспомощно спросил Кай.

— Нет.

— Почему Альтеария решила предать нас именно сейчас? — спросил другой голос.

Кай больше не мог притворяться перед собой, что не понимает. «Идти туда, куда они боятся, чтобы мы шли». Значит, его план действительно опасен для владык.

— Не могу сказать здесь, — только ответил Кай. Он был удивлён, почему стражи разрешают заключенным общаться. Возможно, это был их способ получить больше информации, или у них не было строгих инструкций на этот счет. Кай не мог представить, что обычные пленники часто разговаривают между собой.

Диалог увяз, а Кай начал вариться сам в себе, вновь переживая боль и отчаяние. Шаги стихли, все заключённые зашли в свои новые тесные дома. Лишь всхлипывания продолжали звучать, но стали тише.

— Кай, ты же знаешь, что я не любил двигаться на заданиях. Хочешь узнать почему? — наконец развеял мрачную атмосферу голос Торина. Его знакомый тембр успокаивал Кая. Если бы они только смогли выбраться отсюда, они вновь стали бы верными товарищами, Кай знал это.

— Я думал, что это не требует объяснений. Ты просто ленивый, — попытался вернуть прежнюю лёгкость в их общение Кай.

— Ты думал...? Серьёзно? — расстроено забурчал Торин. — Просто ленивый… Надо же… Вот какого ты обо мне мнения, Кай. Ленивый. В борьбе против владык… Просто так...

— Но если ты спрашиваешь, значит, хочешь рассказать настоящую причину? — поспешно добавил Кай.

— Я накапливал вещества внутри моего тела, — начал Торин снова серьёзным тоном, с железным оттенком. — В разных отделениях — разные вещества. Если они встретятся, то настанет Свет. Очень мощный физический Свет.

У Кая волосы на теле встали дыбом, как при появлении владыки. Торин продолжал говорить, не скрываясь от стражников, даже усилил голос:

— Хотел взорвать владыку, но теперь уже поздно. У нас остался последний шанс. Последняя искра. Как я понял, Альтеария сделал свой ход, потому что ты нашёл слабость этих тьмалюбивых ржавников. Кай, ты сможешь это сделать. Исполни свой, я уверен, безумный план. Ты самый смелый и безумный человек, кого я знаю. И ты мой друг. Единственный.

— Торин… — сказал Кай, не рассчитывая, что его услышат.

Но Торин услышал и закричал:

— Да, я — Торин! Запомните меня. Меня зовут ТОРИН! ТОРИН ЗЛАТОВЕННЫЙ! ТОРИ...

Пространство и его крик разорвались от взрыва. Свет перемещался с дверью, волна пламени и силы отбросила Кая к стене. Что-то сломалось в его спине, но Любопытство моментально щелкнул позвонком обратно. Огненный цветок Торина расцвёл.

Кай выполз из теперь бесполезной камеры, которая превратилась в оплавленную нишу. Большинство дверей были раскурочены, если какие-то предметы и находились в основной комнате, они испарились в небытие. Чёрная зола покрывала все поверхности, особенно плотно в дальнем углу, откуда в голове Кая всё ещё слышался голос Торина. Клеток в том месте не было, только расплавленный камень, остывающий с потрескиванием, и дым поднимался к потолку. Воздух был наполнен гарью и резким металлическим запахом.

Кай с радостью заметил, как из-под завалов рядом с эпицентром взрыва выбираются покрытые сажей крумбиры и вермидоны. Как повезло, что рядом с Торином были те, кого сложно убить. Но его радость быстро сменилась болезненным пониманием. Из всех камер выбирались только крумбиры и вермидоны, а также малая часть людей-оперативников с слизнекры и Гхар’ул, которому повезло находиться в самой дальней камере от взрыва. Это значило, что из всей Нижней башни спаслись только те, кого было сложно убить, остальные погибли.

Каю не дали время осознать потери, чудовищная сила швырнула его в стену, пробила им её и припечатала к следующей. Кая также было непросто убить, иначе такой удар размазал бы его по камню. Это один из стражей пришёл в себя и нацелил на Кая руку знакомым жестом. На его руке, поверх бронированной рукавицы, была натянута дальнохватская перчатка, которую забрали у Кая. Теперь его сила обратилась против него.

Но Кай хорошо знал эту силу. Одна рука у него оказалась свободной, и он провёл ею по невидимой гигантской руке, что прижимала его к стене, находя её границы. Пнув воздух, он сбросил сапог, который ударил в головную решётку его держателя. Тот качнулся скорее от неожиданности, чем от удара. Это мгновенное замешательство позволило Каю выскочить из руки в её слабом месте, арке между большим и указательным пальцами.

Кай сразу же бросился на стража, а тот, вместо того чтобы достать меч, попытался снова ударить врага силой перчатки. Кай представил траекторию движения невидимой руки и упал на пол, проскользил под ней и, оказавшись рядом со стражем, резко подскочил и сорвал с его руки артефакт. Только теперь страж потянулся за мечом на поясе, но Кай успел надеть перчатку. Свою перчатку. Такая знакомая тяжесть на запястье — словно вернулся старый друг. Кай ударил, на этот раз не сдерживаясь. Враг отлетел в груды камней и затих. Его защита была не внутренним слизнекры, а внешней железной оболочкой, которая могла навредить, если сжималась, как в этом случае.

Рассветники, вырвавшись на свободу, тоже уничтожили остальных стражей. Теперь они лежали кусками железа в остывающей пыли.

Между приходящих в себя существами, чьи лица были покрыты сажей и болью, Кай подошёл к тому, что осталось от Торина — золе в разрушенном углу тюрьмы. «Нет. От него ещё осталась память». Любопытство согласно завибрировал.

— Прощай, мой железный товарищ, — тихо сказал Кай, опускаясь на колени и проводя пальцами по тёплому полу. На них остался чёрный след.

Кай поднялся. Время скорби ещё придёт. Скорби для всех. Сейчас нужно действовать. Даже взрыв не остановил всхлипы, и Кай направился к их источнику. В одной из камер, игнорируя расплавленную дверь, скукожилась Красота, спрятав лицо в ладони и горько плача, всё её тело тряслось.

— Красота...? — позвал Кай, заглянув в камеру.

— Красоты больше нет, — раздался протяжный хор со стороны вермидонки. Она отняла руки от лица и посмотрела на Кая. Её хрящевое лицо раскрошилось и больше не было лицом, его осколки, дрейфующие в зелёноватой субстанции, от движения головы дёрнулись к Каю. — Мы есть Уродство.

Кай подошёл к ней и обнял за плечи.

— Красота всё ещё здесь, — спокойно сказал он. — Уж прости, но у тебя такое имя, что не тебе его менять. Красота в глазах смотрящего. И в моих глазах, которые ты мне подарила, ты самая красивая вермидонка, какую я знаю.

Кай вывел Красоту за руку и указал на раненых крумбиров и вермидонов, которые находились близко к Торину. Они выжили, но разрушились не слабее своих камер. Часть крумбиров оплавилась, часть потеряла огромные куски, и теперь они пытались найти место, куда можно истечь лавой безопасно для окружающих.

— Красота, — обратился Кай. — Ты нужна нам. Пожалуйста, вылечи всех.

Красота кивнула и, всё ещё закрывая лицо рукой, подошла к ближайшему расколотому крумбиру и запустила в его трещины свою сжижавшуюся руку.

— Помогите раненым, — распорядился Кай для всех остальных. — Или найдите другие проблемы и решите их. Нам нужно собраться. Остались среди нас офицеры?

— А кто назначил тебя главным? — с вызовом обратился к нему едва поцарапанный человеческий мужчина. Но тут же пожалел о своих словах, когда на него с гневом посмотрели окружающие, а некоторые не постеснялись выразить своё неодобрение словами.

— Это же Кай. Наш герой, — отчитал его Ход, хромая, но всё же держась прямо.

Недовольный мужчина принял неуверенную позу, а затем и вовсе сжался, когда Кай направил на него взгляд золотых глаз. Слизнекры не могли менять цвет радужки, и два подарка Красоты были уникальны.

— Потому что я первым начал командовать, взяв на себя ответственность, — ответил Кай. — Приемлемо для временного лидера?

Человек кивнул, чтобы поскорее выйти из ситуации, его взгляд стал покорным.

— Так что мы будем делать, мастер Кай? — спросил Ход, приковыляв к Каю. — Торин сказал, что у вас есть план против владык? Это наша… — Ход конвульсивно задёргался, сильнее, чем Кай когда-либо видел, словно тело жестоко били и трясли невидимые силы.

— Что с тобой, Ход? — Кай схватил Хода за плечи, опасаясь, что тот упадёт на голову.

— Я в порядке, мастер Кай, — ответил Ход, когда смог вернуть власть над речью. Его губы тронула слабая улыбка сквозь слёзы. — Не в порядке мой слизнекры Трясун. Он немного нервный. А теперь совсем распереживался. Но мы справимся, только не давайте нам ответственность над другими.

— Не волнуйтесь, у вас всех будет одно задание: справа от Института, через две аллеи есть вход в канализацию. Там будет наша временная база. Скрытно перетащите туда раненых.

— А вы, мастер Кай?

— А я верну нам лидера. Как на своей первой миссии, ты же знаешь, — Кай поправил дальнохвасткую перчатку, сжав кулак, и посмотрел на выход. Его золотые глаза сверкали решимостью. — Кажется, я знаю, где он.