Литания двадцатая

Кай пробежал через Институт, распугивая редких молодых служителей. Он вернул себе волосы, стёр татуировку и носил обтягивающую форму оперативников без мимикрирующего плаща и паучьей перчатки. Служители разбегались сами, даже не пришлось применять дальнохватскую перчатку. Такой дерзкий вид сильно выбивался из их привычной картины мира. За Каем увязалось пару оперативников, включая одну человеческую женщину Юну и Хода, а также Гхар’ул. Да одного огромного лилима и было достаточно, чтобы отпугнуть учеников.

— Помогите остальным! — крикнул через плечо своей непрошеной команде Кай.

— Y’zgu-tal shann’runah zul’farhg y’mh (Я следую только за собой), — ответил лилим. Кай плохо понимал его язык, поэтому не стал больше возражать — вдруг Гхар’ул привёл очень хороший аргумент.

На улице Город встретил новый отряд Кая тяжёлым красным закатом, ломившим тёмные шпили зданий. Тьма уже начала сгущаться в углах, заставляя всматриваться в каждую тень. Но улицы были пусты — большинство вернулось с последней смены в свои дворцы.

Кай бежал на площадь, где разрывали драконов и где он впервые поцеловался. Аур должен быть там, владыки любили публичные покаяния «лжегероев» в праздник.

— Y’hr’vaf ur’zag, Ka’y (Я могу использовать споры, Кай), — предложил лилим, и Кай узнал слово «споры».

— Нет, Гхар’ул, — отказался Кай. — Ты сведёшь с ума только простых служителей, стражи дышат через вживлённые артефакты.

— Sha’tul (Засуха), — выругался лилим.

На площади продолжались плотные гуляния. Служители в темноте и веселье даже не замечали Кая с его спутниками, и им пришлось пробираться через толпу. Сердце Кая и Любопытство сильно бились от дурного предчувствия, нарастающего с каждым шагом. Но если Аур не здесь, то Кай не знал, что делать дальше. Возглавить оставшихся Рассветников самостоятельно? Пепельный бред.

Аур был здесь. Но это не обрадовало Кая. Лидер Призывателей зари стоял на коленях на платформе для казней. Она была рассчитана на драконов, и Аур почти терялся на ней. Он был обнажён, но это не было позором — на нём почти не осталось кожи и внешних органов, а кое-где из дегенерировавших мышц уже просвечивали кости. Два длинных шипа, выходящих из центра платформы, вонзались в его руки, широко раздвигая их, словно для начала искреннего объятия, а третий шип криво выходил из того, что осталось от груди. Только развевающиеся на безразличном ветру золотые волосы на вершине этой разлагающейся горы мяса напоминали о прежней сущности Аурелия. Песнь Разложения действовала гораздо быстрее, чем Кай предполагал.

Между платформой и толпой служителей находилось открытое пространство с несколькими стражами. Гхар’ул в ярости протаранил двоих из них, подхватил и с разбегу вбил в говорящую стену, обнажив её трупное содержание, которое тут же замолчало. На других стражей бросились Рассветники с забранными у тюремных стражей мечами, крича что-то, Кай потерял понимание. Крайний ряд служителей попытался сбежать, как всегда толпа поступала в этих случаях, но задние ряды не пустили их, продолжая веселиться.

Один из стражей гармонии попытался преградить Каю путь, но тот отмахнулся от него перчаткой, и страж отлетел, врезавшись в стену. Кай медленно шёл к своему лидеру, окружённый мерцающим светом раскалённых мечей в затухающем дне и лязгом металла. Он хотел бежать, но ноги будто вязли в куче пока несуществующего пепла, каждый шаг давался с усилием.

Даже Любопытство казалось зажмурился, когда запах мертвечины ударил в ноздри Кая. Воздух стал прокисшим, а внутри сознания прокатился стон, словно застрявший между мирами. Это был отзвук Песни Разложения, слышимый только жертвой. Специальная мыслящая стена с телами эфиритов была где-то спрятана — возможно, в платформе или мостовой.

Подойдя к Ауру, Кай увидел перед ним меч с разбитым на осколки клинком. Как у статуи Аэлиселиса. Осторожно обойдя меч, Кай присел на колени у лидера и взял его за руку, пытаясь снять её с шипа. Рука была мокрой и холодной, будто уже забыла о жизни.

Аур повернул голову в сторону Кая, его губы дрогнули, выдавливая облитые кровью слова:

— Только не говорите… что… ещё… что-то… — прошептал он, его голос был едва слышен.

У Аура в глазницах осталось что-то, что раньше было голубыми глазами, но зрения он лишился.

— Это Кай, Аур. Я попытаюсь снять тебя, — произнёс Кай и, несмотря на сильное старание, пропустил всхлип прямо из груди.

— Нет, — насколько мог твёрдо прошептал Аур. Кусочек его губ осыпался трухой. — Если снимешь… то умру… И армия слизнекры не спасёт… А мне надо… сказать тебе...

Кай теперь понял, почему Обжорство позволил Альтеарии плакать. Он сам плакал с ней, используя глаза носителя. Как и Любопытство сейчас. Он и Кай плакали не только об Ауре, но и обо всех потерях: нет больше Нижней башни, нет Торина, нет Сиарелли, нет других Рассветников. Нет больше будущего с ними. И нет Аль...

— Что, Аур? — сумрачно спросил Кай.

— Не плачь… Я ведь говорил, что моя потеря… неважна для Рассветников. Но ты был прав… А я нет… — Аур говорил с трудом, каждый звук давался ему с болью. Часть его зубов выпала, и речь стала шепелявой. — Людям… существам… всем нужен Искупитель… Нужен не просто… Свет… Нужно видимое намерение… Кто-то… знающий, что делает...

— Это ты, Аур, — твёрдо уверил его Кай.

Рассветники победили стражей и теперь забирались на платформу, чтобы молча стоять за его спиной.

— Нет. Нет времени объяснять… Я дарю тебе… свой меч...

Кай взглянул на сломанный меч, что лежал у ног Аура. Его обломки были годны лишь как сырьё для плавки нового оружия.

— Спасибо, — произнёс Кай.

— Меч… Аэли… селиса… Света… черпает силу из души… владельца… Ему не… не нужен клинок… Я умолял… умолял не ломать… И они сломали… Заставили смотреть… Но оставили меч мне… Моя… последняя… шутка… Надеюсь… владыки… оценят...

Аур закашлялся или засмеялся, его слова быстро прервались хрипом. Голова безжизненно упала на грудь, проломив пустотелую оболочку оторвавшейся челюстью. Рассветники осиротели.

Кай осторожно поднял сломанный меч. Точнее, лишь пустую рукоятку. Холодную, как настоящее, обрушившееся на них. Он встал и обернулся. Среди скорбных фигур возвышался Гхар’ул. Лилим стоял с опущенной головой, его костюм был продырявлен шипами стражей. Он неловко прикрывал дыры руками. Возможно, всё это кошмар, порождённый его спорами.

— Ему нужно было всего лишь публично принять Тьму, но он отказался, и за это умер, — раздался женский голос позади Рассветников.

Они моментально развернулись, и Кай увидел говорившую. Юна по-звериному зашипела, а Гхар’ул со словом «D’glath (Предатель)!» напрягся, готовый броситься вперёд.

— Стойте! — остановил свой отряд Кай. — Пусть скажет, что хочет.

Он миновал разъярённых Рассветников, спустился с платформы и остановился в стороне от жены. Толпа служителей рассосалась, и Альтеария осталась одна на площади, залитой темнеющим багрянцем заката. Вся её область глаз пылала чёрно-красным, словно открытые раны её души.

— У нас нет времени на болтовню, Кай. Все стражи Города собираются у Цитадели, — произнесла Альтеария мёртвым голосом, — как только узнали о твоём побеге. Там и мои братья. И все эфириты владык объединились разумами, так что незаметно не пробраться. Если хочешь выполнить свой план с ретранслятором, чем быстрее ты туда отправишься, тем меньше времени у них останется на укрепление позиций.

В Кае боролись многие слова, но победили прагматичные:

— Почему? Я ведь не был уверен, что ретранслятор там.

— Я сказала им, что ты точно знаешь. И так они выдали его местоположение.

— Ты понимаешь, что я не могу тебе верить?

— Я ведь и посылаю тебя в ловушку.

Кай не мог подобрать дальнейшие слова, его тень и Любопытство тоже не нашли, что ответить. Он хотел сказать многое и в то же время просто прекратить разговор, просто уйти.

— Убей меня, — вдруг попросила Альтеария ровным голосом.

— Что?

— Убей меня, — послушно повторила Альтеария, словно Кай переспросил оттого, что не расслышал.

— Обжорство...

— Мёртв. Слизнекры больше эмоциональные создания, чем разумные. Сильные негативные эмоции их губят. Но тем легче теперь меня убить.

— Я не могу тебя простить, — сказал Кай холодным голосом. — И у меня два выбора: наказать тебя, что не даст никому в мире ничего хорошего, или дать тебе возможность ещё принести в мир добро. Между отсутствием добра и возможностью добра я выбираю возможное добро.

— Ты жесток, — разочарованно сказала Альтеария, повернулась и пошла к разросшимся теням, растворяясь в наступающей ночи.

— Учился у лучших, — прошептал Кай ей вслед, его слова затерялись в воздухе.

Когда Кай вернулся к своим Рассветникам, в их глазах читалось неодобрение.

— Не стоило её отпускать, — заявил Ход, дёргая веком, но необычным для него твёрдым голосом. — Есть же ещё возможность дальнейшего зла.

— Она уже причинила столько зла, сколько могла, — уверил его Кай, но сам не был до конца уверен. «Кто принял это решение, Кай? Кай-новоявленный герой Рассветников или Кай-муж?» — спросил его внутренний голос.

— И правильно, — внезапно сказала ранее шипящая Рассветница, выйдя из задумчивости. — Пусть живёт в проклятом мире, что создала.

Эта мысль приободрила отряд.

— Итак, идем в Цитадель? — спросил Ход, вернув свой прежний тон.

— Да, — ответил Кай. — Но нам нужно больше существ. Идите, соберите всех, а я пока сниму Аура. Встретимся здесь же.

Рассветники не привыкли спорить с приказами и быстро исчезли в тенях. Лишь Гхар’ул бросил прощальный взгляд на Кая, возможно, понял. Кай убедился, что все ушли, и быстро зашагал по мостовой к своей цели. Аур должен его простить. Брать сердце тьмы штурмом — самоубийство. Только Кай способен использовать ретранслятор, ему и идти. В любом случае, оставшиеся Рассветники не справятся с армией владык. «А ты один, Каюшка, справишься?» — ехидно спросила тень.

Кай посмотрел на пустую рукоятку меча Света в руке. Золотая, украшенная драгоценным камнем, но меч без клинка бесполезен. Однако когда он сжал её, что-то дрогнуло в груди. «Я пойду. Я возьму твой Свет. Я стану тем, кого видел во мне Аур. И надеюсь, ты действительно легендарный меч героя Аэлиселиса...»