Глава 4. Глубинные связи.

Северное королевство Незервинд готовилось к долгой зиме. Совсем скоро белокаменная столица будет смотреться поистине сказочно в пушистых хлопьях снега, которые наконец-то заменят эти бесконечные дожди разной силы, наполняющие улицы грязью вместе с чернеющими листьями.

Крепость из светлого и серого камня возвышалась в центре города, обнесённого стеной, воплощая собой сердце столицы, величественного города Нитерно. Массивная постройка, способная бороться с любыми прихотями погоды, с множеством башен и окон, просторными помещениями и богатым убранством. К сожалению, внешняя красота не говорила о внутреннем благополучии.

На один из балконов вышел юноша в одеянии из шёлка и меха, расшитого серебряной нитью. Зигзаги остроугольной короны мутно поблёскивали в дневном свете крупными драгоценными камнями. Её порой закрывали пряди его золотистых волнистых волос, обдуваемые ветром. Он был ещё юн, и его лицо омрачали сомнения. Корона упала на него внезапным тяжким бременем, в его шестнадцать лет. Он вздохнул и закрыл глаза. Мысли тут же помчались назад во времени на несколько недель.

Тогда выдался прекрасный и столь редкий для их краёв солнечный день, от чего можно было в полной мере оценить красоту леса, где яркими пятнами среди вековых хвойных деревьев выделялись лиственные, сменившие зелёную сочную листву на золотисто-огненную.

Юноша был в походном костюме серо-коричневого цвета, верхом на гнедой кобыле, за его спиной болтался лук, который он обычно и вовсе не использовал. Сосредоточившись на дороге, он пытался нагнать мужчину впереди. На рыжем коне уверенно держался человек средних лет. Казалось, его осанка и широкоплечая фигура источают авторитет и властность, будто он возвышался над всем миром, ветер бешено развевал его каштановые волосы. Одного лишь взгляда со спины хватало, чтобы понять — это король, самый настоящий из всех королей.

Он повернулся. Красивые, ровные аристократические черты лица озарила улыбка, глаза светились теплотой. Парень не мог не ответить тем же, он сиял от счастья.

— Догоняй, Игон! — крикнул мужчина с задором, затем отвернулся и пришпорил коня. Тот перешёл в галоп, и юноша напрягся. Его лошади с королевским рысаком тяжело было потягаться, пусть они и были одной породы. Даже конь короля отличался от остальных тем, что был самым лучшим среди равных. Дыхание замирало, когда они перескакивали через бурелом, словно ненадолго начинали парить. Игон рассмеялся. Редко он чувствовал себя таким свободным и счастливым.

И вдруг всё это исчезло в один момент. Мужчина содрогнулся, его тело искривилось на мгновение, былая стать и величие исчезли. Юноша с ужасом наблюдал, как тот заваливается набок. Конь дико заржал, чувствуя изменение в весе, покосился в сторону, ускоряя темп.

— Отец! — встревоженно крикнул Игон.

Тело соскользнуло в считанные секунды, грузно упало на землю. Свободный от своей ноши, скакун помчался дальше. Юноша затормозил свою лошадь. Ему казалось, что мгновения растянулись на вечность. Он спрыгнул с кобылы и сломя голову подбежал к телу. Его отец лежал лицом вниз и совершенно не двигался. Резким рывком Игон упал на колени и перевернул его. Глаза того застекленели, глядя в лазурное небо, будто он был чем-то удивлён. Рот его был раскрыт, но призрачное облачко пара не исходило. Он не дышал.

— Отец! — кричал Игон в отчаянии. Слёзы ручьями лились из его глаз, холодя кожу. — Пожалуйста, очнись! На помощь! Кто-нибудь, помогите!

Его сотрясали рыдания, он прижимал тело мужчины к себе, словно надеясь вдохнуть в него жизнь. Уже был слышен топот копыт и возгласы людей. Придворные и свита скакали следом, умоляя подождать их. Они ещё не знали, что здесь произошло, но истерические рыдания принца явно вселили в них тревогу. Игон продолжал качаться взад-вперёд и кричать, будто надеясь, что его отец всё же очнётся и скажет, что всё это лишь глупая шутка…

Звуки того дня продолжали эхом отдаваться в голове Игона. Тело продрогло, но мыслями он ещё был далеко, а потому, казалось, не замечал этого.

— Так я и стал королём, — прошептал он отрешённо, будто это было приговором. — Я не подведу тебя, отец.

Прошлой ночью состоятельному дворянину Монтфельду Штаферту плохо спалось в его дорогой комфортной постели. Несмотря на то, что в спальне было тепло, его тело покрывал липкий пот и била крупная дрожь. Словно он не был здесь, а вернулся обратно во времени на несколько лет назад, в тот самый роковой день, следом за которым его жизнь разделилась на “до” и “после”.

Была ранняя осень, известная в их краях своим строптивым нравом. В этот день она отличилась бурей, косой дождь со снегом беспощадно обрушивался на землю с порывами сильного ветра, но это не мешало собравшимся на главной площади людям. Такое зрелище, как прилюдная казнь, мало кто пропускал. Перекрикивая вой ветра, пытаясь спрятаться в полах своей шубы, полицейский секретарь зачитывал приговор, доносившийся до слушателей лишь рывками. И сейчас, сквозь воспоминания, несмотря на то, что находился в первом ряду, Монтфельд не смог бы припомнить большую часть его речи, лишь отдельные несколько строчек.

— По обвинению… в пособничестве… предательстве… Люцис Штаферт приговаривается к смерти…

Крики толпы задорно поддержали приговор, и Монтфельд, как завороженный, не мог оторвать взгляда от обвиняемого. Дрожащий то ли от страха, то ли от холода, ведь эта тонкая тюремная роба вряд ли могла защитить от пронизывающего ветра, молодой человек, с которым у него было так много общих черт, выглядел потерянным, сломленным происходящим кошмаром вокруг него. Шаги палача отмеряли последние секунды его жизни. Верёвка тяжёлым грузом легла ему на шею, заставив на мгновение вздрогнуть, будто только сейчас он очнулся от наваждения.

Глаза братьев встретились на мгновение, но внезапно само время стало вязким. Крупные капли вокруг них замедлялись, повисая в воздухе бесформенными комьями. На губах приговорённого растянулась хищная улыбка, а взгляд пронзал насквозь.

— Ну, как тебе живётся после этого, братик? — услышал Монтфельд насмешливый шёпот в своей голове. — Совсем не жалко младшего братца? Сколько времени потребовалось, чтобы утопить твоё горе, затушить обиду?

Несомненно, это был голос Люциса. Всего лишь сон, кошмар, заставивший Монтфельда проснуться в холодном поту. Тени поглощали его комнату целиком, красноречиво говоря о том, что на дворе ещё глубокая ночь. Он снова откинулся на подушку, пытаясь уснуть. В эту ночь он пытался сделать это несколько раз, но каждый заканчивался одинаково — он возвращался в тот промозглый день, видел последние секунды жизни своего брата и слышал его обвинительные речи. К чему бы это?

Может по той причине, что позже он уже шагал по дворцовым коридорам? Стук каблуков его дорогой обуви утопал в ковре. Плотный плащ тёмного цвета, отороченный мехом подчёркивал его статную осанистую фигуру и развевался от скорости движения. Нет, он не спешил, даже при том, что эту встречу назначил король. Хотя, как можно было назвать этого мальчишку королём? Монтфельд раздражённо фыркнул, но не сбавил шага. Он напоминал ворона, мчащегося по коридорам дворца, каждому караульному стражнику бросал мрачный взгляд. Из-за прошедшей тревожной ночи он выглядел несколько уставшим и нервным, что явно было ему на пользу. Никто не будет задавать лишних вопросов. Его итак побаивались, припоминая его раннюю службу при дворе, это место он получил благодаря своему изощрённому уму и поразительному хладнокровию. Дворцовые слухи наградили его статусом не только советника бывшего короля, но и мастером в деликатном устранении нежелательных личностей. И лишь единицы знали, что эти сплетни были правдой.

Но с тех пор многое изменилось. После казни брата уважение знатных персон обратилось в неприязнь. Несмотря на то, что причастность Монтфельда к делу Люциса не была доказана, шлейф этой истории продолжал тянуться за ним, лишая его тех привилегий, что он добился с таким трудом. Пусть он и оставался дворянином, для высшего общества он стал изгоем, перестал получать приглашения на светские рауты. Его особняк стал его собственной темницей, безвозвратно меняя его личность в иную, более тёмную сторону.

И вот теперь его снова призвали служить королю советником, нечто новое спустя долгий период молчания. Чего они ждали? Что он приползёт к ним на коленях и будет молить о прощении? Или гордо разорвёт письмо на глазах у курьера, вероятно, бросив обрывки прямо в лицо совершенно непричастному ко всем этим интригам человеку? Всё это оправдало бы слухи о нём как о совершенно растерявшем человеческий облик безумце, сошедшем с ума от затянувшегося одиночества в одинаковых стенах своего поместья. Вся эта знать, напыщенные глупцы, по своей наивности даже не подозревающие, что он продолжал изучать каждого из них, собирая газетные вырезки, изредка прогуливаясь и подглядывая в окна через телескоп на своём чердаке. Ему было интересно, что же будет дальше. Он видел, как менялись люди вокруг, как и сама ситуация, становясь всё более шаткой. Чего же от него захотели сейчас? И что в обмен на помощь в её стабилизации может предложить ему король?

«Никакой он не король, лишь мальчишка!» — снова мысленно одёрнул себя Монтфельд.

Показался нужный ему зал. Стражники по бокам учтиво кивнули и открыли ему проход. Тяжёлые двери со скрипом отворились. В глаза ударил тёплый свет, отчего дворянин поморщился несколько секунд. Перед ним оказалось небольшое, но достаточно просторное помещение, посреди стоял овальный стол, во главе него сидел Игон, остальные места занимали люди разного статуса и рода деятельности. Здесь были представители учёных, ремесленников, торговцев, земледельцев, дворяне и представители среднего класса. Знатных персон высокого ранга практически не было. Увидев гостя, юноша учтиво кивнул, в ответ Монтфельду пришлось поклониться.

«Сброд, — подумал он про себя. — Что я вообще здесь делаю?»

Но, тем не менее, он прошёл вперёд и занял свободное место, бросив агрессивные взгляды всем остальным, чтобы они не рассматривали его с таким интересом.

— Думаю, можно начать, — подвёл итог Игон, когда подошло ещё несколько людей. — Я рад, что Вы собрались здесь. Своё правление я хотел бы охарактеризовать как продолжение политики отца. Реформы, которые он собирался провести, я планирую воплотить в жизнь. И думаю, что каждый из Вас сможет оказать мне в этом посильную помощь.

Монтфельд с интересом слушал. Он прекрасно знал придворные слухи, можно даже сказать, что коллекционировал. Как только Рейван Менетрит скоропостижно скончался, по узким кругам знати тут же пронёсся слух об отравлении. Кто-то даже намекал на имеющееся медицинское заключение придворного лекаря. Однако вскоре тот опроверг эти слухи, и следствие вынесло на суд общественности результат своей работы — всего лишь несчастный случай. Действительно, ведь подобная репутация была ни к чему наследнику короны.

«Убийца отца желает закончить его дело? — задумался он, внимательно глядя на юношу. — Может, ты не убивал его, Игон? Никто этого не знает наверняка. И не поверит твоим благородным мотивам».

Мысли Монтфельда закручивались по мрачной спирали всё больше и больше, словно погружаясь в тень, пока юный правитель описывал предстоящие реформы армии и будущие осторожные дипломатические шаги, налоговую политику, приоритетные направления для средств из королевской казны. Всё дальше и дальше. Глубже во тьму.

— Он не заслуживает этой власти.

Монтфельд резко вздрогнул, отчего поймал несколько удивлённых и презрительных взглядов. Эта мысль была чужой, она не принадлежала ему. Голос брата вернулся, но уже не в обличии сновидения, а пробрался в реальность. Дворянин с опаской огляделся, но никто не проявил подобной реакции. Он единственный, кто слышал это? Неужели он действительно начал сходить с ума?

Но это явление не повторилось. До самого конца встречи барон сидел, как на иголках, и, как только Игон объявил об окончании заседания, пулей вылетел из зала. Он торопливо шёл вперёд, чуть ли не срываясь на бег. За годы своей одинокой жизни в ненависти и презрении к другим и от других, неужели он перестал отличать реальность от сновидений? Но этот голос действительно был. Будто покойник поднялся из своей могилы на заднем дворе его дома и взывал к своему брату. Чего он хотел, чего ждал?

— Отмщения, — внезапно совершенно чётко произнёс Люцис. Монтфельд замер на месте, как вкопанный, глядя в сторону тяжёлых занавесей, обрамляющих дворцовые окна. Он ощутил, как задрожали колени.

— Подойди ближе, — властно предложил голос, и мужчина не нашёл сил ему возразить. Монтфельд осторожно приблизился, протянул руку к плотной пурпурной ткани, за складками которой явно кто-то стоял. Дыхание перехватило от ужаса, он не понимал, как это могло быть возможно. Люцис выжил? Но в тот день Монтфельд видел своими глазами, как люк открылся под ногами юноши, как тело провалилось вниз, безумно рванулось несколько раз, словно пытаясь освободиться. Он слышал этот тошнотворный хруст, видел, как неестественно выгнулась шея брата. Он сам присутствовал при сожжении останков, и ни капли не сомневался, что они принадлежали Люцису. Не было ни единого шанса на обман, ни единой возможности для спасения.

Ткань провалилась под его напором, обозначая пустоту за собой. Здесь никого не было. В растерянности Монтфельд перевёл взгляд в окно, пытаясь прийти в себя. Что с ним происходит, что всё это значит? Но пустые крыши домов не давали ему ни капли надежды прояснить происходящее с ним.

— Это всё может стать твоим, — заманчиво прошептал голос Люциса ему на ухо, заставив вздрогнуть и обернуться, но никого поблизости не оказалось. Ужас от осознания собственного безумия лишь нарастал.

— Мы заслужили это. Пусть они заплатят. Пусть они все заплатят за то, что сделали с нами! — прогремел голос брата, заставив Монтфельда в страхе зажать уши. Звук шёл отовсюду, со всех сторон, будто заполнял собой голову. В ужасе дворянин побежал прочь из замка, желая убедиться, что всё это — лишь продолжение его ночных кошмаров.

Игон, погружённый в раздумья, снова стоял на том же балконе. Он вспоминал, как часто проводил здесь время отец, думая о дальнейшем развитии королевства. В последнее время тот делал это чаще, видимо замечая, как медленно нарастающие противоречия начинают разрывать их вотчину изнутри.

Свежий воздух позволял всё упорядочить в голове. Игон думал о предстоящей войне, которую так часто предвещал его отец, по сравнению с которой текущие битвы с соседними королевствами покажутся лишь мелкой грызнёй. Незервинд всегда подвергался нападкам со стороны, всему виной была его история и местоположение. Он, словно пояс, отделял остальные человеческие королевства от диких северных земель, где, по мнению многих купцов и энтузиастов, должны были сохраниться нетронутые богатейшие источники ресурсов, столь необходимых каждому государству, несмотря на все опасности Тёмной долины. Сейчас эти резервы принадлежали Незервинду, и многие считали такой расклад несправедливым. Но самое северное королевство продолжало сохранять свои позиции, и заслуга в этом принадлежала его жителям.

Местные всегда славились своей сплочённостью и верностью традициям. История их земель насчитывала несколько тысячелетий и была тесно связана с Великой войной, когда всем жителям этого мира пришлось объединить свои силы против порождений Богов Тьмы. Когда пали демоны и их прислужники, пришла очередь и их союзников — варваров. Гонения оттесняли их всё дальше и дальше, прочь с земель, которые впоследствии поделили между собой люди и эльфы. Но здесь на севере им всем пришлось столкнуться с неожиданно суровыми условиями климата. По преданиям, тогда и возникла Тёмная долина — протяжённая местность за Северными горами, отделяющая людские земли от крайних северных ледников, обросшая пугающими легендами. До сих пор странников и купцов охватывал ужас, не позволяющий переступить границы этой земли в поисках ценных ресурсов. Они считали, что в тех землях способны обрести жизнь все возможные и невозможные кошмары.

В те несколько десятилетий, что варвары и их преследователи бродили по этим краям, внезапно наступил холод и мрак, оттесняя пришельцев прочь, и лишь самые настойчивые и упорные продолжали свои попытки выжить в этих условиях. Это желание и стало тем, что объединило их в первое поселение, со временем разросшееся в королевство. Незервинд стал землёй полукровок, которые бережно хранили память о своих корнях. Со временем людей по крови здесь всё же стало больше, уникальные черты в виде заостренных ушей или выступающих клыков стали практически незаметны, но дух единства оставался и старательно поддерживался как в культуре и религии, так и в политике.

Отец всегда говорил Игону, что для настоящего правителя важны твёрдая рука и холодные сердце и разум. С самого детства он воспитывал в юноше будущего короля, брал с собой на приёмы и заседания, чтобы мальчик набирался опыта. Единственному сыну Рейвана Менетрита приходилось оправдывать все ожидания своего отца, он отлично осваивал как науки, так и уроки физической подготовки, точно знал, как нужно вести себя в обществе других правителей.

Но он не представлял, что станет королём настолько быстро. Смерть отца выбила его из колеи, а заключение придворного врача и вовсе внесло постоянную назойливо зудящую тревогу в мысли — отравление. Кто-то убил любимого народом Рейвана Менетрита, и до тех пор, пока расследование не закончится, каждый житель королевства будет подозревать в этом его сына, кроме тех, кто точно знает правду. Эта мысль была для юноши невыносима, чудовищна, вызывала у него вспышки отчаяния, которые так сложно было подавить. Убийца отца, того, кого он боготворил. Невероятная бессмыслица.

И до тех пор, пока слухи не угаснут, за ним будет тянуться мрачный шлейф, подрывающий доверие многих к новому правителю. Рейван Менетрит был не только его идеалом, для многих жителей королевства он стал кумиром, а войска шли в любой бой с его именем на устах. Игон должен был заслужить их верность и доказать свою непричастность, но как? Кто ему поверит? Ведь эта грязная ложь была так похожа на правду в глазах обывателей. Если не он, то кто?

Отец всегда учил его искать возможные причины, связи даже там, где их с первого взгляда невозможно увидеть. Задавать нужные вопросы. Смотреть в прошлое. Чуть больше полугода назад Игону уже приходилось играть роль наместника, когда отец отправился на приём в королевство Араторн. Вернувшись, Рейван Менетрит созвал своих советников и поделился с ними опасениями: о новых рекрутах короля Араторна Мелдара Аствальдского — боевых магах, что разят противников пламенем, силой, взятой королём у поверженного его воинами демона, и о страстном желании самого Мелдара изменить с их помощью мир вокруг себя. Дело шло к войне, и к ней необходимо было подготовиться. И, спустя месяц с небольшим после этого совещания, Рейван был убит. Потому, помимо старых советников, Игон призвал ко двору новых людей, с различной репутацией, но ранее показавших себя верными вассалами короны. Подозрение, что вокруг него назрел крупный заговор с целью переворота и ослабления Незервинда крепчало с каждым днём.

За спиной Игона появилась фигура. Широкоплечий мужчина, скрытый плащом, бесшумно приближался к ничего не подозревающему королю. Тот, погружённый в раздумья, даже не подозревал, что сейчас произойдёт нападение. Незнакомец поднял руку, но внезапно король развернулся прямо к нему, вырвав короткий меч из-за пояса. Немного опешив, незваный гость всё же успел заблокировать выпад мечом, даже не вынимая его из ножен.

— Ох, кажется, кое-кто оказался готов к неожиданностям! — задорно воскликнул незнакомец. Игон немного растерялся, не веря тому, что узнал этот голос, как и человека, который мгновенно сорвал капюшон после удавшейся шалости. Это оказался юноша, сверстник молодого правителя, крепко сложенный. Сразу виделись следы долгих тренировок, но в то же время казалось, что в его глубоких карих глазах теплится свет, словно пробивается изнутри и окружает обладателя аурой праведности. Хотя его обворожительная и озорная улыбка явно оттеняла его святость. В целом юноши были похожи, словно братья, отличался только цвет глаз, а волосы гостя цвета пшеницы были прямыми. Движения также выдавали в нём военную выправку. Это всё отлично подчёркивал серый камзол, расшитый белой нитью. Подобные одежды носили представители воинов Собора Света в Незервинде.

— Вайс! Ты неисправим! — опомнившись, воскликнул правитель, с радостью обняв гостя. — О чём ты думаешь? Я ведь мог ранить тебя!

— Ты действительно веришь, что тебе бы это удалось? — ехидно ответил тот. Игон фыркнул и с радостью продолжил беседу со старым другом.

— Как ты? Что ты здесь делаешь?

— Увольнительные, — с благоговением ответил тот, когда король выпустил его из объятий. — На фронте пока затишье, нам дали немного времени на отдых. Потому я примчался к тебе, чтобы сообщить радостные новости. Надеялся, ты будешь не против моего визита.

— Нет, что ты? — с нетерпением ответил тот. — Что же ты хотел мне сказать?

Вайс сделал многообещающую паузу, в течение которой буквально раздувался от переполнявшей его гордости.

— Меня повысили! — радостно выпалил он. — Теперь у меня свой собственный отряд!

Игон искренне обрадовался за друга и снова заключил его в объятия. Крепкие руки на мгновение перехватили короля так, что стало сложно дышать, и следующие несколько секунд он держался за плечо Вайса, улыбался и жадно ловил ртом воздух.

— Тебя наконец-то приняли как равного? — он поднял голову и встретил взгляд карих глаз, на мгновение в них промелькнуло лукавство.

— Как я говорил, слухи обо мне в некоторых кругах армии не лучшие, — он явно помрачнел, казалось, он испытывает друга. — Всем вокруг известно, в каком обществе я находился в, несомненно, лучшие годы своей жизни. Скажи честно, ты не приложил руку к моему повышению?

Игон усмехнулся, но продолжал поддерживать зрительный контакт, чтобы Вайс не заподозрил его во лжи.

— У меня нет такого влияния на армию. Да и я не стал бы ставить на роль командира семнадцатилетнего воина света. Я ещё не выжил из ума.

Вайс притворно надул губы, но театральность была слишком явной, потому через мгновение оба уже хохотали.

— Да и слухи обо мне в последнее время тоже не лучшие, — Игон обладал уникальным свойством внезапно переключаться на мрачную волну и погружать в неё беседу.

— Я знаю, — Вайс в одно мгновение стал серьёзным. — Уже на фронте я услышал это. Я соболезную твоей утрате и прекрасно знаю, что люди лгут.

Игон тяжело вздохнул, опустив глаза.

— Но им верят другие, — мрачно заключил он, отворачиваясь обратно к городу. — Я знаю, что не ты, Вайс. Ты мне как брат, которого у меня никогда не было. Но только ты понимаешь меня, для них же я — незнакомец. Тень, ступившая на трон после своего отца, погибшего столь внезапно и подозрительно. И все мои решения будут приниматься в штыки.

Было что-то магическое в этом балконе. Словно здесь было сердце королевства, можно было почувствовать его пульс. Паладин положил руку на плечо друга, и их обоих словно завертел водоворот воспоминаний, погружая в перипетии судьбы, путями которой им удалось пересечься.

Пять лет назад. Страшная война с королевством Манетор. Незервинд сумел отбить атаку и захватить часть территорий противника. После этого вражеский король пал в огнях народного восстания и дворцовых переворотов. На время устоялся хрупкий мир, можно было зализывать раны до новой войны.

Первым делом необходимо было показать людям, что их жертвы были принесены не зря. Цена перемирию была колоссальной. Теперь на торжественную церемонию во дворец стекались тысячи людей, чтобы получить из рук правителя награды. Игон наблюдал за всем со стороны, стоя в рядах стражей за спиной родителей. Мероприятие явно носило траурный характер, поток людей напоминал надвигающуюся волну тьмы из чёрных одежд и скорбных лиц. Большинство семей королевства понесли утраты, они принимали ордена героев Незервинда посмертно. Редко встречались те, кто пережил ужасы войны, их лица были пусты, словно эти кошмары преследовали их даже здесь. Всё это пугало юного принца. Как можно было встретить подобный натиск и не дрогнуть? Но королевская чета стояла статно и гордо, приветствуя своих подданных. И казалось, у каждого, кто приближается к ним, зажигается в глазах надежда. Игон поёжился, примеряя себя на место отца, и думал о том, что никогда не станет способным на подобное.

К правящей чете приблизилась женщина, полностью укутанная в чёрное, словно куколка заморского насекомого. Лишь её лицо, ранее красивое, но опухшее и покрасневшее от рыданий, было открыто. Глаза траурно опущены, наполнены слезами, но никаких эмоций не выражалось. Она казалась столь измученной, что невозможно было определить, сколько же ей лет. Больше внимания юного принца приковал мальчик, которого она вела за руку. Он тоже был одет мрачно, светлые золотистые волосы обрамляли узкое лицо, а большие карие глаза испуганно оглядывались. Он на мгновение напомнил Игону сцену на охоте, оленёнка, загнанного в ловушку королевскими борзыми. Секунда отчаяния во взгляде, прежде чем пасти хищников сомкнулись на его горле. Часто этот момент являлся принцу в кошмарах, и теперь вызвал у него непреодолимое желание хоть как-то помочь юноше. На мгновение их глаза встретились. Игон попытался тепло улыбнуться, хотя губы почему-то слушались его с трудом. Ответом ему был неожиданно твёрдый мрачный взгляд, в котором даже проскользнула злоба. Принц с ужасом отвернулся. Похоже, мальчик посчитал, что он насмехается над ним. Как же неудобно вышло!

— Вручается орден славы Незервинда Градану Ауриму, сержанту третьей роты королевской армии, посмертно, — объявил глашатай.

Тем временем пара подошла к королевской чете. Прекрасная даже в траурном одеянии, почти божественная Лизабель Менетрит поклонилась гостям, Рейван Менетрит протянул им орден их мужа и отца. Мать мальчика вышла из забвения, словно только осознала своё горе. Её большие зелёные глаза, полные слёз, смотрели прямо на правителя не только с отчаянием, казалось, она винила его в произошедшем. Он говорил ей что-то, слова утешения, но этот потаённый посыл лишь набирал силу. Её сын выглядел живее, он бросал взгляд, полный восхищения, на двух представителей правящей семьи. Да, такие чувства эта пара вызывала практически у каждого своего гостя. Достойный правитель и его красавица-жена, известная не только внешностью, но и душой.

Современный Игон грустно улыбнулся, а затем снова окунулся в воспоминания. Прекрасные цветки не заслуживают увядания. Мысленно он перенёсся на полтора года вперёд. Завывала вьюга, людей на аудиенции было всего пара десятков. Раз в месяц король исправно выполнял свой долг и заслушивал просьбы населения, независимо от погоды и событий в королевстве. Игон неспокойно ёрзал на стуле по правую руку от отца. Трон слева, предназначавшийся для супруги правителя, пустовал. Чуть более полугода назад Лизабель скончалась от тяжёлой болезни, за пару месяцев, словно сгорела за столь короткий срок.

В этот зимний день он снова увидел того же юношу. Принц помнил, как уходил этот мальчик, оглядываясь на королевскую чету, ведомый тенью, призраком. Холодок пробежал по позвоночнику. Сейчас тот сам стал такой же тенью. И почти моментально Игон понял, что случилось.

Люди рассказывали о бытовых проблемах, выражали соболезнования по поводу смерти Лизабель. Рейван кивал, принимая их жалобы и предложения, едва заметно кривил губы от упоминания жены. Подданные не должны были видеть своего правителя слабым, это поколебало бы их веру в него. Игон внимательно следил за происходящим, запоминая, какие решения примет его отец, оценивая их возможные последствия, даже мельчайшие движения мышц, отражающие эмоции. В том, как он вёл себя, выражалось всё его правление, то, как его будут воспринимать окружающие, из чего будет следовать, станут ли они выполнять его приказания. Рейван был суров, иногда даже излишне, но и ему не чуждо было проявлять милосердие. Мнение народа о нём сложилось как о строгом, но справедливом правителе. И его юному преемнику предстояло усвоить, как нужно вести себя, чтобы добиться подобного уважения у людей.

Очередь закончилась. Последним остался загадочный мальчик, сын покойного Градана Аурима. Покидавшие зал люди с некоторым удивлением смотрели на него. Игон же отметил, что юноша будто бы повзрослел за прошедшее время не на один год, а на десяток лет. Уверенным шагом юный посетитель вышел перед правителем и припал на колено, преклонив голову в почтении.

— Достопочтимый король Менетрит, — сказал он твёрдо и чётко, голос явно грубел перед ломкой. — Меня зовут Вайс Аурим. Я пришёл просить Вас принять меня в королевскую армию.

— Сколько Вам лет, юноша? — сурово спросил нахмурившийся Рейван. Игон видел, как Вайс сжал губы.

— Почти 14, Ваше Высочество, — ответил он, и голос предательски дрогнул.

— В армию зачисляют по достижении 16 лет.

— Я знаю это, Ваше Величество. Каждый распорядитель говорил мне об этом, отклоняя мою просьбу. Но я настоятельно прошу сделать для меня исключение. Уверяю Вас, что не подведу и буду полезен на поле боя!

Рейван прищурил глаза, похоже, он начинал гневаться.

— Я помню Вашего отца, Градана Аурима, одного из тех, кому лично вручал орден посмертно. И помню Вашу мать. Я не могу одобрить Вашу просьбу, юноша. И Вам стоило бы подумать о ней. Вы хотите окончательно разбить ей сердце? Подумайте, ведь для неё это станет ударом.

Мгновение Вайс молчал, сглотнул комок в горле. Игону уже начало казаться, что он отступит.

— Моя мать умерла, Ваше Величество, — ответил он со скорбью, голос был твёрд, но едва заметно дрожал. — Зима унесла много жизней в этом году.

Как Игон и предполагал. Похоже, юный Вайс остался совершенно один. Тот вскинул голову, слёзы блестели в его глазах, и затянувшееся молчание правителя по поводу его судьбы терзало душу, подобно раскалённому кинжалу.

— Прошу Вас! — отчаянно воскликнул он. — Мне уже нечего терять, мне не нужно то, что я имею. Я лишь хочу прожить свою жизнь достойно, как мой отец. Я хочу оправдать то, что они вложили в меня, память о них. Прошу Вас.

Повисла напряжённая пауза, и Игон метал заинтересованный взгляд то на отца, то на гостя всё чаще. Отправить мальчишку домой, через несколько дней одумается. Если будет сопротивляться, вывести с помощью стражи. Почему же Рейван медлил? Неужели сейчас было время для смягчения? Внезапно правитель усмехнулся, и Игон похолодел. Да, не только для мягкости, но и для обхода устоявшихся правил. Это вызвало у принца вспышку возмущения — почему, чем этот мальчишка отличается от других?

— Пожалуй, у меня есть подходящий Вам вариант. Как я понимаю, оставить дом и былую жизнь Вы готовы?

Вайс осознал, что это не отказ, потому ловил каждое слово правителя, нетерпеливо кивнул в ответ. Игон же молчал, чувствуя, как внутри него нарастает напряжение от полного непонимания происходящего.

— Ваше благородство и чистота помыслов могут пригодиться Вам в дальнейшем обучении. Как Вы смотрите на королевские войска Собора Света?

Челюсть отпала не только у гостя, но и у Игона. Обучение в соборе начинали с ранних лет, лишь представители знати, отказавшиеся ото всех привилегий. Обычно так избавлялись от потенциальных претендентов на наследство. Также достойные священники местных церквей. Но не пришедшие с улицы люди, пусть даже с военными корнями. Осознав предложение, Вайс упал на оба колена и преклонился, чуть ли не достав лбом пола.

— Это огромная честь, — с благоговением прошептал он. — Я не достоин.

Рейван улыбнулся, он явно был доволен своим решением.

— Где Вы сейчас живёте, юноша? — как бы невзначай поинтересовался он, на что гость явно смутился.

— Мой дом в Терлсгире.

— Вы проделали столь долгий путь. И где остановились?

— Пока где получается… — не слишком удачно уклонился от ответа Вайс.

— Думаю, до церемонии причастия я могу принять Вас во дворце как гостя, — продолжил шокировать всех правитель. От былой мрачности не осталось и следа. Казалось, что ситуация развлекает его и пробуждает былой оптимизм. Вайс вскинул голову. Ещё немного, и столь лестные слова лишат его чувств.

— Если у Вас нет веских причин, я не приму возражений, — улыбнулся Рейван. — Игон покажет Вам комнаты для гостей.

Наследник престола проводит некого простолюдина в покои для высшей знати? Не кто-то из слуг, а именно принц? Игон сверлил глазами отца, думая, что ослышался. Но тот даже не смотрел на него, улыбаясь столь приглянувшемуся ему юноше. Что ж, видимо он видел в этом какой-то смысл, и сын не стал перечить, ещё раз с сомнением взглянув на внезапного гостя. Впервые за всю церемонию юноши встретились глазами. Затем Вайс слабо, но дружелюбно улыбнулся.

Игон в настоящем вздрогнул и почувствовал, как замёрзли руки, но было ещё терпимо. Да, теперь он понимал решение отца, видел то, что Рейван когда-то сумел заметить. На мгновение он представил свою жизнь без этого человека, как этот лучезарный мальчишка исчезает. Принц всегда чувствовал одиночество. Правитель уделял большинство своего времени делам различной важности, с сыном они виделись по заранее оговорённому расписанию. Охоту мальчик никогда не любил, и ходил на неё исключительно для того, чтобы побыть с отцом. Остальное время он посвящал занятиям, тренировкам, книгам и музыке, которой его учила мать. После её смерти в танцевальном зале стало слишком холодно и пусто для него. Люди проносились по его жизни калейдоскопом, но никто не задерживался, каждого он держал на расстоянии вытянутой руки, особо не сближаясь. Он позволил это только мальчишке, смело и отчаянно решившемуся оспорить многовековые устои и традиции. Вайс стал единственным близким ему человеком в этом огромном враждебном мире. Кроме друг друга у них больше никого не было. С поступлением на службу, тот стал появляться во дворце всё реже, но их встречи всегда были тёплыми, а время летело незаметно. И сейчас в этом мире они остались вдвоём среди чужаков.

— Я хочу продолжить политику отца, — внезапно твёрдо заявил Игон, нарушив тишину. Вайс опешил, но внимательно прислушивался к его словам. — Усовершенствовать её. Принести своему королевству заслуженное процветание. Но для одних я — убийца отца, взошедший на его трон, а для других — несмышлёный юнец, который ничего не понимает о том, как нужно править. Все они будут препятствовать мне, если я попытаюсь изменить хоть что-то в политике Рейвана. Я должен быть готов переиграть их всех.

Горечь терзала юного правителя изнутри, и гость это чувствовал. Тени сгущались вокруг его друга, и молодой воин света не мог позволить им поглотить его душу и сознание. Сталь в словах была непривычна для Игона, это скорее был удел его отца, и юноше предстояло пройти ещё долгий путь, чтобы научиться держаться столь же уверенно и стойко под внешними нападками. Как его друг, он мог помочь лишь словами — самым действенным оружием в его руках.

— Значит тебе нужны те, кто будут мыслить примерно так же. Те, кто может понять, о чём ты говоришь. Да, многим из них нельзя будет доверять ни власти, ни информации, но ведь ты узнаешь это только если дашь им возможность себя проявить. Может, лучше рискнуть?

Игон задумался на секунду, а затем расцвёл, переводя счастливый взгляд на друга.

— Это… чудно, но звучит весьма неплохо! С каких пор ты стал таким сообразительным?

— С тех пор, как возглавляю собственный отряд, — с усмешкой ответил он на подкол короля, после чего они, смеясь, заключили друг друга в объятия. Игону казалось, что счастливее моментов и не может быть, что дальше всё будет только лучше и лучше. У него должно всё получиться.

Мёрзлая земля неохотно поддавалась, угрожая рано или поздно сломать лопату. Чтобы разбить её, приходилось прикладывать гораздо больше усилий. Не проработав и часа, Монтфельд ощутил, как жжёт грудь от частого дыхания, а тело ломит от усталости, но всё равно продолжал копать. Это был его единственный шанс остановить собственное безумие в зачатке, а потому он продолжал свою нелицеприятную работу в глубине сада на заднем дворе своего поместья, неподалёку от родового склепа. Сегодня он распустил слуг, а высокая изгородь убережёт его от посторонних глаз. Никто не увидит, как низко он пал. Хорошо, что его родители не дожили до этого момента, а жена жила в другом особняке в Ретино. Никто не мог застать его над совершенно богохульным занятием — осквернением могилы его собственного брата.

Внезапно он почувствовал, как лопата вошла в нечто иное, другой материал, более мягкий и плотный. Он достиг цели, а потому стал расчищать усерднее крышку деревянного ящика от слоя мёрзлой земли над ним, затем одним мощным ударом открыл его и на мгновение остановился, глядя на сокрытую в нём урну. Припав к земле он дрожащей рукой приоткрыл крышку. Внутри покоился прах его брата. Люцис был мёртв, всё остальное — лишь бредни его воспалённого сознания. Губы Монтфельда скривились, а глаза наполнились слезами.

— Помнишь, что ты сказал в тот день? — твёрдо произнёс голос со стороны склепа, заставив его отпрянуть от могилы и отчаянно зарыдать, глядя в пустые двери мрачной каменной постройки. — Они все пытались убедить тебя, что меня нельзя хоронить как подобает человеку. Но ты был настойчив.

В тени склепа возник силуэт, вызывая у Монтфельда неподдельный ужас.

— Ты настаивал, что не будешь отрекаться от брата, несмотря ни на что. Не бросил в трудную минуту овдовевшую Регну, взяв её под своё крыло и сделав своей женой. Всё это ты сделал из чистой благородной скорби?

Он приближался, ещё мгновение, и он выскользнет из тени, покажется на глаза. Как он может выглядеть, что из себя представлять? Эта мысль вселяла в Монтфельда ужас и заставляла сердце колотиться в груди от страха как бешеное.

— Или из чувства вины?

Он сделал шаг на свет. Его тело двигалось несколько дёрганно, вероятно, из-за неестественно выгнутой вбок шеи. Язык вывалился из рта и посинел, глаза потеряли былой цвет и налились кровью лопнувших сосудов, на шее чернел след от верёвки. Он был в той же тюремной робе, в которой Монтфельд видел его в последний раз. Это не могло быть реальностью, нет. С этой мыслью дворянин мотал головой из стороны в сторону и пятился назад.

— Ты так отчаянно защищал меня после моей смерти. Но допустил её, — говорил мертвец, едва шевеля губами и ворочая непослушным языком, болтающимся из стороны в сторону, но тем не менее каждое его слово брат слышал совершенно отчётливо. Шаг за шагом он приближался, и Монтфельд не находил в себе сил просто развернуться и убежать. Ведь он здесь для того, чтобы понять, почему всё это происходит с ним. Почему брат явился к нему именно сейчас? Почему безумие настигло его не раньше и не позже? Люцис подошёл к нему практически вплотную и внезапно остановился.

— Ты знаешь, что ты виноват в моей смерти, — произнёс он вкрадчивым шёпотом. — Ты пытался искупить свою вину. Но того, что ты сделал, недостаточно.

— Чего ты хочешь от меня? — едва слышно выдавил Монтфельд, не сразу сумев заставить горло издать звук.

— Отмщения, — прошипел Люцис, и на его губах растянулось нечто, похожее на безумную улыбку, совсем как та, какую видел дворянин в своих недавних снах. — Заставь виновных в моей смерти поплатиться. Заставь их страдать. Уничтожь их. Пусть всё, что принадлежит им, исчезнет.

— Но как? — отчаянно возразил брат. — Все причастные уже давно мертвы.

— Отнюдь не все! — мертвец угрожающе поднял палец, заставив Монтфельда замолчать. — Дворец ещё стоит. Род Менетритов ещё жив, как и все их самые верные вассалы. Они предали меня суду, они подстроили мою вину! Ты знаешь это! Так сделай то, что должен! Оборви их жалкие жизни! Сверши месть! Даруй мне покой!

— Но как? Как?! — ощутив внезапный прилив энергии от злости, приподнялся на локтях дворянин. — Я лишился влияния! Я никто! Что я могу сделать?!

Люцис усмехнулся и неуклюже присел, от чего их глаза оказались на одном уровне.

— Но твои руки и твоя голова всё ещё при тебе. Ты справишься, и ты сам знаешь как, — со странной нежностью в голосе, выглядящей как насмешка, он коснулся рукой щеки брата, заставив того вздрогнуть. — Ты говорил об этом не раз, ещё когда ходил в советниках у Рейвана. Помнишь? Для того, чтобы добраться до верхушки дерева…

— … проще спилить ствол, — осознал его слова Монтфельд, вспомнив свою собственную цитату.

— Умница, братик, — похлопал его по плечу Люцис, а затем поднялся на ноги. — Так иди же, исполни мою последнюю просьбу.

Он протянул ему руку, чтобы помочь подняться. Лишь иллюзия, фантазия, бредни воспалённого сознания. Монтфельд рискнул ответить ему, вложив свою ладонь в его. Казалось, что пальцы под сухой, словно бумага, кожей, сделаны из чистого льда. Одним небрежным рывком Люцис поднял его на ноги, от чего его самого немного завернуло в сторону. Странная вспышка заботы заставила Монтфельда коснуться его плечей, чтобы помочь восстановить равновесие, и он был одарен новой тёплой ужасающей улыбкой. Его брат был осязаем и абсолютно реален, что совершенно не вписывалось в картину восприятия мира дворянина. Это было невозможно. Но это происходило с ним наяву, мертвец требовал от него действий, которые он пока не представлял себе, как предпринять. Или представлял?

Игон никогда не любил общаться с советниками своего отца. Когда он оставался наместником вместо Рейвана, он отмечал для себя, как тут же уплотнялся их круг у юного правителя, а советы становились настойчивее. Они планировали превратить его в пешку ещё тогда, но он прикрывался строгим наказом отца — не принимать никаких важных решений до его возвращения. Многие после этого в кулуарах насмехались над ним и называли совершенно беспомощным. Сейчас они посчитают, что пришло время действовать, и попытаются подавить его окончательно, в связи с чем покажут свои истинные лица, которые им удалось утаить от Рейвана.

По некоторым советникам Игон уже сделал свои выводы, но человек, с которым он встречался сейчас, всё ещё продолжал метаться в голове юного короля между положительным и отрицательным впечатлением. И недаром, ведь лорд Данкт уже не первый десяток лет служил при дворе Незервинда дипломатом. Этот зрелый мужчина обладал безупречной репутацией, идеально воспитанными манерами, глубокими знаниями в множестве областей, а также обширными связями с влиятельными людьми и значительным состоянием. У него за плечами были годы опыта, практики в убедительном притворстве для достижения собственных целей, а потому Игон не мог отделаться от чувства, что слышит из уст этого человека лишь ложь. Но для этого нужно было быть настолько же дальновидным, способным просчитать всё происходящее на 10 шагов вперёд. Если враги юного короля затаились среди знати, у них много средств и ресурсов для воплощения своих целей. От них можно ожидать чего угодно, а потому он должен просчитать каждую мелочь, взвесить каждый свой шаг. А любое предложение, любое слово лорда Данкта, требовало от него сделать выбор, последствия которого будут иметь высокую цену.

Отец часто говорил Игону, что лорд Данкт — единственный человек, который больше всех верен королевству.

— Его сердце принадлежит Незервинду, — сказал как-то Рейван. — Его разум всё ещё пребывает в тех славных временах, когда традиции были важнее всего и шли рука об руку с нашими законами. Он весьма полезен, но и опасен тем, что столь невосприимчив к изменениям.

Отчасти, юноша это замечал. Хотя, внешний вид лорда нисколько не выдавал в нём безумного старца, одержимого былой эпохой. Как и некоторые его взгляды на текущее положение вещей.

— В западных королевствах тоже сильная школа паладинов. Позволю себе напомнить Вам, Ваше Величество, что общепризнанным центром наук считается королевство Баелтард, — нравоучительным тоном сказал лорд Данкт.

— Вы можете судить лишь об университете, в котором обучались сами, — усмехнулся Игон. — И то, только о том времени, когда проходило Ваше обучение.

— И по уровню жизни, который меня окружал, — невозмутимо ответил на замечание тот с тенью улыбки. — Так или иначе, но в подобных обстоятельствах нельзя допустить беспечности. Тёмный мор уже ослабил десятки королевств. Тысячи взрослых мужчин и женщин погибли, оставив за собой осиротевших детей. Беря их под своё крыло, Араторн распространяет своё влияние всё дальше. Пусть с точки зрения дипломатии, наиболее разумный ход — оказать королю Мелдару Аствальдскому содействие, мы не имеем права допустить этого. Под угрозой встанет не просто наша независимость, а само существование Незервинда как королевства.

— Вы сумели узнать больше о причинах этой болезни? — уточнил король, старательно игнорируя этот совет. — В какой форме она протекает? Вы говорите о том, что люди гниют изнутри, что в их телах находят инородные предметы при вскрытии, но откуда они берутся? Учёные Баелтарда не сумели найти ответ на этот вопрос?

Эти слова, звучавшие как вызов, явно смутили дипломата, но он лишь уязвлённо сощурился, глядя на юношу.

— У них нет ответов. Но ответ есть у короля Мелдара Аствальдского, и он уже давно продемонстрировал его публике.

— Демоническая порча? — усмехнулся Игон, поднимаясь из своего кресла и прохаживаясь по кабинету. — Та, что не под силу паладинам? Та, против которой он предлагает всем нам лишь одно оружие — испепеление осквернённых с помощью той же демонической порчи?

— Силы Света было недостаточно.

— Скорее силы паладинов Мелдара, — король остановился у окна, глядя на свой город, потемневший и блестящий от моросящего дождя.

— Ваше Величество, прошу отнестись к происходящему серьёзнее, — подошёл ближе Данкт, в его голосе явно звучали нотки тревоги. — Прошу прощения, но то, что Вы говорите, звучит как мальчишеская самоуверенность.

Игон хмыкнул и повернулся к нему, внимательно всматриваясь в лицо.

— Так что же Вы предлагаете? — спросил он абсолютно нейтральным тоном, отчего дипломат не смог расшифровать, какие именно эмоции вызывал у юнца своей вызывающей фразой.

— Король Мелдар твёрдо стоит на ногах, решительно движется к своим целям, пусть и немного резко. Его действия могут вызвать смещение сил среди королевств. Потому, чтобы не упустить возможности, необходимо занять выгодную позицию прямо сейчас. У Мелдара Аствальдского имеется незамужняя дочь. Насколько мне известно, она ни с кем не помолвлена, а потому этот брак может послужить хорошим подспорьем для дальнейшего развития взаимоотношений. Мы сможем диктовать Араторну свои условия.

Выслушав его, Игон усмехнулся и вернулся обратно к окну.

— Вы действительно верите в то, что Мелдар Аствальдский позволит брак своей дочери с представителем тех, кого на юге называют грязными полукровками? Участвовать в наших дикарских традициях, когда в день своего восемнадцатилетия будущий правитель выбирает себе жену из молодых девушек его возраста, живущих на его земле.

— Великий оборот, — улыбнулся лорд. — Когда день обращается ночью, мальчики — мужчинами, девочки — женщинами. Почему эту традицию считают настолько варварской? По мне так она весьма прекрасна и обаятельна, но чужаки не могут оценить всю её красоту. Потому у нас всё так плохо с дипломатией — большинство соседей считает нас застрявшими в прошлом дикарями, которые каким-то чудом всё ещё удерживают эти земли. Хотя я бы применил это понятие к ним, раз они не желают принимать тех, кто хоть в чём-то от них отличается. Вы не представляете себе, каких трудов мне стоит не высказывать им это в лицо.

— И за это Ваш труд так ценится, лорд Данкт, — кивнул с ледяной улыбкой Игон.

— Вы хотели услышать моё мнение, Ваше Величество, и я поведал его Вам. Однако, если Вы решительно настроены против, то мы можем и дальше оставаться в стороне, продолжая бесконечную грызню с соседними королевствами, в надежде, что они никогда не станут сильнее нас, не додумаются объединиться с кем-то ещё, чтобы в конце концов сломить наше сопротивление. Либо можем принять необходимое решение, пока не поздно, принять участие в общем разделе влияния, пока ещё можно успеть это сделать. Да, можно действовать не столь радикально, и для начала просто оказать содействие пострадавшим землям. Или тем, кто уже им помогает. Тогда у нас будет возможность диктовать свои условия новому миру. Вы должны понять, что у нас не так много времени, как Вам кажется. Было бы больше, если бы у нас было хоть что-то в противовес силе огненных магов Араторна.

— Мне нужно обдумать Ваши слова, — хмыкнул и снова отвернулся к окну король.

— Надеюсь, Вы понимаете, что я предлагаю это не из корыстных целей, не из какого-то злого умысла, а потому, что искренне переживаю за судьбу нашего королевства, — осторожно уточнил дипломат, и внимание юноши снова вернулось к нему. В этих серых глазах он не увидел ничего, абсолютное безразличие ко всему. Мальчишка пропустил всё мимо ушей в приступе бездумной гордыни. Дипломату хотелось взвыть от разочарования, но он лишь сдержанно выдохнул.

— Прекрасно понимаю, лорд Данкт, Вы можете быть свободны, — кивнул ему Игон, и тот поспешил удалиться, чтобы выпустить пар подальше от посторонних глаз. Король же снова посмотрел в окно и мгновенно помрачнел, обдумывая произошедшее. Он действительно не исключал, что дипломат говорит всё это из искреннего беспокойства за будущее своей родины. И, пусть вес традиций в их обществе был значимым, но не это было тем монументальным столпом, который нельзя сдвинуть в сторону.

Любое движение в сторону Араторна заставит его сделать выбор, на чьей он будет стороне. На одной чаше весов — набирающее силу королевство с могучей армией, в которую входят не только традиционные силы, но и загадочные огненные маги, от которых уже поспешила отречься церковь Света. На другой стороне все остальные королевства, столь разные в своих целях, но общие в одном — обоюдной ненависти к Араторну, от которого когда-то откололись, так ценящие добытую ценой крови своих людей свободу. Территориально Араторн находился далеко на юге, вблизи эльфийских земель, в то время как Незервинд располагался на севере. Если принять сторону Араторна сейчас, Игон рискует вызвать на себя гнев ближайших соседей, которые смогут заручиться поддержкой куда более близких союзников. И тот самый удар их объединённых сил, от которого его предостерегал лорд Данкт, обрушится на них гораздо раньше.

Кроме того союзу с Араторном в большей степени мешала личность самого короля Мелдара Аствальдского. Игон успел подчерпнуть о нём много важной информации из различных источников, а также сделать собственные выводы, анализируя действия южного короля. Судя по информации, которую представил лорд Данкт, Мелдар отвергал сватовство к его дочери различных знатных персон, будто презирал идею дипломатического брака. Для его разрастающегося королевства все они были слишком мелкими сошками. И, судя по личным впечатлениям Рейвана, когда тот вернулся из своей поездки в Араторн, отношение к незервиндцам было аналогичным, но вдобавок к нему примешивалось ещё и обыденное поверье, что на северных землях обитают только дикари, которые знают лишь язык войны. Взгляд короля Мелдара красноречиво говорил, что он не видит в короле Незервинда равного. И, чем сильнее становится Араторн, тем очевиднее, что Мелдар примет прошение руки его дочери, только если приползти к нему на коленях, а от Незервинда — не примет вовсе. Пока война только разгоралась на юге, у них ещё было время, чтобы понять, что делать дальше.

Это вино действительно горчило? Граф Меритель незаметно поморщился от этого странного солоноватого вкуса, будто отдающего металлом вместо обещанного фруктового послевкусия, и поставил бокал обратно на круглый стол, за которым собралось так много знатных особ. Самый цвет местной аристократии, древние рода, от осознания богатств которых кружилась голова. Банкиры и ростовщики, торговцы и деятели культуры, а также просто состоятельные люди, прожигающие наследство, нажитое их предками. Всего в узкий круг этого тайного сообщества входило 14 человек, объединённых не только деньгами, но и схожими интересами. Самые влиятельные личности, грезящие о большем.

— Кажется, вина Филании потеряли свой вкус, — поморщился зрелый мужчина, сидящий рядом с ним. Граф вздохнул спокойнее, осознавая, что он не единственный, кому так показалось. Он вступил в этот круг совсем недавно, по рекомендации своего друга, чья семья поколениями входила в клуб заговорщиков. Они собирались здесь, обсуждали происходящее в мире, составляли планы, которые иногда даже сбывались. Заговоры против знатных персон, которые по итогу лишались своих титулов, влияния и богатств, сговоры по разделу рынка, вытеснению с него менее влиятельных конкурентов, покупка и доставка нелегальных зарубежных товаров. Сообщество “Дух свободы”, так они себя называли, и им даже приписывали несколько отравлений высокопоставленных персон, в том числе и пары правителей.

Они давно жили в Незервинде, но столь же давно растеряли его дух. Местные традиции казались им чудовищными пережитками прошлого, варварвскими ритуалами, которым самое место лишь на страницах истории. В их глазах их доблестное королевство безумно далеко отстало в развитии от соседей и каким-то чудом отбивалось от нападок. Точнее совершенно иррационально и дико пыталось не дать более цивилизованным обществам дотянуть себя до их уровня. Члены круга были уверены, что Незервинд обречён. Закостенелые в своих обычаях простолюдины не позволяют самим себе и всем остальным, кто их окружает, жить лучше. В королевстве не было многих вещей, распространённых на юге — безумно красивых тонких тканей, специфических музыкальных инструментов, резной элегантной мебели, фруктов, вин, диковинной дичи. Потому удел дворянина в этих краях был незавиден — у тебя были средства, которые и не снились другим, но тратить их было практически некуда. Торговля с другими государствами развивалась активно, но возились в основном лишь продовольственные товары первой необходимости. Изысканные же появлялись лишь на чёрных рынках. Единственным способом получить что-то подобное легально была военная служба, где разрешалось (в пределах разумного, конечно же) привозить боевые трофеи. Но это были лишь мелочи, отобранные вояками у вояк, не более. Войска Незервинда никогда не отправлялись в долгие походы, лишь ощетинивались, обороняя свои земли, отбивали атаку и замирали в ожидании новой.

Но знати всё же повезло чуть больше. Пусть короли Незервинда и были пленниками традиций, но глупцами они вырастали довольно редко. Будущим правителям нанимали зарубежных учителей, а некоторые влиятельные и одарённые персоны получали разрешение на обучение в лучших заграничных университетах. И часть из них привозила с собой инновации во многих сферах, но прежде всего — в ведении торговли.

Такими были основные причины для зарождения вольнодумия, а следом за ним — и этого круга. Единомышленники собирались в группу, чтобы добиваться своих целей по медленному, но необратимому изменению Незервинда, изредка ускоряя события слишком грубыми, но необходимыми шагами. Одним из них считалась смерть Рейвана Менетрита, хотя иногда это звучало столь восторженно и наивно, что граф начинал задумываться, а действительно ли это дело рук именно их соратников. Всё же у их организации редко получалось что-то столь грандиозное. Скорее уж хотелось верить слухам о том, что его жизнь оборвал его собственный сын.

— Как раньше уже ничего не будет, — подошёл ближе молодой человек с бокалом вина, на его губах играла хищная усмешка. — Вина Филании впитывают в себя окружающую их обстановку, отражают быт людей, создавших их.

Эта фраза заставила графа похолодеть.

— Что Вы имеете ввиду, лорд Данкт? — мрачно спросил сосед Мерителя, вглядываясь в бордовую жидкость в своём бокале. — Быт обычных людей не претерпел особых изменений, в их жизни лишь появился демонический культ, но это было чуть больше года назад. А по виду и вкусу, это вино должно было вызревать не менее десятка лет.

Юноша побагровел, явно недовольный тем, что ему указывают на его незнание.

— Видимо, нарушены условия хранения, — продолжил мужчина, отставив бокал в сторону. — Может, слуги Вашего отца плохо осмотрели подарки от своих заграничных друзей? Или и вовсе не проверяли их и привезли как есть, после чего Вы подали это вино на наш вечер? Это, конечно неофициальный приём, а потому это не так страшно, Вы всего лишь оскорбили немногочисленых собравшихся здесь. Я только хочу предостеречь Вас, чтобы Вы не подали подобное на каком-то более значимом для Вас банкете.

Губы молодого лорда превратились в тонкую нить от возмущения, но он лишь развернулся и быстрым шагом ушёл прочь.

— Да, юный Вильферд пока ещё слишком молод и горяч, и иногда не понимает, о чём говорит, — усмехнулся мужчина своему молчаливому собеседнику, отставляя бокал в сторону. — Совсем как его отец в молодости. Биден, конечно, образумился, его обязывает к этому пост, но своё место как председателя нашего клуба мог бы отдать кому-то более опытному.

Граф Меритель усмехнулся и тоже убрал странное вино в сторону, не желая больше его пробовать.

— Ох, простите мне моё невежество, я же не представился, — опомнился мужчина, протягивая ему руку. — Барон Гермунд Эраграт.

— Граф Лотер Меритель, — ответил собеседник на рукопожатие.

— Для меня честь познакомиться с Вами, — улыбнулся Гермунд. — В молодости мы с Вашим отцом обучались на параллельных курсах в Биреале. Как он поживает?

— К сожалению, его здоровье заметно ухудшилось, — помрачнел тот. — Боюсь, что ему необходим более мягкий климат для выздоровления.

— А как же наша хвалёная Церковь Света?

— Когда к нам приходит лекарь, состояние здоровья отца улучшается, но через несколько недель хворь начинается вновь. Наши владения находятся в районе Ригмато.

— О, он славится своими пронизывающими ветрами.

— Да, зимой они особенно интенсивны. Мы уже привыкли к постоянному холоду, но сейчас он играет со здоровьем отца плохую шутку. Временно пришлось перевести его в нашу резиденцию в Эльбере, но с наступлением холодов и этого может быть недостаточно. Потому единственный выход — отправить его на юг.

— И Вы здесь потому, что Ваши прошения к королю были проигнорированы?

— Рейван Менетрит был довольно категоричен. Не исключаю, что Игон может быть другим, хотя вероятность этого крайне мала. Но дело не только в них. Мой отец и сам не желает уезжать. Он говорит о своих корнях, что хотел бы умереть на родной земле, присоединиться к стану предков, и крайне возмущён моим предложением о переезде.

— Его можно понять, — усмехнулся Гермунд. — Возможно, его пугает то, что на юге он потеряет все привилегии, что он зарабатывал всю свою жизнь с таким трудом. Кто позволит незервиндцам достичь какого-то титула в других землях? Они же упёртые варвары и дикари, сидящие на мешке с золотом. Остервенело отгоняют от него всех, не позволяя пользоваться этим богатством ни себе, ни другим.

— Я искал здесь человека, который мог бы посодействовать в отправке отца в какое-то лояльное королевство, — признался Лотер с грустью. — Но, даже если бы таковое и нашлось, моим планам внезапно помешал чёрный мор.

— Границы Незервинда официально ещё не закрыты. Вы вполне можете успеть.

— Увезти престарелого больного отца туда, где свирепствует демоническая порча, которая щадит только детей? — усмехнулся он. — Не самое разумное решение, Вы не находите?

— Лишь там, где не правит король Мелдар, — со странной насмешкой звучала эта фраза.

— Да, там где он правит просто идёт резня без разбора, — скептически ответил граф.

— Король Мелдар перекраивает своё королевство под себя, присоединяя к нему ранее отколовшиеся территории. Восстанавливает исконные земли своих предков. Это по-своему похвально и по-своему пугающе. Его методы ужасны. Но нам нечего противопоставить. Когда его войска доберутся и до нас, будет ли нам что ответить? Думаю, сегодня мы собрались именно для того, чтобы обсудить варианты наших действий. Надеюсь на это.

Граф Меритель мрачно кивнул, не зная, что ещё мог бы добавить. Они сидели в молчании, наблюдая за остальными собравшимися. Знатные персоны общались друг с другом, кто-то крупной громкой компанией, кто-то уединялся и вёл тихие беседы с единственным собеседником, бросая по сторонам тревожные взгляды. Многие пили вино, не обращая внимания на его отвратительный вкус.

Наконец, Вильферд Данкт поднялся со своего места в самом центре стола и постучал вилкой о бокал, привлекая к себе внимание собравшихся.

— Дамы и господа, прошу вашего внимания, — объявил он. — Как вам известно, моя семья вернулась из недавней дипломатической миссии из южных земель. Там мы стали свидетелями ужасающих вещей. Мы видели множество людей, заполонивших церкви Света по всему югу, бессилие паладинов в излечении их хвори. По землям людей идёт чёрный мор, уничтожая мужчин и женщин, стариков. Оставшиеся сиротами дети сбиваются в стаи, встают на пути разбоя или бродяжничают в городах. Многих из них принимает под своё крыло Араторн, направляя в свою академию боевых магов. Там они растят в них безбожников, отвернувшихся от Света, принявших демонический дар. В свете всего этого наши распри с соседями становятся не так важны, но король этого не понимает. Он наивно верит в то, что наши традиции, Совет Стихий и Церковь Света будут гораздо сильнее демонической порчи и следующей за ней смертельной хвори, названной чёрным мором, уничтожающими королевство за королевством. Боюсь, подобная наивность сгубила и их. Наш правитель слеп, и его слепота ведёт всех нас к погибели. Нам выпадает роль единственных спасителей своего королевства.

— Вы предлагаете устранить ещё одного правителя? — поинтересовался какой-то мужчина в тёмном углу. — Какой от этого прок?

— Никакого. Правитель ещё юн и вполне внушаем, в отличие от своего закостенелого отца. Главное — убедить его, что присущая нам политика отторжения внешнего влияния в этот раз не сработает. Порождения демона не будут ждать, когда мы будем готовы их принять. Когда назначим им аудиенцию, — гоготнул Вильферд. — А для болезней и вовсе не существует границ и правил. В любом случае мы должны обезопасить себя. Изучить угрозу и причины её зарождения.

— И как вы хотите это сделать?

— У нас есть свой инструмент. От вас необходима лишь посильная поддержка. К сожалению, в любом королевстве всегда бывает слишком много ушей, потому я не могу раскрыть вам все карты сразу. Но если вы заинтересованы, то мы будем ждать вас в нашем родовом поместье в Дайзепуре. А пока прошу вас отведать немного заграничных деликатесов. Особенно советую десерт.

На этом он сел обратно, и как раз по окончании его речи в зал вошли служанки с несколькими подносами, и помещение заполнилось соблазнительными запахами изысканных блюд.

— Интересно, что же он мог иметь ввиду? — усмехнулся Гермунд. Лотер же продолжал наблюдать за Вильфердом. Юноша общался с гостями, но, судя по всему, увиливал от их вопросов. Но долго наблюдение не продлилось, потому что служанки принесли подносы и двум мужчинам, и теперь граф оценивал представленный набор блюд. Мясо, немного причудливых фруктов и соблазнительный пудинг. Он ограничился жареной рыбой, ведь знал, что океаническая рыба гораздо вкуснее той, что вылавливают в местных водоёмах.

— Мой лекарь говорит, что пристрастие к сладкому когда-нибудь меня погубит, — усмехнулся его собеседник, погружая ложку в десерт. — Но я всё же никогда не могу удержаться от соблазна.

Лотер усмехнулся и погрузил ломтик на язык, после чего не смог сдержать удовлетворённого стона. Как же он скучал по этому вкусу! Кажется, ему не удавалось достать подобной рыбы уже несколько лет. А вот энтузиазм Гермунда явно поугас, пока он тщательно прожёвывал содержимое своей ложки.

— Действительно, довольно специфично, — заключил он, съев ещё несколько ложек. Заинтригованный граф разделался с рыбой и приступил к десерту. Вкус действительно был странным. На мгновение он бросил взгляд на стоящее в стороне вино, и ассоциации всё же выстроились в нужный ряд. За взбитыми сливками и сахаром ощущался этот странный металлический привкус, который был и у вина.

Уже давно стемнело, но Игон не замечал времени. Он внимательно читал и перечитывал один за другим проекты указов своего отца, иногда делал свои пометки и много хмурился. Он сидел здесь с самого утра, и буквы в голове периодически начинали сливаться и вести свой собственный танец. Слова и витиеватые фразы давались не с первого раза и внушали ещё больше сомнения. Последние проекты Рейвана Менетрита, многим из которых не суждено сбыться. Некоторые решения явно противоречили друг другу, и Игону приходилось часами вчитываться в них, взяв из общей кипы и сравнивая строки.

Один из таких законопроектов увлёк короля на несколько часов. Закон, изменяющий порядок престолонаследия. Согласно устоявшейся традиции, корона Незервинда переходила первому первенцу короля, вне зависимости от того, был ли он рождён в браке. Такой уклад устоялся из-за различия в брачных обычаях их предков, значительно упрощал вопросы законности брака вне зависимости от религиозных обычаев семьи. Да, в настоящее время по большей части эта традиция потеряла свою актуальность, подавляющее число жителей молились Церкви Света и Великим предкам. Но никогда не возникало вопроса о законодательном порядке отмены этого правила. Почему Рейван внезапно решил его изменить? В какой-то момент Игон подумал. что это было инициативой одного из его ассистентов, но, вглядевшись в почерк и подписи, он отбросил эти сомнения.

Вероятно, юному королю тоже стоило довериться компетентным специалистам при дворе. От такого обильного потока информации голова совершенно перестала её усваивать. Но он не мог остановиться. Ведь тот указ, который он подпишет, станет первым его актом в статусе правителя Незервинда. Этот шаг должен быть предельно взвешенным, и сделать это следовало как можно быстрее, чтобы не подогревать слухи о своей нерешительности.

Конечно, многие ждали от него самого важного решения на текущий момент: закроется ли законодательно граница Незервинда для всех — как для иностранных делегаций, так и собственных граждан, в связи с эпидемией чёрного мора? В этом вопросе было несколько путей решения, и каждый из них был со своими положительными и отрицательными моментами, нужно было лишь выбрать меньшую из зол. При полном закрытии границ пострадает торговля, возникнет возмущение среди знати, которая непременно начнёт вставлять ему палки в колёса. Частичное закрытие повлечёт увеличение расходов на усиление пограничных патрулей, может затянуть время въезда в королевство, что так же у некоторых лиц вызовет массу возмущений. Или полное игнорирование, которое принесёт ему славу недальновидного и наивного глупца, а королевству — нагрянувший чёрный мор.

Не то чтобы его так сильно волновала его репутация, тем более не сильнее такой опасности. Но королю необходимо было сохранять лицо, принимая решения разной степени важности. А Игон был не в том положении, когда можно провести закон на основе одного лишь своего авторитета. В дополнение к столь серьёзному решению следовало сделать нечто смягчающее, дать своим подданным своеобразную компенсацию. Но ни в одном из этих проектов не было ничего подходящего.

Он отчаянно простонал и откинулся на спинку кресла, запрокинув голову вверх. Стоило на несколько мгновений прикрыть веки, всего пару минут отдохнуть. Он погрузился в темноту с жжением в глазах, голова словно провалилась назад, но затем боль начала отступать. Он сидел в тишине и размеренно дышал, собираясь с силами.

Белая вспышка ослепила его. Топот копыт и отрывистые вздохи бегущих лошадей просочились в уши. Впереди маячил силуэт, королевский конь. И король, которого юноша не в силах был догнать. Рейван Менетрит повернулся к нему, но в этот раз он не улыбался. Его лицо выражало искреннее страдание и ужас, он выглядел высушенным и бледным, словно после долгой болезни.

— Игон! — позвал он и протянул в сторону сына руку в мольбе. — Берегись!

— Отец?! — воскликнул Игон с непониманием и страхом, пусть прекрасно знал, что за этим последует. Тело короля накренилось и устремилось к земле. — Отец!

Резким рывком он вырвался из этого сна, вздрогнув в кресле. Колено ударилось о крышку стола, заставив его зашипеть от боли, а рука поспешила ухватить накренившуюся чернильницу. Но внезапно его внимание привлёк посторонний звук — дверь в его кабинет хлопнула, явно закрывшись. Здесь кто-то был? Но он же приказал не беспокоить его. Кто-то ослушался его прямого приказа? Образ отца всё ещё не шёл из головы, он прокрался к двери, а рука сама по дороге прихватила лежащий на тумбочке у двери клинок.

Сначала он приоткрыл узкую щель наружу, всматриваясь в длинный коридор, поглощаемый мраком. Отчётливо слышались быстрые шаги по каменному полу. Выглянув, он заметил удаляющуюся служанку. Может, она успела что-то стащить, пока он позволил себе минутную слабость? Хмыкнув, Игон поспешил ей вслед быстрыми шагами, и она не могла к нему не повернуться.

— Ваше Величество! — поспешила она поклониться, но глаза явно расширились от удивления при виде клинка в его руке. — Что-то случилось?

— Ты заходила в мой кабинет? — напрямую спросил он, сверля её взглядом.

— Нет, я… то есть… — она явно растерялась, вздохнула и посмотрела на него с мольбой. — Да, простите. Я просто ошиблась дверью… Я не хотела Вас потревожить.

— Покажи свои руки и выверни карманы, — велел он. Она повиновалась, её пальцы явно дрожали, но из кармана выпал лишь завалявшийся там медяк, и она поспешила его подхватить. Всё это время Игон не спускал с неё глаз, и, когда она вновь выпрямилась перед ним, удовлетворённо кивнул. — Как твоё имя?

— Лурена. Лурена Дивер, — ответила она с явным страхом в голосе, будто пытаясь сжаться в комок перед ним. Он развернулся и быстрым шагом направился прочь.

— Ваше Величество, прошу Вас! — воскликнула она отчаянно через несколько мгновений и побежала следом за ним. — Умоляю Вас!

Она схватила его за руку, заставив остановиться, и тут же припала на колени. Он раздражённо повернулся к ней и увидел, что её глаза полны слёз.

— Пожалуйста! Я не знаю, что на меня нашло… Я будто впала в сон на мгновение. Умоляю, не выгоняйте меня! Эта работа — всё, что у меня есть, чтобы кормить семью!

Несколько мгновений он наблюдал за её рыданиями, не проявляя совершенно никаких эмоций.

— Уже поздно. Мне нужно дать одно поручение соглядатаям. Доставишь письмо и можешь идти домой. К семье, — велел он, чуть смягчив тон.

— Я уволена? — прошептала она сквозь слёзы, глядя на него с мольбой.

— Ты всего лишь ошиблась дверью, — улыбнулся он краем губ.

— Спасибо, большое спасибо, Ваше Величество! Спасибо! — она расцвела на глазах, поклонилась ему в ноги. Вместе они вернулись в его кабинет. Она покорно ожидала у двери. Он достал из ящика стола чистый лист бумаги и быстро написал короткий текст: “Организуйте слежку и представьте мне полную информацию по девушке по имени Лурена Дивер, что работает служанкой в королевском дворце”. Подождав, пока чернила засохнут, он свернул лист бумаги в конверт и запечатал его королевской печатью, после чего с непроницаемой улыбкой вручил его девушке. Со счастливым выражением лица она поспешила выполнять его поручение, оставив его в одиночестве. Он же ещё раз окинул взглядом бумаги на столе. Всё лежало на своих местах, да и по большей части ни один из проектов не представлял особой ценности, как и сделанные им хаотичные пометки. Но, может, кто-то сумеет выудить из всего этого какую-то полезную для себя информацию? Хмыкнув, он открыл ящик и хотел было сгрести в него все бумаги, но внезапно остановился. В его голове созрела идея, элементы мозаики, разрозненно витавшие в его мыслях и не желающие скрепляться друг с другом, разом встали на свои места. Поддавшись порыву, он схватил перо и начал сосредоточенно писать.

Путь в Дайзепур занял неделю по размытым осенними дождями дорогам. Граф Меритель напряжённо вглядывался в потускневшие хвойные леса, мелькающие за окном, и не переставал размышлять, правильно ли он делает. Золото в ящичке рядом с ним позвякивало, когда карета подпрыгивала на выбоинах, пару раз ему пришлось сдержанно ждать в стороне, наблюдая, как люди из его слуг и охраны сообща пытаются вытянуть его транспорт из особо крупной ямы, скрывающей под тонким слоем дождевой воды толстый пласт вязкой грязи. Его путь затянулся, словно нечто предостерегало его от этого визита.

И вот он вышел к дверям дорогого особняка, уютно расположившегося у опушки густого хвойного леса, возвышающегося над местными постройками и слишком ярко выделяющегося среди них.

— Добро пожаловать в Дайзепур, Ваше Сиятельство, — поприветствовал его камердинер с поклоном. — Прошу, следуйте за мной.

Он проводил гостя по длинным богатым коридорам поместья с множеством заграничных вещей. Граф Меритель с интересом оглядывался на различные произведения искусства, подобранные со вкусом, словно каждая вещь здесь была на своём месте. Слуга за его спиной, несущий шкатулку с золотом, и вовсе был заворожен, словно попал в совершенно иной мир. Учтиво постучав в нужную дверь, камердинер скрылся за ней, докладывая хозяину о визите гостей, и вернулся через несколько мгновений.

— Прошу Вас, — ещё раз поклонился он, пропуская графа и его спутника в рабочий кабинет лорда Данкта. Тот встретил его, выйдя из-за стола, где до этого явно рассматривал какие-то документы.

— Добро пожаловать в Дайзепур, граф Меритель, — улыбнулся он, протягивая руку в знак приветствия.

— Благодарю Вас, лорд Данкт, — сдержанно ответил тот на рукопожатие.

— Можете называть меня Биденом. Всё же Вы не только мой гость, но и друг со схожими интересами и целями.

— Спасибо за оказанную честь и тёплый приём, Биден, — вежливо улыбнулся граф. — Тогда и Вы называйте меня Лотером.

— Прошу, присаживайтесь, — лорд указал на уютный диван в углу и сам проследовал в том же направлении, словно подавая пример своему гостю. — Так что привело Вас в Дайзепур?

— Я прибыл по приглашению Вашего сына, чтобы помочь ему в его благородных начинаниях, — граф махнул рукой, подзывая слугу, и тот вышел вперёд, демонстративно открыв ларец с золотом.

— О, наша семья премного благодарна Вам, Лотер. Прошу, поставьте туда, — он указал на изящный столик у двери, не проявив должного интереса к столь щедрому подношению.

— Вильбен, можете возвращаться к экипажу, — велел граф, и его слуга послушно повиновался. Оставшись наедине со своим собеседником, Лотер напряжённо выдохнул.

— Не то чтобы мы нуждались в Вашем золоте, Лотер, для нас гораздо важнее Ваша поддержка, факт того, что Вы на нашей стороне и готовы идти до конца, — холодно улыбнулся лорд Данкт, а его глаза сверлили мужчину перед ним насквозь. — Потому мне хотелось бы знать Ваши мотивы, чтобы понимать, действительно ли Вы искренне поддерживаете нас. Вы же понимаете, ввиду специфики нашей деятельности недоверие друг к другу вполне естественно.

— Да, я понимаю, — кивнул Лотер. — Поначалу, пожалуй, я принимал участие в собраниях круга исключительно из-за скуки, страстного желания чего-то нового. Но затем заболел мой отец, и, что бы мы не предпринимали, его состояние ухудшается из-за местного сурового климата. Мне хотелось бы увезти его куда-то южнее, в лояльное королевство, ещё не прогнувшееся под амбиции Араторна, но внезапно возник чёрный мор. И, если Вам действительно удастся найти от него лекарство, то у меня получится хоть немного облегчить последние часы жизни моего отца.

— Какая прекрасная и благородная цель. Но Вы же понимаете, что это будет не так быстро?

— Я прекрасно это осознаю. Но и Вы должны понимать, что времени на ожидание у меня не так много. Если речь идёт о годах, то я не могу так рисковать. Потому мне нужно… Мне необходимо знать, чем именно Вы занимаетесь. Как далеко Вы продвинулись? Могу ли я ждать от Вас того, чего хочу? Именно от этого будет зависеть моя поддержка.

Биден усмехнулся, поднялся со своего места и подошёл к окну, убрав руки за спину. Лотер напряжённо ждал, не отрывая от него взгляда, когда же он решится нарушить тишину, и с каждой секундой его надежды таяли.

— Первые демонические отродья в Араторне представляли собой трупы, пронизанные ветвями и магией. Безвольные оболочки, целиком и полностью подвластные своему кукловоду-демону. Несмотря на их мощь, они были довольно быстро истреблены силами королевских отрядов, ценой жертв многих храбрых солдат, — начал своё повествование лорд Данкт со странными насмешливыми нотками в голосе, от чего терпение Лотера грозило лопнуть. — Но они были лишь пробой пера, словно экспериментом о том, как эта сила способна приживаться в человеческих телах. Новым инструментом демона стали живые люди, отчаявшиеся, обираемые своими хозяевами, теряющие ощущение, что живут подобно людям. Они поддались соблазну и приняли демонический дар. Они черпали дарованную им силу, развивали её, но иногда теряли контроль и обращались в чудовищ…

— Я пришёл к Вам не за этим, — напомнил Лотер с ноткой раздражения.

— Терпение, мой друг. Я лишь хочу, чтобы Вы осознали суть, — он повернулся к нему, глядя на него словно на несмышлёного мальчишку. — Демоническая порча не способна прижиться в телах детей, а потому большинство сектантов были взрослыми мужчинами и женщинами, стариками. Всеми теми, кого впоследствии так жадно пожирал чёрный мор.

— Думаете, демонопоклонники и эпидемия как-то связаны? — удивился собеседник.

— Я присутствовал на показательном вскрытии поверженных отступников, которое устраивал в своё время король Мелдар. А также на подобном мероприятии, но уже жертв эпидемии в Церкви Света в Биреале. Есть некоторые общие черты между этими жертвами. Инородные предметы, вырастающие в их телах, очень похожи по своей структуре. Но в одних они приживаются и прирастают, а в других внезапно массово погибают. Мои слуги продолжают изучать этот вопрос, но их, мягко говоря, не хватает.

— Но в чём же суть их изысканий? Они выясняют природу болезни, но продвинулись ли в получении лекарства?

— Могу лишь сказать, что природа заражения человека немаловажна хотя бы для профилактики заболевания. И пока это является главной загадкой для нас. К сожалению, наши силы скромны, а, если король всё же решится закрыть границы, то и связь с иностранными агентами усложнится.

— Если Вам не особо к месту моё золото, то могу помочь людьми, — неуверенно предложил Лотер.

— Люди бы нам действительно пригодились, — удовлетворённо улыбнулся Биден. — Но многих ли Вы найдёте желающих среди своих слуг, если объявите им, что они должны добровольно отправиться на борьбу с чёрным мором? Да ещё и не от лица своего благородного короля и королевства, а в составе группы людей из разных королевств. Сообща бороться с теми, кого считают закостенелыми врагами, против гораздо более чудовищной угрозы.

— Вероятно, я сумею их убедить, — хмыкнул тот.

— Лучше найти людей действительно надёжных. Или вовсе ничего им не говорить. Потому я предпочитаю наёмников, и здесь Ваше золото будет очень даже к месту.

— Хорошо, тогда я отправлю ещё. И всё же попробую найти хоть кого-то, кто разделит наше беспокойство, — кивнул Лотер и вскочил на ноги, собираясь покинуть кабинет.

— Прошу, можете не торопиться. Всё же Вы мой гость и наверняка устали с дороги. Я ведь не похож на человека, который так остро нуждается в средствах? Да, для нашего дела нужны возможности куда большие, чем мои, но всё же время у нас ещё есть. Потому Вы можете потратить пару дней, чтобы немного отдохнуть и насладиться моим гостеприимством.

— О котором я весьма наслышан, благодарю. Говорят, Ваш шеф-повар готовит лучшие кабаньи рёбра во всех людских королевствах.

— О, это лишь слухи, — повёл бровью тот с тем же ехидным выражением лица. — На самом деле он может дать фору и эльфам, уж поверьте.

Они оба рассмеялись, и напряжённая обстановка явно разрядилась.

Игон ещё раз посмотрел на часы, и его волнение вместе с раздражением начали понемногу заявлять о себе, потому он решил сделать ещё несколько шагов взад-вперёд по кабинету. И ещё несколько. Наконец, двери распахнулись, и в кабинет ворвался в своей привычной манере Монтфельд Штаферд. Встретившись глазами с правителем, он ехидно улыбнулся и отвесил поклон.

— Простите за опоздание, Ваше Величество. Вы посылали за мной?

— Разумеется, раз Вас сюда пропустили, — не разделил его ироничного настроя король.

— Тогда я весь во внимании, — выпрямился Монтфельд, спрятав руки за спину, но на его лице всё равно была тень этой странной улыбки.

— Я хотел с Вами обсудить один непростой вопрос, — смиренно вздохнул Игон и сел за стол, приглашая жестом своего гостя сесть напротив. — Я изучил Вашу деятельность при дворе моего отца. Насколько я понял, Вы всегда занимались довольно узкими и деликатными вопросами.

— Да, у меня был богатый послужной список.

— И большинство задач, которые перед Вами ставили, Вы выполнили безупречно.

— К чему Вы клоните, Ваше Величество? — снова улыбнулся Монтфельд, хотя его взгляд был обжигающе холоден.

— Я хочу поделиться с Вами конфиденциальной информацией, которая не должна достичь чужих ушей. И попросить Вас о помощи.

Барону было чрезвычайно сложно сохранить всё то же расслабленно-насмешливое выражение лица, чтобы его не исказило ненавистью. Этот мальчишка хочет его помощи? Где же он был, когда помощь требовалась роду Штафердов? Когда его брату требовалось всего лишь их милосердие, всего одно слово от упорного как горный баран Рейвана Менетрита?

— И что же Вам мешает? — в голос всё же закралось шипение.

— Всё то же — Ваше прошлое, — беззаботно махнул рукой в сторону Игон. — Ваш уход с королевской службы был весьма… демонстративным.

— А Вы бы поступили иначе, Ваше Величество? — всё же сорвался Монтфельд, вскочил со стула и ударил кулаками о столешницу, заставив юного правителя вздрогнуть и обратить на него опасливый взгляд. — Если бы Вашего брата сделали козлом отпущения? Если бы Ваш род опорочили из-за раздутых обвинений?

— Его поймали на контрабанде, — мрачно напомнил Игон. — Вы считаете это незначительным обвинением? Или и вовсе будете настаивать на его невиновности?

— Вот именно, — прошипел собеседник, угрожающе выставив указательный палец вверх. — На контрабанде. Но в ней ли его обвинили? Мой брат должен был сесть в тюрьму, стать лишь небольшим мрачным пятном на репутации рода, которое можно будет со временем очистить. Но из-за внезапного острого дипломатического конфликта с Териианом любая связь с этим королевством стала приравниваться к предательству. А за предательство в нашем королевстве наказание другое — прилюдная казнь. И казнь Люциса должна была стать показательной.

Он смотрел на Игона в упор, оценивая каждое движение, каждый мускул юноши, и находил в нём то, что так хотел видеть — неопытность и неуверенность в своих действиях. Это воодушевляло.

— Вы не верите мне, так, Ваше Величество? Считаете Вашего отца непогрешимым и идеальным? О, Вы слишком многого о нём не знаете. И я бы с удовольствием Вам рассказал, но думаю, в скором времени Вы об этом узнаете сами.

— Зачем же Вы тогда согласились быть моим советником, если настолько сильно презираете меня? — внезапно взгляд Игона стал твёрже, и уже на его губах промелькнула усмешка, выбив Монтфельда из колеи. — Неужели решили доказать светскому обществу, что ещё не до конца лишились рассудка? Не погибли в одиночестве в стенах своего поместья.

Поражённый противник ошарашенно осел обратно в кресло. Выходит, у испуганного мальчишки тоже есть зубы, и он не стесняется их показывать в самый неожиданный для оппонента момент.

— Боюсь, это всё равно не избавит Вас от всеобщего презрения, — продолжил Игон. — Потому что Вы ещё не доказали, что способны мыслить здраво. Оторванно от Вашей одержимости братом. Но я верю, что Вы не безумны. По крайней мере не до конца.

— Хорошо, я заинтригован, — смиренно вздохнул Монтфельд. — Чего же вы хотите? И почему обратились именно ко мне?

— Потому что Вы показались мне наиболее заинтересованным в этом вопросе. Казнь Вашего брата всё же вызывает у меня много вопросов, как, думаю, и у Вас. Почему именно он? Я думаю, что он был не единственным контрабандистом, связанным с Териианом. Но единственной столь крупной фигурой среди мелких пешек, кто за это был лишён жизни. Я подозреваю, что за этим кроется нечто большее, во что, к сожалению, мой отец не успел меня посвятить.

— Не думаю, что он вообще собирался, — как-то злобно улыбнулся Монтфельд. — Это бы поколебало в Ваших глазах веру в его светлый образ. Но среди высшего общества за пределами королевского двора ходят разные слухи. Вопрос лишь в том, каким из них можно доверять.

— И Вы можете сказать мне по этому поводу что-то достоверное?

— Увы, но мои руки всё это время были связаны. Не могу же я сейчас тратить Ваше время на эти кулуарные сплетни.

— Разумно. Тогда я развяжу их Вам. Если вам что-то понадобится, просто сообщите мне, и я предоставлю Вам всё возможное.

— Как пожелаете, Ваше Высочество, — хищно улыбнулся Монтфельд, встал из-за стола, поклонился своему правителю и направился к двери, но однако задержался у выхода.

— И всё же, — решился добавить он триумфальным тоном. — За этим ведь кроется нечто большее? Я не склонен верить тому, что Вас безумно тянет к восстановлению справедливости или гложет судьба одного несчастного баронского рода. В этих сведениях Вы явно ищете то, что беспокоит именно Вас, и что Вы, увы, не знаете, кому можете доверить. И на ум приходит лишь один вопрос такого масштаба: не слишком ли скоропостижной была смерть Рейвана Менетрита?

Игон помрачнел, его глаза забегали по сторонам, словно он опасался чужих взглядов и ушей, затаившихся где-то за стенами. Но Монтфельд не стал дожидаться ответа, лишь усмехнулся и вышел прочь из кабинета. Мальчишка в своей золотой клетке. Как бы он ни был умён, как бы не был скрытен, он всё равно погибнет, как только его враги раскусят его. Но если ему всё же удастся переиграть их, то затем барон сам с огромным удовольствием вонзит свой клинок ему в живот и будет с наслаждением наблюдать за тем, как юнец будет медленно и мучительно умирать у него на глазах. О, одна только мысль об этом внушала непередаваемое удовольствие. Но до того момента следовало дожить и проявлять чуть больше осторожности.