Попался!

Теперь меня интересовал лишь один вопрос — что она здесь делает? Зачем Илиарк привел врага в нашу деревню? А они, с упоением наслаждаясь своими воспоминаниями, не замечали моего раздражения и злобы и продолжали рассказывать.

Я помню, как день спустя после нашего разговора о равнинах и дружественном соседстве с племенем Рину он помчался обратно, оставив лишь записку на моем окне. Я решил, это от того, что он теперь и дня не мог прожить без своей драгоценной принцессочки, что только и думал о возвращении в райские места небывалой красоты. И уж точно даже не собирался помогать илонам обрести утраченную родину. Я был уверен, что все было именно так.

Но вот, что происходило на самом деле в их последнюю встречу.

Илиарк полетел обратно. И на этот раз в нем утвердилась решимость все рассказать ей. Кто он, откуда, что случилось в далеком прошлом, и что он ищет сейчас. Он не знал, как и с чего начать. Боялся, что она, все узнав, возненавидит и прогонит его. Пока летел, он без остановки прокручивал в голове предстоящий разговор, репетировал, по сто раз повторял одно и то же, думая, как бы получше сказать. Представлял себе ее реакцию. То вот она удивлена, то вдруг сердится, то тень разочарования омрачает ее лицо, то ярость вспыхивает в глазах, а может печаль и сожаление отразятся в них, сочувствие и переживание засветятся из их глубин. Снова и снова все повторялось в голове, и полет казался ему бесконечным.

— Наконец, я погрузился в знакомое туманное облако, и послышался звук водопада, — рассказывал Илиарк, — я приближался к равнинам. Знал бы ты, Касин, как я трусил тогда, коленки тряслись. Горло так сжимало, что, кажись, открою рот, и послышится хриплый писк вместо моего голоса. Но, раз решил, то надо идти до конца. Вспомнились слова Кирени: «Не думай, справишься ли, а думай, как ты это сделаешь». Я приземлился у края водопада, где мы впервые встретились. Пока было темно, но близился рассвет. Минуты текли нестерпимо медленно. Ожидание превращалось в пытку. Я не выдержал и полетел в город сам. Без маскировки это, конечно, было опасно. Но я рискнул. Все еще спали, кругом тишина. Только стражи небольшими группами патрулировали улицы. Я прокрался вдоль дальних стен города между деревьями, чтобы не привлекать их внимания, и был уже близко к замку. Оставалось совсем немного, буквально три раскидистых вяза впереди, за ними садовые заросли шагов пятьдесят и башня принцессы. Стены близко прилегали к скале, и по ним можно совершенно незаметно вскарабкаться наверх к балкону, не наводя шуму. Всё, казалось бы, должно было сложиться самым наилучшим образом. Но вдруг в темноте я наступил на что-то мягкое. Этим что-то оказалась спящая кошка, которая с перепугу как заорала, как завизжала. Вот подарочек-то! И тут же, загорелись огни факелов, все вокруг зашумело, зашевелилось, послышали грубые голоса: «Кто там прячется? А ну вылезай!». Стражи! Я услышал, как зашелестели кусты и ветви, они приближались. Факелы светили в глаза. Они все подступали. За вязами долго не укрыться. Найдут. Я резко дернулся в сторону в попытке ускользнуть, но меня заметили. Послышались крики: «Вон он! Стой! Держи его!» Я кинулся бежать. Проскочил деревья и оказался в садовых зарослях. Там уже было негде спрятаться, слишком всё мелкое и низкое. Оставалось только надеяться на удачу и скорость своих ног. Вдруг послышался свист, и совсем рядом пролетела стрела. Чёрт! Совсем влип! Прижался к земле, замер. До башни Кирени оставалось совсем немного. А стражи позади буквально в двух шагах. Никуда не деться, все равно найдут. Надо двигаться вперед. Я быстро полз по земле, стараясь издавать поменьше шума. Так удалось немного оторваться от них, а потом как кинулся к башне со всех сил. Бегу, думаю, сейчас прошмыгну в сад у башни и спрячусь, только меня и видели! Как вдруг резкая боль парализовала меня, все смешалось перед глазами, ноги подкосились. Стрелой ранило крыло. Пролети она чуть левее и пронзила бы спину. Я повалился на землю. Боль была просто невыносимой. Но надо было спасаться. Поднявшись, я из последних сил добежал до стен башни и скрылся в кустарниках. Там пытался отдышаться и прийти в себя. Перед глазами плыли цветные круги, во рту пересохло и саднило. Правая сторона тела горела огнем и отвратительно болела. Но хуже всего оказалось то, что буквально мгновение спустя, меня схватили за шиворот, как паршивого енота, и со всей силы швырнули спиной к стене. Я со всего маху треснулся головой о камни и, не успев опомниться, почувствовал, как чья-то рука сжимает меня за горло. «Попался!» — услышал я чье-то довольное шипение. Но не успел ничего толком разглядеть, как меня вырубили.

— Ужас, — еле слышно прошептала Кирени, прикрывая лицо ладонями.

Судя по ее реакции, она не знала о том, что произошло с Илиарком. Или делала вид, что не знала. Я склонялся ко второму.

— Не знаю, как долго был без сознания, — продолжал Илиарк, — но приходить в себя оказалось делом не самым приятным. Рука у того типа оказалась тяжелая, кулак как наковальня. Так вмазал, пол лица мне снес. Изверг. Глаз опух и заплыл, я им почти ничего не видел. Челюсть ныла. И лучше уж было к лицу совсем не прикасаться. Я стал оглядываться по сторонам. Камни, булыжники, где-то тонкими струйками по ним текла вода, и в тех местах угловатая поверхность была сглажена. По ощущениям меня заточили в каком-то подземном гроте. Я шарил руками в темноте и, в конце концов, наткнулся на решетки. Вот я и попался. Всё сложилось до того нелепо, что меня начал раздирать смех. Только подумай, прилетел, чтобы рассказать, кто я есть, и попал в тюрьму за то, что стражи не знают, кто я есть. Вот умора! Правда, не долго меня это веселило. Хотя бы потому, что смеяться с моим искорёженным лицом было не в удовольствие. Да и потом, мне становилось жутко при мысли о том, что они могут со мной сделать. Кто знает, может они только на вид такие милые и дружелюбные, а на деле окажутся лютыми живодерами. Кирени не раз предупреждала о том, что в их племени не рады чужеземцам. И что же они делают с непрошенными гостями? Я сидел там и думал о своей участи снова и снова. Невозможно было понять, сколько прошло времени. Темнота страшно давила на меня. Я уже с трудом различал, где пол, а где потолок, и где вообще заканчивается мое тело и начинается пустота. Все слилось в какую-то вязкую, тяжелую массу, сводившую меня с ума. Мне оставалось только ждать. Ждать в полном неведении.

— Это было ужасно неосмотрительно с твоей стороны, — вмешалась Кирени строгим осуждающим тоном. — Как можно было так рисковать! Ты просто самонадеянный болван! Не пошел бы в одиночку в город, смог бы избежать всех этих проблем. Я толком сначала даже не поняла, что случилось. Было раннее утро, я спала, как вдруг с улицы раздался шум и голоса стражей. Я поняла, что они за кем-то гонятся. Но даже и представить себе не могла, что это мог оказаться ты. На небесных равнинах кроме нас, крылатых эльфов, обитают гигантские коршуны и хищные дикие кошки размером с взрослого ринуинца. Бывает, что эти звери нападают на наши жилища, разоряют мастерские, охотятся на нас, а стражи защищают от них. Я решила, что снова в город пробралось тайком опасное животное, и что стражи его отлавливали. Закутавшись в одеяло, я вышла на балкон посмотреть. Внизу было ничего не разобрать, только мелькавшие огни факелов, вереницей преследовавшие кого-то. Потом все утихло. А через минуту на балконе оказался начальник Стражей, Верут. Он был крайне обеспокоен и сообщил, что только что им удалось задержать нарушителя. Чужеземца. У меня сердце ушло в пятки. Тут-то я и поняла, что схватили Илиарка. Начальник Стражей неверно истолковал мое волнение и стал успокаивать, что мне ничего не грозит. Но уточнил, что этот чужеземец был пойман именно у моей башни. Было подозрение, что он пытался прорваться в мои покои. Возможно, с целью похищения.

— Пф-ф, ха-ха! Похищения! — не выдержал Илиарк, прерывая рассказ принцессы взрывом хохота.

Она лишь сильнее нахмурилась и толкнула его в бок:

— Тебе лишь бы шуточки шутить. А в тюрьме, смотрю, тебе не особо понравилось сидеть.

— Ладно, извини. Я знаю, что был неправ. За это получил сполна. Пока сидел в заточении, ваши Стражи несколько раз приходили меня навестить. Неважные они были гости. В особенности этот дылда, Верут. Заладил одно и то же «кто такой?», «что здесь делаешь?». И юмора совсем не понимает. Чуть что, сразу бить. Совсем меня помяли ваши ребята, едва не искалечили.

— Мне жаль, правда жаль, что так вышло, — сочувствующе произнесла Кирени.

Не верил я в искренность ее переживаний. Как-то все фальшиво звучало.

Она рассказывала дальше:

— Тот проклятый день тянулся несносно медленно. На послеобеденную четверть был назначен суд при короле, моем отце, и Мудреце. Илиарка должны были привести в приемный зал и устроить допрос, по результатам которого ему вынесут приговор. Но я слишком хорошо знала, что каким бы ни был этот допрос, что бы Илиарк ни сказал, его не пощадят. Таков наш закон. Чужакам в долине не место. Я не знала, что предпринять, чтобы вызволить его. Пошла на хитрость. Решила поговорить с начальником Стражей и все у него разузнать. Но он был неприступен, как стена. Не похоже на него. Обычно он больше ко мне расположен. Но тут, видимо, дело было серьезным. И даже мне он ничего не собирался рассказывать, как я ни упрашивала. «Наберитесь терпения, принцесса», — только и сказал он.

Тогда я пошла к отцу. Он был в своих покоях. Меня впустили. Отец был не на шутку озабочен. И если Верут был строг лишь в силу своих обязанностей, то отец был встревожен всерьез. Я попыталась выяснить, спросила, что его так гнетет. Он в изумлении посмотрел на меня, как на неразумное дитя. Ему казалось, что ответ очевиден. Появление чужеземца в наших краях. Что же еще могло его заботить? И нахмурился, что я пристаю к нему с такими нелепыми вопросами. Но я не отставала. Чем так опасны чужеземцы? Может быть, у них нет злых намерений. Он рассердился еще сильнее. Но я опередила его нравоучения и отмашки и снова спросила, зачем нам нужен этот Запрет на общение с чужаками. Почему мы так старательно отгораживаемся от других? Он вышел из себя. Впервые за всю жизнь я увидела его таким яростным. Он кричал на меня. Ругался. Сказал, что я еще слишком юна, чтобы понять, как важно чтить традиции. Что на них строится весь наш мир. И его безопасность зависит от того, насколько усердно мы будем исполнять наши законы и следовать традициям. Что я принцесса, и ему стыдно за меня. А после того, как его пламенная речь угасла, он отдышался, отошел к окну и долго молчал, всматриваясь вдаль. Наконец, он спросил, далеко ли я летала в своих странствиях. Далеко, отвечала я. Он спросил, встречала ли я хоть одного подобного нам. Нет, не встречала. Он снова помолчал, а потом тяжелым голосом произнес, что за всю свою жизнь он тоже нигде и никогда не встречал других крылатых эльфов, и потому до сих пор считал Запрет просто традицией, а его основание — мифом былых лет. Я хотела узнать, что за основание у этого Запрета? Какой миф отец имеет ввиду? Он резко оборвал меня на полуслове, сказав, что это не мое дело. Что мне рано еще об этом знать. Но если этот миф окажется правдой, то наше племя будет в опасности. Больше он ничего не хотел говорить, попросил покинуть его покои и дать время собраться с мыслями перед судом.

Мне ничего не оставалось, как уйти. У меня опускались руки. Илиарка собирались обвинить в каких-то непомерных грехах только за то, что он чужеземец. Из-за какого-то древнего мифа. И я даже не знала, какого. Столько книг читала, столько уроков учила. К чему все эти знания, если не было самого главного. Того, которое помогло бы мне спасти Илиарка. Рыться в книгах было уже бессмысленно. Не оставалось времени.

И тут я заметила, как по коридору мне на встречу шел Мудрец. Он пожилой и многоуважаемый старец, к чьему мнению и совету прислушиваются все, даже мой отец. Я воодушевилась, должно быть, он знает о мифе. Если бы он мне все рассказал, возможно, я нашла ключ к спасению Илиарка. Я громко поздоровалась, преградив ему путь. Справилась, как полагалось, о его здоровье. А затем намекнула на ночное происшествие и угрозу моей жизни. Мудрец озабоченно покачал головой, сочувствуя моему потрясению. «Мы бы не пережили, случись с вами что», — хрипло прошепелявил он. Подхватив его настрой, я спросила, а действительно ли чужеземцы представляют собой такую угрозу? Мы ни разу еще не встречали других крылатых эльфов. Они точно опасны? Может быть, у них острые зубы и длинные когти, и они могут разорвать нас на части? Я специально преувеличивала, надеялась разговорить старца. Он поддался. Сказал, что, скорее всего, этот чужеземец такой же, как и мы. Без когтей и прочего. Но он не из нашего края. И потому мы не можем знать наверняка, чего от него ожидать. Меня это обнадежило, и я предположила вслух, что в таком случае, у него могут быть и вполне мирные намерения и не будет необходимости его казнить? Тогда Мудрец нахмурился, строго посмотрел на меня, точь-в-точь как отец ранее, и сказал, что это решится на суде. Но чужакам в наших краях точно не место. И отпускать его нельзя. Он теперь знает где мы, и может навлечь беду. И вот опять я услышала о беде. Рискнула спросить. Какую беду? Но доброжелательность старца была исчерпана, и мне досталось лишь сухое заявление о том, что я слишком любопытна и часто лезу туда, куда не следует. Потом он раздраженно брякнул что-то о моих расспросах, с которыми я приставала к нему несколько дней подряд на прошлой неделе. Мол, я бываю несносно назойливой, и пора бы мне поучиться хорошим манерам.

Я вспомнила, что действительно донимала его вопросами об одном заброшенном месте нашей долины. Когда-то я случайно узнала о нем, лишь невнятные слухи. И хотела выяснить больше. Тут я вдруг поняла кое-что очень важное. Ни старец, ни отец никогда ничего от меня не скрывали, ни в чем не отказывали, что бы ни просила рассказать. И вот наткнулась на запретную тему — заброшенное место, а следом за ней еще одна — некий миф давних времен об опасности чужаков. Я торопливо шла в свою комнату и все думала об этом. Моя догадка росла и обретала четкую форму. И я почти уверилась, что обе запретные темы были накрепко связаны друг с другом. Оставалось только проверить. Возможно, я смогу выручить Илиарка, опровергнув то, чего они все так боятся. Не теряя ни минуты, я заперла дверь комнаты, схватила флейту и принялась играть, созывая духов времени. Они оставались моей последней надеждой. Вот они закружились хороводом в ожидании моего вопроса. Я спросила, в чем секрет заброшенной долины. Они шумно загалдели, ничего было не разобрать, и тут вперед вышли духи прошлого. Их лики были печальны. Они ответили: «То место страшно, то место хранит боль, там память о трагедии». Затем снова закружились в хороводе, быстро мелькая, сливаясь в одно пятно, и из него резко выдвинулись вперед духи настоящего, говоря: «Дано тебе скоро будет узнать, и горечь всю прошлого сможешь понять». Они закружились быстрее, слились в единое марево, замелькали так быстро, что у меня помутилось сознание. Я вдруг почувствовала слабость во всем теле и, не понятно как, увидела себя со стороны. Я шла по замку через туннель, который долго петляя, привел к огромной двери. Она отворилась и впустила меня в подземелье. Там было темно и сыро. Я пошла вперед. Оно сужалось, а потом впереди забил свет. Идя на него, я выбралась из ущелья и оказалась на пустоши. Трудно было разглядеть, что там, из-за яркого солнца. Никого не было, ветер одиноко разгуливал по пустырю, подгоняя своими крыльями клубы пыли и грязи. Вижу, как я наткнулась ногой на что-то. Посмотрела вниз, это оказалась старая разбитая глиняная ваза. От моего прикосновения она рассыпалась на мелкие песчинки, ветер подхватил крупицы и стал кружить их все сильнее. Кружил, кружил, и вскоре вокруг меня поднялся целый грязевой вихрь. Я увидела, как он поднял меня над землей, кидал во все стороны, я не понимала, где верх, где низ, все смешалось. Глаза и рот забились грязью, даже закричать не получалось. И тут из гула разгулявшегося ветра стали раздаваться какие-то звуки. Я прислушивалась и различила чьи-то крики, стоны, плач, треск рушившихся строений, шипение огня, лязг копий, мечей. Это было ужасно. Вихрь кружил меня все сильнее, гул диких звуков усиливался, я хотела закричать, но пыль не давала открыть рот. Я беспомощно билась и кувыркалась в этом шумевшем свирепом смерче. Не хватало воздуха. Я задыхалась. Потеряла сознание.

Очнулась вновь в своей комнате, на том самом месте, где только что разговаривала с духами. Подземелье, пустошь, вихрь — все это было видением. Но мне оно так ничего и не открыло. Я до сих пор не понимала, чем опасны чужеземцы, и за что будут судить Илиарка.

В дверь постучали. Меня звали в приемный зал присоединиться к суду. Отсчет пошел на секунды. Я судорожно соображала, что же предпринять. И, как назло, в голове было пусто. В последний момент я прихватила с собой кое-что из своей лаборатории, на всякий случай, и пошла.

— А меня тем временем готовили к торжественному приему, — подхватил её рассказ Илиарк, как обычно шутя, — приводили в порядок, так сказать, прихорашивали. Добавили еще пару фингалов к тому месиву, что было когда-то моим лицом. Отбили еще пару ребер для надежности, чтобы точно уяснил, как мне тут рады. А то, мало ли, вдруг я недогадливый и до сих пор так и не понял. Как мне показалось, я просидел в заключении целую вечность. На самом же деле прошло лишь две четверти дня. Меня вывели под руки из грота и куда-то потащили. Мы шли мимо таких же камер, как моя. По их заброшенному виду было ясно, что они пустовали многие десятилетия. Решетки поржавели и прогнили. Мох и слизь на камнях не носили ни единого следа чьего-то присутствия. Кажется, мое пленения было целым событием здесь. Ребята могли гордиться тем, что я попался именно в их смену. Будет, что вспомнить потом. Миновав камеры, я поднялся по лестнице из каменных выступов и под конвоем пошел по длинному туннелю, едва освещенному редкими факелами. Он тянулся так долго, что казался бесконечным. Но вот он привел нас к двери, а за ней мы попали в коридор. Такой яркий и мерцающий, я чуть не ослеп. Стены были сделаны из минерала, который отражал свет и переливался всеми цветами. Я сощурился и чуть не упал. Меня грубо подхватили под руки и пихнули прямо по коридору. В конце него и было место моего суда.