Глава 17. Когда нет иной дороги, уйди тропою шаманов

Шейра сидела на кровати и смотрела в окно. Сквозь решетку светило безжалостное степное солнце, виднелись макушки деревьев — единственная частица природы, доступная взгляду.

На низком столике стояла глиняная тарелка. В ней лежали ржаная лепешка, два яблока и кусок солонины. Они так и остались нетронутыми. Айсадка ела изредка и по чуть-чуть. Только чтобы не умереть от голода: такой смерти она боялась. Страх остался с детства. В тот год случилась засуха и длилась еще два года; река превратилась в мутный ручей, перевелась дичь. Племя питалось кореньями и мелкими грызунами. Шейра все еще помнила резь в желудке, тошноту и усталость. Сил не хватало даже чтобы подняться, и все время хотелось спать.

Девушка понимала, что даже голодная смерть лучше уготованной темным вождем участи, но все равно не могла справиться со страхом, принесенным из детства.

Сейчас, глядя на рассеченное решеткой небо, айсадка размышляла. Ее никто не отвлекал, не мучил вопросами — все о ней будто забыли. Шакалы-охранники приносили еду, воду и без слов уходили. Шейра оказалась предоставлена сама себе. Придумывала, как избежать ужасной судьбы, но не выдать тайну пророчества. В голову пришел лишь один путь. Девушка сомневалась, что сумеет им воспользоваться, и все-таки собиралась попробовать. Надеялась, что духи рода не отвернулись от нее, и откроют Тропу шаманов. Только бы хватило сил по ней проследовать, ведь Шейру никто этому не учил.

Она слышала истории о шаманах, которые по собственному желанию уходили из жизни, отправляли свой дух в мир теней. Хотела проделать то же самое.

Закрывать глаза было нельзя — тогда она погрузится в обычный сон. Ей же нужен не мир грез, а мир теней. Шейра понятия не имела, как в него попасть, но рассчитывала, что память крови подскажет.

Уставившись в пустоту, айсадка отрешилась от мыслей, оставив в голове лишь одно стремление: умереть. Это оказалось сложно, но спустя несколько часов все-таки удалось. Взгляд заволокло мглой, в ней растворились окружающие предметы. Этого Шейра не заметила: сознание растаяло вместе с ними.

Она обнаружила себя посреди вязкой хмари, смутно напоминающей лес. Призрачные тени стволов и листвы вяло колыхались в тумане. Шейра запрокинула голову, глянула ввысь, но не увидела неба. Там, наверху, находилось то же, что и вокруг: седые тени. Скоро девушка поняла: здесь нет верха и низа, нет привычных сторон света — здесь все перемешано. Знала одно: нужно уйти ниже и дальше — на ту сторону реки.

Она уже приготовилась сделать первый шаг, но услышала голос:

— Ты, из мира не-мертвых, что ты здесь ищешь?

— Где я? — ответила айсадка вопросом на вопрос.

Тень вздохнула. Точнее, так показалось Шейре. На самом же деле бесплотному духу воздух не требовался.

— У преддверия, — прошелестела Тень. — В отражении явного мира. Уже не явь, еще не смерть. Здесь то, чему должно уйти и чему предстоит родиться.

— Ты страж этого места? — спросила девушка, вспоминая древние предания.

— Нет… Страж там, дальше, у Реки.

Шейра посмотрела вдаль. Там и правда текла река, такая же серая, как все вокруг.

— Почему здесь все такое бледное?

— Это переход. Здесь смешаны краски, но ты их не различаешь. Твой взгляд — взгляд живого.

— А как мне перейти реку?

— Никак. Без тайного слова страж не пропустит. Или ты его знаешь?

— Какое слово?

— Значит, не знаешь, — опять вздохнула Тень. — Тогда уходи. Или застрянешь на грани, как и я.

— А кто ты?

— Не знаю. Я просто жду.

— Чего ждешь?

— Ее…

Призрачный отросток — подобие руки, — устремился вверх. Айсадка проследила за ним взглядом, и тут хмарь расступилась, а в глаза ударил свет раннего утра.

В привычных красках девушка увидела сизо-серый утес. О его подножие разбивались темные морские волны, а на гребне высилась старая башня. Она приблизилась, и в окне-бойнице Шейра разглядела молодую женщину — грива черных волос, бледная кожа, потерянный взгляд. Затем раздался низкий, слегка охриплый голос. Айсадка знала, что голос принадлежит незнакомке, хотя та и рта не раскрыла.

Иногда я чувствую спиною:

Ждет меня в тумане вечный призрак,

Просит он спуститься к корню древа,

Позабыть невзгоды страшной жизни.

Я хочу испить того истока,

Что бежит промеж корней могучих,

Но Хранитель — он с горящим взором,

Страж жестокий — не пускает к смерти.

Мне не страшен отблеск мира духов,

Я сама их больше испугаю.

Я давно больна, и жизнь — болезнь мне,

Бедный призрак это понимает.

Подожди немного, милый призрак,

Я приду, когда землею стану.

Я больна. И жизнь болезнь мне.

От нее, постылой, убегаю…

— Кто это? — спросила Шейра.

— Не знаю, — произнесла тень. — Но я ее жду. А ты уходи, Живая, пока Страж тебя не заметил.

— Но я должна идти дальше!

— Не должна. Смотри!

Шейра посмотрела, куда указывала Тень, и в ужасе воскликнула:

— Нет! Я не позволю! Нет!

— Повелитель! Пленница уже сутки не ест и даже не пьет.

Элимер оторвал взгляд от военного трактата и повернулся на голос. В дверях библиотеки стоял воин — один из стражников, охраняющих айсадку.

— Так напоите насильно! — велел кхан.

— Мы пытались, да она словно застыла. Вообще не двигается. Не вышло ее расшевелить.

— Пробуйте еще. Я подойду, как время будет. Посмотрю, что там стряслось.

Стражник поклонился и шмыгнул за дверь. Элимер глянул на телохранителя — тот сидел на узкой скамье у двери. Вообще-то в личной библиотеке кхану ничто не угрожало. Видольд находился здесь лишь потому, что правителю нравилось его общество.

— Ты слышал это?

— Да вроде не глухой, — откликнулся воин.

— Ну, и что думаешь? Как быть с айсадкой?

Элимер поймал себя на том, что все чаще интересуется мнением Видольда. Как оказалось, в голове неученого горца водились здравые мысли.

— А что зря гадать-то? Может, все-таки взглянуть для начала?

Элимер на минуту задумался и ответил:

— Ты прав. Идем.

***

Переступив порог комнаты, где держали пленницу, Элимер признал, что стражник не зря приходил за советом.

Девчонка словно окаменела. Не двигались даже веки, взгляд казался неживым. Ни разу не моргнула. Уставилась в одну точку, ни на что не отвлекаясь.

Элимер приказал охраннику уйти и подошел к айсадке. Хлопнул в ладони перед лицом девушки, но ее ресницы не дрогнули. Грудь вздымалась и опускалась при дыхании — значит, дикарка была жива. Кхану стало не по себе, он не понимал, что с ней творится. Разве что догадывался: тут замешана магия. Сейчас не помешала бы помощь Таркхина, но тот находился далеко — в Антурине.

Пока Элимер раздумывал, Видольд присел перед айсадкой. Несколько секунд вглядывался в ее лицо, затем обернулся. В глазах воина промелькнула тревога.

— Она это… уходит, — пробормотал он.

— Что значит — уходит?

— Умирает.

— Но почему? — удивился Элимер. — Ей ничто не угрожало!

— А это и не важно. Она захотела, вот и уходит. Путь шаманов.

— Что-то такое я слышал…

Кхан задумался и отошел к окну. Он понятия не имел, как дикарке такое удалось. Разве что верным оказалось предположение: она шаманка. Тут же вспомнилось поле боя, стрела и взгляд, полный ненависти. Вывод напрашивался: племена поставили девчонку во главе войска из-за колдовского дара.

«Проклятье! — выругался Элимер. — Она сейчас сбежит! Не время думать — почему».

— Знаешь, как ее вернуть? — спросил он телохранителя.

— Говорят, всякого можно вернуть. Пока он не переступил грань. Только нужно знать, что его обратно приманит. Ну, любовь там, долг, жажда мести. Или страх за кого-нибудь.

— Месть… и страх, — повторил Элимер.

Он подошел к кровати, оттолкнул Видольда и прорычал:

— Слышишь, дикарка? Тебе не уйти!

Элимер с нарочитой грубостью впился в губы айсадки, сорвал тунику с ее груди. Затем раздвинул девушке ноги.

— Вообще-то я ее это имел в виду, — с усмешкой бросил Видольд, но кхан его не услышал.

Через долю минуты Элимер отшатнулся и прижал руку к прокушенной нижней губе. Айсадка же отскочила на дальнюю сторону кровати и ощерилась.

— Так-то лучше, — процедил Элимер. — Вижу, ты еще помнишь тех двоих. Вот и хорошо. Тебе не сбежать. Попробуешь еще хоть раз — тебя вернут пятеро. Подберу самых отвратительных.

— Вернуть почему меня?! — вскричала девушка.

Кхан приподнял брови: дикарка заговорила и даже начала задавать вопросы. Это радовало.

— Ты знаешь. Пророчество.

— Не узнать его темный вожак! Нет! Пусть сказать шакалам, чтобы пытали, казнили и… что еще там...

— Уверен, ты помнишь, «что еще там», — передразнил Элимер и, глянув на Видольда, повел рукой в сторону двери.

Телохранитель тут же отвесил поклон и вышел. Кхан, с грохотом придвинув стул, сел напротив айсадки.

— Думаю, у тебя есть вопросы. У меня тоже. Так давай поговорим.

— Пророчество — нет. Не выдать вождю шакалов.

— Это я и так понял, — Элимер поморщился. — Но можем поговорить и о другом, верно? Что тебя интересует? Ну же, девочка, спрашивай. Может быть, я отвечу.

Она молчала больше минуты, но кхан терпеливо ждал. Наконец девушка спросила:

— Я не сказать о пророчестве. А темный человек здесь держит меня. Почему не убивать? Пытки не делать почему?

— Передумал. Пыток не будет. И казни тоже, — он с удовольствием отметил ее изумление. — А чему ты удивляешься? Нам — подлым шакалам — ничего не стоит солгать, — Элимер выдержал паузу и спросил: — Теперь мой вопрос. Скажи: ты шаманка? Ты заговорила стрелу на мою смерть?

По лицу айсадки вновь пробежала тень удивления:

— Нет. Как ты узнал про стрела? Победил как ее?

— В Отерхейне тоже есть шаманы. Скажи, если не ты заговорила стрелу, почему она была у тебя?

Девушка перевела взгляд на дальнюю стену, взгляд стал отрешенным.

— Не хочешь отвечать… Что ж, попробуем по-другому, — он задумался. — Ваш безумный поход был обречен. Ты понимала это?

— Да.

Теперь пришла очередь Элимера удивляться.

— Но все-таки возглавила его?

— Темный человек второй раз спрашивать. А очередь вопроса — моя. Где мой народ? В плену? Или среди теней? — девушка пыталась скрыть тревогу, но выражение глаз ее выдало.

Теперь замолчал Элимер. Айсадка, поняв, что ответа не получит, изобразила безразличие.

Кхан не собирался говорить пленнице, что отпустил ее сородичей. К тому же сам все еще задавался вопросом: зачем это сделал. Сначала пощадил на поле боя и пленил, когда надо было убить. Потом и вовсе позволил вернуться в лес. Убеждал себя, что пленные — это лишние рты. Этим объяснял свое милосердие, и сам себе не верил. Впрочем, понимал, что сделанного не воротишь.

— Ничего не спрошу больше, — бесцветным голосом произнесла девушка, прервав его мысли.

— Значит, и отвечать не станешь?

Айсадка кивнула и тут же вздрогнула: кхан с размаху треснул по столу.

— Ты, дикарка! Кем себя вообразила? Великим вождем? Поэтому затеяла безнадежный бой?! Погнала на убой детей?! — Элимер схватил ее за плечи и встряхнул. — Это ведь не Отерхейн напал первым, а ты! Ты их всех и убила! — он оттолкнул ее от себя.

С минуту девушка смотрела на кхана, затем губы ее скривились, а глаза заблестели. Она, перенесшая заключение, насилие и угрозы, теперь не выдержала: слова Элимера попали в цель. Айсадка опустила голову, волосы упали на лицо. Пытаясь скрыть проявленную слабость, она сказала:

— Твои предки, Темный человек… Убивать нас… Виноваты они…Землю отобрали…

— Предки? — переспросил Элимер. — Вот именно — предки! Как удобно оправдываться прошлым… Но вы долгие годы спокойно жили в лесах. Вам хватало дичи и простора. Никто вас не трогал.

— Поселенцы…

— А что поселенцы? — оборвал ее кхан. — Они всего лишь крестьяне. Мечтают расширить свои наделы, но меч в руках держать не могут. Вы с ними справлялись. Да и вглубь леса они не заходили.

Айсадка промолчала, и Элимер продолжил:

— Сначала я думал казнить… Вождя. Того, кто нас унизил, вынудил воевать с детьми. Но ты сама оказалась девчонкой. Что бы там ни думали об отерхейнцах — с детьми мы не воюем. Но в кутерьме боя нам пришлось. За это и хотел отомстить.

— Меня убивай за это! Сейчас! — Шейра с надеждой воззрилась на кхана. — Или давай я сама. Это я… сгубить шакалов хотела. Тебя. Но стрелой даже не смогла!

— Какая чушь! — кхан усмехнулся. — Ты и не могла выиграть. А насчет стрелы… Вашим шаманам до наших далеко, как до Ледяной Пустоши пешком.

— Убить все равно мне нужно было. Хоть как… Мечом, руками, зубами…

Элимер рассмеялся:

— Подожди отчаиваться, девочка. Вдруг тебе еще представится возможность?

Он развернулся к выходу, но тут айсадка крикнула в спину:

— К чему шакалу?! Зачем я? Убей! Или пускай я себя убивать!

Элимер оглянулся и посмотрел ей в глаза.

— Спрашиваешь, зачем? Может, я все еще думаю узнать о пророчестве. Может, мне хочется сломить твою волю. Услышать, как назовешь себя подданной. А может, я просто развлекаюсь. Какая разница? Тебе от этого легче не станет.