Глава 3. Скрепленные заговором, они обрели удачу

Низкорослые крестьянские лошадки еле тащились по рассекающей равнину пыльной дороге. Мерный перестук подков, стрекот кузнечиков и полуденный зной нагоняли на всадников дрему. Женщина то и дело зевала и, борясь с сонливостью, терла веки, а мужчина и вовсе клевал носом: долгий и однообразный путь всегда утомителен.

— Ниррас! — воскликнула женщина, заметив, что спутник задремал.

— А?! Что?

Он дернулся в седле, выпрямился и огляделся, будто не понимая, где находится. Через несколько мгновений лицо приняло осмысленное выражение. Ниррас взъерошил седые волосы, провел рукой по лбу, вытирая пот, и вздохнул.

— Уф-ф… Я что, спал?

— Ага, — кивнула Гиллара.

— Ну так и не будила бы.

— Чтобы ты какую-нибудь опасность пропустил? Или с коня свалился? — в синих глазах читался упрек.

— Это разве конь? Это кляча, — буркнул Ниррас.

Он с досадой ударил кобылу пятками в бока. Она ускорилась, но ненадолго. Почти сразу вновь перешла на шаг.

Чтобы хоть как-то взбодриться, Ниррас завязал разговор:

— Слушай, мне показалось, будто Аззира не в порядке. Бледная, вялая...

Гиллара фыркнула:

— Тебе показалось. Не обращай внимания. Моя дочь всегда такая.

— Наша дочь, — с нажимом сказал мужчина.

— Молчи, — процедила Гиллара. — Пока жива царица, пока Аззира не взошла на трон — молчи.

— Да тут кроме нас — никого, — хмыкнул Ниррас.

— Мало ли…

— Ты скоро собственной тени начнешь бояться.

— Не начну, родимый, — проворковала Гиллара. — Ведь у меня есть ты. Уверена, ты не позволишь Лиммене причинить нам вред. И все же лучше поостеречься: царица слишком мнительна. Она ведь неспроста отправила тебя следить за нами. Снова.

— Неспроста, это верно. Она подозревает…. Всегда была умна, иначе не удержалась бы на троне.

— Благодаря подлости, яду и золоту она там удержалась! — вспылила Гиллара.

Ниррас с улыбкой покосился на спутницу, но ничего не сказал. Вообще-то ее гнев был ему понятен. Гиллара — сестра царя, привыкла властвовать. Она долгие годы правила из-за спины брата, пока тот не женился во второй раз. Лиммена быстро подчинила себе безвольного мужа и оттеснила от власти его сестру. Когда же царь умер, и вовсе стала единоличной правительницей Иллирина. Гиллара потерпела поражение. Лиммена выслала ее на северо-запад, в провинцию Якидис. Потом отправила в ссылку и свою племянницу Аззиру, но уже на восток, в прибрежные земли.

А вот Нирраса наоборот приблизила к себе. Военачальник был одним из немногих, кому она доверяла. Несколько лет назад сделала его еще и главным советником. А также поручила изредка навещать Гиллару и Аззиру.

Царица неспроста опасалась бывшую соперницу. Догадывалась, что та не смирилась с поражением, и спит и видит, как посадить на трон свою дочь. Потому Лиммена и решила не выпускать ссыльных царевен из виду.

Правда, поручая Ниррасу присматривать за ними, не подозревала, что он давний, хоть и тайный любовник Гиллары. Не знала также и о том, что он по сию пору сильно привязан к женщине. Та же обладала достаточным умом и дальновидностью, чтобы это ценить.

Сейчас два путника возвращались из крошечного замка Аззиры на задворках государства. Возвращались тайно, ведь и Гилларе, и ее дочери запрещалось покидать провинции, куда их сослали.

До Якидиса оставалось ехать не меньше трех дней по основной дороге. Чтобы срезать путь, всадники свернули к каменоломне на Розовой горе: тропа, ведущая мимо нее, была достаточно широкой для двух лошадей.

В свете заходящего солнца хребет казался багряным, как и фигурки трудящихся рабов. Одни из них выламывали гранитные глыбы, другие скатывали по склону груженые камнями двухколесные тачки, опустошали и везли обратно.

Вдоль дороги торчали столбы с привязанными к ним за разные провинности невольниками. Гиллара и Ниррас не смотрели в их сторону, пока до слуха не донесся хриплый не то стон, не то плач:

— Пожалуйста… Я не раб… Помогите! Я не раб…

— Все они так говорят, а? — хохотнул Ниррас, повернувшись к Гилларе.

Та с безразличием кивнула и глянула на связанного мужчину. Усталость тут же исчезла с ее лица: теперь на нем отражалось недоверчивое изумление. Гиллара придержала коня и прищурилась, рассматривая невольника. Потом спешилась и, не обращая внимания на недоуменный возглас спутника, подошла к столбу. Ниррас не останавливал ее. Догадывался, что Гиллара неспроста так заинтересовалась, хотя и не понимал, чем именно.

Раб выглядел жалким. Его волосы слиплись и потемнели от пота и пыли. На теле, едва прикрытом лохмотьями, виднелись ссадины и кровоподтеки. Насекомые тучами роились над ранами, деловито копошились в них и снова улетали.

Гиллара поморщилась и зажала пальцами нос. Потом приподняла грязные пряди над виском невольника, вгляделась пристальней и радостно вскрикнула. Забыв об отвращении, погладила юношу по голове.

— Все будет хорошо, бедный мой мальчик, — приговаривала она. — Ты, главное, верь мне. Я твой друг. Мы сейчас отвяжем тебя от мерзкого столба…

Она хотела перерезать веревки, но не успела даже кинжал достать. Послышались шаги, а спустя несколько мгновений из-за гранитной насыпи вышел грузный чернобородый надсмотрщик.

— Кто такая?! — гаркнул он. — Чего здесь рыщешь?!

Ниррас тут же спрыгнул с лошади и подошел к Гилларе. Хотел вмешаться, но любовница остановила его взглядом.

— Глубокоуважаемый господин, — обратилась она к надсмотрщику, — прости мое самовольство. И позволь спросить…

— Чего тебе, оборванка? Работать не возьму, стариков не держим!

— Уважаемый, — женщина приосанилась, — умные люди не судят других по одежде. Сам пойми, дороги нынче неспокойны. Благородным безопаснее путешествовать в одежде бедняков. Однако не о том речь. Скажи, ты помнишь, откуда привезли этого раба?

Надсмотрщик фыркнул:

— А чего это я должен помнить?

Гиллара подошла к нему, протянула серебряную монету и шепнула:

— Считай мой вопрос простым любопытством.

Мужчина повертел серебряник в пальцах и убрал в кошель.

— Да из Отерхейна пригнали. Эти варвары понабрали рабов. Строили они там что-то. Город вроде. А потом, как не нужны стали… До сих пор вон еще караваны оттуда идут.

Гиллара оборвала собеседника.

— Я хочу купить его, — она махнула рукой в сторону связанного юноши и добавила. — Я хорошо заплачу.

— Хозяин не разрешает их продавать. Не могу.

— Никто не узнает. Скажи, что мальчик умер. Чего стоит один жалкий раб? А за деньгами не постою — дам тебе, как за здорового. Этот же все равно дня через два к праотцам уйдет. Если мы его не увезем. Ты ничего не потеряешь.

Надсмотрщик помолчал, затем с подозрением протянул:

— А зачем он тебе? Да еще за такие деньги?

— О, видишь ли, — Гиллара потупилась, — он красивый. Даже в таком виде. А если я его отмою да одену… он доставит немалое удовольствие. Ну, подумай, зачем нужен красивый мальчишка?

— Я не знаю, не уверен…

— Мне. Нужен. Этот. Раб. Сейчас!

Долгая дорога вымотала Гиллару, а потому и привычная сдержанность ей изменила. Женщина потеряла терпение и слишком рано перешла от просьб к приказам. Надсмотрщику это не понравилась.

— Нет уж, пусть подыхает! — осклабился он. — Вали-ка отсюда. Богатых похотливых старух — ненавижу! И вообще…

Мужчина не договорил, а Гиллара не успела возмутиться. Вскрикнула и отшатнулась, когда в его шею по самую рукоять вонзился метательный нож. Надсмотрщик схватился за горло и, булькая кровью, свалился на камни.

Гиллара обернулась к Ниррасу.

— Ты что, с ума сошел?!

Тот пожал плечами.

— Наглая чернь меня раздражает. И потом, тебе ведь нужен был раб?

— Но не так… Я бы уговорила… А сейчас сюда сбегутся остальные и…

— Не сбегутся, — отмахнулся Ниррас. — Они наверху. Следят за теми, кто работает. А этот здесь один был: за связанными смотреть и пары глаз достаточно. Так что бери раба и поехали. Пока они опомнятся, мы будем далеко. Только зачем тебе этот полудохлый?

— Потом объясню… — пробормотала Гиллара. — Когда до Якидиса доберемся. А сейчас усади его на свою лошадь. Сам он и шагу не сделает.

— Просто восхитительно! — съехидничал Ниррас. — На мою, значит, лошадь… Я уже жалею, что убил надзирателя.

Он все же подошел к столбу и перерезал стягивающие раба веревки. Тот застонал и сполз на землю.

— Ну же, — поторопила Гиллара, — подними его! Не теряй времени!

Ниррас негодующе посмотрел на женщину, обреченно — на невольника. Простонал: «Какая мерзость». Потом подхватил парня под мышки, закинул на плечо и понес к лошадям, не переставая ворчать.

Аданэй почувствовал, что спасен, и тут же потерял сознание. Ниррасу пришлось всю дорогу поддерживать его, чтобы не упал. Благо, дорога после каменоломен проходила близ Великого Торгового Тракта, что тянулся от моря до моря. Рытвин и ухабов на ней почти не было, а потому до Якидиса добрались уже через день.