Глава 7. Белая кошка айсадов

Всю ночь в степи горит костер, освещая фигуру пляшущего шамана. Старик танцует для духов, взывает, говорит с ними, а они помогают петь дикую песнь и рассказывают о сокрытом.

Долго кружится шаман, в исступлении вскидывает худые руки и ноги. Взлетают седые спутанные космы, и кровавое пламя отражается в расширенных зрачках. Причудливые отблески падают на землю, свет костра и тень танцующего силуэта скрещиваются.

Шаман читает по теням, он видит и познает. Зелье, сваренное из небесных грибов, помогает перенестись в мир духов и понять их слова. Там, где для непосвященных — манящая пляска огня, для шамана — знаки и символы, а где колыхание теней — начертания судьбы.

Гулкие удары бубна разносятся по равнине, сплетаются с шорохом трав и шумом ветра. Старик различает слова природы, и ему открывается тайное. Перед ним проносятся прошлое и будущее. Он чует течение неумолимого времени, видит себя и могучих властителей соринками в глазах вечности.

Взгляд застилают видения страшных войн и великих побед, смерти и рождения героев. Немало открыто шаману, но неисчислимо больше спрятано во тьме. Но открытое читает он так же легко, как люди городов свои письмена.

Вот предстает перед ним седая змея, брызгает ядом в золотой кубок, подносит своему змею.

Вот мать приносит в жертву дитя — и боги улыбаются.

Вот два коршуна сходятся в битве, и сотрясается великая Гора.

Вот скачут на могучих жеребцах полунагие люди. Пыль от копыт поднимается и оседает, оставляя пустоту.

Вот крепости и страны лежат в руинах.

Вот белая кошка повергает хищного коршуна...

Старый шаман в изнеможении падает в сухую траву и, тяжело дыша, скребет длинными ногтями бурую землю.

Костер догорает, а над миром восходит заря. Освещает розовым высокие, сверкающие росой травы и неподвижную, одинокую в необъятной степи фигуру шамана рядом с сизым пепелищем.

Кожаные палатки туризасов едва заметны вдали, скрытые утренним туманом.

Огромная неповоротливая птица перелетела с дерева на дерево и, нахохлившись, поправила перышки. Глупая, она понятия не имела о грозящей ей опасности и бестолково ворочала крошечной по сравнению с туловищем головой.

Настороженный взгляд из зарослей, натянутая тетива, полет стрелы — и конец. Птица рухнула на землю, с треском ломая хрупкие ветки.

Из густых кустов выпрыгнула русоволосая девушка и подбежала к добыче. Напрягшись, вытащила стрелу. Затем улыбнулась, встряхнула собранными на затылке волосами.

Убрала птицу в заплечный мешок из оленьей кожи, где уже лежали два небольших зайца. Выпрямилась и гибко потянулась.

На ней были только набедренная повязка, кожаная обувь да волчья шкура, согревающая в холодные ночи. Из-за плеча выглядывали лук и колчан, а на поясе висел длинный нож. Люди из каменных домов назвали бы девушку дикаркой, но сама Шейра себя таковой не считала.

Она принадлежала к племени айсадов и гордилась этим. Если кого и можно назвать дикарями, так подлых пришельцев, отнявших землю предков. Прадеды в то время были еще детьми, но они запомнили и передали потомкам свою историю.

Раньше ее род жил в Горах Духов. Чужаки назвали их Горами Гхарта. В то время айсадов было много. Мужчины охотились — на вершинах и у подножия гор, женщины обустраивали становище и воспитывали детей.

Так было, пока не пришли темные люди: такими они казались светловолосым и светлоглазым айсадам. Пришельцы жестами и рисунками объяснили, что родина покрылась льдом, что пришлось ее покинуть и что многие погибли в пути.

Айсады и другие горные племена — тоги, равены — приняли чужаков, дали им еды, разрешили жить на своей земле.

Потом темных людей стало все больше. Они приходили с севера, не было им конца. Добычи уже не хватало, и племена перекочевали к подножию гор, где в изобилии водились быки, козлы и другая дичь.

Но темные люди оказались ненасытны, как сыновья шакала. Нападали на горных жителей, отвечая злом и подлостью на дружелюбие и помощь. Айсадам и другим племенам пришлось бежать в непривычные для них леса и степи. Там они смешались с местным населением, и на время воцарился мир.

Он продолжался, пока дозорные одного из родов не заметили спускающихся с гор темных людей. Все поняли, что это значит. Вновь случилась битва, больше похожая на истребление. Ведь у врагов было железное оружие и далеко стреляющие луки. Они ездили на лошадях, тогда еще не знакомым племенам, а тело прикрывали доспехами. Айсадам и прочим народам гор и степей снова пришлось отступить. Теперь на юг.

Но и этим не закончилось. Темные люди вырубали леса, дробили камни и возводили каменные жилища, продвигаясь все дальше. Тогда случился последний бой. После него горстка уцелевших тогов, айсадов, равенов, лакетов и многих других укрылась в Дейнорских лесах на северо-западе. На захваченных землях возникли государства темных людей: Тилирон, Райхан, Урбиэн, а позже и Отерхейн — самое ненасытное царство из всех. Его вожди до сих пор не могли успокоиться и недавно опять пошли войной на остатки тех родов, что еще оставались жить южнее.

Шейра помнила, как к ним в леса пришли изгнанные со своих земель люди. Гордые воины плакали, глядя в сторону отнятой родины.

Девушка не сомневалась: это чужаки — ненасытные дикари, а не айсады. Темные люди и так забрали степи, холмы и, главное, священные горы. Теперь же шакалам не давали покоя и леса. Отерхейнцы подбирались к их границе, вырубали деревья, сжигали пни, а потом рыли землю. Впрочем, пока айсады справлялись с горстками поселенцев: те не умели воевать.

В новое неспокойное время жизнь племени изменилась. Теперь и женщинам приходилось охотиться, убивать врагов. Да и подростки нередко вступали в битвы. Сама Шейра впервые отправилась в бой в четырнадцать лет. Тогда у нее на глазах поселенцы убили отца. Она видела, как он упал. Его светлые волосы смешались с кровью и пылью, а голубые глаза так и остались открытыми. Мать погибла еще раньше. Шейра не плакала, когда они умерли. Лить слезы по умершим — оскорблять их души. Даже девочкой Шейра это понимала. Отец храбро сражался и погиб как воин — такой и должна быть смерть айсада: в битве или от старости. Если человек умирает от болезни, либо по случайности — значит, прогневил духов, вот они и не дали достойной смерти.

В каждой битве Шейра старалась отомстить и за отца, и за сородичей. Она убивала темных людей, не зная пощады. А больше всего ей, как и многим, хотелось дотянуться до шакальего вождя. Она готова была перегрызть ему горло и верила: когда-нибудь он заплатит за все.

От гневных мыслей лоб Шейры прорезала складка, глаза сузились, мышцы напряглись. Но через минуту девушка встряхнула волосами и рассмеялась. Именно смехом научилась она отгонять злые и горькие мысли. Глубоко вздохнула, еще раз тряхнула головой и побежала к становищу, расположенному на широкой поляне.

Влажные от росы ветки хлестали ее по лицу, оставляя едва заметные царапины, но Шейра не обращала на это внимания.

Перед ней выросла фигура, заставив отскочить в сторону и схватиться за нож. Но вытащить его девушка не успела — узнала Тйерэ-Кхайе, Бегущего-по-листьям. Этот воин должен был стать ее мужем после праздника Весенней Луны. Совет старейшин решил, что они рождены друг для друга.

Поговаривали, будто Тйерэ-Кхайе скоро станет одним из вождей. Значит, Шейру ценили в племени, раз посчитали достойной такого воина. Это тешило самолюбие. Кроме того, он ей нравился: храбрый, сильный, осторожный — сложно найти охотника удачливее.

Бегущий-по-листьям смотрел на нее невозмутимо, по взгляду синих глаз невозможно было догадаться, зачем он появился. Несколько минут прошло в безмолвии: негласное соревнование, истинный смысл которого давно забыт — кто сдержаннее.

Тйерэ-Кхайе заговорил первым:

— Тебя ждут на поляне, Белая Кошка. Идем.

Он положил руку на плечо Шейры и повел к становищу.

— Что-то случилось? — спросила девушка.

— Из степи прискакали вожди туризасов, привезли знак мира. Будет большой совет. Предводители тогов, равенов и лакетов уже здесь, наши шаманы бьют в бубны.

— О! — Шейра не смогла скрыть удивления. На ее памяти еще ни разу не собирались предводители всех племен. — Великий совет вождей?! Но при чем здесь я?

— Мне неведомо — лишь на совете прозвучат ясные слова. Вроде пророчество какое-то было. Большего мой язык сказать не может. Мне просто велели привести тебя.

Шейра промолчала, хотя и сгорала от любопытства.

Становище встретило их ударами бубнов и песнопениями шаманов. Шейра с притворным равнодушием глянула на вождей и старейшин. Они сидели в первом круге, ближе к костру. Во втором находились уважаемые воины, дальше — простые охотники. Позади всех толпились подростки и дети, вытягивали шеи, чтобы лучше видеть.

Шейра направилась в средний круг, и тут заметила, как пристально смотрит на нее верховный вождь айсадов — Дагр-Ейху.

— Шейра-Сину! — произнес он. — Подойди к огню совета.

Девушка не без удивления и робости подчинилась, уселась чуть позади старейшин. Тут слово взял вождь туризасов. Седой воин выдержал положенную паузу и обратился к племенам.

— Великие вожди, и вы, славные воины, я пришел с посланием моего рода. Вчера туризасы услышали пророчество. Наш верховный шаман открыл его перед смертью, рассказал ученикам. Он еще никогда не ошибался. Великая надежда зародилась в наших сердцах! Ведь силу последнего предсказания нельзя разрушить! Шаман видел людей в одежде из кожи, они неслись на конях. И рушились каменные шатры от их натиска. И белая кошка сразила коршуна. Племена, вы понимаете, что это значит?! Коршун — дух-покровитель шакальих вождей. А Белую Кошку все мы знаем: ее отец и мать прославили свое имя, а у отважных людей рождаются столь же отважные дети. Пророчество гласит: племена объединятся и под предводительством Шейры-Сину пойдут войной на шакалов. В схватке с ней погибнет темный вождь! И каменные стены падут. Мы вернем наши земли!

Люди заволновались. Нестройный гул взметнулся к верхушкам дубов и сосен и умолк. Только бубны по-прежнему звучали. Дагр-Ейху поднялся, встал у огня и заговорил:

— Воины! Ваши уши слышали сказанное языком Иркича-Йоху, верховного вождя туризасов. Теперь пусть головы осознают. Нам же пришло время говорить с духами.

Вожди и старейшины, шаманы и знаменитые воины покинули круг, отправились в шатер совета. Дагр-Ейху поманил Шейру жестом, давая понять, что ей тоже нужно идти. Девушка окончательно оробела, хотя пыталась этого не показывать, и уверенным шагом двинулась за вождем.

Оказавшись в шатре, Шейра растерялась. Она понятия не имела, где ее место в круге. Хорошо, что Дагр-Ейху подсказал: потянул за руку и усадил рядом с собой.

По кругу пустили ритуальный рог с отваром из колдовских трав, приготовленным ворожеей Увья-Ра. Вожди помолчали, показывая свою сдержанность, затем поднялся Иркич-Йоху. Он заговорил на древнем наречии, используемом лишь в особенных случаях. Оно восходило к тем далеким временам, когда горные жители были одним племенем. Потому люди, допущенные в шатер совета не впервые, без труда понимали этот язык. А вот Шейре приходилось слушать в оба уха, чтобы уловить смысл: она плохо знала наречие предков.

— Шакалы Отерхейна отбирают у нас землю. Убивают нас, — говорил Иркич-Йоху. — Дети наши растут, не видя величия прадедов. Но настал время, когда мы можем все изменить. Если упустим его, конец один — смерть. Темные люди рано или поздно истребят народы лесов. А после вас в неравной битве падем и мы — народ степей. Племена, нас мало, но вместе станем сильными. Объединимся по слову нашего шамана! Белая Кошка повергнет темного вождя! Отерхейн падет. Духи на нашей стороне. Я закончил, братья, и жду вашего ответа.

— Слова Ирича-Йоху пронизаны болью и правдой, — раздался низкий голос Дагр-Ейху. — Пусть даже мы не победим, но хоть погибнем в великой битве. Достаточно мы прятались, подобно грызунам в норах. Пора вспомнить славу предков! Мы — вольный народ! Это — наш край! Наш долг — изгнать подлых чужаков с земли, где покоятся кости прадедов! Но что скажет твой язык, Шейра-Сину? Ведь это тебе предрекли духи вести нас в битву.

Шейре думала, что не выдавит и звука. Но все же, минуту помолчав, она ответила:

— Кто я, чтобы противиться воле духов и большому совету? Я сделаю, как решено будет здесь и сейчас.

Других слов от нее и не ждали.

— Я услышал тебя, Кошка, — кивнул Дагр-Ейху. — Не бойся и знай: мы все — вожди и воины — будем рядом с тобой в бою и подскажем верный путь.

Дальше девушке все виделось, как в тумане. Участвующие в совете говорили с духами. Она же, не привыкшая к зелью мудрых и колдовским курениям, ничего не понимала. Мысли уносились вдаль, слова ускользали.

Из шатра совета вышли поздним вечером. Люди не разошлись: ждали решения. Узнав о нем к народу, издали боевой клич «Ахий-йя», и лес утонул в реве голосов. Шейра ликовала вместе со всеми, в ее глазах горели воодушевление и уверенность в победе. Сердце бешено колотилось.

Следующий день девушка также провела в радостном возбуждении. Только сейчас она поняла, как устала прятаться в лесу, скрываться после мгновенных, как укол, нападений. Шейра жаждала настоящего боя, о котором слагали бы легенды. Хотела почувствовать неистовую скачку и упоение битвой, услышать крики поверженных врагов.

Правда, когда на землю опустилась лиловая тьма, дневное воодушевление уступило место мутным, нехорошим сомнениям. Одолеваемая ими девушка проворочалась до утра.

Она знала, что отважна, но понимала, что слишком молода и неопытна: участвовала в схватках всего два года, а что такое настоящая война и вовсе не знала. Не могла и представить, как вести в бой такое множество людей. Слепая вера в нее, которой Шейра упивалась днем, теперь давила на плечи.

Вообще-то девушка не раз представляла, как ведет войско и прогоняет темных людей…

Далеко разносится боевой клич айсадов. Быстры, словно молнии, кони. Шакалы в ужасе разбегаются. А ведет свой народ она — беспощадная воительница. Волосы развеваются за спиной, стрелы разят врагов. В ее искаженном гневом лице шакалы видят смерть. Вот — миг, когда Шейра пронзает мечом плоть темного вождя. Вырывает из его груди сердце. Гнилая кровь хлещет из раны, он падает к ее ногам. Враги разворачиваются и бегут, а свободные племена возвращают исконные земли. Уродливая башка подлого предводителя шакалов красуется на колу перед шатром верховного вождя рода айсадов. Вождем, естественно, она представляла себя — Белую Кошку.

В воображении ненавистный враг не раз ползал у нее в ногах, моля о пощаде, и не раз она убивала его. Но то были честолюбивые девчоночьи мечты, Шейра понимала это. Сейчас же перед ней распростерлось настоящее.

Шейра боялась. Не за себя — айсадов с детства приучали не страшиться смерти. Девушку пугала ответственность, свалившаяся так внезапно.

«Отерхейн раздавит нас как букашек! Шаман ошибся», — подумала Шейра и тут же устыдилась: малодушная мысль не достойна айсада.

Успокаивала себя тем, что бой случится лишь после праздника Весенней Луны. Еще есть время, чтобы собраться с мыслями и силами. Правда, их союз с Тйерэ-Кхайе отложится. Зато если они победят, будет двойной праздник. А если проиграют, о чем Шейра боялась даже думать, тогда он и вовсе не понадобится: айсадам лучше исчезнуть с лица земли, чем с позором возвращаться.