Водяной.

Костер потрескивал искрами, приятно согревая спину. Федогран проснулся мгновенно, словно вывалился из плотного пыльного мешка. Затуманенное Морфеем сознание, не сразу восприняло действительность. Вокруг темное звездное небо, с серпом новорожденной луны, отражающимся в дорожке мерцающего света, на мелкой ряби огромного озера. Рядом, полупрогоревший костер и довольный, улыбающийся сгусток мрака Коломрак.

— Мог бы еще поспать. Время есть. Солу с первыми лучами солнца звать надо. Ночью смысла нет, она Макоши служит, а та бог светлый… — Коломрак еще, хотел что-то сказать, но Федогран перебил:

— Как я тут оказался?

— Принесли. — Если бы у кромочника были плечи, то он наверняка бы ими пожал, высказав свое недоумение такой непонятливостью. Но так как у него их небыло, то он отделался поднятием подобия бровей над выпученными глазами. — Ты уснул, тебя на носилки уложили и принесли. — Весь его вид выражал: «Что тут удивительного»?

— А где все?

Вновь несуществующие плечи и брови выразили мнение своего хозяина к умственным способностям собеседника:

— Так, ушли они. Дивь и кромочники озера не жалуют друг друга. Поссорились лет сто пятьдесят назад, с тех пор не общаются. Потому задерживаться не стали. Тебя сюда доставили, костер развели и восвояси отправились. Будить не стали, больно уж ты спал крепко, что в общем-то и не удивительно, после всего того, что ты с Баш Челиком сотворил. Это же надо, на непобедимом духе зла, как на осле кататься… — Коломрак рассмеялся, и сделал это так заразительно, что Федогран улыбнулся.

— Все. Хватит. — Прервал он служителя Морены, и стал серьезен сам. — Не время сейчас для пустой болтовни. О русалке лучше расскажи. То, что я от тебя сейчас услышал, как-то не связывается у меня с тем, что о них знаю. Как может представительница богини добра, людей топить, завлекая их своим видом и песнями в воду? — Он сел у костра, скрестив ноги. — Рассказывай.

— Когда это берегини людей топили? Кто тебе подобную чушь рассказывал? Они, наоборот, спасают, особенно за детками маленькими присматривают, очень внимательно, чтобы не утопли. Тут только один раз русалка в смерти повинна была, как раз наша с тобой Сола, да и то из-за большой любви такое с ней приключилось, недоглядела, за парнишкой, вот теперь мучается на болотах, себя клянет.

— Давай поконкретнее. — Федор внимательно посмотрел на Коломрака. — Без красочных вступлений и по делу. Мне все знать надо. Говори, что знаешь.

— Было это как раз тогда, когда племя Дивь с духами озера поссорились, все в общем-то и случилось из-за их молодого воина, новика.

Рыбачил он в ту пору на лодке, да как-то так неудачно получилось, что сома в омуте зацепил, да не простого, а самого Донника, того, что за порядком на илистом дне наблюдал, проказ разных, да хулиганств, у мальков не допускал. Его на должность такую сам Хозяин озера поставил, сам дядька Водяной. И случилось же так, что в этот момент, один щуренок со вторым подраться задумал, и повод то пустяшный был какой-то, уж и не помнит никто из-за чего у них ссора произошла. Да и не важно это. Кинулся разнимать их старый сом, а крючок-то не заметил. Попробуй такую кроху на шкуре, поросшей вековой чешуей, почувствуй. Тому молодому рыбаку, бросить бы снасти, да он запутался в лесе ногой по неопытности. Утащила его рыбина под воду и не заметила. Что ей тот человечишка? Букашка супротив горы.

На счастье, или на беду, Сола рядом оказалась, на мелководье, на солнышке грелась, да за симпатичным пареньком тем наблюдала. Кинулась она распутала бедолагу, снасть порвала, да на берег юношу вытащила, а тот и не дышит уже. Она его и так и этак, не запускается сердце. Решила она тогда на нарушения древнего русалочьего завета, губами к его губам приложилась, да в легкие жизнь, через поцелуй человеческий, вдохнула, своей сущностью русалочьей поделилась, частичку жизни отдала. Не могла она по-другому поступить, пожалела парнишку симпатичного, вернула ему дух. Тот очнулся, в глаза ей посмотрел ну и погиб в одночасье, любовь стрелой каленой в сердце вошла.

Вот вроде эка невидаль — парню берегиня понравилась. Таких историй пруд — пруди тем более озеро. Но тут все по-другому вышло. Сола-то сама чувствами воспылала, не смогла себя сдержать. Взаимно у них все случилось. Друг без друга жить с тех пор не могли, а вместе не получалось. Разные они. Она кромочница, дух бестелесный, бессмертный, да неприкаянный, а он живой человек, из плоти и крови — племени своему верный да смертный. Что делать. Она в озере живет, он на земле. И даже после его смерти не соединить сердца. Она на кромке так и останется, а он в Навь, через Калинов Мост уйдет. В общем мука одна, а не любовь. Хотя, что тут удивительного, это чувство всегда такое, под нежностью боль скрывает, фальшь одна. Мне потому и Морене служить приятнее, там все без обмана.

Вот и совершил парень глупость. Утопился. Да так сделал это, что Сола не видела и не знала. Заплыл на лодке да с камен на шее в озеро прыгнул. Сам решил, сам сделал. Думал, что так навеки с ней останется, а законов-то, и не знал. Осквернил озеро глупостью своей. Одно дело, когда нечаянно утоп, и совсем другое, когда добровольно себя жизни лишил.

Осерчал Водяной на них с Солой. Не за любовь осерчал, за глупость. Так осерчал, что дух парня того в гроте подводном в клетку посадил, а русалку с глаз прогнал, в болота к кикиморе отправил, в услужение. Что ему делать оставалось? Если самоубийцу Морене отдать, она его в дух мрака превратит, в какого ни будь кромочника, типа: лешака или ауки. Тогда им с Солой никогда вместе не быть. Вот и разлучил влюбленных, что бы ошибок не наделали, пока он что ни будь не придумает. Как с мореной договориться, и кем при себе парня того оставить.

— Ну ты и сказочник. — Захлюпал внезапно чавкающий смех, словно лопающиеся болотные пузыри разом взорвались со стороны озера. Федогран мгновенно вскочил, выхватив меч. — Уймись воин, никто тебя обижать не собирается. — забулькало из темноты.

На тонких ногах — сучках, опирающихся на длинные когтистые три пальца, без всякого, намека на ступню, ссутулив узкие плечи, и опираясь на покрытую ряской корягу, такими же трехпалыми тонюсенькими руками, мотая огромной головой вправо и влево, после каждого, с трудом дающегося шага, на берег вышло зеленое чудо.

Пузатое, словно будущая мама на девятом месяце беременности, с вытянутым к земле, полукруглым, мощным подбородком, с толстыми губами, «пирожками», вытянутыми в сужающуюся в нитку к ушам в виде шевелящихся раковин рапана. Нижняя губа наползала на подбородок, а верхняя сливалась с размазанном по щекам носом, соединяя все в покрытый бородавками овал лица, с бесцветными выпуклыми глазами по бокам.

Закинув рукой длинные волосы-водоросли на затылок, открыв таким образом узкий лоб с присосавшейся там пиявкой лоб, оно остановилось неподалеку от костра, не подходя ближе.

— Да. — Булькнуло оно смехом. — Вот я и говорю сказочник. Такую историю сочинил, что даже я заслушался.

— Чего же в том рассказе не правда? — Возмутился Коломрак. — Тебе, Водяной, лишь бы меня обидеть. Вот сколько тебя знаю, ты всегда недоволен. Простить меня не можешь, что я у тебя спор по загадкам выиграл?

— Глупости не говори. То давно было, да и жульничал ты, как все порождения мрака. А рассказ твой — правда истинная, просто больно ты ее красиво поведал, вот и смеюсь я.

Федогран спрятал меч в ножны и задумчиво посмотрел на гостя: «Вот он какой этот Водяной. Жуткий тип, но, судя по всему, добрый и азартный. Нужно как-то этим воспользоваться, чтобы помочь Соле. Но вот вопрос. Как?»

— Очень рад с тобой познакомится хозяин вод. — Наконец заговорил парень. — Много о тебе хорошего слышал. Говорят, ты добр чрезмерно.

— Ох и хитрец. — Захлопал губами в подобии смеха гость. — Знаю я, зачем ты сюда пришел. Морена меня посещала, она и просветила. Сказала, что оставит моего пленника в озере, и не заберет себе, если ты меня обыграть в споре сможешь. Я бы тебе, конечно, поддаться, сам его отпустить хочу, но тут дело принципа. Как не жаль мне парня с русалкой, как не хочется мне им помочь, но спор дело святое. Давай так сделаем. Удивишь меня, отпущу утопленника из клетки, и Солу верну. Нет, одного к Морене в слуги, второю Кикиморе на вечное услужение. Устроит так?

— По рукам. Хочешь себе палец оторву, а потом назад прилеплю как было, даже следов не останется? — Федогран моментально вспомнил шутку-фокус своего отца, которую тот любил показывать ему маленькому.

— Ха. Нашёл чем удивить. — Водяной оторвал себе руку, а потом пристроил ее назад. — Так-то у нас любой может. Первая попытка не засчитана.

— Какая попытка? Небыло договора о попытках! — Возмутился несостоявшийся фокусник.

— Я разве не сказал? — Водяной почесал водоросли на макушке и погладил пальцем пиявку на лбу. — Совсем старый становлюсь. Болезнь еще такая есть? Как ее там? О вспомнил! Склероз называется.

— У тебя и склероз? — Встрял в разговор Коломрак. — Ты любого головастика в своем болоте помнишь. Специально парню про попытки не сказал, чтобы он поспешил, и ошибся? Не засчитывается.

— Поговори мне еще. Все засчитывается. Я тут правила назначаю. Давай богатырь, удивляй меня. — Он сел на корточки, и стал похож на огромную обиженную жабу. — Только думай быстрее. Скоро солнце совсем взойдет, а я жару не люблю, мне в омуте холодном приятнее.

Федогран приуныл. Ничего хоть убей на ум не шло, и чем больше он прокручивал приходившие в голову варианты, тем больше паниковал. Еще этот Водяной, будь он неладен, квакать начал.

Можно было предложить игру в загадки, и задать, например, вопрос: «Висит груша, нельзя скушать», в жизни хозяину озера не догадаться, что это такое. Парень уже было и рот открыл, чтобы предложить, но передумал. Как потом объяснить, что такое электрическая лампочка? Ту даже кто такой Томас Эдисон не знают, он родится только через четыреста лет. Да и посчитает ли Водяной игру в загадки, даже если проиграет победой. Нет, скорее не посчитает. Судя по разговору с Коломраком, он уже проигрывал. Расстраивался при этом, но не удивлялся. Тут надо что-то другое. Тут именно удивить надо.

Хоть убей, но ничего с голову не идет. «Зачем же ты, балда, во все это залез», — хлопнул он себя по лбу и воскликнул, подпрыгнув:

— Эврика!

— Ты чего это? — У водяного даже глаза вылезли из орбит, и он перестал квакать. — На солнышке перегрелся? Так пойдем в омут вместе окунемся. Остудишься там.

Солнце уже действительно начало припекать. Федогран даже не заметил, как наступило утро.

— Что, уже удивился? — Спросил со слабой надежде в голосе.

— С чего это вдруг? За разум твой я испугался, думал голову напекло, это да, а чтобы удивится нет…

— А бегаешь ты быстро? — Перебил парень.

— Вопрос глупый. Меня еще никто обогнать не смог. — Обиделся Водяной.

— Хочешь поспорим, что ты даже червяка не обгонишь? — Парень сощурил, ставшими хитрыми глаза.

— Я! Червяка! Издеваешься! — Усмехнулся тот.

— Вовсе нет. Обгонишь червя, я признаю поражение. А если он тебя обгонит, значит удивит. Тогда победа за мной.

Глаза зеленого гостя налились азартом и хитростью.

— Другие правила. Я плыву он бежит. По-другому нечестно получится. Он живет на земле я в воде. Неравные условия. — Затараторил тот скороговоркой.

— По рукам. — Федор протянул ладонь.

— По рукам. — Три холодных зеленых пальца шлепнули по вытянутой руке. — Доставай своего червя. И пусть Коломрак командует старт.

— Ты что, ума решился. — Зашептал скороговоркой сгусток мрака. — Его невозможно обогнать, да еще в воде, а ты все на какого-то червя поставил. Откажись, скажи, что погорячился, он поймет.

— Не мешай. Лучше помоги найти червя. — Улыбнулся Федогран.

— Ой дурак! — Были бы у Коломрака руки он бы схватился за голову, а так только начал перекатываться из стороны в сторону, изображая качание. — Кого боги выбрали! Так опростоволосится! Что ждет этот мио!..

— Заткнись! — Рявкнул парень, поднимая найденного наконец земляного беспозвоночного. Командуй, а не пыхти. — Он вытянул руку по направлению к Водяному, демонстрируя находку. — Такой подойдет? Не слишком шустрый?

Хозяин озера чуть не лопнул от возмущения.

— Как ты смеешь мальчишка!..

— Ладно, прости. Вижу, что подходит тебе соперник. Давай так. Коломрак считает до трех, и вы начинаете забег, или заплыв… Ну в общем стартуете, и преодолеваете вдоль берега, три круга. Я своего бегуна… — Федор осекся, поднес к глазам находку, сделал вид что слушает, кивнул в ответ, словно соглашаясь, и повернулся к прислушивающемуся недоверчиво Водяному. — Я своего червяка, не сразу отпущу, сосчитаю до десяти, а то он мне сказал, что не честно получится, ты слишком медленный.

— Что?!!! Ну рассмешил. — Местный хозяин затряс водянистым пузом от хохота. — Можешь сейчас прямо отпускать, я еще позавтракать сплавать успею, а потом поужинать, вернутся и обогнать.

— Все, хватит ботать. Командуй Коломрак. — Хмыкнул Федор. — Времени мало.

— Одумайся, последний раз прошу. — Заскулил тот.

— Командуй я сказал. — Сверкнул гневно глазами богатырь.

— Раз, два, три. — Пробубнил тот обреченно и уставился в озеро, куда нырнул Водяной. — Отпускай ты своего червяка, пусть хоть чуток проползет.

— Зачем?

— Как зачем соревнования у нас, дурья голова? — Сгусток мрака настолько разозлился, что заклубился облаком.

— Вот пусть тот дурак по кругу и побегает, а мы посидим и посмеемся.

Коломрак застыл вдруг на месте, сжавшись в небольшой черный мячик и даже выкатил в непонимающие, словно он рак, глаза. Потом долго думал, усваивая то, что услышал, даже что-то бормотал неразборчивое, а потом взорвался черной, клубящейся тучей, захохотал.

— Ну учудил!!! Ай да выдумщик, ай да пройдоха! Самого водяного так обмануть! Ну он будет удивлен, когда осознает, что его провели.

Он так и катался около костра, когда на озере появился быстро приближающийся бурун воды. На берег выскочил тяжело дышащий, улыбающийся Водяной.

— Ну и где твой бегун, воин, он хотя бы метр отползти успел?

Но улыбка быстро сменилась у него на лице на удивление, когда Федор, поглаживая червя и приговаривая: «Ну не торопись ты так, не дрожи, видишь, что он только что приплыл, успеешь ты третий круг сделать», — повернулся к хозяину озера.

— Чего кричишь-то так, видишь устал он, пока ты один раз озеро обплыл, он уже два раза сподобился сбегать. Давай ныряй уже, мы тебе побольше форы дадим.

— Не может быть!!! Он что на прямки, под дном пролез?!!! Ааа… У вас там ход прорыт?!!! Хотя нет, когда бы вы успели?..

Он резко развернулся все еще что-то бормоча, и вновь ушел под воду.

— Вот дурак!.. — Не мог остановить смех Коломрак катаясь по траве сгустком мрака. — Он ведь снова уплыл!!! — Но его веселье длилось не долго.

Вода в озере буквально вскипела и волной выкинуло на берег взбешенного, еще больше позеленевшего Водяного. Тот одним прыжком подскочил к Федограну и выхватив у него червя, двумя пальцами поднес к глазам, долго рассматривая, а потом приложил к уху-раковине.

— Он даже не запыхался. — Констатировал он результат обследования, злобным, булькающим шипением, и швырнул червя в поле.

— С чего он должен был устать? Он сидел у меня на ладошке, наблюдал и смеялся, как некий водяной плавает кругами.

— Ты меня обманул? — Хозяин озера удивленно вскинул брови и так резко, что пиявка свалилась со лба.

— Удивил. — Поправил его Федор.

— Но и обманул!!! — Взревел Водяной занося обе руки для удара.

— Успокойся ты, жаба. — Захохотал внезапно хриплый женский голос, и он как-то сразу побледнел, став светло салатного цвета и отступил назад, потупив глаза. — Богатырь выполнил условия договора.

Федогран обернулся и обомлел. В небе говорили женские губы. Огромные, черные облака, с вылетающими языками голубоватого пламени во время произнесения каждого слова, они парили в воздухе облаками абсолютного страха.

— Морена. — Прошептал в восхищении Коломрак, сжавшись в комок. — Богиня.

— Я восхищена воин твоим подвигом богатырь, так Водяного еще не обманывали. Ты не только смел и силен, но еще и умен. Я довольна выбором Перуна. Ты достоин того подвига, который предрешен.

Условий договора выполнены, и пленник Водяного свободен, так же, как и Сола может вернуться назад в озеро из изгнания. Мокошь дает на это добро, оно прощает свою берегиню. Ты справился со всеми моими испытаниями, и можешь забрать слезу. Но не трать ее на Вула, я отозвала своих слуг, вытягивающих из него жизнь, он поправится. Слезу прибереги, она пригодится тебе в дальнейшем. Я все сказала. Да будет так.

Губы растаяли в воздухе, словно их и небыло.