Очищение огнем.

Вул вышел за порог харчевни. На звездное небо медленно выкатывался желтый серп луны, наполняя округу мертвым блеклым светом. Свежий ветер перебирал волосы на голове, словно шепча оборотню: «Куда ты? Вернись назад. Одумайся». Обоняние волка, отчетливо разобрало в ароматах ночного леса, еле уловимый трупный запах. Он неторопливо огляделся, и громко произнес, с хлопком закрывая за собой дверь:

— Пойду лошадей проверю. Проветрюсь заодно, а то что-то на сон клонит. Меня дождитесь, я быстро.

— Да, конечно, посмотри. — Ответил изнутри Яробуд, сам в это время максимально быстро блокируя вход, засовывая найденную у печи кованную кочергу, между косяком и дверной ручкой.

Оборотень спустился по ступням, и пройдя немного остановился у Чепрака. Делая вид, что треплет того за холку, быстро отвязал повод от привязи, освобождая взволнованно всхрапывающую лошадь, которая таже чувствовала присутствие нечисти. То же самое проделал с кобылой Бера, и мерином-тяжеловозом, инфантильно жующим овес, которому казалось абсолютно наплевать на все, кроме еды.

Парень потянулся, выпрямляя вроде как затекшую спину, огляделся, словно любуясь звездами, сам же, выбирая путь бегства. Затем, насвистывая потихоньку какую-то песенку, подошел к своей Малюсе. Кобыла тоже нервничала, чувствуя трупный неприятный запах. Так же незаметно и неторопливо, оборотень отвязал повод, а потом внезапно-резко запрыгнул на спину, и ударив по крутым бокам ногами, сорвал лошадь с места, перейдя в галоп. Вот где пригодилась наука старого конюха — езда без седла.

— Но милая! Выноси родная! Я вернусь и отомщу! Плечом к плечу! — Прозвучал его удаляющийся голос.

В это время в доме уже ждали подобного сигнала.

Как у Яробуда получалось так быстро бегать на своей деревяшке, непонятно, да еще практически бесшумно и в темноте. Заблокировав дверь, он мгновенно переместился ко второму окну, напротив того, которое контролировал, прижавшийся спиной к стене, затаившийся, как всегда непробиваемо-спокойный, Бер, дед замер безмолвным приведением, выставив вперед меч.

Илька, усевшийся на крышке стола, заваленного мусором, в позе лотоса, напротив мерцающего слабым пламенем фитиля, довольный собой улыбнулся, подмигнув угрюмо-насупившемуся деду, и шепнул одними губами: «Плечом к плечу».

Наверно единственный, кто не мог скрыть своего волнения был Федор. Нельзя сказать, что его трясло от страха. Совсем нет, но мелкая дрожь, иногда волнами прокатывала по телу. Лицо сосредоточенно вглядывалось в мрак дверного проема, от куда он ждал появления своего врага, первое в своей жизни существо, очень похожее на человека, которого он должен убить. Сделать это очень сложно, а тем более в первый раз.

Но он должен так поступить, переступив через себя, через свое отвращение, выращенное толерантным обществом. Кто как не он. На другого не свалишь кровавую обязанность. Через несколько мгновений, друзья будут заняты, они, так же, как и он будут убивать, но только уже на своих местах: «Плечом к плечу»

Меч мелко подрагивал в руке. Сердце гулко барабанило в грудную клетку, испарина выступила на лбу. Он готов. Он сделает работу. В него верят, и он не подведет.

Затихший в ожидании мир взорвался мгновенно, с первым стуком лошадиных копыт. Едва прозвучал удаляющийся голос оборотня, обещавшего вернуться и отомстить, как грохнулась ставня, запирая окно, а руки Бера быстро ее блокировали заранее приготовленным поленом.

Яробуд уже отрубал зацепившиеся за подоконник пальцы упыря, а кулаком свободной руки, сильным ударом, опрокидывал обратно в ночь, возникший в окне череп. Все завертелось в бешеном вальсе смерти.

Федогран услышал быстрые, глухие шаги бегущего по направлению к нему существа, и уже через мгновение, одним быстрым движением, снес с плеч голову. Жуткая воняющая трупом жидкость, брызнула из обезглавленной шеи, обдав нашего героя струей мерзости. Рвотный порыв прыгнул к горлу, но Федор сдержался. Отправив ногой, словно футбольный мяч, щелкнувшую на прощание клыками голову в черный дверной проем, он с ужасом увидел, что обезглавленное тело, продолжало на него идти, ослепленно пытаясь нащупать руками жертву. Отступив назад, он быстро заработал мечом, превратив врага в куски непрекращающихся шевелиться куч мерзкой плоти.

В голове никаких мыслей, все движения на инстинктах, вбитых плетью и пинками беспощадного учителя. Только в такие минуты понимаешь на сколько прав, тот кто издевался над тобой в минуты тренировок, смеясь и подшучивая над слабостью, заставляя переступать через усталость и боль. В такие минуты ты благодарен ему, тому кого совсем еще недавно ненавидел.

— Молодец парень. — Прозвучал смеющейся, надрывным хрипом не хватающего легким воздуха, голос Яробуда. — Теперь под стол его, и к входным дверям. Вон как в них колотятся, скоро вынесут. Держи вражину там, не давай ворваться.

Дед с ног до головы, покрытый липкой, вонючей субстанцией, такой же, что стекала и с нашего героя, тяжело дыша рубил мечом, как топором, по непрекращающимся появляться в окне частям тел, пытающихся прорваться, упырей, но возраст брал свое. Федор мотнул отрицательно-упрямой головой, и встал рядом, всем видом выражая решительность. Он вступил в схватку. «Плечом к плечу»

— Иди дед отдохни. Постой у дверей и отдышись. Побереги силы. Мы еще только начали, а ты уже пыхтишь как паровоз.

Не смотря на грубейшее нарушение своего приказа, Яробуд не взорвался в праведном гневе, не обругал зарвавшегося мальчишку, и не надавал подзатыльников, он лишь благодарно кивнул, и отошел в сторону. Опытный воин понимал, что его ученик прав, спорить бессмысленно, а в данной обстановке смертельно опасно. Он действительно устал, и если ошибется, и пропустит врага внутрь, то всем защитникам наступит быстрый конец.

— Ты, сволочь мелкая, почему не поджигаешь? — Внезапно раздался его крик. Оборачиваться было нельзя, приходилось полностью концентрироваться на напирающих из оконного проема упырях, но Федор явно представил как красный от негодования и усталости, с подтеками пота на залитом черной кровью лице, учитель нависает над довольным собой шишком.

— Сам ты сволочь. Еще и дурак. Но что возьмешь с человека, которому всю жизнь били по голове. — Раздался ехидный голос коротышки. — Зачем тебе сейчас огонь? Подумай, если, конечно, есть чем. Пока вы и так справляетесь. Зачем создавать себе же трудности? Сгореть мы еще успеем. Ворвутся тогда и подожгу. Не лезь, куда не просят, лучше отдохни. Тебе еще Калинов Мост переходить. — И он засмеялся, довольный своей шуткой.

— Вот же маленькая дрянь. — Дед немного успокоился. — И ведь ты прав, мохнатый. Ладно, надеюсь, что не подведешь. — Пробубнил он и отошел к вздрагивающим от ударов дверям.

Руки Федора постепенно наливались свинцом от усталости. Глаза заливал пот и вонючая жидкость, которой наполнены тела упырей. Рядом неожиданно появился Бер. «Плечом к плечу»

— Давай я. — Он оттолкнул парня в сторону оскалившись в улыбке ничего хорошего не предвещающей врагу. — Переведи дух, а то я скучаю, а ты веселишься, с моей стороны не лезут, а так не честно. Дед говорит, что упыри скоро ворвутся. Двери уже еле держаться. Нужно будет отступать внутрь дома. Тут нас окружат и быстро порвут. Отдохни немного и будь готов. Федор кивнул и отошел внутрь горницы, и только тогда смог оглядеться.

Скользкий пол завален отрубленными шевелящимися конечностями. На столе сидит, в тусклом свете, довольный шишок и смотрит на упирающегося плечом в содрогающуюся от ударов дверь Яробуда, изредка выкрикивая тому ехидные советы. Дед упирается всеми силами, делая безуспешные попытки сдержать рвущегося внутрь врага, и отвечает ему в стиле: «Сам дурак». До финала остается совсем немного.

— Все парни, сейчас ворвутся. — Раздается, старческий хриплый голос. — На счет три, бегом срываемся с места и занимаем оборону в дверях, ведущих внутрь дома и на второй этаж. Ты Илька поджигаешь, и вали отсюда на все четыре стороны. И еще. Извини, что плохо о тебе думал. Неправ я был. И вы парни простите деда. Не со зла я вас шпынял-для науки это делал. Теперь буду с гордостью помирать рядом с такими воинами.

За рукав Федора дернули маленькие руки.

— Ты это… Как-то неуверенно спросил шишок, что было для него неестественно. — Не против если я тебе на плечо заскочу. Не хочу я драпать. С вами даже умирать интересно.

Федор непроизвольно улыбнулся, увидев умоляющее, маленькое личико, с брызгами черной крови упырей, долетевших даже до него. Он молча мотнул головой, в знак согласия.

— Плечом к плечу. И пусть враги сдохнут. — Выкрикнул довольный Илька.

— Раз… Два… Три…! — Прозвучала команда и троица устремилась бегом, спеша занять оборону в узком дверном проеме. Над ухом Федограна внезапно прозвучал удивленный голос шишка, который уже успел, опрокинуть плошку, с ярко вспыхнувшим пламенем, мгновенно перебросившимся на сложенную в горку солому и весь собранный хлам, и благодаря его нечеловеческой сноровке взлететь, в одно мгновение, на плечо бегущего парня:

— Вот это да…! — От куда их столько тут набралось?! — Выдохнул он.

— Деревню местную видимо разорили. Обернули в себе подобных, кого не успели полностью сожрать. Вот и накопилось столько. — Выдал свою догадку дед. — Ты то, чего не удрал?

— Тебя дурака жалко. Заблудишься еще на пути к Смородине. Вот решил проводить. — Усмехнулся шишок.

Яробуд не ответил, а лишь улыбнулся.

Зрелище действительно было впечатляющее и жуткое одновременно. В свете разгорающегося пламени, в горницу врывались упыри. Толкаясь в дверном проеме, пихая друг друга локтями и сбивая с ног. Они шипели, оскаливая клыки иголки, и бросались на наших героев в бой, как только вываливались из общей сумятицы.

С виду простые люди, такие же руки и ноги, такое же тело и голова. Только выражение неестественно бледных до синевы лиц — хищное, с кровожадным оскалом острых кошачьих клыков, явно выступающих по краям красных до неестественного блеска губ, и черными до жути глазами, с одними расплывшимися внутри зрачками.

И еще они были быстрые. Быстрые и не по-человечески стремительные в движениях, мгновенно перемещающиеся на мелькающих по полу ногах, мгновенно меняющие направление движения, под частую под острым углом, бросаясь в противоположную сторону. Одно радовало. Оружие они не использовали, применяли только то, чем наградила их природа, или, скорее всего, извращенный ум неизвестного создателя. Только клыки и руки. Но и этого хватало, чтобы сделать из них опасных врагов, не знающих ни страха, ни жалости.

Схватка началась. Первая отрубленная голова полетела в пламя, заброшенная туда пинком деревянной ноги учителя, и так же появилась первая рваная рана на его руке, располосованной клыком. Быстрая смена Яробуда, морщащегося от боли, на Бера. В дверном проеме можно было сражаться только по одному. Это было большим преимуществом, чем и пользовались люди.

— Рану я посмотрю. Не лезь. — Маленькая рука шишка толкнула Федограна в ногу. — Иди лучше увальня нашего поменяй, а то он, захлебываясь своей гордостью никогда замены не попросит. Жалко его, хоть и дурак. Убьют ведь.

Илька ловко перетянул руку деда, оторванной от его же рубахи полосой ткани, останавливая кровь, и облизнул рану, длинным языком.

— Ну вот, пару минут и кровь совсем остановится. — Сказал он и вдруг засмеялся. — Всю жизнь мечтал Яробудовой крови напиться. Не зря я с вами увязался. Сегодня все мечты сбываются. Это просто счастье какое-то.

— Дурак ты коротышка — Сквозь стон, усмехнулся дед.

Рядом плюхнулся, тяжело дышащий Бер, весь в крови, и было не разобрать, чьей ее на нем больше, его или вонючей жижи упырей. Его место в обороне дверного проема занял Федогран.

Меч в руках парня замелькал молнией в наполняющемся дымом и жаром воздухе. Тянущиеся к нему руки отрубались смертоносным оружием, и падали к ногам, но упорно продолжали ползти, пытаясь ухватится за сапог, и он уже не успевал отпихивать их о т себя, постепенно зарастая копошащейся массой.

Дышать становилось все труднее в стремительно теряющем кислород, наполняющемся гарью воздухе. Силы таяли, а тело покрывалось болезненными рваными ранами от ногтей и клыков наседающих стеной тварей. Как не ловок и быстр был наш герой, но врагов было много, очень много, силы таяли. Еще немного и конец.

— Так парни. — Прозвучал кашляющий голос Яробуда. — Поднимаемся на верх. Я помню расположение комнат. Прямо за лестницей будет спальня. Скроемся там и забаррикадируемся. Так выиграем еще немного времени.

Идем так же. Один сдерживает, медленно отступая другие отдыхают, потом меняемся. — Проинструктировал он и рявкнул. — Ну-ка шкеты! Освободите место дедушке! — И ловким прыжком занял место уже еле держащего меч Федограна. — Пошли! — И медленно попятился, вступая на первую ступеньку.

Они медленно, двигались вверх, отбиваясь от напирающих тварей. Жар все более и более нарастал. Пространство все больше наполнялось едкими клубами дыма, а лестничный пролет, выполняя роль трубы, тянул и тянул горящий воздух разрастающегося пожара, уже потрескивающего в волосах с сухим звуком, он окутывал обливающиеся потом, закопченные тела людей, с красными от гари глазами, подгоняя их к спасительной двери за спиной.

Последние шаги. Последние глотки дыма и вот она, блаженная прохлада незатронутого огнем помещения. Пока Бер из последних сил пытается сдерживать рвущихся внутрь упырей, остальные закрывают дубовую створку, обрубая просовывающиеся в щель притвора конечности. У них получилось. Подпертая изнутри столом, лавкой и дубовым топчаном спасительная преграда, содрогаясь под ударами нежити наконец оградила упавших в изнеможении на пол людей, от толпы беснующихся тварей.

— Яробуд? — Федогран повернул голову, к закрывшему глаза, словно уснувшему учителю. — Как ты думаешь? Они все уже внутри харчевни?

— Какая разница? — Доносится его тихий голос. — Скорее всего все. Жадные они до крови. Думаю, не удержался никто. Все сюда собрались.

— Может и нам тогда пора отсюда выбираться?

— Как? — Скепсис просквозил в голосе деда, но не на долго. Старик вдруг вскочил, и хлопнул себя по лбу ладонью захохотал. — Вот я старый дурак…

— Наконец — то до тебя дошло очевидное. — Донесся смешок верного себе Ильки. — Я тебе все время об этом говорил.

— Заткнись. — Рявкнули на него хором все, и уставились в махающего в возбуждении руками Яробуда.

— Окно! — Чуть не прыгал он.

— Что окно? — Не понимая элементарной, уже дошедшей до каждого мысли о том, как они выберутся из охваченного пожаром дома, спросил Бер, выпучив глаза, опасаясь за сошедшего, с ума, как ему показалось, учителя.

— Окно! Дубина! Мы выпрыгнем из него и останемся живы, а упыри останутся тут и сгорят.

— Аааа… — Протянул рыжий. — Понятно. А то я уже испугался. — Федогран даже не удивился флегматичности друга, которого, как казалось, не интересовала даже собственная судьба.

— Все, хватит слов, прыгаем в низ. — И Яробуд первым перемахнул через подоконник. — Ну вот что за день сегодня такой! — Донесся снизу его злой и разочарованный голос. — Ну вот не задался с самого начала, так и осыпает неприятностями не останавливаясь. Когда же это закончится?!

Думая, что там, в низу, на старика напали оставшиеся, и не успевшие войти в дом нелюди, Федогран выпрыгнул следом, но неудачно подвернул ногу, и завалившись на спину поймал на грудь свалившегося на него хохочущего шишка, попавшего точно в солнечное сплетение. В глазах померкло, перехватив дыхание, но не на долго. Едва сознание вернулось, то первое, что он увидел это были выпученные глаза рыжего, летящего точно в него. Думать в таком случае: «Как поступить», времени нет, все происходит на инстинктах. Толкнувшись руками Федогран, окатился в сторону, а на его место, смачным шлепком, грохнулся, ойкнув, Бер.

Оказалось, что дед ругался потому, что при падении приземлился на ноги, и острая палка протеза, до середины, воткнувшись глубоко в землю — застряла, и он безуспешно пытался ее вытащить, осыпая проклятьями, всеми что мог только вспомнить.

Первым засмеялся шишок, к нему, спустя мгновение присоединился Федогран, затем ничего не понимающий Бер, толи осознав комичность ситуации, то ли просто решив поддержать друзей, залился заразительным хохотом, и уже самым последним за живот схватился Яробуд, поначалу вроде обидевшийся, а потом махнув рукой, и бросив бессмысленное занятие по извлечению деревянной ноги из глины, отдавшийся вырывающимся наружу чувствам.

Под дружный хохот, с грохотом, рухнула крыша пресловутой харчевни, взметнув небо сноп искр и пожрав в пламени пожара упырей.

Это была невиданная победа. Еще никому не удавалось без потерь справиться даже с небольшим выводком подобных тварей, а уж с таким количеством кровососущих и подавно нужна была полноценная княжья дружина. Тут же одноногий конюх, и двое молодых парней, отделавшихся пусть и болезненно-глубокими, но лишь царапинами, да еще шишок, который всеми воспринимался не иначе как хулиганистая, неприятная нежить, но никак не воин, уничтожили целое логово.