Плечом к плечу.

Вся дружина была собрана по тревоге, и отправлена в лес, на поимку шатающегося где-то там, и наводящего на местных крестьян ужас, пещерного медведя. Наша троица могла себе вполне успешно остаться в городе на дежурстве, в виду своей неопытности, да и нельзя было оставлять без защиты селение, кто-то должен был остаться для порядка. Но стараниями Яробуда, поднявшего скандал, слышимый далеко за стенами терема воеводы, и обвинявшего последнего в предвзятости, некомпетентности, отсутствии прозорливости и еще всего того, что смог придумать разбушевавшийся, плюющийся скандалом на грани драки, дед, решение поменялось. Молодые воины были взяты в свой первый поход, в виде подстраховки на непредвиденный случай, и патрулирования местности.

Поставили их лагерем на тропе, ведущей в небольшую деревеньку из трех домов, где заставили оставить лошадей, под присмотром местного населения. Воевода их клятвенно убедил, чтобы они не волновались, так как зверь не дурак, и в этом направлении никогда не пойдет. Опасности никакой нет, но на всякий случай, чтобы бдительность не теряли. Мало ли что. Они-же тут выполняют очень важную роль: создают видимость защиты, огораживая таким образом крестьян от лишнего волнения, вот и сами пусть не переживают, не нагоняя на крестьян страх.

Как только последний ратник дружины воеводы скрылся, пыля копытами коня по утоптанной тропе, в чаще леса. От ближайшего дома, в сторону нашей троицы, вышла процессия, состоящая из крепкого невысокого мужика, среднего возраста, двух бабушек — божьих одуванчиков и трех девушек, весьма миловидной внешности, что-то несущих, в завернутые чистые, белые тряпицы, явно тяжелое.

Не доходя пары шагов, гости остановились, и вперед выдвинулся мужчина, видимо местный староста, с приветственным словом. Довольно надменно, он склонил голову в легком поклоне, и вновь задрал нос к небу. Чувствовалась в нем некая уверенность, знающего себе цену человека, очень редкая, кстати, черта характера, свойственная в основном лидерам, да и то не всяким. Никакого заискивания в его глазах, никакой суетливости. весь вид говорит о том, что никто его не заставлял сюда приди, что это он сам, добровольно принял такое решение.

— Мы рады приветствовать наших защитников, произнес он, правда слегка споткнувшись на слове: «рады», так как рассмотрел юный возраст встречающих его воинов. Видимо это его неприятно удивило, ведь он рассчитывал тут встретить матерых волчар, оставленных воеводой охранять деревню, а встретил неопытных щенков. Но он моментально взял себя в руки, и продолжил с таким же невозмутимым видом что и начал. — Мы принесли гостинцы. Отведайте что Мокошь послала, не побрезгуйте. Гости дорогие, славные воины города Новгора.

Красиво у него получилось. Ребята даже зарделись румянцем, непривычные к такому обращению. Властно махнув рукой, староста отдал приказ.

Загомонившие, сразу после этого, три задорные девицы, откровенно стреляя глазками, явно оценивая достоинства гостей, ловко расстелили скатерть, на траве. И так у них это ловко получалось, что Федогран засмотрелся.

Развернув свертки, девушки принялись выставить перед потенциальными женихами, какими они их себе уже представляли в мечтах, яства. Делали они это с таким расчетом, чтоб бы были видны все, изгибы их юных тел, поворачиваясь то одним боком, то другим, к явному неудовольствию присутствующих при этом, морщащихся бабушек, и явно забавляющемуся, бесплатным представлением, старосты. А как им еще прикажите понравится? Вон парни-то явно млеют от такого внимания. Вдруг да повезет себе жениха раздобыть. Ловкими движениями, иногда якобы нечаянно, касаясь гостей своими прелестями, они быстро накрыли импровизированный стол.

Хлеб, сало, яйца, пироги, огурцы, варенье, зеленые перья лука, квас, и…. Молоко! Крынка с белоснежным напитком, которого наш герой не пробовал уже полгода. По какому-то недоразумению, в харчевне, в которой он столовался, оно отсутствовало. Почему так? Он не знал. Да и не интересовался никогда. Не было и все.

В той, прошлой жизни, его так же мало волновал этот напиток, ну если только иногда выпьет кружечку с баранками, как иногда делала бабушка, и научила подобному внука, а так, вспоминался только вечно стоящий пакет, в боковом кармашке холодильника, и используемый только мамой, для приготовления каши, или отец в кофе добавит на завтрак. Но тут! Теплое, парное, оно пробежало по пищеводу волной ностальгии, наполнив душу теплотой воспоминаний. Он даже никогда не представлял, что оно такое вкусное.

Мужик и две старухи, посчитав свою миссию гостеприимства выполненной, раскланялись и удалились, сверкнув на прощание на девушек злобными взглядами, оставив, все-же тех дожидаться окончания трапезы, чтобы забрать потом грязную посуду. Не замолкающие в щебете перекидываясь шутками с новыми знакомыми, девушки, как не старались ребята усадить их с собой за один стол, упорно не соглашались, соблюдая видимо какие-то свои правила приличья. Но спеть по просьбе Бера, согласились. Красивые голоса, конечно, не те, поставленные преподавателями вокала, к каким привык наш герой, нет конечно, эти голоса были живыми, льющимися прямиком из души струнами фольклора, может конечно наивного на современный вкус, но искреннего.

Девушки все делали для того, чтобы не дать парням отвлечься от их заботливого, ненавязчивого внимания, и уж не дай бог заскучать. Даже хоровод предложили поводить, но ребята отказались. А может зря?

Теплый солнечный день, с ласковым ветерком, непринужденная, тихая беседа, подслащенная легким, ни к чему не призывающим флиртом, с противоположным полом, и вкусный обед. Вот оно, краткосрочное счастье, так редко выпадающее на долю человека. Тихое счастье покоя, самое ценное в суетной жизни. И пусть подаваться желчью философы, ищущие его суть, ядом скепсиса. Захлебнуться, доказывая, что это неправильно, что нельзя так классифицировать подобные чувства. Оно тут, вот, это оно, именно и есть, в этой само секунде, в этом миге блаженства, от обыкновенного обеда на травке, в этой прекрасной компании. Жаль, что скоротечно, как все хорошее в этом мире.

Внезапный крик сдул паникой, всю идиллию. Одна из девушек выпучив от страха глаза, застыла каменным изваянием, с вытянутой, куда-то за спину друзей, дрожащей от ужаса рукой. Ее подруги мгновенно поддержали истерический визг, и спустя буквально секунду, вырвавшись из сковавшего их ступора, бросились наутек, в сторону деревни, где уже выскакивали на поднятый шум, немногочисленные гомонящие жители. И выстраивались на околице, пытаясь разобраться, что происходит. Медленно наваливающаяся паника, резко взорвалась бессмысленной суетой.

Вот он, идет тот, кто по определению воеводы: «совсем не дурак, и никогда не пойдет в этом направлении» — пещерный медведь, тот кого поскакали искать дружинники, сам пришел, словно спустившийся с картинки учебника истории. Собственной персоной пожаловал. Неспеша, переставляя косолапые лапы, приближается к опешившим воинам огромная черная туша.

В общем-то ничем не отличающийся зверь от североамериканского своего потомка — гризли, такая же черная шерсть, такие же клыки и когти, только все раза в два больше.

Чем такого монстра останавливать? У ребят даже рогатин нет. Да и на охоту на это чудовище воевода обычно собирает, как в этот раз, целую дружину, а тут всего три недоученных новика, которых и взяли то, чтобы отвязаться от скандалящего Яробуда. А ведь позади, деревня и люди, понадеявшиеся на защиту. Ситуация безвыходная.

Троица наших героев не торопясь понялась, выстроившись рядком. В середине Бер, слева Вул а справа Федогран. Парни переглянулись, и оборотень задал естественный в этих условиях вопрос.

— Что делать будем.

— По-моему. — Флегматично высказал свое мнение рыжий. — Нам тут конец.

— Но убегать как-то… — Не смог до конца выразить свою мысль Вул, но и так было понятно, что он имел в виду.

— Там сзади деревня, полная жителей. Наверняка и дети есть. Да и девчонки симпатичные. Жалко их. — Федогран мотнул головой в сторону домов, где застыли в ожидании люди, но в его голосе было мало уверенности.

— А девчонки и правда симпатичные. — Почесал неторопливо переносицу Бер. — Что делать то?

— А вам кого больше жалко? Девчонок или детей? — Нервно усмехнулся оборотень, совсем не вовремя решив пошутить, видимо всё-таки сильно нервничал.

— Так всех жалко. — Пожал плечами, с виду абсолютно спокойный Бер. Он говорил на столько обыденно и размеренно, что можно было подумать к ним приближается не огромный хищник, а бабушка с подносом пирожков с мясом. — Себя, конечно, тоже немного жаль, но их почему-то больше. Надо наверно как-то эту зверюгу убить, или хотя бы задержать пока крестьяне убегать будут. — Вздохнул он, и вновь почесал переносицу.

— Я поражаюсь, твоей искрометной сообразительности, может предложишь такой-же искрометный план. Как это сделать? — Оборотень нервничал, и потому говорил на повышенных тонах. Он пока один понимал, что у них нет шансов.

— А что тут планы строить? Пойдем да убьем. — Ответил Бер, а потом тихо добавил, подумав. — Или он нас.

— Очень справедливое и обнадеживающее дополнение.

— Но убегать ка-то неправильно. — Федор сам от себя не ожидал, что такое скажет. — Как на нас люди посмотрят, да и жить дальше с таким…. — Он вновь не договорил и смолк.

— Это точно. — Поддержали его, не особо уверенно, друзья.

— Тогда плечом к плечу, и пусть враги сдохнут! — Улыбнулся Федогран, которому внезапно стало от чего-то весело, и абсолютно наплевать, что будет дальше. То ли боятся надоело, то ли садистские тренировки Яробуда так подействовали, то ли кровь героического предка взыграла, а может все сразу и одновременно. Кто знает? Не до самокопаний сейчас.

— Хорошо сказал. Хороший девиз для нашей троицы. — Рассмеялся оборотень.

— Это надо как-то запомнить, плохо у меня почему-то с этим. Вот если подраться, то да, а на счет всего остального такого, что голову напрягает, я как-то не очень. — Кивнул рыжий и почесал затылок.

— Вот и не напрягайся. — Рассмеялся Вул. — Голова — это не самое твое сильное место.

— Ага. — Согласно кивнул тот — Я больше драться руками люблю.

Медведь медленно приблизился и встал, водя носом, метрах в двух, от разошедшихся в разные стороны друзей, вставших своеобразным веером. Зверь заводил носом, принюхиваясь, словно выбирая, с кого ему начать свое кровавое пиршество. Абсолютно беспристрастная морда, которой было абсолютно всеравно, водила маленькими черными глазками, оценивая степень исходящей угрозы от стоящих напротив ее людей. Никаких эмоций, спокойный взгляд уверенного в себе убийцы.

— Ну чего встал-то, рожа наглая. — Буркнул стоявший в середине Бер. — Мне сказали, что мое имя обозначает тебя. Вот смотрю и понимаю, что это неправда. Ты вон черный весь, а я рыжий, и морда у тебя противная, а мне девки говорили, что я симпатичный, наврали мне про сходство, верь после этого людям.

Медведь внимательно посмотрел на заговорившего с ним человека, словно понимая, что ему тот объясняет, повернув полукруглые уши, а потом, как-то резко поднялся на задние лапы, словно обидевшись на оскорбления, и взревел смрадом из раскрывшейся пасти.

— Фууу!!! Зараза ты такая! — Рыжий замахал перед своим носом пятерней, разгоняя испорченный воздух и сморщившись. — Что ты такое сожрал? Только за это тебя убить мало.

Дальше события полетели, глотая мгновения.

Еще совсем недавно, стоявший расслабленно, с копьем в руках Бер, внезапно, с хриплым истеричным криком: «Мама!», прыгнул, как-то несуразно, вперед ногами, прокатившись по траве, как на салазках, на спине между расставившего ноги зверя, и вогнал, сломавшееся после мощного удара, копье, в мохнатое пузо. Но как не быстро у него получилось, это самоубийственное, неожиданное ни для кого действие, медведь успел махнуть лапой, и зацепить голову парня когтем, который после такого мощного удара, по инерции врезался окрасившимся в одно мгновение кровью затылком, об мохнатую ногу, и выкатившись безвольной куклой сзади, замер, неестественно раскинув руки.

Косолапый еще громче заревел от боли, и замахал лапами, пытаясь вырвать торчащий из тела осколок древка, забыв обо всем на свете, даже о стоящих по бокам от него людях. Дикая боль в развороченных внутренностях, затмила разум.

— Тварь. — Федогран брызнул слезами, увидев безвольное тело друга, и рванул вперед, вгоняя наконечник копья в бок монстра. Вложив всю силу, и клокотавшую в душе ненависть в это отчаянное действие, он напрочь забыл, чему его учил Яробуд: «Нельзя пытаться удержать застрявшее оружие. Пытаясь его вытащить, ты ограничиваешь себя в действиях, лучше остаться с голыми руками, чем быть привязанным к одному месту». За это он и поплатился. Не успев разжать ладони, он взлетел высоко вверх, все еще удерживая древко, и потом с большой высоты грохнулся на землю, с хриплым выдохом выбитого жестким контактом воздуха. Сознание пусть и на долго, но померкло, но, слава богам, окончательно не погасло. Он снова покачиваясь, поднялся, через боль в поломанных ребрах.

— Вул был более опытен, поэтому свой удар нанес хладнокровно, и расчетливо. Оборотень прекрасно осознавал, что победы над этим зверем им не одержать, но также и то, что не сможет бросить ставшими ему за это время родными, друзей. Он прекрасно видел, что один из них лежит безвольно, поливая траву кровью, а второй хрипит розовой пеной на губах.

Долго Вул играл в догонялки с Мореной, почти полтора века богиня смерти проигрывала ему это соревнование. Теперь ее время пришло. «Скоро встретимся друзья мои у Калинова моста, на берегу Смородины». — Подумал он и улыбнулся бледными губами. Он не потерял концентрации, и твердой рукой, ударил точно в глаз, пытаясь достать до мозга, но увы, удар смазался, тот невовремя мотнул головой, глаз, конечно, вытек, наполовину ослепив медведя, но цели своей, острый наконечник не достиг. Гигантский посланник смерти остался жив, и закрутив, полуслепой мордой, внезапно развернулся и бросился в сторону деревни.

Даже представить сложно, что бы там он натворил, взбешенный и раненный. Это мгновенно осознал Вул. Но в образе человека ему его не догнать. Обернуться в волка нужно время, а его нет. Но парень знал способ. Это конечно заберет множество сил, но на один рывок, для осуществления задуманного ему хватит оставшихся.

Превращение произошло мгновенно, с хлопком на землю вместо человека упал тяжело дышащий, огромный волк с разорванным ухом. Сверкнув ненавистью и безысходностью глазами, он взвился в последнем, забравшим оставшуюся в нем энергию, прыжке. Челюсти сжались на ноге пещерного монстра, с хрустом дробя в кашу кости. Тот еще больше взревев, хотя казалось такое уже невозможно. Словно блоху смахнул лапой, теряющего сознание Вула, вспоров черным когтем бок, и отбросив его далеко в сторону. «Как щенка». — Подумал оборотень, теряя сознание.

Но на этом еще ничего не закончилось. Нашедший в себе силы, но одном адреналине, ревя сорванным, срывающимся юношеским голосом, выпучив глаза, летел, именно летел Федогран. Собрав волю в кулак, он на одной только ярости, оттолкнулся в бешеном прыжке, и зажав двумя руками меч вогнал его в открытый, после удара по оборотню, левый бок. Лезвие хрустнуло, с металлическим звуком лопнувшей пружины. «Сволочь все же кузнец. Говорил, что мне всеравно в бою не учувствовать. Подсунул ржавую железку» — Думал Федор, уткнувшись в воняющую звериным потом шкуру, пока сознание медленно покидало его разум. «А всё-таки мы его завалили. Плечом к плечу». Темнота и тишина.