1.

Полководец подошел к воротам города и остановился перед ними. Его уже ждали — с традиционными Чашей Мира и Ключами от города, но завоеватель не торопился принять дары. Армия, напрасно приведенная к стенам, ждала приказа.

Один из встречавших приблизился к полководцу.

— Город ваш, — сказал он.

Воителю не хотелось идти дальше, он просто не мог заставить себя войти в гостеприимно распахнутые ворота. Но все-таки двинулся вперед — и снова остановился.

— Это правда? — спросил он. — Все, что о вас говорят?

Человек улыбнулся.

— Нет, — сказал он, — теперь уже нет.

Полководец ждал объяснений.

— Я понимаю, вы пришли сюда за тем же, что и другие, и удивляетесь, почему мы открыли вам ворота и не стали сражаться. Просто нам не за что сражаться, и незачем воевать. Сокровище отдано другому. Тому, кто, может, сумеет сделать из него хоть что-нибудь.

Эта новость должна была привести завоевателя в ярость — но он испытал облегчение. Этот город всегда был вызовом всем прочим городам и странам. Его то и дело пытались захватить, и иногда это удавалось. Никто из тех, кто сумел овладеть городом, а значит и сокровищем, не прожил там долго. Теперь полководец понимал, почему.

— Вы хотели получить невозможное, — сказал встречавший, — но хотели ли вы, чтобы ваши города выглядели так?

Воитель бросил лишь один взгляд на ждавшее его за воротами и содрогнулся. В этом городе, причудливом, искаженном, как искажается в агонии лицо человека, нельзя было жить, сохраняя рассудок. В каждой линии стен, в каждом камне на мостовой и даже в небе над городом — что-то, чего не видят глаза, но ощущает сердце, нечто отторгаемое самой человеческой сущностью. Город был словно гнилое яблоко, расползавшееся меж сжатых пальцев, мерзкое и зловонное.

Взгляды полководца и человека из города снова встретились; слов не понадобилось, и без них эти двое поняли друг друга.