Глава 1

«Странные времена порождают странных героев и ещё более странных злодеев» — легли на пергамент скупые строки. Перо окунулось в чернильницу, знаменуя этим окончание ещё одной страницы из истории Великой империи Тамриэля и морских колоний.

Остановившись на этой многозначительной фразе, Серко зажёг ещё одну свечу, и перевернул тонкую пергаментную страницу огромного фолианта. Написанию этого труда пожилой Серко, бывший маг его императорского величества и известный некогда ученый посвятил большую часть своей жизни в изгнании.

Комната где он работал, могла бы поспорить своей спартанской обстановкой с монашеской кельей. Лишь одна из её холодных каменных стен была завешана старинным гобеленом с едва различимым от времени рисунком, таким же старым, как изборожденное морщинами лицо Серко. Из мебели в комнате имелся письменный стол, стул с высокой спинкой, плетёная циновка на полу, да узкая деревянная койка с постелью из тёплой шкуры огромного горного леопарда. Из «роскоши» — только узорчатая кованая жаровня под столом да несколько старинных трактатов на угловой полке. Пристанище, но не жилище.

Огонь в камине давно потух, но Серко, увлёкшись картинами ушедшего, этого даже не заметил. Через прорубленную во внешней стене бойницу в комнату врывался холодный зимний ветер пополам с солёными брызгами ярившегося внизу моря Призраков. Было холодно. Однако неподвижная фигура Серко в тёмном одеянии скорее напоминала высеченную из камня древнюю статую, чем живого человека из плоти и крови. Замок на побережье северного моря был самым северным сооружением, построенным по приказу Септима Великого, первого в бесконечной череде императоров Тамриэля и морских колоний. В некоторых частях некогда великой империи этого человека всё ещё чтили как бога — героя, сумевшего объединить под своей рукой многочисленные враждующие племена континента. Спустя двадцать лет изощрённой дипломатии и жестоких силовых акций, когда последние очаги сопротивления независимых племён и богатых торговых городов были подавлены, объединение земель дало мощный толчок развитию экономики и культуры. Именно в ту эпоху у Империи было достаточно причин и средств для строительства настоящих твердынь, призванных охранять границы нового государства. Внешнеэкономическая деятельность Септима Первого весьма способствовала появлению у молодого государства многочисленных врагов как среди ближайших соседей, так и среди государств соседних континентов. Но императору удалось главное — сделать новое государство настолько сильным игроком в мировой политике, что с ним приходилось считаться всем.

На самом верху самой удаленной от столицы четырёхсотметровой сторожевой башни маяка располагался гигантский магнит, вот уже семь сотен оборотов позволяющий торговым кораблям выбирать верное направление в этих неспокойных северных водах.

Серко успел написать ещё несколько строк и вновь окунул перо в чернильницу, когда почувствовал за спиной чье-то присутствие. Незваный гость осторожно прикрыл самодельную дверь и с пренебрежением истинного придворного оглядел убогую обстановку жилища. Дорогой бархатный плащ незваного гостя, подбитый тёплым золотистым мехом горного песца, превосходно гармонировал с легкими серо-зелёными хитиновыми доспехами. В движениях его чувствовалась многолетняя военная выправка. Высокая меховая шапка закрывала верхнюю часть лица, а многодневная щетина — нижнюю. От столицы империи — утонченного Киродиила, этот северный замок отделяло около семи суток полета на боевом Драконе или около семидесяти суток наземного путешествия. Человек принадлежал к расе темнокожих редгардов*. Обладающие необыкновенной физической силой и выносливостью, редгарды были превосходными солдатами. Незваный гость сделал шаг, и длинные серебряные шпоры высекли искры о плиты каменного пола кельи. Ещё одно доказательство того, что он прилетел на боевом императорском Драконе. Серебро было единственным металлом способным причинить боевому Дракону боль или даже убить. Потому оружие из серебра было запрещено к применению и даже ношению по всему Тамриэлю. Исключение составлял лишь сам император. Его знаменитый церемониальный меч «Звездное пламя», передающийся из поколения в поколение, состоял из чистого серебра. «Звездное пламя» могло убить любого императорского дракона за считанные секунды, но было совершенно бесполезно в обычных поединках. Любой клинок из дешёвого красного железа был в сотни раз крепче легендарного серебряного меча императора.

Все эти мысли в мгновение ока пронеслись в голове Серко. От обладателя серебряных шпор исходил весьма интенсивный драконий запах, смешавшийся с запахом человеческого тела в таком гремучем сочетании, что маг невольно задержал дыхание. Его всё ещё зоркие, не смотря на прожитые годы, глаза нашли одну до боли знакомую деталь в облике имперского посланца — медальон доверенного лица императора. Некогда именно Серко изготовил и зачаровал двадцать таких медальонов для того, чтобы одним из первых узнавать об истинных поступках самых влиятельных родственников и тайных врагов императора. Медальоны накапливали в себе изображения фрагментов жизни своего носителя. Используя определённую последовательность действий эти изображения можно было просмотреть как пьесу ярмарочных артистов. При этом считать содержимое медальонов мог даже маг начальной ступени.

Побочным эффектом стало уникальное свойство медальонов держать нечисть и разные бестелесные сущности на приличном расстоянии. Придворным «удостоенным чести» носить медальоны было известно это их защитное свойство. Официально было принято время от времени возвращать все «волшебные медальоны» придворному магу, для восстановления их «магической силы». Мало кто из придворных знал об истинном назначении этих «украшений». Необычный посетитель вызвал лёгкий интерес Серко. По внешности — типичный солдат элитной императорской гвардии. Но наличие медальона на груди говорило о том, что этого человека не только ценит император, но и опасался придворный маг.

Странно, что гвардейца отправили в столь удаленное от столицы место. Так далеко от богатых городов империи Драконы не залетали вот уже около двухсот оборотов. В этих суровых краях истории об императорских огнедышащих драконах воспринимались скорее как сказки, чем как реальность. Только всецело преданные императору люди, десятилетиями воспитывавшиеся для этой цели, могли использовать смертоносных летающих ящеров как средство передвижения. Животные выглядели весьма устрашающе. Любой увидевший имперскую гвардию Повелителей Драконов в действии, более не секунды не сомневался в праве Септимов управлять огромным континентом Тамриэля.

Прибытие Повелителя Драконов могло означать всего две вещи — либо полное прощение императора, либо приказ о физическом устранении. Серко не смотря на свой весьма уединенный образ жизни всё ещё не утратил известности. Его магический дар с годами лишь усилился, так что при помощи хрустального шара он активно и подолгу общался с магами и учеными всего мира. Его физическое изгнание из столицы лишь прибавило ему популярности. Серко, живя в заброшенном замке на берегу моря Призраков, оставался действительным членом четырёх университетов практической магии и астрофизики. Особенностью магического дара Серко было создание артефактов необыкновенной волшебной силы. В мире насчитывалось всего пять магов, наделённых таким даром. Четверо других принадлежали к расе высоких эльфов или альтмеров постоянно проживавших на острове Сомерсет. Но способности альтмеров были значительно слабее дара Серко. Стоящая у ног изгнанника жаровня была последним изобретением Серко — она давала тепло его старым костям без необходимости подкладывать топливо. Просто сам металл жаровни никогда не остывал, излучая постоянное ровное лишенное дыма и угарного газа тепло. Шкура горного леопарда тоже была зачарована. Под ней нельзя было замерзнуть даже в самую лютую стужу. Шкура не промокала, к ней не приставала грязь, ещё она источала дивный аромат, способствующий крепкому и здоровому сну. Однако одним из наиболее мощных артефактов созданных Серко ещё в его бытность имперским магом был потрёпанный гобелен на стене. При произнесении определённого заклинания гобелен становился двухсторонними вратами, через которые Серко при желании мог переместиться куда угодно и вернуться обратно. Этот артефакт был уникален и очень сложен по технике своего создания. Серко соткал его спустя три года после начала исследований природы мгновенных перемещений.Уникальность гобелена состояла в том, что все другие созданные магами врата действовали лишь в одном направлении, а гобелен — туда и обратно.

Если бы Серко после изгнания занялся производством и сбытом зачарованных им вещей, то стал бы по настоящему богатым человеком. Но бывшего мага и лучшего друга императора, как и многих магов, деньги, как собственно и даруемый ими комфорт практически не интересовали. Постоянные магические практики, научные изыскания и эксперименты, требующие полного сосредоточения и долгих размышлений, были несовместимы с торговой деятельностью и жизнью в городе. Многих из тех, кого он считал своими друзьями, давно не было в живых, а он всё длил и длил своё существование. Такую жизнь можно было бы счесть бессмысленной, если бы не создаваемый им исторический труд и если бы не его ученик — Рулл, ставший для старого мага почти что сыном. Серко ничем не показал своего удивления визитом императорского гвардейца. Все надежды, чаяния, мысли о справедливости за прошедшие десятилетия изгнания давно потеряли свою былую привлекательность. Слишком много прошло лет с тех пор, как он стал изгнанником. Сейчас на закате жизни он больше не желал «торжества справедливости», привыкнув к своей уединённой жизни в заброшенном замке. К тому же он привязался к своему ученику, который в этих суровых местах не только поддерживал его физически, но и стал за эти годы самым духовно близким ему человеком. С начала прошлой весны Серко вплотную занялся завершением своего исторического труда, прекратив всякие отношения со внешним миром, даже при помощи хрустального шара. В эти долгие месяцы кропотливой работы его совершенно не волновали события, происходившие в реальном мире. Серко интересовало лишь прошлое.

Между гостем и хозяином кельи повисла тревожная тишина. Маг не собирался помогать посланнику императора начать разговор. Это было право, дарованное ему старостью.

Гвардеец переступил с ноги на ногу, что при его комплекции более всего напоминало танец дрессированного бурого медведя. Так и не дождавшись от старика ни единого слова, редгард начал озвучивать заранее отрепетированную речь.