Глава 10

— У меня есть важное дело. С чего ты решила, что моё любопытство простирается настолько далеко? — спросил Рулл с ироничной усмешкой. В это короткое мгновение Рулл стал поразительно похож на императора Септима в молодости. Странно, что невероятная схожесть черт её случайного спасителя и бывшего сюзерена не бросилась ей в глаза гораздо раньше. Незнакомец излучал тот же заряд уверенного спокойствия, что не единожды позволял императору Септиму предотвращать конфликты среди своих высоко рожденных вассалов одним своим молчаливым присутствием. Это странное чувство узнавания не имело логического объяснения, ведь эльфийка лучше других знала, что у Септима не было прямых потомков. Конечно, до неё долетали слухи о последнем визите императора в обитель Мудрейших и его последующем странном заявлении о том, что он наконец нашел себе достойного приемника.

Но волшебница лучше других знала о стремительно прогрессирующей душевной болезни императора, ставшей следствием древнего проклятья острова Сомерсет, чтобы предавать этому заявлению какое-то значение.

Впрочем, император был достаточно силён рассудком для того, чтобы изъять из сокровищницы пару мощных артефактов, подменив истинные регалии власти искусными подделками.

Регалии представляли собой изящной работы медальон и мужское кольцо-печатку с изображениями кусающего свой хвост черного дракона. Они были привезены в Тамриэль первым императором династии Септимов и подходили только тому, в ком текла не только кровь Септимов, но и воплощалась часть единой души великих императоров. Регалии были изготовлены одним из величайших эльфийских магов острова Сомерсет, в обмен на клятву первого Септима навсегда сохранить за островом независимость. Последний из истинных Септимов под давлением обстоятельств был вынужден нарушить эту древнюю клятву, захватив Сомерсет и сделав его ещё одной из своих провинций чтобы пополнить стремительно пустеющую имперскую казну. Итогом нарушения клятвы стало проклятье, начавшее исподволь подтачивать разум императора и совершенно лишившее его способности производить на свет наследников. Физически он оставался вполне крепким. Артефакты Септимов частично рассеивали силу проклятия и вместо того чтобы превратиться в жалкое существо, ведущее растительный образ жизни за пару оборотов, император оставался в трезвом рассудке более сотни зим.

В один из особенно сильных приступов безумия он поверил злым наветам придворных и отправил в изгнание своего самого преданного вассала, настоящего друга и величайшего ученого Тамриэля, придворного мага — зачарователя Серко. Позже прейдя в себя, он очень раскаивался в этом поспешном и необдуманном решении, но Серко не согласился вернуться во дворец после столь сильного публичного унижения, предпочтя изгнание.

Однако побочным эффектом проклятья острова Сомерсет были не только приступы безумия, но и прозрения, в одно из которых потрясенный император увидел собственное убийство и предстоящую смену власти в Тамриэле. Видение на этом, вероятно, не исчерпывалось, но о второй части предсказания Септим рассказал только своей сестре. По мгновенно отданному секретному приказу императора регалии были тайно вывезены из дворца и тщательно спрятаны в Обители Мудрейших. О их точном местонахождении кроме волшебницы знало всего шесть самых верных сторонников императора и его сестра. За исключением сестры императора, волшебница осталась единственной выжившей, кому был доверен этот опасный секрет. Местонахождения сиятельной Мудрейшей не знал никто кроме архи — магистра этого могущественного ордена. Магистр был единственным человеком, убивать или похищать которого отказывались даже самые высокооплачиваемые из наемных убийц знаменитой гильдии Мораг Тонг.

Обитель Мудрейших за всю историю своего создания никогда так часто не навещали воры и убийцы. Они искали истинные регалии власти. Ведь даже самого слабого мага с окраин империи не смогли бы ввести в заблуждение те подделки, что в настоящее время был вынужден использовать юный Стегард, претендующий на законность своего права занимать императорский престол. Правда, говорить об этом вслух было не безопасно. Особенно неосторожные однажды просыпались с приставленным к горлу отравленным кинжалом или, что случалось гораздо чаще, не просыпались вообще. И вот сейчас эльфийка держала в руках величайшую ценность империи завернутую в грязную тряпицу и была почти уверена в том, что рядом с артефактами не доживёт до следующего рассвета. Регалии находясь в бездействии испускали такой мощный потом магической энергии, что указать их местонахождение мог любой мало-мальски сведущий маг-поисковик. В империи было всего шесть вещей обладающих таким мощным магическим излучением, но остальные четыре вот уже пять сотен оборотов находились на постоянных местах в храмах имперского культа. А при таком раскладе отследить единственный постоянно перемещающийся по территории государства объект не составляло особого труда.

Некоторое время ей удавалось прятать регалии поблизости от других мощных артефактов. Ради этого пришлось даже некоторое время изображать одну из жриц-танцовщиц эльфийской богини Альмалексии. Это прикрытие позволило Эрлиссе собрать необходимые средства для предстоящего контрабандного вывоза регалий на остров Сомерсет. Впрочем, надежды эти были грубо разрушены неожиданным нападением бандитов. Все эти мысли не прибавляли волшебнице оптимизма, но ей ни в коем случае нельзя было допустить того, чтобы истинные регалии попали в руки нынешнего императора, занявшего пост незаконно. И дело было вовсе не в том, что Стегард стал бы носить их не по праву. Дело было в одной весьма неприятной особенности артефактов — при близком контакте с телом любого постороннего человека они начинали его медленно убивать. Магическая энергия кольца и медальона становилась оружием, вся мощь которого начинала работать в обратную сторону, медленно высасывая из человека его жизненную энергию. Нынешний император не являлся кровным родственником убитого императора. В неё вообще не содержалось ни грамма крови королевского рода. В период правления Септима эта информация являлась государственной тайной тщательно оберегаемой «Клинками». Сегодня в Тамриэле не осталось никого, кому было бы это известно, за исключением, пожалуй, самой волшебницы, да скрывающейся от всех сестры бывшего императора.

— Ни одно дело не может быть более важным, чем это, — произнесла Эрлисса, осторожно разворачивая тугой сверток. В свете заходящего солнца тускло блеснули два изображения черных драконов кусающих свой хвост. Эрлисса с тревогой взглянула на внимательно рассматривающего древние артефакты Рулла.

— Откуда у вас эти вещи? — тихо спросил он, встречаясь взглядом с невольно затаившей дыхание волшебницей. Пальцы Рулла скользнули по теплому металлу медальона и кольца-печатки. Живя в становище гвархов, Рулл в ранней юности страстно мечтал задать старейшинам всего один вопрос — почему после каждого возвращения к человеческой ипостаси на его груди в районе солнечного сплетения явственно проступает изобилующее мельчайшими деталями изображение точно такого же дракона, бесконечно кусающего свой собственный хвост.

Спустя пару минут, это изображение пропадало с кожи бесследно. А когда Рулл пытался показать старейшинам гвархов загадочный знак на груди, тот исчезал ещё быстрее. Сейчас, рассматривая свирепую морду дракона на гладкой поверхности медальона, Рулл чувствовал как начинает пульсировать кожа в том месте, где обычно проступала так удивлявшая его в юности метка.

Прожив в Тамриэле с самого рождения и не раз выслушав многочисленные истории из прошлого империи, в том числе и о происхождении императорских регалий, Рулл никогда не интересовался особенностями их внешнего вида. Приемышу-полукровке, а затем и ученику эксцентричного мага-отшельника это было ни к чему. Он естественно знал, что знаменитые регалии императорского дома Септимов представляют собой медальон и кольцо, но на этом его познания и ограничивались. Рулл всегда считал, что такой как он, в столицу империи — блистательный Киродиил может попасть лишь случайно. А увидеть регалии императорской власти на таком расстоянии как теперь ему вообще никогда не суждено.

— Обеспечивать их сохранность мне доверил один очень влиятельный человек. К сожалению сейчас его уже нет в живых, — ответила эльфийка уклончиво.

— И что же в них такого особенного? — спросил Рулл, неохотно отводя руку от притягивающих его изображений дракона. Кожа в месте образования метки нестерпимо горела, будто поблизости кто-то держал раскаленное тавро. Эрлисса в эти короткие мгновения смотрела на него, чуть прищурив свои изумрудные недоверчивые глаза.

— Ты действительно не понимаешь что это такое? — переспросила она, не зная, как именно реагировать на подобную странность.