Глава пятая - Школьные будни.

В понедельник Дане нездоровилось. Проснувшись в полвосьмого утра, за полчаса до начала уроков, после долгого и непонятного сна, мальчик, придерживая рукой болящую голову, пришёл на кухню, трясясь от каждого шага. С ним явно было что-то не так: он не помнил, что ему снилось той ночью, но не мог забыть сна, который он видел вечером.

Очевидно, что его вечерний сон был сознательным, и он, судя по всему, создал какую-то нагрузку на сознание. Этот сон словно забрал какую-то долю сил мальчишки, приведя его в ужас.

Не до конца осознавая, сколько времени он проспал, сколько у него осталось на всё про всё, Даня медленно, опираясь левой рукой о стену, шёл к туалету. Он выглядел так, словно сейчас рухнет на пол. Несмотря на плохое самочувствие, мать отправила его в школу. Как нетрудно догадаться, мальчишка опоздал на полчаса и получил замечание в дневнике.

Звенит звонок. Коридоры заполняются учениками, поднимается неистовый шум. В этот день одноклассники Дани и Эдика вели себя спокойнее, чем обычно, а Максим не задирался. Друзья решили, что Степан Степанович и вправду нажаловался родителям хулигана.

Сначала Даня с Эддом просто общались, обсуждали фильмы, книги и этот посёлок, но вскоре Эдик напомнил события прошлого вечера. Дрожа, ладошка пугливого мальчишки потела, а глаза содрогались от каждого слова. Даня не хотел вспоминать это, он пытался забыть произошедшее. Встав у окна с треснутым стеклом, и опершись о подоконник, Эдд показал другу старый оборванный листок с рукописью.

— Мой дедушка хр-р-ранил на чердаке всякие ст-т-таринные вещи. Он был учит-т-телем в нашей школе, хоть и получал тут мало д-д-денег. В его классе был мальч-ч-чишка-сирота по имени Артём.

— А как давно это было? — спрашивал Даня.

— Трид-д-дцать лет назад. И я думаю, что эта р-р-рукопись была нужна дедушке. — Утверждал Эдд.

— Почему?

— Мой дед был человеком добр-р-рым, почти никогда не кр-р-ричал на учеников, всегда прислушивался к чужому мнению… Я не знаю что пр-р-роизошло, но мальчишку скин-н-нули в реку. Выбравшись на бер-р-рег, он нашёл осколок, изображённый на этой рукописи. Дед гов-в-ворил моему отцу, что тот мальчик ув-в-видел в осколке отраж-ж-жение чего-то необычного, чего он раньше нигде не в-в-идел.

— Эээ… то есть, это простая стекляшка, в которой он что-то увидел?

— Я не думаю, что это вообще мож-ж-жно найти. Но тут написано след-д-дующее: «Осколок очень опасен, он нарушает все мыслимые и немыслимые законы нашего измерения. Возможно, он является неким ключом к перемещению куда-то в неизвестность. Все, кто находил этот осколок, никогда не возвращались».

— И что случилось с этим мальчи… стоп, говоришь, это было тридцать лет назад?

— Да… тот сирот-т-та пропал. Ему было, есл-л-ли не ошибаюсь, восемь лет. Мой д-д-дедушка пытался понять это. И, хотя род-д-дители в это не верят, я дум-м-маю, что он нашёл осколок. Он проп-п-пал через полгода посл-л-ле мальчика.

— Чёрт! Я же читал об этом в газете… совсем недавно. Мне что-то не по себе…

В этот момент снова зазвенел звонок, все пошли к кабинетам. Эдд дал тот старый листок Дане и оба помчались на урок. Данила не мог сосредоточиться на учёбе, ведь на каждом уроке его мысли крутились вокруг всей этой мистики. Он пытался связать в голове всё, что узнал. С двойкой по алгебре в дневнике, после четвёртого урока, Даня сидел за своей партой на перемене. Весь класс ждал Елену Петровну, которая должна была что-то сказать всему классу. В кабинете становилось прохладно, на улице было очень пасмурно, дул шквалистый ветер и начинался дождь.

Наконец, дверь распахнулась и в кабинет вошла учительница. Она начала рассказывать, что в этом году были неполадки со школьным отоплением, и на этой неделе будут проводиться работы, связанные с этим. Из-за этого, на протяжении этой недели, у них будет по 3 урока. А в тот день отменили следующие два урока, все пошли по домам.

Несмотря на большое количество домашней работы, Даня зашёл в гости к Эдику. Мальчишки зашли в комнату к отцу Эдда, и начали расспрашивать его.

— Валерий Сергеевич, пожалуйста, расскажите! — уговаривал Даня.

— Нет, даже не просите!

— Папа, ты ведь зн-н-наешь что это! Я тоже имею пр-р-раво знать! — кричал Эдд.

— Ты имеешь право знать, что у твоего деда была нездоровая психика и бурное воображение! Он чувствовал вину, что не мог помочь тому мальчишке, поэтому вскоре отправился глубоко в леса. Он просто зашёл так далеко, что не смог вернуться! Мне больше нечего вам рассказать.

— Но мы тоже видели что-то… странное.

— Перестаньте выдумывать про эту чушь! Кха-кха… лучше давайте перекусим, успокоимся, и Даня пойдёт домой!

— Вчера вечером мне приснился сон, который сложно объяснить… и это было очень реалистично. После этого я не могу не верить в рассказы вашего отца. — Утверждал Даня.

Валерий Сергеевич начал сильно нервничать после этих слов, а затем безудержно кашлять. Во всей этой суматохе Эдик поспешил вниз за кружкой воды, попросив Даню найти таблетки. Вскоре мальчишку отправили домой, и он забрал с собой эти рукописи.

Эти холодные декабрьские дни шли быстро и безмятежно, а Даня и Эдик вскоре постарались забыть всё, что узнали. Ничего необычного не происходило. Суббота пятого декабря. На удивление ясный и солнечный день. Температура немного поднялась, ветра почти не было. В школе тоже было спокойно, день прошёл лучше, чем обычно. Возвращаясь со школы в расстёгнутых зимних куртках, Даня и Эдик перепрыгивали подмерзшие лужи и слякоть. Они обсуждали недавно просмотренную благодаря старому запылённому DVD-диску в гостях у Дани первую часть культовой «Матрицы».

Диск когда-то давно покупал отец, когда мальчишке было ещё 4 года. Видимо, он случайно оказался в одной из коробок при переезде. Данила предложил другу забежать на чай и, возможно, посмотреть ещё какой-нибудь фильм, выходные как-никак.

Проведя несколько часов в гостях у друга за обсуждением фильма и настолками, Эдик в 5 часов вечера отправился к себе домой. Было уже довольно темно, но почти полная луна совсем не скрывалась за лёгкими тучками и светила достаточно ярко. Придя домой, Эдд обнаружил в своей комнате выбитое кирпичом окно, на котором была приклеена бумажка с надписью «жалкий». Никто не знал, кто это сделал.

Эдд не мог уснуть: мальчик всю ночь пытался вспомнить хоть что-то хорошее, и осознавал, что кроме Дани друзей у него нет, и не было. На какое-то мгновение Эдик даже поверил в свою никчёмность, раз его пытаются унизить, столь открыто, что даже разбивают окна. Об этом он никому не рассказывал, кроме родителей, ведь они могли его поддержать.

В следующий понедельник в школе было уже не так спокойно. На первой же перемене на Эдика накинулся озлобленный Макс, часто прогуливавший школу в этом месяце. Скинув Эдда на пол, Максим тут же начал злорадствовать и восхваляться. Остальные одноклассники, стоящие рядом, либо высмеивали и обзывали мальчишку, либо вовсе не обращали внимания на происходящее. Даня боялся вмешиваться и не стал мешать хулигану.

Тихо встав с дрожащим от унижения и страха ртом, Эдд оттолкнул левой рукой стоявшего рядом одноклассника, и, обливаясь слезами, медленно побежал вперёд по коридору.

Девочки готовились к уроку, не обращая внимания на происходящее, а большая часть мальчиков продолжала высмеивать Эдика. Компания из трёх хулиганов, во главе с Максом, подошли к Даниле.

— Ты здесь новенький, поэтому пока просто предупреждение. — Разминая сжатые в кулаки пальцы, угрожал Макс. — Если ещё хоть раз пискнешь обо мне что-то — не удивляйся, когда однажды глубокой ночью останешься калекой!