Глава 3. Демон

Даже демон может плакать.

Слезы — это сок души!

С тех пор, как Святогор пленил девушку, прошло порядка двух суток. За это время произошло мало событий, но значительных. Девушка, несмотря на все ранения, что Святогор нанес, восстановилась, словно ничего и не было. Святогора это удивляло, но из-за злости и нежелания видеть ненавистное создание, он старался не интересоваться тем, как ей это удалось. Раны, которые Святогор нанес, должны были оставить страшные и уродливые шрамы, но как минимум в будущем, а тут!.. Тут ни следа! Ни царапинки! Единственная рана, которая до сих пор не заживала — это психологическая, но на это Святогору было глубоко плевать. Сейчас Святогора больше волновало то, как же поступить с девкой. В голове звучали голоса и каждый просил о противоположном. А так как оба выбора были равноценны, то выбрать Святогор не мог, ибо решающего аргумента в пользу одной из сторон не находилось.

Святогор собирался в Сестрорецкие болота, что граничат с Северным лесом. Нужно было проверить несколько мест, если что есть — забрать и поставить силки заново. Пока Северный лес был опасен для посещения, болота становились основным местом прокорма.

— А на кой черт мне столько еды? В самом деле… — тихо произнес Святогор, припоминая слова девушки. — Все собираю и собираю, девать некуда, десятерых кормить можно, а все собираю и собираю…

Святогор прекратил сборы и на время завис в раздумьях. В сущности, сбор заключался в проверке и подгонке снаряжения, ибо все необходимое уже давно собрано, оставалось лишь все сложить в рюкзак. В голове мелькнула мысль и Святогор вспомнил, что не взял банку с вонючей смесью, для маскировки запаха. Болота не самое опасное место, но там есть несколько созданий, от которых лучше маскироваться, чем бежать или что-либо еще делать. Святогор оглядел помещение и понял, что банка внизу, в подвале, где находилась девушка. Желание спускаться в подвал у Святогора отсутствовало, но спуститься было нужно. Потому Святогор нехотя подошел к крышке, за которой скрывалось помещение. Поколебавшись, Святогор все же отпер и спустился вниз. Внизу было темно, но мрак разрезал свет жировых ламп. В дальнем углу, где была старая ванна, была привязана девушка. Святогор, не глядя на девушку, прошел к стоящему рядом столу и поискал банку. В слабо освещаемом помещении, Святогор ориентировался как в помещении с обильным светом, но даже зрения Святогора не хватило, чтобы увидеть банку. Святогор принялся искать, не обращая внимания на то, что девушка нервно забилась в угол. Банка все не находилась и Святогор ощущал давление взгляда девушки. Задерживаться не хотелось, а проклятая банка, словно бы нарочно, пыталась удержать Святогора. Святогор принялся оглядывать пространство вокруг и под столом. Оглядел стену и задержал взгляд на висящем на стене дорожном знаке, на котором был изображен пешеход. В голове Святогора тренькнула мысль и все нутро осело. Святогор недовольно и глубоко вздохнул, медленно поворачивая взгляд на пленницу. Девушка сидела в углу и злобно глядела из-под нахмуренных бровей. Ее скулы и губы были сжаты, а на лице проступал румянец. Святогор оглядел пространство вокруг девушки и его взгляд упал на столик у другой стены. На столике среди множества пластиковых бутылок стояла одна баночка, вроде той, что когда-то использовались для хранения кремов для рук. Святогор подошел и взял банку, которую поспешно убрал в карман штанов, сшитых из лохмотьев. Святогор решил было уже покинуть помещение, как его остановил голос девушки:

— Воды, — произнесла недовольным голосом Чадо.

Святогор задержался, но взгляд так и остался устремленным вверх, прочь из помещения. Он опустил взгляд, закрывая глаза в немой позе вроде: «Ох…». Святогор открыл глаза и вернулся обратно, забрав миску для воды. Он покинул помещение, не закрывая вход. Поискав канистру с питьевой водой, Святогор открыл ее и наполнил миску. Спустившись, он поставил миску перед девушкой. Из-за того, что девушка была связана, есть и пить ей приходилось по-звериному, ртом и прямо из посуды. Святогор намерился было уже совсем уйти, но тут его остановило что-то. Он завис на выходе в нерешительности. Святогор обернулся и взглянул на девушку, а после вернулся обратно и грубо схватил ее за подбородок. Девушка в страхе отпрянула, но Святогор был сильнее. Когда девушка попыталась вырваться, Святогор замахнулся рукой, пригрозив ударить ее. Девушка в страхе сощурилась и перестала вырываться. Святогор грубыми движениями оглядел лицо девушки и еще раз убедился, что все это не сон и он действительно видит то, что видит. А видит Святогор то, что на лице действительно ни следа от побоев. Все зажило, не оставив ни шрама, ни царапины, ни пятна.

— Что это? — неясно буркнул Святогор.

Чадо промолчала, лишь смерила гиганта ненавистным взглядом. Святогор, держа Чадо за подбородок, сжал ладонь, причиняя ей боль.

— Что это за гребаная магия? — сурово произнес Святогор.

— Это наука, а не магия. Невежа… — недовольно отозвалась Чадо.

— Вы там бессмертные что ли?

Чадо промолчала. Святогор еще раз сжал руку.

— Нет… — со стоном боли выдавила Чадо.

— Значит, вас убить можно?

— Пойди и сам убейся, тва… — зло произнесла Чадо, но не смогла закончить из-за руки Святогора.

— Еще раз посмеешь и на этот раз я не остановлюсь, ясно? ЯСНО?! — рявкнул Святогор.

— А чего тянешь? Садист…

Чадо понимала, что ей стоит держать себя в руках и следить за языком, но язык сейчас ей не подчинялся, а лишних сил бороться не было, ибо все силы Чадо берегла для другого.

— Я садист? А кто в этом виноват? Кто сделал меня таким? Кому сказать спасибо за то, что я стал… стал… ЭТИМ! — произнес Святогор больно сжимая подбородок Чадо.

— Ты сам же и виноват! — борясь с болью, произнесла Чадо.

Святогор перехватил Чадо, взяв ее за горло и поднял над полом, насколько позволяли связанные руки.

— Пасть закрой, мразь! — рявкнул Святогор. — Я не выбирал, этот выбор сделали за меня! Я всего лишь… Благодаря вам! Пытался выжить в этой жопе! В мире, который из-за вас сдох, как бесполезная лошадь!

— А кто его убил? — с трудом просипела Чадо. — Кто продолжил войну, в которой нужды уже не было? В этой войне нашей вины нет!

— Заткнись! Что ты можешь знать?! Не было нужды? Да что ты понимаешь в людях?! Вы сами уже не люди! Что вы можете понимать в чувствах людей, которые многое потеряли?! — горячо произнес Святогор.

Глаза Святогора застилали слезы.

— А вы?! Дай угадаю! — с сарказмом произнес Святогор. — Вы ничего не потеряли, вы только обрели и обретали! Там, в вашем сраном мире, вы вон, любую рану залечить можете, а мы тут дохнем и гнием, как какой-то мусор, как какая-то падаль! Мрем без надежды на будущее! А вы там радуетесь! Ты хотела услышать веселую историю из моей жизни?! Вот тебе веселая история — я смог поесть! Я смог попить! Я смог поспать и дожить до следующего дня! Вот что есть светлого в моей жизни! Все остальное — это зло! Слышишь, сука — ЗЛО! Каждый день — это, сука, борьба! БОРЬБА!

Святогор выпустил Чадо из руки. Скалясь от злости, плача от ненависти, Святогор повернувшись к Чадо спиной, сжимал кулаки, пытаясь сдержать эмоции.

— Кто? Кто дал вам право решать чужие судьбы?

— Мы… — просипела Чадо. — Мы не решали чужие судьбы, мы тоже боролись.

— Да ну?! — саркастически выкрикнул Святогор, оборачиваясь. — Интересно и с чем же вы боролись?!

— Мы боролись с миром! — чуть сипя, выкрикнула Чадо. — Земляне, — с каким-то расизмом в голосе произнесла Чадо. — Земляне загадили мир и продолжали в нем гадить! Вы плодились как тараканы, заполоняя мир отбросами, которые только и делали, что жрали, гадили и ненавидели друг друга!!! — выкрикнула Чадо. — А когда пришло время и Земля была более не способна нас содержать на своей шее, человечеству начало угрожать вымирание! Мой отец, моя мать и все остальные основатели увидели это! Мы не решали вашу судьбу! Мы решали судьбу человека! Человечества! Мы спасали то, что еще не было засрано вами!

— Вы не спасали, а просто сбежали как последние ссыкуны! Вы просто кучка интеллигентных трусов…

— А вы чудовища и убийцы.

Повисла тишина. Святогор и Чадо глядели друг на друга ненавидящими взглядами. Две крайности, что достигнув своего апогея, столкнулись. Две могучие силы, будучи полной противоположностью, должны были либо нейтрализовать друг друга, либо закончить все ослепительной вспышкой взрыва от реакции взаимодействия.

— Ты будешь сидеть тут до конца свой жизни, как собака на цепи, — злобно произнес Святогор, глядя на Чадо металлическими с золотым блеском глазами.

Чадо промолчала, а Святогор развернулся и покинул подвал, оставляя Чадо наедине с мраком. Святогор взял рюкзак, свалил все в его недра, наспех проверил, все ли взял и вышел во двор.

Двор выглядел так, словно тут бушевал шторм. Все было разбито, снесено и разметано по всей округе, а у выхода на пляж лежала размазанная туша какой-то твари. В момент буйства Святогор себя почти не осознавал и потому даже вспомнить не может, как эта тварь выглядела изначально, а в том, что от нее осталось, узнать хоть что-то привычное было нереально. Но выход из дома, как и дыра в стене, что вела не на пляж, а прочь с острова, находились по другую сторону, а потому взору Святогора предстала лишь малая часть разрушений. Однако даже этого количества хватало, чтобы вызвать у Святогора чувство недовольства относительно того, что на восстановление уйдет очень много времени. Святогор прошел через северо-восточную дыру в стене и направился к старому туннелю, что соединял остров с большой землей и мертвым городом. Туннель находился между школой и старыми очистными сооружениями на Белом острове, который соединялся с Канонерским островом небольшим мостом. Сам туннель был давно завален и затоплен, но Святогору был нужен не сам туннель, ибо переправой на другой берег служили бетонные плиты и металлические конструкции, которые остались от старого ЗСД. Битый бетон и металл лежали в канале подобно разбитому мосту. Местами можно было пройти спокойно, а местами приходилось прыгать, а у самого берега и вовсе взбираться на заваленный портовый кран, а от него по ржавым вагонам поезда. Но зато дальше путь был проще. Вдоль руин ЗСД с острова Святогор попадал в район Кировского завода, древнейшего в Питере, от которого остались лишь ржавеющие руины. Однако путь Святогора лежал через парк Екатерингоф, который превратился в плешь, что покрывали мертвые скелеты деревьев. Парк походил на музей восковых фигур, где каждое дерево, словно неподвижная кукла, почему-то напоминали Святогору людей. Земля в парке была серая, словно пепел, но не сухая, а просто безжизненная, мертвая и замерзшая грязь. Этот парк был еще страннее вечерами. Несколько раз Святогор был свидетелем того, что видел странные огоньки и слышал какой-то гул. Но видел Святогор огоньки лишь боковым зрением, а стоило посмотреть прямо, то никаких огоньков словно и не было. Гул же больше походил на работу двигателя, который работал где-то очень далеко. Для себя, Святогор прозвал парк — чертовой пустошью и старался проходить его быстро, не задерживаясь. За парком следовал обводный канал. Канал этот в довоенные времена имел дурную славу. Канал носил звание канала самоубийц, поскольку был излюбленным местом людей, потерявших волю к жизни. История этого канала началась еще не то в девятнадцатом, не то в двадцатом веке, а число его жертв не имеет точного числа. За Обводным каналом шла тропа, бывший Измайловский проспект, который выглядел как продуваемая труба. В целом, этому есть объяснение. Дело в том, что Питер не имеет кратеров, то есть все снаряды подрывались еще в воздухе и город разрушали уже ударные волны. Эти волны, словно чудовищной силы ветер, сметали все на своем пути, от чего все вокруг выглядело как при падении тунгусского метеорита. По всей видимости, один из снарядов взорвался над адмиралтейством, а Измайловский проспект был под углом в девяноста градусов, а потому его не завалило. Проспект выглядел так, словно по нему вот-вот пройдет парад — чистый и ровный, разве что только асфальт портил картину, вернее его почти полное отсутствие. Когда Святогор добрался до Исаакиевской площади, которая была еще и самым широким мостом в Питере, взору предстали руины Исаакиевского собора. Купол собора, как и колонны, лежал выцветшим от Солнца крошевом в прилежащем сквере. Стены либо ввалились внутрь, либо в стороны, превращая собор в холм из строительного мусора. Примерно в том же виде лежал весь город — одна огромная песочница из бетона, стекла, металла, кирпича и немного мрамора. Если сравнивать Питер с Москвой, то Питер пострадал сильнее, ибо Москва кипела жизнью, дикой и суровой, но жизнью! То вот Питер был пустым и серым, как и его небо. Питер — культурная столица древней России, потерял всю свою культуру. Все произведения искусства смешались в единую кашу. Святогор шел по этой песочнице, даже не зная главной и, пожалуй, самой страшной тайне города. Эту тайну понял лишь один человек, ибо знал особенность того, что отравило город. Не разрушило, а именно отравило! Чадо, задавшись вопросом касательно запаха, выяснило, что металлический запах придает вещество, которым руины буквально пропитаны. Вещество это было изобретено в России и является стерилизатором, который можно программировать. Это скорее даже не вещество, а биологические наномашины. Стерилизатор можно запрограммировать на стерилизацию, как отдельной клетки, так и целого организма, затронув лишь его репродуктивную функцию. Проще — избирательность. Это вещество стало отличным средством для контроля опасных штаммов бактерий и вирусов, сохраняя им жизнь, но лишая возможности размножаться. Такая избирательность вещества привлекла внимание военных и с их подачи, несмотря на протесты и попытки объяснить бесполезность вещества в качестве оружия, вещество в это оружие все же превратили. Правда, потенциал этого оружия проявлялся лишь спустя годы, а потому, когда тесты оружия показали военным бесполезность оружия наглядно, от данного оружия отказались, но снять с вооружения не успели из-за войны. В войне оружие применять не стали, но когда грянула последняя война, что плавно перешла от третьей мировой, там церемониться уже не стали и применяли все, что только было. Важно и то, что применялось не только оружие. Ученые, которые сходили с ума от новостей в мире, работавшие в лабораториях, как в государственных, так и тайных, выпускали на свободу такое, от чего в даже атомное оружие было не таким страшным. Факт: вещество экспортировалось за границу лишь В ОДНОМ ВИДЕ — в виде запущенных к цели боеголовок.

Святогор прошел мимо Адмиралтейского сада, в котором все костяки деревьев лежали в сторону от адмиралтейства и, минуя медного всадника, направился к Благовещенскому мосту. Постамент всадника — гром камень, стоял как влитой, лишь немного пострадавший от осколков, а вот сам всадник, сорванный с постамента, лежал на изувеченной плитке, разбитым на несколько крупных кусков. На самом деле всадник имел другое название, а сам он даже не из меди. Памятник Петру Первому получил имя «Медный всадник» благодаря стиху от русского писателя Александра Сергеевича Пушкина. Сейчас от воспетого в стихе величия, никакого величия и не осталось…

Плиты Благовещенского моста лежали в воде под углом, словно ребра карточного домика. Моста как такового уже нет, но мост не разметало как дома, а словно бы просто опрокинуло. Все же попасть на Васильевский остров по этому мосту было возможно. Рядом, чуть дальше пристани у особняка Румянцева, стояла сбитая в единую массу куча ржавеющего металлолома. Эта куча когда-то была несколькими теплоходами.

Миновав мост, Святогор попал на Васильевский остров, но так как остров в большей степени представлял собой завалы, то проход был лишь один — по набережной через Василеостровскую стрелку. Знаменитые Ростральные колонны лежали в Биржевом сквере, а их легко узнаваемый кирпичный цвет выцвел до болезненной бледности. Корабельные ростры, украшавшие колонны, были разбиты и узнавались с большим трудом. От статуй морских божеств у подножья колонн, остались лишь куски камня, которые лишь очертаниями, словно тенью, напоминали о себе.

Со стрелки открывался вид на Эрмитаж, что был по правую сторону. Петроградский и Заячий остров со знаменитой Петропавловской крепостью — по левую сторону. Через Тучков мост, который частично уцелел, Святогор попал на Петроградку (Петроградская сторона или Петроградский остров). Тут располагался футбольный стадион и комплекс Юбилейный, а также станция метро с говорящим названием — Спортивная. Петроградка пострадала сильно, но если сравнивать с Васькой (Васильевский остров), то Васька — это непроходимая свалка, а вот Петроградка — лабиринт. Когда-то Святогор потратил немало времени, дабы найти проход через завалы, но так как в этом лабиринте было немало добра, которое Святогор смог отнести в свой дом, то поиски себя оправдывали. От Юбилейного, минуя засыпанный обломками Князь-Владимирского собора сквер, Святогор дошел до сквера Виктора Цоя. Оттуда, дворами, вышел к главному входу в старый Ленинградский зоопарк. Короткая перебежка по незахламленному парку вокруг зоопарка и Балтийского дома, и Святогор вышел, через Кронверкскую улицу во дворы студии Ленфильм. После были блуждания по улицам и проспектам, по дворам и садам, набережным и переулкам Петроградки, дабы попасть на Каменный остров, а оттуда на правый берег Питера, прямо к Черной речке. Оба моста, что соединяли Каменный остров с Петроградкой и правым берегом, стали своего рода плотиной. Корабли и баржи, наткнувшись на остовы мостов, создали свалку. Особого препятствия для Большой и Малой Невки покрытые язвами ржавчины суда не представляли, но вот в качестве переправы они отлично заменяли мосты.

От Черной речки по Торжковской улице, переходящей в Сердобольскую, Святогор попал на проспект Энгельса, который переходил в Выборгское шоссе. Дорога была длинной, но чистой, ибо север Питера почти не пострадал. Север выглядел так, словно тут прошло землетрясение минимум на шесть баллов, но не более девяти. Много уцелевших, относительно, домов. К сравнению, в районе Гражданки и Комендантского проспекта разрушения в разы сильнее. Проспект Энгельса и Выборгское шоссе идут прямо между Гражданкой и Комендантским, словно лезвие ножа или две периферии, две крайности, столкнувшиеся в одной линии, по которой сейчас шел Святогор. Дойдя до района станции Озерки, двигаясь по шоссе, по левую сторону от дороги, взгляду предстали три озерца или озерки. Вода в озерах была чистейшая, даже можно сказать кристально чистая, ибо ничего в ней не водилось. Просто вода и все. Однако Святогор ни разу так и не решился испить воды из этих озер. Возможно, причиной тому было старое суеверие, которое пугало жителей прежде существовавших общин относительно отсутствия жизни в руинах. Как говорится: «Не пей, братец, козленочком станешь!». Святогор в суеверие не верил, но нутро противилось желанию. Собственно, именно суеверия и отпугивали жителей общин от посещения руин Питера, что Святогору было лишь плюсом.

После озер шел старый Шуваловский парк и гора Парнас. Правда, горы с шоссе видно не было, поскольку гора эта скорее довольно пологий холм. Однако на самой горе, эта пологость была лишь местами, а сам парк испещрен тропами с довольно крутыми уклонами. Пик горы у прудов когда-то был излюбленным местом для отдыха, особенно в зимнее время. С вершины открывался вид на парк и район станции метро Парнас и Проспект Просвещения. Сейчас гору покрывали костяки деревьев, из-за которых гора больше походила на спину дохлого дикобраза. Среди игл порой виднелась церковь святых апостолов Петра и Павла, исполненная в неоготическом стиле, и Большой Дворец. Церковь, выделяясь среди прочих сооружений, была словно надгробным камнем мертвого парка. Если бы у этого камня была эпитафия, то, скорее всего она бы звучала так: «В память о красоте», ибо парк действительно был прекрасен, особенно в осеннее время года.

За Парнасом лежало Парголово. Парнас и Парголово — это северная граница между двумя государствами: жизни и пустоты. В Парголово ни одной бомбы не упало, но смерть мегаполиса, к которому Парголово примыкало, оказало сильное влияние. Поселок Парголово покрывали частные дома, почти точь-в-точь как в Белореченске. Но если Белореченск был населен, то вот Парголово было начисто мертво в плане людей. А вот деревянные дома, оставленные людьми, превратились в, как их называл Святогор — бабьи избы, сетуя на бабу Ягу и ее избу на курьих ногах. Каждый деревянный дом в буквальном смысле пророс, от чего дома, из фундамента которых торчал ствол дерева, а порой и два, в самом деле походили на избушки на курьих ногах. Собственно, подобное не редкость, напротив! Все старое, что раньше называлось нормальным, стало редкостью, а нормой стала всевозможная странность. Святогор точно не знал, но был уверен, что виной всему всевозможные химические, биологические и радиационные виды оружия, которые сбрасывались на округу. В этом химико-био-радиационном коктейле побывал и сам Святогор, а его облик тому доказательство. В поселке Святогор редко задерживался, да и сейчас нужды не было, а потому дойдя до КАДа, Святогор свернул и направился в сторону Сестрорецка, к болотам.

***

Когда Святогор ушел и оставил Чадо в одиночестве, Чадо погрузилась в подсознание. Библиотека была разгромлена, а на поваленных стеллажах и разбросанных книгах восседал чертенок. Клетка чертенка была разбита, но, несмотря на все, Чадо все еще верила, что все это можно исправить. Надо лишь вернуться домой и все будет легче. Кто знает, быть может Чадо здесь нашла ответы на вопросы, которые помогут побороть недуг первого поколения и тогда все это можно будет исправить? Чадо села на поваленный стеллаж и уставилась на чертенка, который сидел, словно запыхавшаяся от долгого бега собака и с высунутым языком часто дышал ехидно ухмыляясь. Чадо закрыла глаза и пыталась успокоиться, чтобы в последний раз все обдумать, прокрутить план, дабы проверить все ли Чадо учла, и начать действовать. План Чадо заключался в простом побеге, но был ряд нюансов, которые усложняли побег. Самый главный нюанс — это силы. Дело в том, что после падения, Чадо пришлось тратить силы и ресурсы организма на восстановление. А после ссоры и нападения гиганта на Чадо, частично восстановленные силы были безвозвратно потрачены на новое восстановление, ибо нанесенные раны были серьезными. Не будь Чадо тем, кем она является, то нанесенный ей урон убил бы ее, но в очередной раз — спасибо генной инженерии. За эти сутки Чадо успела восстановиться и вернуть часть сил. Сбежать их хватит, но вот на матч-реванш с гигантом увы… Технически, Чадо сильнее гиганта, но не физически, а ментально. Для Чадо не составит особых усилий свалить зверя и крупнее гиганта, но… Силы… Чадо, методом тыка отыщет капсулу, а дальше что? Если потратить силы сейчас, то на дальнейшее путешествие сил точно не хватит и Чадо попросту умрет от истощения. Пси-удар для гиганта будет неожиданностью, но он точно его не испугает, а потому с большей вероятностью, что он, когда придет в себя, еще и догонит Чадо. А потому силы надо беречь на тех, для кого пси-удар будет чем-то вроде страха смерти. Сейчас гигант ушел проверять свои охотничьи угодья, а значит, его чуть меньше суток не будет. Чтобы не пересечься в пути — стоит выждать и дать гиганту фору. Гигант явно направился не в лес, но в любом случае на север, а вот на север попасть можно несколькими путями. Первый путь, самый короткий — вел через центр и два острова, а после на север, по проспекту Энгельса и Выборгскому шоссе через Парнас, к Сестрорецким болотам и в лес. Второй путь, самый длинный, но самый, скорее всего, безопасный — вел по Обводному каналу, через Московский вокзал, а после через Калининский район выводил к КАДу. Оттуда к Дальним болотам, что за Всеволожском, а по самому КАДу можно дойти до первого пути. Третий путь, был средним и пересекался с первыми двумя путями, а пролегал он по Обводному каналу, через вокзал, а вот дальше по Свердловской набережной к Финляндскому вокзалу. Оттуда уже на север по проспекту и шоссе, но уходил на Озерках в сторону, прямо в лес. Третий, средний, путь был удобен, а потому Чадо избрала именно его. Помимо этого, важными были вопросы еды, питья и одежды. С едой и питьем проблем не будет, а вот с одеждой да. Так как на улице ранняя весна, а костюм Чадо поврежден, посему защита от холода ставилась на первый план.

— Что я упустила? — произнесла Чадо. — Так, дорога? Есть. Припасы? Есть. Одежда? Найдем. Путы?

Чадо вернулось из подсознания в реальный мир. В подвале было темно, но Чадо хорошо видела в темноте. Подвал хоть и был темен, но мрачность ему предавала не темнота, а разделочный инструментарий. Однако среди всего были вещи, выделяющиеся из прочей массы. Например, книги: серия книг из цикла «Эхо» Ли Петра, коллекция из семи книг о Гарри Поттере от Роулинг и семи книг про дозоры от Лукьяненко, при условии, что прочие книги были больше по делу. Различные халаты, от банного и до лабораторного. Непонятный синий комбинезон с цифрами на спице, а еще… Смирительная рубашка? Чадо даже разглядела бирку с именем на рубашке: Стрендинг. Странные инструменты и приборы, вроде молотка из кружки, позолоченной сковороды или булавы, сделанной из черепа, насаженного на деревянный черенок. И прочее, вроде дорожного знака, автомобильного номера и красного таксофона с надписью большими белыми буквами «РОССВЯЗЬ».

Но разглядыванием подвала Чадо занималась, пока восстанавливала силы, а сейчас не до разглядываний. За эти сутки Чадо сумела при помощи психомедицины вдохнуть немного жизни в мертвые сухожилия, которыми гигант приковал Чадо. Формально, психомедицина способна даже оживлять мертвые ткани и организмы, но… То, что в итоге оживлялось — жило лишь условно. Скорее даже не жило, а существовало, и способно было даже выполнять простейшие действия. Но такая жизнь была жизнью лишь биологически, поскольку клетки ткани или организма просто выполняли свои функции, но из-за процессов, протекающих в клетках, эта жизнь продолжалась недолгое время. Но для того, чтобы освободиться от тугих пут, ненадолго оживленные сухожилия, для их большей мягкости и податливости, позволяли это сделать без труда. Освободившись, Чадо не спешила торопиться. Святогор, в силу своего роста и выносливости должен добраться, плюс-минус, до Озерков за три часа. Для Чадо — это отличная фора. За это время Чадо успеет подготовиться физически и психически к своему марш-броску.

После освобождения от пут, Чадо выбралась из подвала. Отплевываясь от неприятного вкуса, оставшегося на языке после перегрызания сухожилий, которые, слава Ньютону, не являлись человеческими, Чадо осматривала помещение. Воду, что гигант дал Чадо в подвале, Чадо потратила на сухожилия, дабы ускорить процесс, а потому сейчас Чадо интересовало, чем бы подкрепиться и что попить. Вода нашлась быстро, ибо Чадо уже знала, где гигант ее хранит. Еда тоже нашлась, на удивление быстро. Небольшой сверток, вроде тех, что гигант обычно брал с собой, лежал рядом с выходом. Чадо не думая принялась хозяйничать в доме, словно Машенька в доме медведя. Поев и попив, не торопясь, тщательно разжевывая каждый кусок, чтобы тот как можно лучше усвоился, Чадо принялась искать одежду. Большая часть костюма уцелела, но лишь нижняя его часть, а вот верх нужно было чем-то закрыть. Те тряпки, что гигант дал Чадо, от холода не защитят, а скорее просто для скрытия наготы. Чадо знала, где гигант держал шкуры, но их нужно было соединить в подобие одежды. На кройку и шитье времени особо не было, а потому Чадо прибегла к психомедецине, к тому же приему, что она использовала с сухожилиями. Частично оживив шкуры, Чадо принялась сращивать их, придавая им вид шубы. На сращивание уходило много сил, но все это входило в расчет. На изготовление ушло почти два часа, но результат себя оправдывал с лихвой. Творение Чадо вызывало сильнейшее отвращение, ибо сделана шуба была не из искусственно выращенной шерсти, а из настоящей! Каждый кусок шубы был когда-то живым и в определенном смысле разумным! Ужас… Но успокаивала одна мысль — всех их убила не Чадо.

— О чем я думаю… — укоряла себя Чадо. — Их убила не Я! А значит все хорошо?! Чем моя голова забивается? Бежать… Нужно срочно бежать отсюда!

Чадо накинула шубу, собрала провизию и стала перебирать в голове все ли взяла? Вроде как все, но что-то смущало, словно что-то все-таки забыла. Бывает такое чувство, когда куда-то собираешься и вроде все готово и собрано, а нет, все равно есть чувство, что что-то забыл…

Чадо осмотрела комнату, на всякий случай спустилась в подвал и оглядела помещение. Взгляд остановился на дорожном знаке пешеходного перехода. Среди прочего выделяющегося хлама, именно этот знак выделялся сильнее. Знак выглядел так, как обычно выглядит фетиш, как объект особой ценности, но вот только ценность этого знака Чадо был не известен. Чадо как экзоархеолог, еще в первый день пребывания в этом подвале отметила для себя эту особенность знака, но вот заниматься его изучением желания не было. Какое-то время Чадо глядела на знак, словно любуясь картиной в галерее, но после, чуть задумавшись, отвлеклась и продолжила осмотр помещения.

— Нет, все… Все, что нужно взяла, — заключила Чадо.

***

Участок пересечения КАДа и ЗСД был словно огромным, в несколько квадратных километров, островом посреди болот. Сами же болота были обычными болотами — вода, грязь, живая и мертвая растительность. Правда вот живая растительность сейчас еще спала, а потому она своим видом смешивалась с мертвой. Остров посреди болот больше походил на участок по лесоразработки, только без спецтехники. Святогор обходил свои охотничьи владения и проверял силки, капканы и водные ловушки. Большая часть была либо пуста, либо сломана, а того, что все же попалось, было с гулькин нос. Но Святогора это не удивляло, ибо время года особо не располагало на богатую добычу.

Поздней весной и до самой осени болота были богаты грибами и ягодами, но из-за того, что большая часть были ядовитыми, и Святогор это хорошо знал, интерес к богатствам болот он потерял очень быстро. Сейчас же, ранней весной, болота были богаты мелкой живностью. Но эти твари юркие, пронырливые, а многие еще и скользкие, а потому ловить их, то еще удовольствие, но Святогор ловил. Да, еды дома было в достатке, но странное, пугающее чувство, словно в какой-то момент может настать время, когда еды не будет, сильно и давно тревожит Святогора, а потому — больше, больше и еще раз больше! Порой Святогор сравнивал это с историей русского человека, которая берет начало во времена Великой Отечественной войны. Тогда люди голодали и голод на долгие сто лет вперед сделал из людей нацию нехвата. Вроде еды вдоволь, а все равно запасали, словно не сегодня, так завтра очередная война. Правда, порой мысли Святогора разбавляли иные соображения. Порой Святогору казалось, что он не более чем животное, которое ест и никак не может насытиться. Потому все его мысли забивала лишь — еда, от того и запасы, потому, что ничего другого ценного в жизни Святогора и нет. Как оно на самом деле?

Пройдя несколько километров и собрав все что было, Святогор решил сделать привал и перекусить. Найдя для привала удобную полянку, Святогор снял рюкзак и раскрыл его. Пошарив рукой в рюкзаке, ища и не находя того, ради чего сунулся в рюкзак, Святогор начал волноваться. В рюкзаке было много чего, но одного он не мог найти — еды. Вытряхнув рюкзак Святогор понял, что забыл сверток дома.

— Твою ж… — обреченно произнес Святогор.

Слабая злость накатила на Святогора. Сочтя, что виной того, что он забыл еду, целиком и полностью на девчонке, Святогор со злостью ахнул рюкзак о землю.

— Удавлю… — зло произнес Святогор, пытаясь взять себя в руки.

Делать было особо нечего и Святогор принялся перекусывать добытым мясом. Добытое мясо можно было пустить на суп, а в чистом виде, убрав все кости и потроха, самого мяса, как говорится: «На один зуб». Для утоления аппетита добычи не хватило и потому, пока Святогор ел, он решил проверить главное болото — Сестрорецкое, которое существовало еще до войн. В этом болоте у Святогора стояли капканы и ловушки на крупную дичь, но проверять их сейчас было рано, но Святогор все же решил проверить, на всякий случай. Стресс усиливал голод, а потому именно голод сейчас больше заставлял думать.

До Сестрорецкого болота Святогор добрался быстро, менее чем за час, но вместо пойманной дичи нашел нечто другое. Часть капканов были не то чтобы пустыми, а начисто отсутствовали, словно их кто-то забрал. Святогор ставил капканы на совесть и на крупную добычу. Кто мог попасться в них, да еще и уйти своим ходом вместе с капканами — уму непостижимо… А может и не своим ходом? Святогор принялся осматривать следы у одного из капканов. Добыча явно не ушла своим ходом, но Святогор твердо знал, что в округе нет людей, но судя по тем же следам, именно люди помогли, правильнее будет сказать — унесли.

— Может с севера? Или с запада? — тихо произнес Святогор. — Странники какие-нибудь?

Мысль о возможных людях Святогора не ободрила, а скорее — напротив. Однако тщательно все обдумать Святогору не дали. Источник проблемы, которая возникла перед Святогором, явил себя в лице трех человек. Они стояли за спиной Святогора и приняли его за крупное животное, а потому и не задумываясь, навели свое оружие на него. Вооружены странники были арбалетами. Когда один из троицы зарядил болт в свой арбалет, слабый, но отчетливый щелчок механизма, что удерживает тетиву, заставил Святогора обернуться.

По всей видимости, троица была уже тут и Святогор попросту их не заметил, а потому сильно удивился, когда увидел трех вооруженных и целящихся в него людей. Святогор стоял и молчал, а троица людей в странных одеждах, чем-то напомнившие Святогору римские латы, но из бумаги, покрытой какой-то смолой, вытаращив глаза, стояла и осматривала Святогора. Они выглядели, словно огромные раскрытые шишки, отлично сливаясь при этом с окружением. Кроме их странных одеяний, странным было и оружие — арбалеты и короткие мечи, словно выкованные из арматуры. Еще на поясах висели странные длинные трубки из дерева. Крайний слева от Святогора не удержался и нажал на спусковой крючок. Святогор среагировав, попытался увернуться, но не успел и болт угодил в левое плечо. Человек явно целился в сердце и, если бы Святогор не среагировал, он туда бы и попал. Не сговариваясь, остальные тоже открыли огонь по Святогору. Один болт прошел мимо, а вот второй задел, рассекая острым наконечником кожу на спине Святогора. Святогор же, пытаясь увернуться, повалился на землю. Троица принялась перезаряжать арбалеты, а Святогор видя, что у него появился шанс, бросился в атаку.

Глаза Святогора блестели золотом, а сам он ревел словно потревоженный во время спячки медведь. Святогор взял на таран одного из людей и со всей силы ударил его о дерево. Однако человека это не убило. От страшного перелома позвоночника человека спасли латы, но вот оглушить его все же оглушило. Видя, что двое других перезарядили арбалеты и уже целятся на Святогора, он вскочил на ствол дерева. В этот момент два стремительных болта угодили прямо в грудь третьему, но латы это не пробило. Святогор обрушился с дерева на двоих незадачливых стрелков и принялся их колотить. Странные латы не поддавались деформации и когда Святогор понял, куда следует бить, третий уже пришел в себя и зарядил арбалет. Переключившись на третьего, Святогор, подобрав камень, со всего маху зарядил его в лицо человеку. Лишившись лица, тело, с разбитым черепом, упало на землю и забилось в конвульсиях. Двое оставшихся людей попытались встать, но Святогор не дал им этого сделать. Разъяренный до предела, Святогор схватил одного за ногу и словно битой ударил второго, а после принялся дубасить второго первым. Святогор продолжал бить, пока не выбился из сил. В руке Святогор держал оторванную ногу, а взгляд был устремлен в пустоту. От двух людей осталась лишь груда мяса, вперемешку с латами. Оторванные конечности были разбросаны в разные стороны, а кровь покрывала несколько квадратных метров земли. Земля еще частично была покрыта снегом, который теперь окрасился в красный от крови цвет.

Святогор глубоко и часто дышал. Такого он не ожидал и в голове копошились мысли.

— Кто они, черт возьми! — тихо произнес Святогор. — Откуда они здесь?! — выкрикнул он. — ЧТО ЗА ХРЕНЬ?! — орал Святогор.

На вопросы ответом была лишь тишина.

— Ответьте мне! — потребовал Святогор.

Но ответом вновь была тишина.

Святогор поднял ногу, которую держал в руке и оглядел ее. Гнев понемногу отступал, уступая место другому чувству. Святогор принюхался и с каждым вдохом злость таяла все больше и больше. В недрах памяти всплыли странные и сладостные воспоминания. Необычно соблазнительный запах исходил от оторванной конечности, да и от мертвых тел в целом. Святогор вдыхал аромат все глубже и глубже, приближая конечность все ближе и ближе к лицу. Запах принадлежал крови и пахла она сногсшибательно. Тело Святогора затрясла мелкая дрожь, а в животе кто-то словно бы ежился и пытался дотянуться до источника запаха. Тело Святогора расслаблялось и странное, ласкающее чувство растекалось по телу. Святогор вдыхал аромат свежей крови и его посещали ужасные, но сейчас такие желанные мысли. Святогор приоткрыл рот и попытался лизнуть свежую кровь. Когда Святогор лизнул, вкусовые рецепторы словно бы взорвались от безумного и приятного вкуса, а желудок словно бы живое существо, все настойчивее и настойчивее требовало кусочка. Святогор, теряя связь с миром в звенящей тишине, укусил плоть. Тело вздрогнуло от наслаждения. Святогор откусил кусок и принялся жевать. Все вокруг вдруг стало ослепительно ярким и словно бы заполнилось мерцающим блеском. Цвета стали ярче и насыщеннее, а тишина взорвалась канонадой звонов и переливов. Святогор испытывал наслаждение. Он испытывал настоящий гастрономический оргазм.

В какой-то момент в звуках стали различаться голоса, но не ясно, словно говорили вдалеке. Святогор жевал и уже был готов проглотить кусок человеческого мяса, но голоса привлекли его внимание и Святогор, словно бы человек, который только-только проснулся, попытался прислушаться, замерев на месте и перестав жевать. Голоса становились все яснее и громче, но вместе с тем все вокруг заливалось усиливающимся звоном. Когда же звон начал причинять боль, мысли стали проясняться. Святогор выронил оторванную конечность и опорожнил рот, падая на колени, прижимая ладони к ушам. Звон причинял боль, но эта боль отрезвляла и Святогор, увидев разжеванный кусок человеческого мяса, осознал, что сейчас сделал.

Чувство страха вернулось и тело уже тряслось не от наслаждения, а от паники. Святогор задышал чаще, а глаза стали все больше и больше расширяться. Осознание накрывало подобно лавине и тогда Святогор, неуклюже поднимаясь и падая, бросился бежать. Паника гнала его, мысли ворочались, а чудовищный, но такой сладостный вкус человеческой плоти ощущался на языке.

Убежал Святогор не далеко, ибо из-за паники сбил дыхание. Остановившись отдышаться, Святогор увидел кровавые руки, которые тряслись как у прожженного алкоголика. Святогор принялся промывать руки в болотной воде, пытаясь отмыть кровь. Торчащий болт из плеча Святогор выдернул, даже не ощутив боли. Вспомнив, что держал мясо во рту, Святогор принялся полоскать рот. Он усердно пытался избавиться от крови и ее вкуса, а мысли тем временем метались, дергались и искрили, словно оголенный провод, не давая сосредоточиться.

— Вернииись… — произнес хриплый голос.

Святогор в ужасе обернулся, неуклюже падая в воду. Позади не было никого и Святогор, замерев в страхе, насквозь мокрый, вглядывался, пытаясь увидеть владельца голоса. Но вокруг были лишь кривые и тощие деревья, кочки сухих, но жестких трав, редкий снег между кочками и талая вода, а вдалеке слышалось карканье.

— Тебе же понравилось, вернииись! — шипя, произнес хриплый голос.

Святогор заметался на месте, пытаясь высмотреть владельца голоса, но никого не увидев понял, что голос этот из его головы.

— Нет! — воскликнул Святогор. — Я туда не вернусь!

— Тебе ведь понравилось, разве нет?! — хрипел голос.

— НЕТ! — воскликнул Святогор.

— Врешь! — шипя, прохрипел голос. — Я знаю, что понравилось. Дай мне тоже насладиться этим вкусом.

Святогор принялся бить себя по голове.

— Уходи! Прочь! Оставь меня! — кричал Святогор. — Ты просто еще один пустозвон в моей голове! Сдохни, сдохни, СДОХНИ!

— Ха-ха-ха-ха! — прерывисто и хрипя, смеялся голос. — Я слаб, но это пустяк, скоро, очень скоро я стану тобой еще раз и сил не будет уже у тебя!

— Нет! Я человек… Я человек… Я человек… — твердил Святогор, словно заклинание или мантру.

— Утешай себя! Мы — животное! Мы — чудовище!

— Оставь меня! — кричал Святогор. — Я человек… Человек… — произнес Святогор сквозь зубы. — Человек, человек, человек, ЧЕЛОВЕК! ЧЕЛОВЕЕЕЕК!!! — закричал Святогор.

Святогор замолчал, а голос ничего не ответил.

— Я не чудовище… Я не стану… Я… — с трудом произнес Святогор.

Святогор встал. Было холодно, а до дома далеко. В голове царил гам и дабы согреть себя и развеять мысли, чтобы абстрагировать себя от того, что произошло, Святогор побежал. Порой Святогор даже переходил на звериный бег — на всех четырех конечностях, но происходило это не осознано и когда Святогор это замечал, сбивал темп и возвращался в человеческий бег. Пробежка помогала. Мысли рассеивались и голову забивала пьянящая пустота. Эмоции и чувства успокаивались и уже ближе к дому, Святогор пришел в норму, словно бы ничего не произошло.

***

Чадо, не смотря на наличие карты, все же блуждала по руинам Питера и потратила изрядное количество времени, чтобы попасть на север города. Чадо читала, что Питер и до войны был серым и как Англия дождливым местом, но сейчас эта серость была ярко выраженной. Здесь была вся палитра оттенков серого. Каждый кусочек имел свой серый цвет, словно отдельный пиксель экрана, а гамма этих оттенков выдавала монохромный шум и лишь небо, изредка, разряжало голубыми красками.

Добравшись до леса, блуждания Чадо не прекратились. Из-за того, что капсулы предназначались для спасения экипажа, а компьютеры (голофоны) для личного пользования, два этих агрегата не были связаны, а потому найти капсулу при помощи компьютера было возможно лишь перепрошив его. Собственно, этим Чадо, до своего пленения, и занималась. Правда, компьютер не мог дать точного пеленга капсулы, но мог вывести на нее детекторным методом. То есть, как в игре «тепло — холодно». Компьютер настраивался на частоту компьютера капсулы. Компьютер выдавал звуковой сигнал, чем интенсивнее сигнал, тем вернее направление. У Чадо ушел час на то, чтобы отыскать нужное направление, ибо поиски начались на периферии зоны действия. Если Питер был серым и пустым, то вот лес был полной противоположностью. Даже спящий лес не был таким пустым как город. Плюс, в отличие от города и пригородных поселений, которые были словно монолитные интеграции человеческого прошлого, застывшие в этом прошлом, лес был в настоящем и двигался в будущее. Лес жил и поглощал подобно голодному человеку, что ест и не может насытиться.

На поиски ушло несколько часов блуждания по лесу и захваченных лесом пригородах. Деревня Юкки утонула во вьющейся растительности, а вот Порошкино выглядело так, словно под деревней были шахты, которые затопило и за десятки лет почву размыло, вследствие чего земля провалилась вместе с деревней. Капсула же была где-то между двумя деревнями, чуть на север. Местность вокруг капсулы была черной, снега не было вообще, от чего на общем фоне место падение больше походило на плешь или скорее огромный, черного цвета лопнувший прыщ.

Первым делом Чадо осмотрела местность. Уже начинало темнеть, и нужно было как можно быстрее добыть данные о ближайших базах или зонах, с которых можно было бы подать сигнал, чтобы забрали с планеты. Капсула все еще функционировала, но сильно пострадала. Чадо проверила систему и выяснила, что один из осколков пробил броню и стал причиной выхода из строя нескольких систем. Капсула способна пережить падение на планету, но не смогла устоять перед крошечным куском мусора, а причина была очень проста — скорость! Капсула при падении на поверхность планеты развивает скорость не более восьми сотен километров в час, что обусловлено законом Ньютона, в то время как суммарная скорость, еще будучи в космосе, капсулы и куска мусора, из-за движения на встречу друг к другу, равнялась нескольким тысячам километров в час. На такой скорости усиленная броня была для крошечного снаряда не мягче масла. Снаряд вывел из строя системы, а крупный мусор сбил капсулу, бросая ее во власть Земной гравитации. Из-за сбоя систем, криоген стал поступать в организм в чрезмерных количествах, от чего Чадо и получила отравление. Однако сама капсула, несмотря на повреждения, все еще была исправна и архивы были не повреждены. В базе данных компьютера капсулы хранились координаты всех еще действующих зон кита и законсервированных баз. Из данных Чадо выяснила, что ближайшая база расположена — в Выборге, а ближайшая зона — в Рускеале. До Выборга чуть более ста километров, а до Рускеалы двести, но в Рускеале — зона, а Выборге — база. Опять но! В Выборг формально прямая дорога, а до Рускеалы — кривая, которая увеличивает расстояние еще на полсотни километров. Снова но! Исходя из снимков, дорога до Выборга покрыта лесами и болотами, заполненными неизвестно чем, а вот до Рускеалы больше поля и скалистая местность. Еще раз но! Припасов и сил мало, а потому до Выборга выгоднее, но…

Чадо думала и пыталась решить куда направиться. Исследование карты затянулось и Чадо не заметила, как стемнело. После часа взвешиваний всех за и против, Чадо все же выбрала — Выборг. Загрузив данные в голофон, Чадо поискала хоть что-то полезное в капсуле, но поиски были прерваны странными звуками. Чадо замерла вслушиваясь. Различалось отчетливое карканье и слабый вой. Чадо высунулась из капсулы и огляделась. На темнеющем небе появились силуэты птиц. Это были вороны, одни из немногих птиц, которые, несмотря на все, сохранились и не подверглись мутациям. Вдали, откуда-то с востока, доносился вой и этот вой становился громче. Чадо, выбравшись из капсулы, направилась на запад, в сторону Выборга. Сто километров, технически, можно преодолеть за двое суток, сил и выносливости у Чадо хватит, но сейчас надо убраться подальше. Видимо работа капсулы кого-то привлекла и это скоро будет здесь, а потому нужно найти укрытие, где можно будет заночевать. Судя по картам совсем рядом, чуть севернее Юкки, есть деревня Дранишники, где и можно будет найти ночлег. Добравшись до деревни, Чадо пересекла одноименный ручей и огибая бетонную ограду выбралась на остатки Приозерского шоссе. На Березовом переулке, заросшем вьюном, Чадо догнали твари.

Тварей было восемь: семь в человеческий рост, рыжих собакоподобных тварей, с осьминожьими головами, за щупальцами которых скрывались грозные клювы и один, по-видимому — вожак, самый крупный, покрытый шрамами и седым волосом. Твари окружили Чадо и принялись кружить вокруг, пытаясь сбить Чадо с толку и выжидая момент, когда напасть. Однако планы тварей закусить свежим мясом разом рухнули, ибо Чадо их всех опередила, нанеся по всем пси-удар. Твари опешили и кольцо разорвалось. Три твари, в ужасе бросились прочь, а остальные пять, включая вожака, остались и оскалились. Твари принялись рычать и скалиться. Рычание больше походило на утробные звуки или отрыжку, но звуки были очень низкими, что и придавало рычащий оттенок. Чадо вновь ударила и твари заметались, словно дворняги от звука выстрела.

Чадо готовилась нанести еще пару сильных пси-ударов, дабы деморализовать тварей и те в страхе разбежались, а после и не думали приближаться более, но планы порушил неожиданный гость. С востока, со стороны леса, бежал кто-то с криком: «Белль!»

***

Святогор вернулся домой. Истощенный физически и психологически, он вошел в недра дома, надеясь заесть неприятные воспоминания. Но уже на пороге Святогор замер понимая, что в помещении что-то не так, как было до ухода. Святогор нашел на столе раскрытый и пустой сверток с провизией. Сверток был, а вот провизии нет. Значит, ее кто-то съел. Кроме этого, наличествовали и другие следы деятельности, но Святогор остановил взгляд на свертке. Постояв какое-то время глядя на сверток, Святогор увидел открытый подвал и уже понимал кто его открыл, и кто все это здесь учинил. Святогор поспешно спустился вниз и увидел, что девчонки нет. Он в гневе своротил попавшую под горячую руку мебель, выбрался из подвала и стал метаться по комнате, судорожно соображая.

— Дура! — произнес Святогор. — Дура! Дура! Дура! — без умолку повторял Святогор. — Хотя стой…

Святогор остановился и задумался.

— А и хрен с ней… — произнес Святогор, понемногу успокаиваясь. — Сдалась она мне… Пусть валит куда хочет, но не дай Бог она верне… — недоговорил Святогор, замерев от поразившей его мысли. — ДУРА! — Воскликнул Святогор.

Невысказанное слово «вернется» натолкнуло Святогора на мысль, что она хочет вернуться к себе, а она вроде как интересовалась капсулой, значит она ей нужна, а значит она к ней направилась, а это значит… Святогор застыл.

— Она направилась в Северный лес! — с ужасом в глазах произнес Святогор. — Я же ей говорил, что сейчас туда опасно, ДУРА! — воскликнул Святогор. — Вот же тупая… — он замер. — Нет, нет, нет… Плевать… Туда ей и дорога, пусть подохнет…

— Леша… — произнес человеческий голос. — Ты действительно бросишь ее?

— Да! — зло ответил Святогор. — Сама виновата, вот пусть теперь и подыхает.

— Даааа… — шипел другой голос. — Правильно!

— Завалитесь! — крикнул Святогор. — Прочь из моей головы сволочи!

— Мы не можем Леша, — произнес человеческий голос. — А если ты хочешь быть человеком, то бросив ее на верную погибель, это как самому же ее убить, ты же не хочешь этого?

— Что?! — недоуменно произнес Святогор. — Она сбежала, а я ее предупреждал, моя совесть чиста!

— Верно! — шипел голос.

— Завались! — крикнул Святогор.

— Ты просто тешишь себя иллюзией.

— А мне это только и остается… Все равно мне тут подыхать, жизнь какой-то суки меня мало волнует…

— Тебя волнует твоя человечность, а значит и ее жизнь должна волновать, — заключил человеческий голос.

— С чего это вдруг?

— Нас тут больше и одного из нас ты даже боишься. Если ты ее не спасешь, он победит.

Тело Святогора содрогнулось мелкой дрожью, дыхание усилилось, по телу разлился страх, а в мыслях встали образы растерзанных тел и то, как Святогор пытался их съесть.

— ААА! Черт ее дери! Ладно! — выкрикнул Святогор, отбрасывая силой стол в сторону и выбираясь на улицу.

Святогор бросился обратно, тратя остатки сил. Для подготовленного человека четыре или пять десятков километров за сутки — это испытание на выносливость. Но Святогор давно уже не человек и за свою жизнь прошел не один десяток ТЫСЯЧ километров, а потому для Святогора даже сто и сто пятьдесят километров — пустяк. Пустяк, особенно сейчас, ибо сейчас Святогор гнал как зверь, как адский пес!

Несмотря на все завалы и препятствия руин города, несмотря на сравнительно густой лес, голод и усталость, в зверином темпе, гоня словно подгоняемый самим дьяволом, Святогор преодолел дистанцию за каких-то полтора часа, достигнув за этот день отметки в сто пятьдесят километров. Взъерошенный адреналином Святогор добрался до капсулы, но Чадо у нее не нашел. Однако нашел множество следов, которые уходили на запад. Святогор не теряя времени, направился по следам. Приблизившись к деревне Дранишники, Святогор услышал рычание тварей, от которого остановился. Подумав и поколебавшись, Святогор ринулся дальше, с ускоренным темпом. Входя в деревню, двигаясь на звуки, он увидел, как твари метались вокруг девушки и рычали, желая ее разорвать. Святогор хотел ее окликнуть, но вспомнил, что так и не узнал ее имени. В голове крутились имена и он наобум выпалил одно имя.

— БЕЕЕЛЛЬ! — заорал Святогор.

Почему он, Святогор, выдал именно это имя, было не ясно. Это имя вырвалось откуда-то из-под сознания, но Святогор не задумывался о том, почему он назвал девчонку именно так, сейчас это было не важно, сейчас было важно привлечь ее внимание.

Внимание Святогор привлек не только девчонки, но и тварей. Твари же мгновенно переключились с девушки на более доступную добычу — Святогора, а Чадо пораженная происходящим тупо уставилась на гиганта с открытым ртом. Святогор же с ходу принял бой и набросился на тварей. Бой был не равный, пятеро против одного, но Святогор был крупнее и хоть забег и выбил его из сил, адреналин заставлял его игнорировать боль и с неистовством берсерка крушить противников. Твари принялись кусаться и рвали плоть Святогора острыми когтями, а Святогор бил, хватал, швырял и молотил тварей, которые облепили его словно голодные крысы. Контролируемая обстановка в момент превратилась в свалку копошащихся тел. Святогор повалился на спину, насмерть раздавив одну из тварей. Перекатившись, Святогор сбросил часть созданий, а тем, что в него вцепились мертвой хваткой, Святогор надавал по их осьминожьим головам кулаками. Встав на ноги, Святогор разогнался и приложил тварь на его плече к бетонной стене, размазав голову в кровавую кашу. Чадо попыталась вмешаться, но все происходило так хаотично, что сосредоточить пси-удар не получалось. Чадо пыталась придумать, что делать, но все происходило столь стремительно, что путные мысли просто не приходили в голову. Чадо заметила у порога одного из домов лопату, покрытую сухим вьюном. Не думая, Чадо схватила лопату и, стараясь привлечь к себе внимание, пыталась бить тварей по хребтам. Святогор схватил одну из тварей и использовал ее в качестве дубины, припоминая способ, которым он разделался с людьми в латах, отгоняя прочих созданий. Твари рассредоточились. Одна из тварей, заметив Чадо, бросилась на нее. Намерениями Чадо было — оглушить, но никак не убивать! Но когда одна из тварей стремительно бросилась на нее, Чадо только и успела, что подставить лопату, словно копье. Бросившаяся тварь тут же была пронзена тонким металлом, обдав Чадо брызгами крови. Чадо в ужасе вытаращила глаза и открыла рот. Она не хотела убивать тварь, но все произошло слишком стремительно. Чадо от веса твари отпустила лопату, роняя пронзенное создание. Тварь, нанизанная на лопату, какое-то время корчилась, а после замерла. Чадо с ужасом глядела на содеянное. Святогор уже изрядно изодранный и искусанный, боролся с оставшимися двумя тварями. Одна из тварей сидела на спине и все пыталась дотянуться своим клювом до горла Святогора, а вторая кружила, выжидая подходящий момент, готовясь броситься и вцепиться своим клювом в горло. Святогор, увидев лицо Чадо закричал:

— Беги!

Чадо оторвала взгляд от убитой ею твари и уставилась на Святогора.

— Что ты смотришь, беги! — ревел Святогор.

Чадо, не соображая, бросилась бежать, оставляя Святогора. Сам Святогор продолжил борьбу.

Чадо бежало без оглядки. В голове была каша и ни одной связной мысли, лишь странное и неописуемое чувство, на которое организм не знал, как реагировать. Чадо бежала и почему-то смеялась, ужасаясь от осознания того, что она сейчас смеется. Организм не знал, как ему реагировать и потому, идя по пути наименьшего эмоционального сопротивления, отреагировал самым простым образом — смех. Но этот смех пугал и гнал Чадо прочь. После нескольких минут бега, удалившись на приличное расстояние, Чадо остановилась, пытаясь собрать мысли в кучу.

— Стой… — запыхавшись от сбитого дыхания, произнесла Чадо.

— Он… Он же там погибнет! — произнесла сама себе Чадо. — Нет, стой… Я не могу, нельзя!

Чадо стояла и часто дышала, глядя в сторону, откуда убегала.

— Но… Он ведь спас меня, верно? Нет… Он все испортил! Стой… Стой… Но он ведь этого не знал, так? Так. С его ведь стороны это выглядело как нападение, откуда ему было знать, что у меня все было под контролем?

Чадо замерла, а дыхание выравнивалось.

— Он держал меня в плену, — произнесла Чадо уже спокойно, но с легкой злостью. — А кто виноват? Кто меня за язык тянул?

Дыхание вернулось, а мысли стали более конструктивными.

— Погоди. Он спас меня из капсулы, одну жизнь я ему… Нет стой! Это не разумно. Или?..

Чадо задумалась.

— Да чтоб тебя! — произнесла Чадо сквозь зубы, прикрывая глаза ладонями.

Чадо терзали сомнения и она никак не могла решиться.

— Так! — произнесла Чадо, отрывая руки от лица. — Давай взвесим! — быстро соображала Чадо. — С одной стороны — он спас нам жизнь, а с другой стороны — он хотел меня убить… С одной стороны — я сама виновата в этом, но с другой стороны — я его забрать не смогу и тогда какой толк спасать его?! С одной стороны — он спас меня сейчас и, судя по всему, приказал бежать, чтобы спасти меня, но с другой стороны — он все испортил!.. Да что б тебя! Почему так сложно сделать выбор?! Хоть один аргумент в одну из сторон! Быстрее!

Чадо вновь закрыла глаза ладонями.

— Еще раз! — произнесла Чадо, вновь отрывая руки от лица, закрывая глаза и складывая ладони в задумчиво-умоляющем жесте. — Его сильно ранили, а значит, если его там не убили, за свою жизнь я могу отплатить — лишь вылечив его, но тогда я потрачу остатки сил и ресурсов, а значит не смогу дойти до Выборга. Однако! Если я его спасу, можно попробовать заключить мир и попросить его о помощи. А с чего я взяла, что он согласиться помогать? Плата… Нужна плата! Быстрее!.. Скажем — вернуть ему человеческий облик, идет?

Чадо задумалась.

— Что я делаю… — сокрушенно произнесла Чадо. — Что я делаю?! Я торгуюсь… А почему? Я что? Я обязана? Да и почему я вообще об этом беспокоюсь? — судорожно и меланхолично произнесла Чадо. — Он мне никто, он просто чуд… Нет… он человек, просто…

Чадо вновь задумалось.

— Что это? Я проникаюсь чувством сожаления к этому… Этому… Что это? Начало стокгольмского синдрома? — произнесла Чадо, чувствуя, что ей действительно не безразличен гигант. — Нет! Не думай! Выкинь из головы!..

Чадо вскочила и, заметавшись на месте, пыталась решиться убежать. Однако, задумчиво остановилась глядя в пустоту.

— А если он вновь меня пленит? — тихо произнесла Чадо. — Нет… Он хочет быть человеком, но он старый человек — землянин. Он чувствует и принимает все слишком близко к сердцу. Он хочет быть хорошим, но… Он сейчас, так же как и я — на перепутье! Словно монета, упавшая на ребро, так и не определившись с выбором.

Чадо задумалась и приняла решение.

— Ладно, синдром или корысть, не важно, лучше опираться на корысть — я ему, а он мне! И точка!

Чадо, определившись, вернулась обратно. Место, на котором все произошло, было усеяно трупами и кровью, но среди всего побоища не было одного — гиганта. Чадо принялась осматривать тела, среди которых, а вернее под некоторыми нашла гиганта. Два тела лежали поверх гиганта, скрывая его из виду. Чадо откинула трупы тварей, обнажив гиганта, который лежал без признаков жизни. Раны гиганта были очень серьезными, а крови вокруг было столько, что трудно было сказать, чьей тут больше — тварей или гиганта. Чадо присела, дабы проверить — жив ли гигант и когда Чадо его коснулась, гигант чуть дернулся, еле-еле приоткрыв глаза и рот. Увидев Чадо, Святогор, с огромным трудом, сипло прошептал:

— Уходи…

— Я не могу тебя бросить, — судорожно произнесла Чадо.

— Уходи! — продолжал Святогор. — Дай мне спокойно сдохнуть.

— Я тебе должна.

— Плевать… — перебил Святогор. — Я все прощаю.

— Я не могу, не могу дать тебе умереть! Это… Это неправильно…

— С чего это вдруг?

— У нас жизнь ценят, даже таких как эти твари.

— Ха… Ха… Ха… — выдавил хриплый смех Святогор. — Ты серьезно? А та тварь не в счет? — Святогор поглядел на зверя с лопатой в груди. — Жизнь цените? А это что?

— Это… Это случайность… — пыталась оправдаться Чадо.

— Ха… Ха… Ха… А война — это тоже случайность? — зло произнес Святогор.

— Необходимость… — печально ответила Чадо.

— Ага… Это называется двойные стандарты, как у всех сволочей, что борются за жизнь уничтожая ее.

— Я могу все это объяснить, но боюсь, у тебя нет ни желания, ни времени. Я вернулась, чтобы отплатить тебе за спасенную жизнь. Я спасу тебя, а ты взамен пообещай, что не попытаешь вновь убить меня.

— А нахрена мне такая жизнь? — с трудом произнес Святогор, бледнея на глазах. — На кой черт мне такое существование? А?

— Я могу вернуть тебе человеческий облик.

Святогор посмотрел на Чадо иначе. Злость сменилась печалью, покрытой тенью надежды.

— Облик? А нахрена он мне? Чтобы продолжать жить в этой жопе?

— Нет, я могу попросить, чтобы тебя переселили на один остров, людей там почти нет, но там природа такая же, как и до войны.

— Правда, что ли? — стуча зубами произнес Святогор.

— Да, — положительно кивая, ответила Чадо.

Святогор с трудом соображая и тяжело дыша, бледный словно поганка, пытался думать.

— Звучит здорово… — Святогор заплакал. — Ты правда это сделаешь? Не врешь? Скажи, что не врешь?

— Нет, — ответила Чадо, но Святогор ее не услышал.

— Скажи, что не врешь, пожалуйста! — плача и сипя, произнес Святогор.

Святогору становилось все хуже. Глаза все чаще и чаще моргали, а тело начинала бить судорога.

— Я ведь человек… П-п-понима-ма-ешь? Я ведь п-просто старый и всеми брошенный человек… — сипел Святогор, стуча зубами как от сильного холода. — Я не хот-тел и не хочу становиться ч-чудовищем… Я не х-хотел этого… — Святогор уже рыдал. — Я в-ведь человек… Я не желал этого, м-меня лишили вы-выбора, а я… Я… Я…

Чадо хотела ощутить его, но не могла… Святогор был лишен связи, а потому его чувства для Чадо были подобны глухой стене. Гигант — человек, запертый в теле чудовища. Плачущий демон, что сейчас изливал сок своей проклятой души. Святогор был единственным, кто был так рядом с Чадо, и в то же время так далеко… Чадо была вдали от прочих подобных себе, от общей связи, наедине с умирающим гигантом. Она испытывала лишь гнетущее одиночество. Страшное и прожигающее насквозь чувство — одиночество…

Чадо, очистив голову от всех мыслей, принялась готовиться к лечению, но остановилась, видя, как Святогор из последних сил поднял руку и тянулся ею в пространство, словно бы пытался кого-то коснуться. Глаза Святогора горели золотом, но взгляд в них погас. Чадо знала, что это за взгляд. Название этого взгляда — «Взгляд на две тысячи ярдов». Отрешенный взгляд, взгляд в никуда — в пустоту, который был отчетливо опознаваем даже с такими как у Святогора глазами.

— Вы ведь тоже не хотели этого… Вы ведь тоже были лишены выбора… — шепотом произнес Святогор, обращаясь неведомо к кому.

Чадо решила, что Святогор бредит. После нескольких секунд нерешительности, Чадо продолжила готовиться к лечению, настраивая себя на нужный лад, а Святогор сокрушенно уронил руку. Он не бредил, просто видел силуэты людей. Безликие и бесформенные, они толпились вокруг умирающего Святогора и готовящейся не дать ему умереть Чадо. Все они словно бы с интересом наблюдали за всем происходящим, словно толпа зевак, но лиц у них не было и все их действия лишь угадывались.

— Я не хочу становиться одним из них… — прошептал Святогор.

— Кем? — недоуменно произнесла Чадо.

— Призраком, одним из них, — произнес Святогор, указывая пальцем, не отрывая руки от земли.

Чадо со странным выражением удивления обернулась, но позади, куда указывал Святогор, никого не было. Когда Чадо вернула взгляд, Святогор уже был без сознания. Понимая, что более времени нет, Чадо принялась за дело. Она приложила руки к телу Святогора и ощутила, как сосет под ложечкой. Какое-то мгновение Чадо колебалась и слепо глядела в пространство, но окончательно решив все, она начала лечение.

Поток пси-энергии Чадо хлынул в тело Святогора, стимулируя каждую клеточку. Раны начали заживать практически прямо на глазах, а Святогор, с той же черепашьей скоростью худеть. Пока Чадо лечила Святогора, на время их общего контакта, ее сознание проникло в Святогора и она увидела подсознание гиганта.

Перед Чадо предстал пустой и мрачный город. Это не был Питер, Москва, Владивосток или еще какой город. Этот город был словно соткан из десятков и сотен городов. Все окна были темными и словно бы покрыты белесой пеленой. Улицы были полны мусора, пыли и газет, и лишь слабый ветер гонял легкий мусор по улицам. Небо над городом было темно-синим, как в последние мгновения заката или самые первые минуты рассвета. Чадо подняла правую руку и ее кисть загорелась ярким светом, освещая мрак. Она брела по улицам в поисках владельца этого подсознания. Город был словно лабиринт, но кого Чадо встретит? Человека или минотавра? Человека или чудовище?! Кто здесь властвует?

Что-то мелькнуло, быстро и почти незаметно. Чадо обернулась, но никого уже не было.

— Простите! — раздался человеческий голос.

Чадо тут же обернулась. Перед ней стоял человек, вполне опрятного вида, благодушный, но какой-то полупрозрачный, словно призрак.

— Простите, не знаю, как вас зовут. Но вы ведь она? Та девушка?

— Возможно, — нерешительно отозвалась Чадо. — А Вы кто?

— Я… Собственно… — человек задумался.

— Мы это он! — грубо ответил шипящий голос позади Чадо.

Она обернулась, позади нее стоял такой же человек, но менее опрятный и тоже полупрозрачный.

— А Вы тут как оказались, а?! — тем же недовольным голосом отозвался шипящий.

— Я и такие как Я умеют это делать.

— Вы пришли помочь нам? — спросил опрятный человек.

— Надеюсь, что да, — отозвалась Чадо, оборачиваясь.

— Хорошо, нам ваша помощь будет очень нужна!

— Нет! — возразил шипящий. — Вали отсюда! Это из-за тебя — все это! Жаль он тебя не прикончил!

— Сей! — благодушно произнес опрятный. — Отстань от нее!

— Ага, щас! Из-за этой дуры Алексей стал таким, из-за этой дуры у Алексея есть еще один, который сосет из нас все соки!

— Сей! — воскликнул опрятный.

Чадо не церемонясь схватила Сея за горло и подняла его над землей. Кисть Чадо светилась ярким и обжигающим Сея светом. Сей корчился и кричал от боли.

— Прошу вас! Отпустите его! Он, как и Я — это часть Леши! Мы важны!

Чадо тут же отпустила Сея и он принялся кашлять.

— Дура… — с трудом выдавил Сей.

— Пожалуйста! Только без насилия! Мы и так… Оно скоро поглотит нас и останутся только Леша и Оно, а когда Леша потеряет силы, то Оно займет его место…

— Как вас зовут и что за Оно? — спросила Чадо, недовольно глядя на Сея.

— Ах да, меня зовут Алек, а Оно — это третий, он вроде нас, но он был еще до нас и… Мы точно не знаем кто Оно на самом деле, но Оно постоянно спит. Правда, иногда просыпается и Оно очень страшное.

— Можете показать, где это Оно?

— Да! — весело отозвался Алек.

— Сума сошел?! — возразил Сей.

— Она пришла помочь, так может она сможет остановить его?

— Не верю, — грубо ответил Сей.

— Вот ты циник…

— А где сам Алексей? — перебила Чадо.

— Леша? — переспросил Алек.

— А хрен его знает, мы и сами не знаем, где он… — ответил Сей.

— Ладно… Тогда покажите мне ваше Оно.

Троица отправилась к безымянной станции метро на бумажной улице. Станция была словно бы далеко, но в тоже время и очень близко. Время текло очень странно, а расстояния вело себя еще страннее. Вход на станцию был в виде спуска в подземный переход, из которого тянулся осязаемый мрак и холод.

— Оно там, — произнес Алек.

— Спасибо, — ответила Чадо.

— Только, не убивайте его, он тоже важен!

— Я только посмотреть. Мне нужен Алексей, если я его не найду, он впадет в кому, а потому — найдите его вы.

— Ты чо глухая? Тебе же сказано — хрен его знает, где он! — произнес Сей.

— Алек, дайте руку, — произнесла Чадо, не обращая внимания на Сея.

Алек протянул свою руку и Чадо коснулась своей рукой. Свет Чадо перешел к Алеку, но он не обжигал, а скорее даже делал приятно. Кисть Алека тоже засияла.

— Чем ярче будет гореть свет, тем вы ближе, — пояснила Чадо.

— Я понял! — воскликнул Алек. — Пойдем, — произнес Алек, обращаясь к Сею.

Алек и Сей покинули Чадо, а сама она спустилась в подземелье, освещая мрак горящей бархатным светом кистью руки.

Переход, как и вестибюль метро, были серыми, словно бы выцветшими. Путь на платформу лежал через неработающие эскалаторы, но Чадо остановилась, привлеченная странным силуэтом. Она подняла руку, дабы осветить силуэт и увидела, что это чья-то тень. Но не было того, кто бы ее отбрасывал. Тень стояла и держала в руке палку, подобно факелу. Чадо подняла руку и несколько раз, словно бы приветствуя, помахала рукой. Голова тени склонилась на бок, а после подняла руку и тоже помахала. После чего тень растаяла, оставив Чадо в недоумении. Какое-то время она стояла, пытаясь сообразить, что это было, но придумать ничего не сумела, кроме как идти дальше.

Спустившись на платформу, перед ней предстал густой, непробиваемый мрак. Чадо шла и не понимала, где тут право, а где лево, где перед, а где зад, но Чадо продолжала идти, веря в то, что ее направление верное. Становилось холоднее. Послышался странный хрипящий звук. В какой-то момент раздался глухой и тяжелый рык, и Чадо замерла. Позади нее доносилось шипение и рычание, словно кто-то тяжело дышал. Чадо медленно обернулась и увидела огромную тварь, вмурованную в покрытую золотой чешуей стену, словно бы тварь и стена были единым целым. Чадо поднесла кисть и осветила спящее существо. Антрацитово-черная кожа создания лоснилась в свете Чадо. Тварь была вдвое крупнее гиганта, из-за спины и на голове торчали густые волосы цвета вороненого пера, а из головы торчали черные оленьи рога. Тварь была тощая и сквозь кожу проступали кости. Конечности были длинными и заканчивались острыми когтями, на длинных фалангах пальцев. Тварь спала. Ее смердящее дыхание навевало страх и ужас. Чадо догадывалась, что это за тварь. У нее у самой была такая, но крохотная и скорее надоедливая, а тут был монстр, тут было чудовище, но как оно таким стало?!

Чадо увидела свет. Это был Алек, который звал ее. Чадо попятилась, не в силах оторвать взгляда от твари. Лишь отойдя достаточно далеко, чтобы ее свет не касался внешности создания, Чадо сумела обернуться и покинуть это место.

Покинув подземелья, Алек обратился к Чадо.

— Мы нашли его, он там! — воскликнул Алек, указывая рукой в нужном направлении.

Алек и Сей отвели Чадо. Идти пришлось долго и она даже удивилась, что время в подземелье и в городе так сильно отличаются. Чадо увидела дом, в котором слабо горело одно окно. Троица поднялась на нужный этаж и Чадо вошла внутрь, оставляя позади Алека и Сея.

— Леша? — произнесла Чадо, увидев сидящего человека.

Святогор сидел на кухне с обреченным видом. В руках Святогора была фотография, на которой были изображены он и его мать. Святогор смотрел на фото и никак не отреагировал на Чадо.

— Леша, я пришла за тобой, пойдем, — произнесла Чадо.

— Зачем? — отозвался Святогор, не отрывая взгляда.

— У нас был уговор, помнишь?

— Уговор? — Святогор обратил внимание на Чадо.

Святогор был далеко не молодым человеком. Однако, его округлое лицо, покрытое морщинами, в сочетании со слабо оттопыренными ушами и черными глазами придавали его внешности молодости.

— Откуда мне знать… Что ты не врешь, что меня не кинут…

— Я готова поклясться, — решительно произнесла Чадо.

— Да?! — саркастически произнес Святогор. — Тогда клянись!

— Я клянусь! Что сделаю тебя обратно человеком. Я клянусь, что доставлю тебя на остров. Я клянусь, что не лгу тебе.

Святогор медленно встал и приблизился к Чадо.

— Не лжешь? — недоверчиво произнес Святогор.

— Клянусь жизнью, — решительно произнесла Чадо.

Святогор задумчиво глядел Чадо в глаза. Молчание затянулось.

— Хорошо… — обреченно произнес Святогор, не отводя взгляда. — Сделаю вид, что поверил тебе. Но! — Святогор сделал паузу, поднимая указательный палец. — Не дай тебе Бог… — зло произнес Святогор.

Святогор какое-то время смотрел в глаза Чадо, а после вышел, проходя мимо Алека и Сея. Алек с печалью поглядел на Алексея, а Сей вышел следом. Алек приблизился к Чадо и произнес:

— Очень Вас прошу, даже умоляю! Постарайтесь не ненавидеть его. Он пережил многое и слишком много потерял. Постарайтесь его понять, хотя бы немного. Он ведь такой не по своей воле, его таким сделали.

Алек взял руку Чадо, ласково погладил ее, улыбнулся отпуская руку и вышел. Чадо, с несколько сокрушенным видом, стояла и думала, глядя в пустоту, посреди типичной квартиры, с интерьером девяностых или скорее нулевых годов Земной эпохи. Перед Чадо всплыли воспоминания из детства и один разговор с отцом. Какое-то время она стояла так — в тишине и одиночестве, а после развернулась и вышла прочь из квартиры.

Чадо вернулась в реальный мир. В сущности, Святогор тоже вернулся вместе с Чадо, но в сознание он не пришел. Сейчас Святогор спал без сновидений. Психическое истощение Чадо было пропорционально физическому истощению Святогора. Раны Святогора затянулись, не оставив ни пятен, ни шрамов, ни чего еще, чтобы говорило о ранах. Но сам Святогор изрядно потерял в весе, а Чадо ощущала себя как при контузии. Жизни Святогора смерть от потери крови не грозила, но иммунитет его был подорван, а потому, тут — в лесу, найдется немало заразы, что будет способна его убить. Допустить этого было нельзя, а значит, Святогору нужно было провести еще несколько сеансов психомедицины. Вернуться обратно в дом Святогора и речи идти не могло, как и поход в Выборг именно сейчас. Сейчас необходимо было достичь двух главных целей — набраться сил и найти друг с другом общий язык!