Глава 4. Изгнание

Бояться надо не «библейского» ада.

Бояться стоит ада «людского».

Пять лет… Прошло пять лет, с тех пор как Святогор, скажем так, переродился. Переродился и его облик. Из прежнего тощенького парня он превратился в двух с половиной метрового великана. Его тело покрылось короткой, но очень жесткой бурой шерстью, а на голове было некое подобие гривы. В сочетании с ростом и внушительным весом он походил на что-то среднее между медведем и львом. Только вот лицо было более человеческим или скорее помесь человеческого со звериным, да и кисти рук и ног тоже были скорее человеческими, во всяком случае без длинных и острых когтей. От простой, в силу габаритов, одежды пришлось отказаться. Святогор носил сшитый из разных, но однотонных, тканей темный балахон, делаясь похожим, особенно в капюшоне, не то на монаха, не то на друида. Образ монаха-друида дополнял, сделанный Джа посох, на который Святогор, хоть и изредка, но опирался, чтобы не гнуть спину и больше походить на нормального человека. Святогор, в отличие от жителей, словно бы не замечал своего преображения. Нет, то, что он изменился внешне, он, разумеется, замечал, но Святогор не видел в этом ничего плохого и потому не придавал значения. Он с искренней добротой и уважением относился к местным и взгляды людей не воспринимал как что-то плохое. А вот обитатели Белореченска видели в облике Святогора некую угрозу. На него смотрели как на ручного льва. Лев, который хоть и был ручным, но по природе своей остается хищником, который в любой момент может поддаться инстинктам. Масло в огонь подливали и такие вещи, и события как: пугливые тетки, вспышки гнева Святогора, и само собой нечеловеческая сила. А учитывая, что последние полгода Святогор пристрастился к алкоголю, страхи только усиливались.

За пять лет поселок ожил. По чьей-то воле почти все больные умерли, тем самым сняв груз ответственности с шеи живых, у которых от этого появилось больше времени на рутинные занятия. Люди стали чаще ходить в лес на охоту и какое-то время охотникам помогал Святогор. Джа, потеряв почти всех своих мучеников, тоже зачастил в лес и уходил туда все чаще и оставался там все дольше, пока в одно прекрасное время, когда в поселке не стало последнего больного, не ушел и более не возвращался. Многие думали, что Джа сгинул в лесу, но только Святогор знал правду, которую поведал ему сам Джа.

— Меня тут больше ничего не держит, — безмятежно спокойным, но очень счастливым голосом говорил Джа. — Я люблю людей, но сердце и душу тянет туда.

С уходом Джа поселок преобразился, словно вместе с Джа ушло и то, что держало здешнюю жизнь в ежовых рукавицах. С уходом Джа изменилось и отношение людей к Святогору. При Джа Святогор старался угодить людям во всем. Помогал охотникам, помогал Джа с врачевательством, помогал местным в быту и так далее. А с уходом Джа превратился в ненужную вещь. Люди, хоть и с любезностью, но прогоняли Святогора.

— Прости Леш, но… Не подумай, просто и сами справимся. Спасибо.

Когда Святогор был не в духе, то в порыве гнева, не соразмерив силу, мог что-нибудь сломать или швырнуть далеко и надолго. Такие вспышки гнева с каждым месяцем учащались и Святогор порой мог вспылить от какой-нибудь мелочи. В такие моменты, если кто-то был рядом, старался забиться в угол, а дети порой подстерегали Святогора, чтобы увидеть, как тот что-нибудь сломает или швырнет. В основном под горячую руку попадались деревья и пни, увесистые булыжники и мусор. Бывало, что под руку попадались и более ценные вещи, но их поломка или потеря, под гневными взглядами, прощалась Святогору. Порой, когда Святогор уходил к себе, а карауливших детей у его дома видели взрослые, то те принимались их бранить.

В последние пару лет в поселке стали появляться странники, которые рассказывали невероятные и фантастические истории о мире, который они повидали. В те же пару лет, не смотря на свой вид и размеры, Святогор превращался в невидимку. В какой-то момент, оставленный людьми и Джа, Святогор ощутил одиночество, с другой стороны, Святогор любил одиночество. Но сейчас он испытал его иначе, сейчас он чувствовал себя — брошенным! Святогор погрузился в депрессию, которая переросла в апатию и тогда Святогор начал пить. С учетом того, что алкоголь в поселке было из чего гнать и этого добра было в избытке, хоть на землю лей, алкоголизм Святогора ни что не сдерживало. В дни особенно острой апатии, Святогор заливал в себя алкоголь чуть ли не силой, пытаясь заполнить бездонную дыру одиночества.

Святогор жил там же где и раньше у северной опушки. В поселке он стал появляться все реже, больше проводя времени наедине с самим собой. Чаще он выходил лишь за тем, чтобы пополнить запасы еды и алкоголя. Из мученика он превратился в отшельника и порой его даже посещали мысли, особенно после разговоров странников о мире, бросить все и уйти, куда глаза глядят. Но время шло, а Святогор оставался в поселке. Просто так покинуть насиженное место нелегко, даже если ты понимаешь, что тут тебе нет места. Разум все равно старается зацепиться за что-то, даже если это и не имеет смысла, в отчаянии любая нелепость может его обрести.

Святогор лежал в своей кровати и разглядывал потолок захмелевшими глазами. С улицы доносились звуки людей, в воздухе помещения висела слабая пыльная взвесь и стоял крепкий запах пота, шерсти и перегара. Голова была пуста и мозг отказывался родить хоть какую-то мысль. Периодически Святогор прикладывался к фляге, не отрываясь от созерцания потолка. Вдруг, за окном послышался детский смешок и Святогор буркнул что-то неразборчивое. Детишки за окном шептались и хихикали, и в окно прилетело что-то, что со звоном ударило в стекло. Святогор чуть привстал и сочным басом рявкнул в сторону окна неразборчивым матюгом. Дети лишь засмеялись еще громче, а Святогор, кое-как встав с кровати, швырнул в стену флягу, которая с металлическим звоном ударяется о стену, заставляя детей замолчать. В попытке подойти к окну, Святогор задевает ногой за ножку стола и с глухим грохотом падает. За окном послышался сдавленный смех. В Святогоре вскипел гнев и, не контролируя себя, он схватил стол за ножку и швырнул его в окно словно топор. Со звоном стекла и треском дерева, окно и стол, под аккомпанемент из детских криков, разлетелись вдребезги!

— Катитесь к черту, малолетки хреновы! — львиным басом ревел Святогор.

За окном послышались встревоженные голоса взрослых, которые крепко ругали детей, бежавших в страхе от окна Святогорова дома.

Да, дети боялись Святогора, как и все взрослые, но взрослые не просто боялись, а опасались Святогора. Детский же страх — это лишь инстинкт, который не имеет под собой почвы. То есть дети бояться инстинктивно, но они не испытывают осознанного ужаса, внушаемого другим чувством — инстинктом самосохранения. Они боятся, но этот страх не откладывается, а забывается и вспоминается только с шутками. Этот страх вызывает прилив адреналина, который приятно пьянит их глупые головы, а потому они возвращаются вновь и вновь, не смотря на ругань и запреты взрослых.

Святогор сидел на полу, напротив разбитого окна. Пустая голова старалась выдать хоть какую-то мысль, но алкоголь начисто выветривал любые мысли и силы. Проведя в таком состоянии какое-то время, Святогор увидел флягу, лежащую на полу. Подобрав ее, Святогор с огорчением осознал, что она пуста. Не обращая внимания на сотворенный бедлам, словно все так и было, Святогор встал и вышел на улицу. Свежий воздух прояснял голову и навевал мысли. Он шел в сторону вокзала, мимо обжитых и пустующих домов. Дневной свет слепил и Святогор брел с накинутым на глаза капюшоном. Поселок жил размеренной жизнью и людей совершенно не волновало прошлое и будущее, их волновало лишь настоящее. На Святогора косо глядели, но тут же отводили взгляды, делая вид, что даже не заметили. У вокзала Святогор остановился и вгляделся в старые дома-склепы. Сейчас они были пусты. Святогор чувствовал себя как один из этих домов, таким же пустым. Еще пять лет назад, он даже не надеялся прожить и года, но потом — о чудо! Святогор, вместе с новой жизнью, открыл в себе веру. Вера помогла ему, подарила цель в жизни, но сейчас эта цель начала гаснуть и Святогор не понимал почему? Что же он не так делает? Неужели все то, что он делал для людей — это не то? Или может недостаточно? Да разве того, что он сделал мало?! Почему его бросили? Почему?! Из-за чего пустота внутри становиться все больше?.. Святогор пытался высмотреть хотя бы одного призрака на заросшем кладбище, но все хранило тишину и пустоту. Даже они бросили…

— Может, — глубоко вздыхая, тяжелым и тихим голосом проговорил Святогор. — Я сбился с пути?

Святогор напоследок кинул тяжелый взгляд на дома и направился к южной окраине поселка. В одном из домов жил старичок, который был местным самогонщиком. Постучав в дверь, из глубины дома Святогор услышал старческое брюзжание:

— Хто там еще?! Хакого лешего забыли?!

— Это я, — отозвался Святогор.

Последовала тишина, а затем нарастающий шум шаркающих шагов. Дверь открылась и на пороге показался совершенно седой старик с густой бородищей и мощными морщинами на лице, из-за которых складывалось впечатление, что перед вами волосатый Шарпей.

— Шо, опять? — недовольно буркнул старик.

Старик сильно картавил, из-за неполного зубного комплекта и от того его старческий вид еще больше становился стереотипным.

— Как будто к тебе за чем-то другим ходят? — пробасил Святогор.

— Давай сюды флягу.

Святогор протянул ему свою флягу. Старик резким движением выхватил ее из рук Святогора.

— Дров мне тохда ноколи.

Старик запер дверь, а Святогор направился отрабатывать самогон.

Раньше, Святогор просто помогал людям даром. Он мог и дров наколоть, и воды принести и много чего еще сделать и все даром. Словом — чистый альтруизм. Но теперь альтруизм почти что иссяк. Делать что-то за так не вызывало у Святогора чувство нужности и радости, а потому он помогал лишь в оплату, как например сейчас, за что-нибудь.

Валентин Иванович Йова был хоть и не особо приветливым стариком, но самогон он гнал отменный, а потому брали у него все. Но за даром он никогда не давал, а в уплату всегда просил что-нибудь сделать по хозяйству. Даже если этого хозяйства было вдоволь и с большим запасом, все равно. Порой Святогору казалось, что Валентин Иванович еврей, потому как сам он лишь самогон гонит, а по его хозяйству работает половина поселка. Вот и сейчас, дров в хозяйстве было хоть второй дом из них строй, а все рано, пока не наколешь столько, сколько нужно, дабы он был доволен, самогона не видать.

Святогор, за полчаса работы, наколол гору в половину своего роста и наколол бы еще, да колоть было уже нечего. Валентин Иванович, видя из своего окна, что Святогор закончил работу, вышел и вручил Святогору полную флягу. Не дожидаясь пока Валентин Иванович уйдет обратно в дом, Святогор отвинтил крышечку и присосался к фляге. Самогон острым ножом потек по горлу. Словно безумный барабанщик, градус ударил в голову и мир, вместе с телом приятно поплыл. Трезвенники утверждают, что алкоголем горю, депрессии и прочим нервным недугам не помочь. Да, проблему это не решает, но зато алкоголь дарит абсолютную безмятежность. Проблемы отходят на второй план и на все становиться наплевать. Одиночество? Пустота? Плевать…

Крепчайший алкоголь заметно ударил по разуму Святогора и тот вялым шагом побрел обратно. Всякий раз, когда Святогора начинали посещать мысли о том, что же не так стало с его жизнью, он прикладывался к фляге и алкоголь выветривал их, заменяя приятным дурманом.

За грозной внешностью Святогора пряталась жалость. Его прежняя сила исчезла. Одиночество, которое он любил, предало его, ибо одиночество не учит, не поддерживает, не делает сильнее, а в трудную минуту, оно как Брут всаживает нож в спину Цезаря. Одиночество — это лопата, которой человек роет себе яму. Нет, в небольших количествах оно полезно, помогает подумать о многом, но передозировка смертельно опасна, ибо рождает слишком много мыслей и вопросов. Одиночество сеет семена депрессии, а депрессия, если дать ей волю взойти, заставляет грызть самого себя. Когда депрессия перерастает в апатию, то градус самокопания возрастает и теряется воля. Именно поэтому многие и ищут утешения на дне бутылки, потому, что алкоголь глушит мысли. Единственное лекарство — это поддержка близких. Вот только… У Святогора не осталось тех, кто бы мог его поддержать, а потому его скоростной экспресс сейчас гнал без тормозов с вершины горы.

Сквозь хмель, Святогор смог разобрать лай собак. Местные собаки не лаяли без причины и чаще всего причина тому — кто-то извне, кто-то кто пришел из-за поселка.

Очередные странники пришли с севера. Они шли по железной дороге и их перехватили у входа в поселок. В целях безопасности, местная охрана проводила их для допроса. Странников продержали около часа и после того, как все были убеждены, что странники угрозы не представляют, были переданы на попечительство местного, скажем так, куратора вопросов о странниках. Эта условная должность подразумевала, в пределах мер безопасности, заботу о гостях. В заботу входило: предоставление временного жилья для отдыха, и возможность, не бескорыстная, разумеется, восполнения припасов. Всякий странник — это дорогой гость, но дорогой он лишь условно, ибо уже был случай, когда один захудалый гость, с виду — совершенно безобидный, после отдыха привел друзей. К счастью, дружки его не были грозными бандитами-мародерами, а были банальными и жалкими ворами. Этот гость осмотрелся и разведал что и как. Ушел, а потом ночью вернулся с друзьями и попытался ограбить склад продовольствия. Увы, для них та ночь была последней, ибо один из часовых поймал одного с поличным, ну и поднял тревогу. В попытке оказать сопротивление, все были убиты, а тех, кто попытался сбежать догнал, нашел и добил Святогор. С тех пор каждый гость дорог лишь пока оправдывает свою цену. В новом мире нет денег, в новом мире правит старый добрый — бартер. Ты — мне, я — тебе. Хочешь еды? Поработай! Хочешь спать? И снова — поработай! Труд — это самая весомая валюта, которая была в обиходе всю человеческую историю. Если есть что другое предложить — замечательно! Чаще всего, весомую цену имеет информация, а странники ею богаты. Именно благодаря странникам жители Белореченска узнали, что в мире еще есть люди и они не одиноки. Увы, но средняя численность общин не превышает и ста человек, а разброс между общинами может составлять от пары сотен, до нескольких тысяч километров! Как пример, ближайшая община на севере — это город Нарьян-Мар, который, если напрямик, то в тысячи километрах. Вот только напрямик там ни как, ибо эта община в прямом смысле живет на болоте в плавающих домах. Собственно, половина всего севера покрыта либо лесами, либо болотами. В основном, странники приходят с востока, редко с юга и вот первые с севера. Единственное направление, откуда еще никто и ни разу не приходил — это запад.

Гостей пристроили в бараке в восточной части поселка и там же им нашли работу, чтобы окупить запрошенные припасы. Из пяти странников работали лишь трое. Один был не трудоспособен, а еще один, по всей видимости их лидер, провел остаток дня, беседуя с начальником охраны. В поселке не было таких понятий как: главный, лидер, начальник, совет и тому подобное. Жизнь тут была демократичной и все решалось голосованием. Единственный, кто выступал в роли гласа народа — это начальник охраны, который, при необходимости, выступал на публике и произносил речи, но власть имел лишь над часовыми и патрульными. Из беседы с лидером странников, этот начальник — Сергей Виссарионович, узнал, что странники держат путь в Краснодар. Свой путь они начали после того, как в их общине случился бунт. Чтобы не попасть под раздачу, сбежали подобру-поздорову. Они шли несколько месяцев и было их вдвое больше. По поводу самой дороги, то северные болота больше опасны ядовитыми водами, чем какой-нибудь опасной тварью, но и такой там хватает.

В бараке было что-то вроде скотного двора, в котором содержали имевшихся коров. Коров было мало и потому держали их не для мяса. Вообще странным было то, что эти коровы пережили первые годы, но факт оставался фактом, а ради молока этих коров охраняли лучше, чем жителей поселка. Работы в бараке всегда было в достатке и лишние руки всегда были не лишними. Скотный двор также, негласно, называли пьяным или скотским двором, потому, что желающие выпить собирались именно там. Ко всему прочему, начальница двора или как ее все звали — баба Глаша, всегда имела у себя запас спиртного, ибо из чего гнать было в избытке и всегда рада угостить, разумеется, не задаром. У бабы Глаши даже было отдельное помещение или как в народе — скотный клуб, где желающие выпить, собственно и собирались. Однако в нынешний вечер в скотном клубе был аншлаг. После окончания рабочего дня, желая пропустить по рюмочке крепкого, все странники собрались в этом клубе. Народ, желая позадавать вопросов, также навалился в клуб.

— Ооо… А с бабами у вас там как было? — спрашивал местный мужичок, с кучерявой бородой, у одного из странников.

— Бедно, но безотказно, — чуть насмешливо отвечал один из странников, что помоложе.

— И что? Прям так безотказно, что, типа подошел, сказал и даст?! — удивленно переспросил мужик.

— Ну, не совсем так уж и прямо, у нас ведь со жрачкой туго. У нас как: ты ей рыбы, по дому чего, а она и это, того.

— Ааа… — мужик махнул рукой. — Ясно, ну у нас почти так же, только вот у нас все бабы как жены! Ты для нее пахаешь как конь, а она: «Ой, я чета не в духе…» — произнес мужик писклявым голосом, хлопая парня по плечу и переходя на конский ржач.

В клубе стоял веселый и хмельной дух. Все пили и болтали, а один из странников, что на вид старше всех остальных, рассказывал историю.

— Ну, дело было лет так тринадцать или двенадцать назад. Мы тогда отправились на восток, на разведку. Кругом одна голая степь! Ни деревьев, ни кустов, даже травы нет! Так вот! Шли мы три месяца и ни единого человека или зверя какого, лишь брошенные вигвамы попадались, да деревянные сани, Бог знает кем брошенные. Дошли мы значит до какого-то поселения, там штук сорок этих вигвамов натыкано. Ну, мы значит сразу типа: «О! Соседи!». Сунулись, а там! — странник сделал паузу и продолжил притушенным голосом. — Все словно бы и живые, и мертвые!

Все уставились выпученными глазами на странника с разинутыми ртами.

— Как… Как это: и живые, и мертвые?

— А вот как: они все были словно восковые фигуры, только из живых людей. Целая община таких вот фигур. Все были в своих позах, словно что-то делали, а потом раз! — странник хлопнул кулаком в ладонь. — И застыли! И все!

— Ого! — произнеслось разом.

— А дальше?

— Ну, а что дальше… Мы осмотрелись, но потом… — странник прикрыл рот ладонью и на короткое мгновение, выпученными глазами, уставился в никуда. — Потом мы услышали звук! Словно все эти люди еще были живы, но пошевелиться не могли! Все статуи словно мычали изнутри, силясь что-то сказать. Ох… — странник тяжело вздохнул. — Как же мы перепугались… И на секунду лишнюю не задержались, деру дали, так что пятки сверкали.

Повисла тишина.

— Ни хрена себе… — донеслось от кого-то из слушателей.

— Да… Наши потом еще раз ходили туда, несколько лет спустя и все было иначе! Степи снова стали степями, но… Там все какими-то непонятными травами поросло, да они и сейчас там растут, и вроде не опасные, только вот озера, там столько мелких озер и все ядовитые…

Все странники охотно пили и рассказывали истории из своей жизни и быта. За спиртным и разговорами время летело быстро, и захмелевший народ даже не заметил, как в клубе появился Святогор. Святогор сидел за неким подобием барной стойки, больше похожей на веранду внутри комнаты, и глушил дармовой самогон. Один из странников подсел, чтобы выпить и увидел Святогора. Сквозь хмельные глаза странник смог разглядеть могучее тело. Недоумевая над тем, что видит, странник хмельным голосом вопросил:

— Простите… Вы это… Вы живое или я разговариваю сам с собой?

Святогор повернул голову и лениво ответил:

— Живое.

— Да?! — радостно воскликнул странник. — А я-то, уже испугался, что до чертиков упился… Славно тут у вас! — странник вяло похлопал Святогора по спине. — А пффф… Почему вы такой большой?

— Не курил в детстве.

— Ха-ха-ха! — странник смеялся с надрывом. — Верно! Это верно… Курить — это… Это вредно! Мне мать всегда говорила: «Будешь курить — не вырастишь!». Ааа… — странник с наслаждением глубоко вздохнул. — А не знаете, ну мало ли, у кого папироску можно стрельнуть?

— Нет, — сухо ответил Святогор.

— Пффф… — странник негодующе развел руками. — Славно побеседовали, приятель… Я аж устал.

Всякий, кто пытался говорить со Святогором, натыкался на его сухость. В этот вечер он испытывал недовольство и какое-то призрение ко всем веселящимся.

Клуб постепенно пустел, пока в нем не остались те, кто был лишен чувства меры и те, кто этих безмерных пытался привести в чувства. Среди всего этого выделялась маленькая девочка, которая приставала к выпившим и клянчила у них, что не жалко. Захмелевшие люди, по-дурацки улыбаясь, награждали малютку желаемым. После того, как все безмерные покинули клуб, в помещении остались лишь странники, которым сие помещение было выделено под ночлег. Появившаяся девушка, просила странников покинуть помещение, дабы она могла прибраться и устроить подобие постелей для сна. Периодически девушка бранила маленькую девочку, которая была ей дочерью и пыталась ее выпроводить, чтобы не мешалась и не приставала к дядям. Двое из странников были во вполне здравом состоянии и пытались привести в чувства тех, кто это состояние потерял. Один из странников, видя молодую девушку, толком не соображая, попытался завести с ней диалог.

— А что это такая красота забыла в столь чудном месте?

— Я тут убираюсь, — застенчиво и сухо ответила девушка.

— О! А давайте я вам помогу, а вы потом поможете мне, а? Как вам?

— Нет, спасибо, я сама справлюсь.

— Да брось, — парень широко улыбнулся. — Я же это… Че хош сделаю! Серьезно! У меня же руки во — золотые! — парень неуклюже продемонстрировал свои руки.

— Извините, но мне помощь не нужна.

— Да брось! — настойчиво продолжал парень, подходя к девушке.

Сидевшего, в позе творческого кризиса, Святогора потревожила маленькая девочка, одернув его за его балахон.

— Дядь Леш! А дайте хлебушка.

Святогор, с заспанным взглядом, поднял голову и воззрился на девочку.

— Что? — тяжелым и непонимающим голосом проговорил Святогор.

— Хлебца не дадите?

Девочка была еще совсем маленькой и ее пухлые щечки, и губы с большими сияющими глазами вызывали умиление. Святогор поискал глазами и нашел недоеденный кусок хлеба, от которого разило чем-то странным и солоноватым. Святогор взял и отдал его девочке, которая приняла его с улыбкой и со счастливым видом принялась уплетать за обе щеки.

Святогор, приходя в себя и еще туго соображая, увидел разворачивавшуюся картину. Один из странников приставал к молодой девушке, а другой пытался его успокоить. Молодой парень все настойчивее и настойчивее приставал к девушке, а та недовольно и явно без особого усилия, отстраняла незадачливого кавалера. Вдруг, парень, видимо почуяв прилив сил, схватил девушку и уже, не осознавая своих действий, стал перегибать палку. Другой странник, тот, что был их условным лидером, вмешался и силой отнял девушку. Парень вспылил и начал толкаться. Между двумя странниками возникла небольшая потасовка, в которую подключились остальные и попытались усмирить распоясавшегося парня. Дело начало набирать обороты и заходить слишком далеко. Странники ругались и девушка, вмешавшись, пыталась их успокоить. Лидер странников уговаривал ее уйти и кричал на пьяного товарища, который разошелся не на шутку. Святогор, видя происходящее, порывался вмешаться, но что-то заставляло его не лезть не в свое дело. Молодой парень, совершенно потерял голову от выпитого и уже начал бросаться на своих с кулаками. Парня пытались угомонить, но лишь сильнее разжигали его ярость. Когда парень вышел из себя и ударил в лицо своего же товарища, отправляя того в технический нокаут, в потасовку вмешался Святогор.

— А ну уймись! — грозно рявкнул Святогор, пытаясь унять драчуна.

— Ах, вы так! — заорал парень, видя Святогора. — Ну, я вас сейчас! — парень стал бить себя кулаком в грудь. — Ща я вам всем покажу, какие у меня руки!

Парень замахнулся на Святогора и ударил его в челюсть. Святогор даже не шелохнулся, а парень больно схватился за ушибленную руку.

— Ах так!

Парень попытался ударить Святогора ногой, но лишь неуклюже плюхнулся на спину.

— Угомонись, придурок, — грозно пригрозил Святогор, поднимая драчуна за грудки.

Но драчун и не думал успокаиваться. Алкоголь и адреналин конкретно ударили по мозгам, и парень уже не соображал ни где он, ни что происходит, ни что творит. Сейчас парню чудилось, что его окружили неведомые создания и пытаются его куда-то утащить. Святогора же он принимал за какое-то злобное создание, впрочем, страха он не испытывал, а испытывал азарт. Несмотря на свои габариты, парень был прытким и силы ему было не занимать. В своре уже участвовали все и даже, неведомо каким образом, маленькая девочка. Все кричали друг на друга и копошились в одной большой куче, ядром которой был молодой драчун. Вдруг, послышался детский визг. Потасовка остановилась. Все уставились на маленькую девочку, которая лежала на полу и из ее рта капала кровь. Видимо кто-то случайно задел ее. Видя кровь, мать девочки бросилась успокаивать ее. Девочка плакала и держала руку на ушибленном месте. Видя это, Святогор вспылил и поднял парня над собой. Желая наказать, Святогор, с грозным ревом, швырнул парня в стену, словно мешок с картошкой. От увиденного, прочие странники в страхе отступили в стороны, а парень, которого Святогор швырнул в стену, встал и, схватив подвернувшуюся бутылку, сделал себе стеклянную розочку. С криком гнева, парень бросился на Святогора, но его попытались остановить товарищи. В итоге, увернувшись от всех товарищей, парень бросился на Святогора, не имея перед собой никаких преград. Его рука с горлышком битой бутылки, готовясь к удару, взметнулась в воздухе, как вдруг, на его пути к обидчику появилась преграда. Девушка бросилась наперерез, пытаясь остановить парня и тот, неловким движением всаживает ей розу прямо в грудь.

Повисла пугающая тишина. Парень и девушка стояли друг напротив друга. Девушка смотрела на свою грудь, из которой торчало горлышко бутылки. Красное пятно на груди быстро росло и на пол стали капать алые капли. Парень стоял и совершенно не понимал, что произошло, а его товарищи в ужасе лицезрели произошедшее. Святогор, видя, что произошло, потерял голову. Ярость вскипела, затуманивая разум. Святогор, грозно рыча, одарил молодого убийцу взглядом своих золотых глаз. Без предупреждения, словно скоростной локомотив без тормозов, Святогор метнулся на парня и нанес мощный удар ему в челюсть. От удара, с жутким хрустом, голова парня вывернулась назад более чем наполовину. Что было дальше, Святогор не помнил. Он помнил лишь жгучую ярость и безудержный гнев, который он выплескивал, словно лаву вулкан.

В чувства Святогора вернул детский плач. Святогор пришел в себя, сгорбившись над телами и тяжело дыша. Детский надрывный рев отрезвлял. Святогор поискал глазами и увидел девочку, которая в ужасе ревя и плача, забилась в угол. Святогор попытался успокоить ее, но увидел окровавленные руки. Осмотрев помещение, Святогор узрел то, что натворил. В живых в помещении были лишь он и маленькая девочка, а все прочие лежали разорванные на куски. Святогор с ужасом осознавал страшную картину, понимая, что она скажет другим. Труп девушки и пяти странников, невнятный лепет маленькой девочки и он — громадная туша с окровавленными руками. Какой бы ни была правда, ей не суждено будет спасти судьбу Святогора, а потому Святогор принял всего одно логичное решение — бежать! Срочно бежать!

Не понимая, повинуясь лишь инстинктам, Святогор бросился прочь из клуба. Через раскрытую дверь плач маленькой девочки разнесся по поселку словно сирена, заставляя людей встревоженно выйти посмотреть. Святогор бежал в сторону леса надеясь скрыться. До уха донесся женский визг и множество голосов. Голоса становились громче и тверже, слышалась ругань и призывы. Святогор бежал на юг, в сторону города, преодолевая русла рек Большой и Малой Бисеры. Святогор бежал, совершенно не заботясь о том, что после себя оставляет явный след. Адреналин и страх, придавая силы, гнали его прочь, как можно дальше. А когда запал иссяк, Святогор, тяжело дыша и нервно содрогаясь, сделал первую остановку, хотя разум и твердил ему бежать дальше. Святогор даже не заметил, как вышел на дорогу, бывшую улицу Юных Пионеров, которая вела в Омутнинск. Дорога была разбитой и заросшей, но в ночной темноте дорога больше походила на плешь посреди леса. Святогор стоял на дороге и жадно дышал, стараясь прочистить мозги избытком воздуха. Через несколько минут, когда тремор ушел, а разум прояснился, Святогор стал думать над тем, куда ему бежать. Он не обременил себя мыслями о своей невиновности, ибо хоть он и не убивал девушку, а смерть странников лежала на нем, а жители, видя кровавую баню, устроенную Святогором, и думать не будут, как так вышло. Все шишки должны были пасть на него, а потому он думал лишь о том, куда именно ему бежать. В голову пришла лишь одна мысль — болото! Туда не сунутся. Хоть Святогор и понимал, что и ему туда лучше не соваться, но сейчас уж лучше туда, чем обратно. Послышался лай собак и человеческая речь. За Святогором отправилась погоня, а значит от него так просто не отстанут.

Не щадя сил, Святогор бежал через лес, словно слон через джунгли, облегчая охотникам погоню. Силы Святогора иссякали. Преследовавшие охотники не отставали, а небо озаряли предрассветные сумерки, делая погоню для охотников с каждой минутой все легче. Не в силах больше бежать, Святогор сделал остановку, пытаясь отдышаться и набраться сил. Голову посетило видение лица девочки. Всего мгновение назад в его памяти она улыбалась, поедая кусок хлеба, а после плакала и пыталась спрятаться от Святогора. Святогор в ее глазах увидел отражение себя. Он увидел себя чужими глазами, увидел себя настоящего! Он видел себя так, как его видят все — страшное чудовище. Святогор даже представил себе картину того, как ее спрашивают взрослые о том, что произошло и та, с зареванными глазами, сквозь слезы и страх лепечет: «Страшный дядя! Страшный дядя Леша!». Ужас в ее глазах отпечатался на всю ее жизнь.

Послышались крики и лай собак и Святогор нехотя поднялся, чтобы продолжить путь, как вдруг, перед ним возникли люди. Пара охотников с добычей возвращались домой с охоты. Они стояли с ужасом глядя на Святогора разинув рты. В свете сумерек они отчетливо видели огромное тело, измазанное кровью. Святогор своим видом внушал колоссальный страх. Как только Святогор сделал шаг в сторону один из охотников, от ужаса, попятившись назад упал и судорожно с заиканием выкрикнул:

— Чу… Чу… Чууу… Чудовище!

Второй охотник выхватил свой арбалет и выпустил болт в Святогора. Болт вонзился Святогору в правое плечо. Святогор взревел и набросился на охотника, наградив его напоследок ненавистным взглядом золотых глаз. Одним ударом своей массивной руки он отправил незадачливого охотника в дерево. От удара, с хрустом, позвоночник охотника ломается, вешая на шею Святогора дополнительный груз вины. Другой охотник свернулся калачиком, пытаясь закрыться от Святогора, но он не обратил на него внимания и выдергивая болт из плеча бросился бежать. Подхлестываемый криками и лаем собак, выбиваясь из сил, Святогор вышел к болоту. Стараясь не думать, Святогор скакал по кочкам, надеясь, что не оступится и не собьется с пути. Прыгая с кочки на кочку, Святогор надеялся, что переберется на другую сторону до того, как охотники выйдут к болоту и побоятся сунуться. Однако, вонзившаяся в одну из кочек рядом стрела, заставила Святогора обернуться и увидеть охотников, которые уже были на границе леса и болота. Охотники стреляли и не решались отправиться вслед, а Святогор все дальше и дальше отдалялся. Понимая, что их цель уходит, охотники, пересилив страх и опьянев от желания возмездия, ступили на болота.

Крепкое зловоние и набегающий туман дал Святогору четко понять, что болото потревожено и теперь нужно было как можно быстрее покинуть его, пока еще не поздно. Однако до края болота было далеко, вода и туман прибывали, а охотники догоняли. Ветер подхватил туман и поднял его вверх, скрывая весь обзор. Святогор сбавил скорость. Каждый шаг теперь был более осмысленным и осторожным. В тумане замелькали силуэты, а позади, где должны быть охотники, раздались крики и ругань. Силуэты то появлялись, то исчезали, то проносились словно молнии. Святогор взглянул на туман иными глазами и не увидел ничего, кроме светящейся дымки тумана. Туман сгущался и во взоре золотых глаз Святогора свечение было невыносимым. Глаза были бесполезны, а без них туман наполняли зловещие силуэты. Через какое-то время пропали и звуки, словно туман глушил все вокруг. Повисшую тишину разрезал лишь слабый и тяжелый гул, от которого все нутро закипало гневом. Святогору хотелось броситься на эти силуэты и разорвать их, но остатки здравомыслия останавливали его. Святогор брел, стараясь не потерять самообладание, пока не наткнулся на громадную тень. Эта тень занимала все пространство, словно впереди стояло огромное создание. Раздался тяжелый гул, за которым последовали крики людей. Святогор краем сознания понимал, что это кричали охотники, которые попали в ловушку. Болото поглощало их и Святогор понимал, что и он попал в ловушку, из которой ему так просто не выбраться. Тень колоса поднималась, словно готовилась нанести по Святогору удар, как вдруг! Раздался пронзительный рев, от которого все болото содрогнулось, сбивая Святогора с ног. На короткое мгновение в тумане образовалось окно и Святогор увидел очертания леса. В тумане появилась тень похожая на человека, которая словно бы звала за собой. Необъяснимое чувство заставляло Святогора подчиниться и пойти за силуэтом. Туман прояснялся и Святогор мог уже различить отдельные деревья. Впереди, на границе болота и леса, Святогор увидел две фигуры. Он видел фигуру человека и громадного оленя с деревом на голове. Человек манил Святогора рукой, а олень бил землю копытом. От каждого удара содрогалась земля, а туман судорожно рассеивался, словно и не туманом он был. Ярость испарялась вместе с туманом, оставляя после себя странную немощь. Сознание Святогора начинало темнеть и каждый шаг становился все труднее.

Как он покинул болото, Святогор не помнил. В себя он пришел в какой-то землянке, где резко пахло сыростью, землей и плесенью. Святогор, с перевязанным плечом, лежал на застеленном брезентом лежаке и разглядывал помещение. В помещении хозяйничал человек, который что-то готовил.

— Где я?.. — с трудом выдавил Святогор.

— Ты у меня дома, — бодрым голосом ответил человек, не оборачиваясь.

— У тебя? А кто ты?

Человек обернулся. Это был Джа. Все такой же седовласый и с неизменной улыбкой.

— Джа! — воскликнул Святогор. — Господи!

Святогор, пытаясь встать, искал слова, которые затерялись у него в голове.

— Да-да — Я. Ты бы полежал еще, а то туман сильно по мозгам бьет.

— Да я в порядке.

— Всякий больной, почувствовав облегчение, говорит так же, даже не зная, что облегчение — это лишь начало, а не конец выздоровления. Ты мне лучше расскажи, что за чертовщина была на болоте?

Повисла тишина. Святогор тупо смотрел на Джа, не зная, что ответить, а Джа смотрел на Святогора ожидая его ответа.

— Так и что же стряслось? Какой черт дернул тебя и охотников на болото? Вы на кого-то нарвались в лесу?

— Да… — выдавил Святогор. — На меня.

— Прости, не понял?

— На меня, — повторил Святогор. — Они за мной гнались.

Святогор поведал историю последней ночи. От услышанного Джа присел, пытаясь собрать мысли в кучу. История Святогора поразила его, но словно бы не удивила. Словно Джа ожидал чего-то похожего, но не в таком свете.

— Вот тебе и раз… — произнес Джа, ставя точку в истории Святогора.

— Что мне делать?.. — сокрушенно, словно в пустоту, спросил Святогор.

— Ну, явно не возвращаться назад. И дураку ясно, что обратный путь тебе заказан.

— Да, я и сам это понимаю.

— Да и тут тебе лучше не оставаться. Они так просто не забудут и в покое тебя не оставят.

— Что тогда делать?

— Ну, эту ночь можешь побыть у меня, а потом прости… Потом тебе придется уйти. Ты угроза не только для себя, но и для меня.

— Извини… — сокрушенно произнес Святогор.

— Да ладно… Не переживай, я попробую что-нибудь придумать.

Остаток дня Джа и Святогор провели в каком-то одиночестве. Они почти не разговаривали. Каждый занимался чем-то своим, а ближе к вечеру, когда Святогор пришел в норму, Джа, со словами: «Я вернусь утром, а ты ложись и поспи. Тебе это будет полезно», покинул Святогора, оставив его наедине с самим собой и своей совестью.

Святогор пытался уснуть, но буря и шквал мыслей начисто отбивали желание спать. Святогор ворочался и тяжело дышал, пытаясь силой заставить себя заснуть. В какой-то момент, ворох мыслей понес сознание бурным потоком и Святогор не заметил, как сон навалился и погрузил в себя. Сон совести рождает кошмары. А сейчас совесть Святогора горела адским огнем, выжигая душу. Святогор видел жуткий кошмар, в котором он пытался убежать, но, сколько бы он не старался, каменные ноги еле-еле волочились, а его преследователи догоняли его, пока не догнали и не схватили. Его били и истязали, а Святогор пытался бить в ответ, но все его истязатели словно бы из тумана, пропускали удары Святогора сквозь себя. Удары сопровождались хоровым криком. Толпа кричала одно и то же слово «Чудовище! Чудовище! Чудовище!». Ужас поглощал Святогора сковывая движения. Толпа, крича и беснуясь, стала расступаться. Святогора подхватили и куда-то понесли. Его крепко держали, не давая возможности двинуться. Его несли под ревущий хор к какой-то яме. Подойдя ближе, Святогор увидел открытый гроб на дне ямы. Словно мешок с картошкой, его скинули на дно этой ямы. В рокочущей толпе показалась девушка — мать той самой девочки, которая держала в руке лопату. Толпа бесновалась и все громче, и громче ревела, выкрикивая одно и то же слово. Мать глядела на Святогора ненавистными глазами, а толпа словно клубок змей начала сплетаться в единую массу.

— Это ты виноват! — гневно прокричала девушка. — Чудовище!

Святогор с ужасом смотрел в ее глаза, а девушка принялась орудовать лопатой, засыпая Святогора землей. Святогор, засыпаемый землей, под рокочущий гомон, закричал в ужасе, осознавая неизбежное.

В холодном поту, с диким тремором во всем теле и чудовищным ревом ужаса, Святогор вернулся в реальный мир, все еще видя перед собой жуткий кошмар. Какое-то время Святогор сидел, безумно трясясь от страха и тяжело дыша. Ощущение реальности постепенно возвращалось. Святогор схватился за голову, издав крик душевной боли. Какое-то время он сидел так, схватившись за голову, и силой прогонял стоявший перед глазами сон. Вскочив как ужаленный, он вылетел на улицу и принялся, грозно ревя, крушить все, что попадалось под руку, выпуская гнев и ярость. Святогор, не щадя рук, драл стволы деревьев, сносил и вырывал молодые деревца, метал булыжники и все, что попадалось, до тех пор, пока не выбился из сил. Пав на колени перед небольшой лужей, Святогор тяжело дышал, не в силах более крушить. Гнев понемногу стихал и сквозь пелену ярости Святогор разглядел в отражении воды свое лицо. Он, сгорбившись, сидел на коленях, опустив окровавленные руки и глядел на свое отражение, собираясь с мыслями.

— Ты думал, — произнес Святогор, обращаясь к своему отражению. — Что получил шанс искупить свое зло? Это зло не искупить, потому, что это порочный круг. Сделав выбор, ты замыкаешь этот круг на себе! Круг блядской человеческой морали! — выкрикнул Святогор, ударяя по отражению, и расплескивая во все стороны воду. — Круг, из которого не выйти, — сквозь зубы произнес Святогор, видя, как возвращается вода и его отражение. — Потому, — продолжил Святогор сквозь зубы. — Что совесть — это убийца, которого ты сам взращиваешь внутри себя, принимая эту сраную мораль! — Святогор ударил по отражению другой рукой и когда отражение вернулось, начал кричать на отражение. — У жизни нет морали! Жизнь ценит лишь жизнь, а ты ее только отнимаешь! — Святогор ударил обеими руками. — Вот она и наказала тебя, обременив этой тушей… — ревел Святого, видя, как его отражение вновь возвращается. — Человеческая мораль — это когда: сбежал — трус! — удар по отражению. — Нанес удар — убийца! — еще удар по отражению. — Дал себя убить — ничтожество! — удар обеими руками по отражению. — И все… При любом раскладе ты не прав! Либо люди буду казнить тебя, либо ты сам себя… Человеческая мораль — это путь поперек самой жизни. Ты мечтал об одиночестве, ну так на! Пожалуйста! Подавись! — Святогор несколько раз ударил отражение. — Ты искал в одиночестве спасения? — тяжело дыша продолжил он. — Теперь это не спасение, а бремя… Бремя, которое ты возложил на себя сделанным выбором! — Святогор пристально глядел на свое отражение, вглядываясь в золотеющие глаза и продолжал сквозь зубы, раскаляясь от гнева. — Ты слушал людей и избрал их мораль, а теперь ты чудовище! И не люди сделали тебя им, а ты сам! Сам! Сам превратил себя в чудовище, своим выбором! Жизнь лишь завернула тебя в соответствующую пачку, дабы все видели! Ты сам виноват!

Святогор заколотил отражение, желая его уничтожить. Он все бил и бил, ревя и выкрикивая: «САМ! САМ! САМ!». Когда вода в луже превратилась в грязь, Святогор, рыдая, с огромным трудом выдавил:

— Откуда мне было знать?! Почему я должен был для этого прожить такую жизнь?! Кто-нибудь! Господи! Я был слеп… Я не мог знать! Я был наивен… Я был дураком! Что я мог сделать?! А?! — Святогор, ожидая какого-то ответа, зло и горько плюнул. — Катись ты! Есть ты там или нет, катись! — кричал Святогор сквозь слезы. — Я не хотел таким быть! Почему меня заставили таким быть?! Почему?!

Святогор, сгорбившись над лужей, рыдал, роняя слезы в воду…

***

Утро. Джа, неся за спиной здоровенный рюкзак, возвращался в свой дом. У порога он остановился, разглядывая побоище. Порог дома выглядел так, словно тут стадо слонов прошло. Джа поразился. Предчувствуя беду, он поспешил внутрь дома. Но нутро дома было, почти, в полном порядке. Святогор, мокрый и в грязи, лежал на полу и спал. Джа не стал его будить, а лишь взял плед и накрыл им Святогора.

Пробуждение Святогора было от крепкого запаха, напоминавшего сырую древесину. Словно медведь после спячки, Святогор приподнялся и сел, оглядывая помещение. Одно большое куполообразное помещение переходило в небольшую комнатку, в которой возился Джа. На двери висел огромный рюкзак, который, видимо, принес с собой Джа.

— Чай будешь? — произнес Джа.

Святогор обернулся на Джа и ответил тугим, задумчивым голосом:

— Чай?.. Буду.

Джа предложил Святогору железную кружку с каким-то варевом, от которого шел тот самый запах. Сделав глоток, Святогор, словно кит, с отвращением сплюнул чай, разбрызгивая его по полу.

— Что это за гадость?! — сдавленным голосом проговорил Святогор. — Это даже крепче самогона.

— Это чай. Правда варю я его не из чая, а из трав и кореньев, да и это скорее отвар, чем чай, но ведь и чай — это отвар. Просто отвар или вернее напиток, из чая получил когда-то такое же название, благодаря тому, что его варят из чая.

— Гадость…

— Зато полезно. Всяко лучше самогона.

Повисла тишина.

— Что тут произошло?

Святогор задумался.

— Откровение пришло… — сокрушенно произнес Святогор.

— Хорошо, что это откровение в дом не зашло, а как оно выглядело?

— Ужасно… — меланхолично ответил Святогор.

— Все так плохо?

Тишина.

— Взгляни на меня, — произнес Святогор, глядя на Джа. — Ты видишь во мне человека?

— Вижу.

— А вот другие нет! — чуть ли не выкрикивая произнес Святогор. — И я в себе не вижу человека!

Повисла тишина. Джа прищурено глянул на Святогора и произнес:

— Я вот смотрю на тебя и вижу душу, которая узрела правду. Не казни себя.

— А что мне еще делать?! — продолжил сокрушаться Святогор.

— Взять себя в руки, разумеется! — воскликнул Джа. — Самый страшный ад — это ад, созданный не Богом, а человеком! Все грешат, все! Вот только те, у кого есть совесть — варятся в котле, а у кого ее нет, те стали чертями этого ада. Если ты узрел ад — ты узрел правду! А правда всегда горька, главное — не поддаться этой горечи, вылезти из котла и узреть истину! Ты видел свой котел?!

— Видел.

— Вылез из него?

— Не знаю…

— Значит, нет. Значит, истину ты не узрел. Хочешь узреть?!

— Да.

— Тогда будь добр, соверши еще одно убийство и убей в себе истеричку, которая заливает тебе глаза какой-то дрянью, убей и возьми себя в руки!

Повисла тишина, которую нарушил нарастающий смех Святогора.

— Спасибо, — улыбаясь произнес Святогор. — Попробую.

— Запомни, — с легким смешком произнес Джа, ласково и тоже улыбаясь продолжил далее. — Ад — это творение людей, массы! Война калечит тело, а совесть душу. Не ты создал этот ад, так и не тебе жить по его правилам. Если ты понял это, то найди свой, именно свой путь. Нашел — иди по нему!

— Постараюсь, — улыбаясь и приободряясь, произнес Святогор.

— Ладно, — спокойно произнес Джа. — Тут это… По поводу тебя.

Вновь повисла тишина.

— Ам… Короче, до вечера ты можешь у меня еще побыть, но дольше не советую, потом тебе лучше уйти.

— Да, я помню… — меланхолично ответил Святогор.

— Могу предложить одно место, это…

Святогор перебил Джа:

— Домой хочу…

— Прости? — не понимая произнес Джа.

— Помнишь, как ты меня нашел?

— Да, ты… Ааа… Ясно. А почему туда? Это же далеко.

— И что? Ни чего другого мне на ум не пришло.

— Ну, я могу предложить спокойное место.

— Нет, спасибо, я хочу туда. Это, скажем так — мой путь. Путь, который я когда-то не закончил.

— Ты надеешься там что-то найти?

— Ха… Сколько лет прошло? На что я могу надеяться?

— А вдруг?

— Нет… Просто там родина, мой дом, дом и все… Вернее был когда-то им.

— Зов родного дома?

— Что-то вроде. Может, я там покой найду?..

— Значит надеешься! Это хорошо. Ну, в любом случае, не мне судить, домой, так домой. Вот еще — он твой.

Святогор не понимая посмотрел на Джа, который отхлебывая чай, указал на рюкзак.

— Что это?

— Снаряжение, которое ты собирал когда-то. Я за ним ходил, переложил в подходящий для тебя рюкзак и добавил еще из того, что было в моих запасах. Думаю, что того, что там сложено, тебе хватит и ты не заблудишься.

— Спасибо.

— Да не за что, — улыбаясь, проговорил Джа.

***

— Может тебя все же проводить чуть дальше? — произнес Джа, сидя верхом на создании, напоминавшем лошадь, но сильно пушистую и с рогами как у коровы.

— Нет, я дальше сам, спасибо, — произнес Святогор, слезая со своего пушистого коня.

— Ну, смотри сам, а то могу попросить и до города подкинуть.

— Нет, еще раз спасибо тебе и этому… Оленю или лосю, кто он там.

— Хозяин леса. Он олень, — улыбаясь, ответил Джа.

— Короче. Я сам, спасибо.

— Ладно. Удачи!

— Спасибо.

— Ах да! — Джа хлопнул себя по ляхе. — Чуть не забыл! Тебе просили передать, чтобы ты не боялся зеленого света.

— Что прости? — недоумевая произнес Святогор.

— Света. Зеленого.

— Это твой Хозяин леса просил передать? Он еще и говорить умеет?

— Умет, — улыбаясь, ответил Джа. — Но не словами, как люди.

— Ладно, учту.

— Удачи тебе, еще раз, Святогор!

Впервые Джа назвал его именно Святогором, ни Алексеем, ни Лешей, а Святогором! От чего Святогор испытал странное, но приятно чувство. Джа, провожаемый взглядом Святогора, ускакал на своей пушистой лошади с рогами, а за ним ускакала и лошадь Святогора, оставив его на пути в мир.

Святогор поправил капюшон своего балахона, потрогал проверяя плечо, затянул лямки рюкзака, проверил содержимое карманов и извлек маленькую машинку с ручкой и большим экраном. Святогор покрутил ручку и экран загорелся, показывая карту местности. По карте, впереди, в паре десятков километров, лежал город Киров, а за ним долгие месяцы пути.

«Есть ли шанс, что город уцелел и еще обитаем? — думал Святогор. — Неважно как, пусть даже и на грани жизни и выживания? А? Хотя нет… Глупая надежда. Что же тогда мне ожидать? — Святогор, нахмуриваясь, задумался. — А не все ли равно? Чтобы меня не ждало, дойду и увижу, куда деваться. Так что, будь добр, возьми себя в руки и вперед!»

— Вперед! — глубоко вздыхая, твердо и уверенно произнес Святогор и, не оборачиваясь, зашагал вперед.