Глава 2. Два мира

Каждый желает быть понятым.

Но никто не желает понять другого.

Чадо полное сил, проводило время на пляже залива. С момента понимания, что Чадо ждет в будущем, прошло порядка трех суток. Пока особых изменений не произошло, разве что излишняя раздражительность и нервозность, но Чадо все больше и больше задумывалось о том, сколько есть времени, прежде чем дисбаланс даст более существенные плоды. На Тейе о Чадо позаботятся, да… От космоса придется отказаться, это ясно. Но это еще не приговор, так как Чадо знало, какое будущее у первого поколения и шанс, что исключительность продержится до конца жизни, был мал. Здесь же, на Земле, дисбаланс может привести к неприятным последствиям. При особо острых приступах, возможность здравого мышления сильно падает и к чему это приведет? Чадо знать не хотело. Особенно учитывая и то, что Чадо начало замечать снижение своего интеллекта. Интеллект не грозил упасть до уровня, при котором Чадо даже двух слов не свяжет, нет… Чадо, как и раньше, сможет решать сложные задачи, но разум будет сильно подвержен различным искушениям, которые могут сбивать или затуманивать рассуждения и будут мешать принимать здравые решения. Нужно было как можно быстрее добраться до капсулы, найти ближайшую зону кита или базу, дабы покинуть планету. Но была проблема — гигант. Нужно более точное местоположение капсулы, хотя бы с точностью до пяти километров, дабы, используя компьютер костюма выйти по сигналу. Дабы гигант не увязался, уйти нужно было незаметно, а для этого требовался подходящий момент. В целом, гигант может отвести, но этот вариант, уже у капсулы, породит проблемы. Еще одно, что мучало Чадо — это вопрос о том, почему оно солгало? Столько тойев Чадо говорило правду и только правду, а тут… Где причина этому поведению? Ответом на вопрос послужила догадка — изоляция. Чадо вдали от всех и от общего пси-поля, то есть Лимба. Сейчас разум Чадо действует автономно, но столь продолжительная изоляция должна была оказать влияние. Разведчики проводят на Земле не более одной недели, а после покидают планету. Продолжительное отключение от Лимба никем и никогда не тестировалось. Каковы последствия? Что если это ослабило защиту и Чадо подверглось угрозе. Изоляция привела к тому, что связь начала атрофироваться или вроде того, а это привело?.. Черт его знает к чему, но от этого Чадо поступилось принципов и солгало, а ложь вызвало сильнейший стыд и… Возможно да — изоляция, но может и нет, кто его знает. По крайней мере, это выглядит логично.

Чадо пыталось продумать, как и когда лучше покинуть обитель гиганта. Добытые данные в разговорах давали не очень, но хоть как-то ясную картину. Северный лес — это лес расположенный за горой Парнас и тянется вплоть до реки Вуокса, это расстояние почти семьдесят километров, а вширь почти двадцать. От дома гиганта четыре десятка километров, но как он считает? Не по прямой же?.. Чадо внимательно разглядывало карту на вырванных страницах из старого атласа Российских дорог и пыталось вычислить, где может быть капсула. Лес охватывал Парголово и Сертолово на западе и Мурино с Кузьмолово на востоке. Расстояние между ними порядка пятнадцати километров. Если считать, что гигант попадает в лес через Парнас, то в какую сторону он двигался? До Сертолово чуть меньше десяти километров, а до Кузьмолово чуть больше. Предел приема сигнала всего пять километров, если не узнать больше, то придется делать крюк, в случае ошибки. «Не беда… — подумало Чадо. — Чуток можно и поплутать. Значит, остается только когда? А вот тут проблема. В лесу есть опасные твари, у которых сейчас активность, когда эта активность спадет? А когда гигант уйдет надолго снова? Пара дней — это очень хорошо, но он отлучается обычно всего на сутки, не более. Ну, даже сутки это все же тоже хорошо. Значит, остается дождаться времени, когда падет активность тварей, так? Так. Значит подождем. Главное держать себя в руках. Однако, было бы не плохо за это время выведать еще данных».

Небо заволокло серыми облаками и дул не сильный ветер. Мутные воды залива, покрытые крупными льдинами, разбивались волнами о берег. Чадо, убрав карту, сидело и разглядывало залив. Порой в воздухе проскальзывали металлические нотки. Прошлым вечером Чадо выяснило, откуда этот запах и что он такое. Откуда запах сказал гигант — из руин города, а что этот запах компьютер, проведя простейший анализ. Металлический запах принадлежал сложной молекуле вещества, которое Чадо хорошо, благодаря своей работе, знало. Название у вещества длинное, а вот область применения коротка. Это вещество стерилизатор, которое используют, чтобы лабораторная живность, от простейших и до сложных, не могла иметь потомство, но сохраняла все свои функциональные возможности. Ответ на этот вопрос дал ответ и на другой вопрос, касательно того, что говорил Святогор о жизни в некогда ближайших общинах. То, что они начали терять возможность размножаться, объяснялась этим веществом, которым заполнены руины города. Это так же объясняет и то, что город совершенно безжизненен. Святогор, во времена, когда обменивался с жителями общин, носил им зараженное мясо и шкуры, а те ели мясо и делали одежду. То есть, гигант, сам того не ведая, обрек общины. Чадо не беспокоило то, что сейчас оно само подвергается заражению, так как иммунобарьер защищал, а что останется в организме можно без труда будет вывести.

В заливе раздались утробные звуки. Вода заколыхалась и ее гладь нарушил высунувшийся плавник. По воде побежали волны, плавник скрылся, а из воды выскочило создание, которое тут же было атаковано и проглочено огромной пастью. При виде этой картины Чадо поморщилось. Брезгливость все больше и больше завладевала Чадо. Особенно это было заметно вчера, когда гигант, имеющий дурную привычку иногда есть сырое мясо, отвратительно причмокивать. Чадо даже удивилось, что обратилось к гиганту повелительным тоном, попросив его не чавкать. Святогор был в разы крупнее и сильнее Чадо, да еще и он был у себя дома, а Чадо всего лишь гость. Плюс он спаситель Чадо. Три плюса против одного минуса. Слишком самонадеянно… Когда Чадо поняло, что сказанное принадлежало другой личности, Чадо принесло Святогору извинения за свою резкость. Святогор отреагировал на это благосклонно, а вот Чадо, получив возможность зайти в подсознание, поймало мелкого хулигана чуть ли не с поличным. Чертенок, хоть и сидел в клетке, пользовался открывшейся лазейкой. Мелкий поганец мог влиять на то, что подворачивалось ему под руки — язык Чадо. Языком служила книга, которую чертенок смог взять в клетку. В этой книге он рисовал каракули. Но если в подсознании это всего лишь каракули, в реальном мире, эти каракули были скверными эмоциями, которые диктовали языку слова.

Чадо встало и направилось к дому Святогора. Святогор возился во дворе, собирая развешенные шкуры. Как обычно, Святогор был в своих тряпках. За все время, что Чадо находится в обители гиганта, Чадо ни разу не видело его истинного облика. Лишь огромные руки-лапы, с длинными тупыми ногтями. От гиганта пахло шерстью, мясом и мертвечиной. Чадо остановилось, сложив руки на груди и смотрело на то, как работает гигант. Вид шкур Чадо не смущал, на Тейе все же не вегетарианцы живут, но мясо, как и животные шкуры там добываются путем клонирования. Все животные не более чем биологические и совершенно бездушные болванки, а потому все максимально гуманно, но тут… Гигант что-то бубнил себе под нос, словно бы разговаривал сам с собой. Чадо, видя куда Святогор относит шкуры и то, сколько их, решилось потревожить вопросом:

— Слушай, а зачем тебе столько шкур?

— Что? — спросил Святогор, прекращая работу и оборачиваясь на Чадо.

— У тебя шкур столько, что девать некуда, зачем тебе столько?

— Ну… — Святогор задумался. — Раньше я их продавал в общинах, а теперь просто по привычке, не выкидывать же?

— Но ты их практически не используешь, тогда бы уж лучше выкинул, а то вся округа мертвечиной пропахла.

— Ну, я к запаху уже давно привык.

Чадо поморщилось, машинально прикрывая нос.

— А ты не боишься, что на запах кто-то может прийти?

— Кто? — удивился Святогор.

— Ну не знаю, из залива может кто?

— Я уже давно тут живу и пока никто, — Святогор чуть запнулся. — Еще не приходил. А по поводу того, что кто-то может прийти на запах, то в районе Петергофа вонь стоить похлеще, так что…

— А от кого тогда стена?

— Стена? — Святогор обернулся. — Да так… — Святогор вернул взгляд на Чадо. — Раньше тоже думал, что есть от кого защищаться, но теперь это так, часть двора. Можно теперь я задам вопрос?

Святогор, всякий раз, когда появлялась возможность, старался засыпать Чадо вопросами.

— Ну… — Чадо задумалось, опуская взгляд.

— А ты этот костюм снимаешь когда-нибудь?

— Да, но тут нет нужды, — сухо ответило Чадо.

— Ясно. А слушай, у вас на Марсе как с едой? Ну, что вы там едите?

Чадо задумалось и попыталось сформулировать ответ.

— У нас есть и растительная, и животная пища, мы ее сами выращиваем.

— Выращиваете? А как это с животной пищей? Разводите? — заинтересованно спросил Святогор, принимая более комфортную позу.

— Нет, именно выращиваем. У нас… Эм… Машины есть специальные.

— Здорово, — ответил Святогор с какой-то веселостью и бодростью в голосе.

Святогор, как человек, проживший в долгом одиночестве и получивший возможность пообщаться, старался говорить много и часто. Много вопросов, много пустой болтовни, просто так, дабы заполнить внутреннюю пустоту. Правда Чадо не особо способствовало процессу, из-за того, что инструкции заставляли Чадо больше молчать и грамотно формулировать свои слова, дабы не раскрыть своей истинной сути. Чадо видело, что Святогор на самом деле не такой, каким себя демонстрирует. Святогор выглядел бодрым и добродушным, но все это была какая-то маска, словно внутри сокрыт совершенно иной человек. Святогор явно был умнее, чем пытался казаться, словно эта наивность не более чем попытка… Чего?

— Слушай, а можно тебя попросить, — робко произнесло Чадо.

— Да, — с готовностью ответил Святогор.

— М… Можешь показать свое лицо.

Повисла тишина. Лишь ветер и шум залива резали слух.

— Боюсь это не самая лучшая идея, — иным, более низким и глубоким голосом ответил Святогор.

— Я не боюсь, — настойчиво ответило Чадо.

— Ты действительно этого хочешь? — все тем же голосом ответил Святогор?

— Да.

— Хорошо. Дай мне закончить работу, а после обеда. — Святогор затих. — После обеда я покажу тебе. Идет?

— Идет.

Чадо сидело в комнате и разглядывало обитель гиганта. Святогор же занимался готовкой. Учитывая, что с растительной пищей у гиганта дефицит — завтрак, обед и ужин были исключительно мясными, а травы шли в качестве приправ. Как исключение был чай, который гигант заваривал из некоторых добываемых им трав. Комната, в которой находилось Чадо, была большой и явно когда-то разделялась на несколько меньших площадей. В дальней части комнаты была дверь в полу, которая вела в подвал. В подвал Чадо никогда не спускалось, зная, что гигант там разделывает туши животных. В комнате была кровать, которая больше походила на кучу сваленных матрасов; некое подобие печи, которая соединялась с трубой, проходившей через все этажи; несколько стеллажей у окон; пара столов и шкаф у самой двери в подвал. Рядом с кроватью, между ней и печью, была дверь, выходящая на бывшую лестницу, что соединяла два этажа и крышу, которая была когда-то третьим этажом. Комната была относительно пуста, то есть в комнате не было ни чего, что было бы лишним, а того, что было не лишним, было мало. Стеллажи были заполнены инструментами, какой-то ветошью, банками, коробками и прочим, что явно долго не залеживалось.

Святогор готовил мясо. Во время готовки Святогор не проронил ни слова. После последнего разговора он переменился и вел себя несколько странно. Чадо не могло чувствовать гиганта, но ощущало нависшую тяжесть. Для разрядки напряжения Чадо решило поспрашивать гиганта.

— Ты говорил, что ты родом отсюда, из Питера. Этот дом, в котором ты жил раньше?

— Нет, — сухо ответил Святогор. — Я раньше жил недалеко от школы, это северо-восточней отсюда.

— Ты служил во Владивостоке. А зачем вернулся сюда? Проделать такой путь…

— Зов родины, если тебе угодно.

— Зов родины? Сомнительная мотивация…

— Какая есть, — все в той же сухой манере ответил Святогор.

— Что-то не так?

— Все хорошо.

— Слушай, если моя просьба тебя как-то задела — извини.

Святогор замер задумываясь.

— Взгляни на меня, — произнес Святогор поворачиваясь к Чадо. — Пусть свой истинный облик я тебе еще не показывал, но по первому взгляду, как ты думаешь, как я должен выглядеть?

Чадо удивленно замерло.

— Даже не знаю.

— А я вот знаю и знаю, что многие, кто видел меня настоящего, ничего положительного в моем облике не видели.

— Ну, я ведь не из тех, покажи каков ты, может со мной будет иначе?

Святогор убрал мясо с огня и замер в нерешительности.

— Одно — но! Потом не пытайся оправдаться, что я не предупреждал.

Чадо соглашаясь закивало и приготовилось увидеть истинный облик гиганта. Святогор принялся снимать с себя тряпки. Сперва руки, потом грудь и затем лицо, все больше и больше обнажая грубое, покрытое шерстью тело. Лицо же походило на человеческое, но очень искаженное или скорее звериное. Святогор, в целом, был похож на медведя или льва. На лице была серьезность, а глаза словно бы блестели золотом. Чадо смотрело на Святогора с изумлением, даже чуть приоткрыв рот.

— Ну? — серьезно произнес Святогор.

Чадо тупо глядело на гиганта. Чадо, пораженное увиденным, силилось найти слова. Для Чадо, видевшее созданий иных цивилизаций, которые порой имели крайне неприятный по человеческим меркам облик, облик Святогора не был чем-то особенным. Однако сейчас свой вклад вносили два фактора: Святогор был человеком когда-то и нарушение работы связи. Оба фактора и заставляли Чадо проявлять удивление.

В какой-то миг, на лице Чадо отразилась тень брезгливости, страха и чего-то еще. Все это перетекало из одного в другое. Святогор, прямо глядевший на Чадо, не мог не заметить этой пляски эмоций на лице хрупкого создания.

— Довольно? — с какой-то злостью произнес Святогор.

Чадо уловило эту злость в голосе гиганта и шепотом, опуская взгляд, произнесло:

— Да…

— Ты из тех… Все вы одинаковые — видите лишь внешность.

— Я не… — поспешно произнесло Чадо, возвращая свой взгляд и натыкаясь на суровый взгляд Святогора. — Я…

— Ты… Ты… Есть что еще сказать? — недовольно произнес Святогор.

— Да. Ты тоже судишь по внешности, — ответило Чадо.

Святогор переменился в лице. Злость сменилась удивлением поворота аргумента.

— Да, ты выглядишь… Страшно, но именно из-за этого ты и думаешь, что все, вроде меня, видят мир одинаково. Первое впечатление — это как обложка книги.

— Тем не менее… — огорченно произнес Святогор. — Мне неприятно, что все видят лишь внешность. Поэтому я ее и скрываю.

— Важна не внешность, а совершаемые нами действия, — произнесло Чадо, чуть улыбаясь.

Святогор успокоился и вернулся к готовке. Внешность Святогор более не скрывал, а для Чадо новый облик гиганта стал чем-то вроде балансирующей грани, между притягающим и отталкивающим. Эта грань зависла в точке равновесия, но любой порыв способен сместить центр тяжести и грань падет.

Святогор пододвинул один из столов, принес стул со второго этажа и оба принялись обедать. За обедом Чадо продолжило расспрос Святогора, параллельно разглядывая его, словно картину в галерее.

— Неужели ты вернулся в родной город только лишь по причине зова родины? — произнесло Чадо, жуя кусок хорошо прожаренного мяса.

— Ты хочешь домой? — ответил вопросом на вопрос Святогор, жуя мясо с кровью.

— М… Да, — поколебавшись ответило Чадо.

— А если бы твой дом был уничтожен? — новый вопрос задал Святогор.

Чадо удивленно поглядело на Святогора.

— Ам… Прости. Еще раз, что? — не понимая, спросило Чадо.

— Ну, дом! Если ты, скажем, точно знаешь, что твой дом уничтожен, было бы твое желание вернуться обратно таким же, как сейчас?

Чадо задумалось.

— Думаю… Да, но тут все несколько иначе! — поспешно затараторило Чадо.

— Не совсем… — ответил Святогор, мотая головой.

— Хорошо! Выражусь иначе: ты знал, что твой дом уничтожен, так? — энергично спросило Чадо.

— Да, — тупо ответил Святогор.

— Ты знал, что все, кого ты знал, мертвы или шанс, что они будут живы, очень мал, так?

— Да.

— Вот! А я не знаю. В моем случае шанс, что они живы гораздо больше и потому мой зов родины сильнее.

— Тем не менее, надежда и простое желание вернуться домой, пусть и слабые, в сравнении с другими чувствами гораздо сильнее. Пусть для тебя это и мнимая мотивация, но для нас это было сравнимо со смыслом жизни.

— Вас? То есть ты был не один? — заинтересованно спросило Чадо.

— Да. Но, там все сложно.

— Мне интересно и я вроде как сегодня не куда не опаздываю и ты тоже, разве нет? — деловито произнесло Чадо. — Расскажи свою историю!

— Ну, хорошо, — равнодушно произнес Святогор. — Когда я покинул Владивосток нас было около десятка или что-то вроде, точно я уже не вспомню. Мы теряли людей и находили новых, поэтому наш состав постоянно менялся. Я не помню где и когда это было, но я остался один, осел в общине в Белореченске, где и стал таким вот…

— А как именно ты таким стал? — заинтересованно спросило Чадо.

— Я умер и переродился, а после менялся, пока не стал таким.

— Умер и переродился… Это как? — не понимая спросило Чадо.

— Как бабочка… Как страшная бабочка.

— То есть?.. Ужас… — Чадо сморщилось от брезгливости.

— Да…

— А потом что?

— Потом был несчастный случай и я бежал, — произнес Святогор, опуская взгляд.

— Что произошло? — произнесло Чадо заинтересованно.

— Да не важно… Там погибли люди и меня сделали крайним. Пришлось бежать.

— После ты оказался тут?

— Верно.

Чадо ощутило гнетущую тоску и депрессию, что витали в воздухе. Чадо решило взять инициативу и поменять русло в более позитивное направление.

— А было ли что-то веселое и светлое во время твоего путешествия?

Святогор удивленно поглядел на Чадо. Слово «веселое» явно смутило Святогора, словно он уже очень давно не испытывал чего-то позитивного.

— Веселого?.. — произнес Святогор, задумываясь.

Пока Святогор думал, Чадо доело свой обед и в ожидании уставилось на размышляющего Святогора. С одной стороны, гигант проявлял себя довольно дружелюбно, но с другой, очень отвращала внешность и его недосказанность. Чадо не знало, как поступить: бояться гиганта или не стоит.

— О! Была одна веселая и светлая ситуация, — произнес Святогор, отрывая Чадо от созерцания его облика. — Это было… Было… Не помню. В общем, это было еще в первые годы после… Была зима и мы праздновали новый год! Прямо как раньше! — Святогор заулыбался. — Снег! Елка! Дети и все улыбались… — Святогор криво улыбнулся вспоминая. — Хорошее воспоминание… — произнес Святогор, потупившись и приуныв.

— Что? Что такое? — произнесло Чадо, видя выражение Святогора.

— Да… Беда в том, что это воспоминание не самое длинное, ибо обрывается оно болью, — скорбно произнес Святогор.

— Что произошло? — несколько сочувственно произнесло Чадо.

— Ядерный взрыв, — сухо и бесцветно ответил Святогор, глядя в одну точку. — Вот что произошло. Я уцелел, а вот всех остальных разметало. Хотя, как сказать — уцелел… Ведь явно, — зло произнес Святогор. — Что после того взрыва я и хапнул неслабую дозу. Я должен был сдохнуть еще тогда, но как видишь…

Святогор распалялся.

— А все это из-за них… — зло произнес Святогор. — Из-за этих уродов.

— Тише! — попыталось успокоить Чадо.

Святогор сжал кулаки и часто задышал. Чадо ощутило, что задело за живое.

— Успокойся, — произнесло Чадо. — Думаю, — Чадо задумалось. — Я… — Чадо пыталось решиться: говорить или нет? — Смогу тебя забрать, — соврало Чадо.

Внутри Чадо что-то тренькнуло и зашевелилось. Чадо понимало, что врет, но сейчас Чадо считало, что эта ложь во спасение.

— На Марс? — с некоторым сарказмом произнес Святогор.

Чадо задумалось и вновь соврало:

— Да, если ты мне поможешь, как тебе?

Святогор немного успокоился. Чадо чувствовало, что это шанс! Возможность воспользоваться гигантом, чтобы тот помог убраться с планеты.

— Да… Звучит… Звучит здорово! — чуть бодро ответил Святогор.

— Отлично! — внутренне ликуя, произнесло Чадо. — К слову, только не злись больше, ладно? Кто они? Те, что устроили тот взрыв?

Святогор засмеялся.

— Нет… — утираясь, произнес Святогор. — Они, это те мрази, что бросили нас всех.

Нутро Чадо содрогнулось. Слова Святогора прозвучали как оскорбление.

— Эти подонки… Они кинули нас, лишив надежды, лишив всего!

Чадо ощутило, как руки и ноги стали холодеть. Святогор же, безумно смеясь и сдерживая злость продолжал:

— Мы ведь могли покинуть этот мир, мы бы могли спастись! А они!.. Они решили, что они лучше нас?! Что мы отбросы?! Что они элита, а мы дерьмо?!

Чадо залилось краской. Все нутро тяжелело, а в глазах темнело. Чадо понимало о ком идет речь и все оскорбления, вся злость гиганта сейчас раскаленным молотом било по нежной плоти.

— Хватит… — тихо перебило Чадо Святогора, судорожно сглатывая слюну.

Святогор смолк, удивленно глядя на смущенное Чадо.

— Вы там, на Марсе, не знали, что и вас тоже кинули? — успокаиваясь, произнес Святогор. — Эти сволочи ведь и вас кинули! Чего хватит то?

— Хватит! — тихо, но гневно произнесло Чадо, чувствуя, что язык и разум перестает подчиняться.

— А что хватит? Что ты их защищаешь? — недовольно ответил Святогор.

Чадо била мелкая дрожь. Язык рвался наружу, а в голове все мысли смешались в кашу.

— Никого они не кидали, — дрожащим голосом произнесло Чадо, стараясь не поддаваться эмоциям.

Святогор тупо глядел на Чадо прямо через стол, осознавая озарившую его мысль. Висела глухая тишина.

— Ты не с Марса… — с безразличным взглядом бесцветным голосом тихо произнес Святогор. — Ты из них, — произнес Святогор, уставившись на Чадо.

Святогор не спрашивал, а утверждал, видя наливающееся краской лицо Чадо.

— Хотя нет… Ты не из них, ты их дитя! А вот твои родители, эти грязные подонки…

— Заткнись! — зло произнесло Чадо, опустив взгляд и пытаясь сдержать чувства.

— Что? — усмехаясь, произнес Святогор. — Неприятно, да? — Святогор подался вперед. — Твари. Подонки. Сволочи! Грязные твари! Мерзкие… — произносил Святогор, словно бил молотом по наковальне.

— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — выкрикнуло Чадо, поднимая гневный взгляд на Святогора.

Святогор зло улыбался. А Чадо, поддавшись эмоциям, выпалило:

— Мои родители никого не бросали! Они спасались! Спасались от такого отребья вроде вас! От тех, кто загадил планету! От тех, кто не чтит чужие жизни! От воров, убийц и дураков, что заполонили мир словно грязь! — Чадо несло как снежный ком с горы. — От тех, кто плодил такую же грязь! От чудовищ, вроде тебя!

Чадо еще что-то кричало, не помня себя. Разум и язык не подчинялся и слова вылетали, словно пули из огнестрельного оружия, поражая Святогора. Последнее, что Святогор услышал: «От чудовищ, вроде тебя!». Эти слова были словно контрольный выстрел в голову и Святогор, не помня себя, вскочил и набросился на Чадо принимаясь ее избивать.

— Стой! — произнес голос. — Леша! Остановись!

— Убью! Убью! Убью! — монотонно повторял обезумевший Святогор.

— Нет, Леша, стой! Остановись! Прошу тебя! Ты человек! Человек! Вспомни!

Святогор все бил и бил, желая уничтожить жалкое прекрасное и хрупкое тельце ангела. Но Святогор, раздираемый противоречиями, бил лишь в пол силы, но все бил, бил и бил.

— Леша! Если ты сделаешь это, то пути назад больше не будет!

— Плевать! Это они! Они! Они! Это из-за них! Из-за них я такой! Убью! Убью! — кричал Святогор.

— Нет! Не смей, Леша! Прошу тебя! Остановись! — панически пытался остановить Святогора голос.

Святогор бил, царапал и рвал, раскидывая клочья костюма Чадо, обнажая нежную плоть.

— Ненавижу! — Святогор начал плакать. — Ненавижу! — удары ослабевали. — Нена… вижу… — Святогор глубоко задышал, прекратив избиения.

Святогор глядел на изувеченного ангела. Короткие русые волосы, как и бархатная, бледно-кремового цвета кожа окрасились в багровые цвета. Лицо покрывали кровоточащие трещины, разбитый нос распух, а прекрасные зеленые глаза заплыли. Лишь правый глаз все еще был открыт и он взирал, с ужасом и страхом на грозное чудовище по имени Святогор. Заплывшие слезами глаза Святогора блестели золотом, а грозный оскал покрывала слюна и пена. Святогор возвышался над поверженным противником и тупо смотрел на то, что сотворил. Глубоко дыша, Святогор опустил взгляд и увидел под недрами костюма изуродованную плоть тела, на котором явственно выступала женская грудь. Вид женской груди, что-то тронул в недрах сознания Святогора. Святогор перестал плакать и тупо глядел на обнаженное тело, пытаясь прийти в себя.

Безвольный, словно кусок камня, Святогор поднялся и вышел во двор. Святогор шел, словно в трансе. Тело не ощущалось, а перед глазами все плавало. В голове было пусто, словно кто-то взорвал бомбу и та все разметала в стороны. Пройдя немного, Святогор пал на колени, глядя куда-то в пространство. Прохладный воздух колыхал шерсть Святогора, и подобно его внутреннему состоянию облака столь же безмятежно плыли по небу. Святогор начал качаться взад и вперед, подобно маятнику и мотать головой из стороны в сторону.

— Нет… Я не… Я не… — судорожно произнес Святогор, обхватывая голову руками.

— Леша! Успокойся, прошу тебя, все хорошо! Ты не убил ее, ты не пересек черту, — произнес голос.

— Нет… — зло произнес Святогор, останавливая свои монотонные движения. — Убить… Я должен ее убить!

— Зачем?

— Я должен!

— Но, что это тебе даст?

— Я… Я не знаю, но надо! Это они… Это из-за них! — распаляясь, произнес Святогор.

— Успокойся! Возьми себя в руки, — твердил голос. — Послушай меня! Ее смерть ничего не исправит…

— Катись ты со своими соплями! Не исправит?! — закричал Святогор. — Это в слюнявых книжках прокатит, а я жажду хоть малейшего отмщения! Одна жизнь за другую! Они угробили мою жизнь, а я отниму одну их жизнь! — рыча, кричал Святогор, вскакивая с колен и возвращаясь назад.

Святогор вышиб дверь и угрожающе направился к уползающей жертве. Чадо повернулось и с ужасом взглянуло на Святогора, который своей медвежьей громадой возвышался над Чадо. Святогор, сдерживаемый голосом, приблизился и уже было занес кулаки, дабы добить Чадо, как беспомощный вид и взгляд полный ужаса Чадо остановил его.

— Нет, Леша, прошу, одумайся! Это не ты! Настоящий ты этого не сделает!

Святогор колебался. Святогор жаждал крови, но сдерживался. Святогора, подобно канату, перетягивали из стороны в сторону, но силы были равные. В нерешительности, Святогор направил свою злость и ярость на все, что попадалось под руки, но не один из ударов так и не был адресован Чадо.

Выпустив пар, Святогор обернулся к Чадо, приблизился и, задумавшись, взирал на корчащееся в страхе тело. Святогор решил. Подойдя к Чадо, Святогор поднял, больно сжимая руки Чадо, и спустился в подвал. Подвал, темное и холодное помещение, насквозь провонявшее смертью, предстал перед Чадо филиалом пыточной ада. Святогор волоком втащил Чадо и, отыскав веревку из сухожилий, приковал Чадо к ванне.

Не желая более видеть это создание, Святогор вышел на улицу.

— Я убью ее… — зло произнес Святогор. — Кем угодно клянусь, что убью ее!

— Да! Убей! — шипя, произнес голос.

— Нет! Не вздумай! — выкрикнул другой, человеческий голос. — Это тебе ничего не даст! Это лишь подтвердит то, что ты всего лишь чудовище, коим тебя видят, ведь ты не такой, Леша!

— Не слушай его! Она семя этих выродков, что бросили тебя, что обрекли тебя на такое будущее. Смерть ей! — шипя, науськивал голос.

— Я… Я… — Святогор судорожно соображал.

— Нет, Леша! Она человек и ты человек, ты жаждешь сохранить свою человечность, а она ключ к одной из дверей — во тьму или к свету! Твой выбор сейчас определяет то, кем ты станешь! Молю тебя, Леша, не поддавайся искушению!

— Заткнись! Вспомни, через что ты прошел. Вспомни, все эти годы боли и страданий, самоистязаний, одиночества! Это все они! Убей ее!!!

— Нет! — Выкрикнул Святогор.

— Правильно Леша! Борись! Ты сможешь! Не дай этой гнуси победить! Ты человек! Повторяй за мной: Я ЧЕЛОВЕК! Я ЧЕЛОВЕК!

— Я ЧЕЛОВЕК! Я ЧЕЛОВЕК! — монотонно повторял Святогор.

— Умница! Борись! Давай же!

— Я ЧЕЛОВЕК! — Святогор заплакал.

— Нет! Ты чудовище! — шипел голос. — Они породили тебя, так пусть поплатятся! Вернись и убей ее!!!

— Нет! Не слушай его! Что это тебе даст?! Ее смерть не чего не изменит, кроме тебя. Ее смерть лишь сделает из тебя монстра! Ты утратишь человечность и навсегда останешься тем, от кого бежишь!

— Уб… Я че… У… Че… — Святогор разрывался между выбором.

— Давай! — настаивал шипящий голос.

— Нет! — протестовал человеческий.

— АААА!!! — заревел страшным, нечеловеческим голосом Святогор.

Святогор принялся крушить все во дворе. Сметая все на своем пути, Святогор двигался к заливу. Ревя от ярости, не желая принимать, чью-либо сторону, Святогор громил, пытаясь выпустить пар, приближаясь к воде. Святогор вошел в холодные воды залива подобно раскаленному стальному шару. Шипя и брызжа пеной, Святогор молотил воду. Водная гладь, нарушаемая лишь льдинами, нарушилась и чьим-то движением. Беснующийся Святогор привлек внимание одной твари, которая, посчитав Святогора добычей, приблизилась к берегу. Вода была пропитана кровью и тварь не спеша шла на запах подобно голодной акуле. Не решаясь, тварь ждала, а кровь все больше и больше возбуждала аппетит. Святогор все молотил и молотил по воде, как вдруг что-то обхватило руку Святогора чем-то длинным и скользким. Слепой от ярости Святогор силой сжал схватившее его щупальце и по-звериному выбрался на берег, таща схватившую его тварь. Тварь сопротивлялась, но Святогор был не менее силен. Словно рыбак, что борется с крупной добычей, так и Святогор прикладывал все силы, чтобы вытащить улов. Тварь походила на гигантскую личинку стрекозы, только вместо устрашающей выдвижной челюсти маски был выбрасываемый язык, словно у хамелеона. Тварь пыталась затащить Святогора в воду, а Святогор изо всех сил тянул тварь к стене. Упираясь шестью лапами, тварь скользила по земле, сдавая позиции, а вконец озверевший Святогор все тащил и тащил. Святогор пересек дыру в стене и когда тварь приблизилась так, что могла упереться всеми конечностями в стену, Святогор приложил оставшиеся силы, чтобы протянуть тварь через дыру, словно нить через игольное ушко. Тварь вывернуло наизнанку, а Святогор, понимая, что тварь более не сопротивляется, подбежал и обрушил всю терзающую ярость. Ни один из голосов более не произносил ни слова, да и если бы кто-то говорил, то Святогор не услышал бы. Все мысли, все существо Святогора сейчас было пустым и пыталось себя заполнить. Святогор все бил и бил, все раздирал и раздирал, пока от твари не осталось лишь мокрое пятно. Но на этом ярость Святогора не успокоилась. Сейчас Святогора не было. Сейчас был зверь Святогор, который жаждал крови. Но двор был пуст и Святогор, мечась с места на место, словно животное, на всех четырех лапах, все обнюхивал и пытался что-то унюхать. Но все вокруг пахло однообразно. После нескольких минут Святогор остановился, сел и издал некое подобие воя. Святогор, обессиленный, рухнул на землю и глубоко дыша, словно уставшая собака, заснул.

Святогор видел город. Пустой и одинокий город. Он слонялся по безлюдным улицам, которые почти ничем не отличались друг от друга. Город был погружен в сумерки, но сумеречные тени домов не тянулись от Солнца. Тут не было Солнца, а тени все тянулись к Святогору. Легкие шорохи осенней листвы и мерный, еле заметный, гул заполняли слух. Святогор брел, не зная куда, но с четким пониманием, что идти нужно именно в этом направлении. Какой-то иной шорох отвлек Святогора и взгляд тут же метнулся на источник. Что-то издало новый звук, но уже позади и Святогор обернулся. Все было тихо и никого не было. Святогор был абсолютно один.

Продолжая движение, Святогор брел так долгое время и тени словно бы давили. Святогор ощущал дряхлость и порой ему казалось, что он то глубокий старик, то издыхающее животное, то и вовсе бестелесное существо. Святогор чувствовал, словно прошли годы, но город, этот лабиринт из стекла и бетона, так и не закончился. Святогор пал на колени, не в силах более идти и тут раздался стук. Святогор поднял взгляд и увидел высокую, до самых небес, трибуну, за которой сидел судья без лица. Он вздымал в небо молот и бил, разнося звук удара по всему городу позади Святогора. Раздались голоса, множество голосов и шепотов, которые сливались в единую какофонию, в единый шум, в котором ни слова нельзя было разобрать. С обеих сторон от судьи сидели люди. Нет! Это был тот, вернее та, та девушка, которую Святогор забил до полусмерти. Справа сидела печальная девушка, а слева горящая гневом. Судья медленно поводил головой из стороны в сторону, словно оглядывая сидящих, а после замер, словно бы разглядывая Святогора. Позади, раздался многоголосый шум, который прервал судья, взмахнув рукой. Судья ждал. Святогор посмотрел на судью, а после, его взгляд перешел сперва на справа сидящую, а после налево сидящую девушку. Святогор видел их лица, видел их боль и злость. Словно два мира, две крайности, разделенные судьей. Святогор попытался произнести что-то, но изо рта вырывался лишь воздух и тишина. Святогор пытался оправдать себя, но выходила лишь пустота. Голоса загалдели. Судья поднял молот и ударом огласил тишину и покой. Святогор вновь попытался произнести хоть слово, но удалось лишь хрипло выдавить: «Мне жаль!».

Все взорвалось смехом. Смеялся даже судья и обе девушки. Святогор испытал чудовищный стыд и, борясь с чувством, выкрикнул: «Поймите же меня!». Смех угас. Трибуна исчезла, а сумерки обратились в ночь. Город погрузился во мрак. Ни в одном доме не горел свет, в городе царила тьма и холод. Святогор встал и принялся бежать. Мрак сгущался и тени домов, что чернее ночи, тянулись за Святогором. Словно щупальца они хватали Святогора и пытались остановить его, но Святогор, страшась, вырывался и бежал, куда гнал его страх. Бесконечный лабиринт из домов. В воздухе раздавалось шипение и гул, словно кто-то что-то говорил, но Святогор слышал лишь шум. Святогор все бежал и бежал, но тени все же догнали его, схватили и принялись терзать. Святогор вырывался и кричал, как вдруг… Одно из окон домов забрезжило теплым, уютным и мягким светом. Из последних сил Святогор пытался вырваться из объятий теней, стараясь дотянуться до света, но сил было мало. Сил хватило лишь на то, чтобы протянуть руку к свету. Тени поглотили Святогора, но в руке он ощутил тепло. Что-то выдернуло из объятий мрака и затащило вовнутрь света.

Когда Святогор очнулся, он увидел свой дом, тот самый, из детских воспоминаний, которые давно уже позабыл. Тепло и уют дома, приятные звуки и напевающий голос матери на кухне. Святогор не веря тому, что видит, огляделся, а когда голос из кухни позвал его, Святогор даже испугался. Робко, Святогор прошел на кухню и увидел мать. Мать, добрая и милая, готовила ужин. Увидев Святогора, она погладила его по голове и мягко попросила сесть за стол. Святогор обмяк и расплакался.

— Что такое Лешенька?

— Мама! Мамочка! — рыдающим, совершенно детским, голосом произнес Святогор, обнимая мать.

— Ох! — произнесла мать, пошатываясь от объятий Святогора. — Что такое? Что стряслось?

Святогор рыдал.

— У тебя что-то болит?

— Не-нет… — дрожащим от слез голосом произнес Святогор. — Мама… Мама…

— Успокойся, чищщщ… — приговаривала мать, нежно поглаживая макушку головы Святогора. — Все хорошо. Тебя опять обижали мальчишки?

— Нет… Я… Я просто скучал по тебе, — дрожащим голосом произнес Святогор.

— Ну, я тут, все хорошо.

— Угу…

— Что стряслось? Скажи, мама все поймет и поможет, — ласково произнесла мать.

— Мне так одиноко… Никто не может понять меня…

— Ууу… успокойся, утри слезки. Ты не одинок, я рядом. Мы все хотим, чтобы нас понимали, но важно и самому понимать других!

Святогор поднял заплаканные глаза на маму и увидел ее милые и ясные, добрые и чистые глаза, полные любви и заботы. Святогор улыбнулся и крепко обнял мать.

— Мама, — улыбаясь, всхлипнул Святогор.

Мать присела, обнимая Святогора и нежно поглаживая его по спине произнесла:

— Все будет хорошо. Как там в моей любимой книге? Все будет правильно, на этом и построен мир.

Мать поцеловала Святогора в макушку головы и добавила чуть иным голосом:

— Тебе пора.

После этих слов, Святогор, замерзший и измотанный, словно побитая собака, вернулся к реальности.