Глава 5

Материализовавшись полностью, Альфа подождал, пока восстановится фокус, после чего осмотрелся. Он снова находился в своей спальне и тут же возник закономерный вопрос: почему он всегда появляется в спальне? Он не хочет возникнуть сразу перед Омегой, ему нужна фора, чтобы собраться с мыслями и подготовиться, пришел ответ.

В задумчивости он подошел к окну и стал рассматривать ландшафт, простирающийся за ним. После продолжительных размышлений отчетливо понял, что сегодня он не хочет слишком сложного общения, после последней встречи он еще не пришел в себя до конца.

Еще ему очень сложно принять то, что женщина может говорить такие сложные вещи и, главное то, что она их понимает. А еще то, что он мечтал о таком, а сейчас, когда он это получил… Реально, не ожидал он от себя этого.

Хотя, надо отдать должное, предположение Омеги оказалось верным и ситуация с женщиной в Земной реальности повлияла на его отношение к ней во время их последней встречи.

Спускаясь по лестнице, он с удивлением отметил, что чувствует ее. И если он прав, она ждет его на лужайке перед домом. Для проверки он заглянул в гостиную и убедился в том, что ее там нет.

Выйдя на крыльцо, он огляделся. Чистое голубое небо, небольшой диск солнца светил ярко, но не иссушал. Идеально ровная земля была покрыта молодой ярко-зеленой травой. По ее кроям, окружая со всех сторон, проходила белая полоса, высотой примерно в два человеческих роста.

Спиной к дому в плетеном кресле-качалке сидела Омега. Не спеша он двинулся к ней, поминутно проверяя свою внутреннюю реакцию на нее.

— Привет! — Произнес он.

— Привет! Ты как?

— Нормально! — Мысленно поморщился и тут же перевел тему.

— Где ты взяла такое красивое кресло?

— Представляешь? Я здесь давно появилась. Вначале я в доме сидела, потом надоело, и решила прогуляться. Мне здесь так понравилось, солнце не печет, приятно так. Вот в дом и не хотелось идти. Посидела на траве, не очень удобно, дай, думаю, попрошу кресло, а оно возьми и появись. Правда, только его и смогла получить.

— А ты что-то еще хотела? — Радостно поинтересовался он, отмечая про себя, что и при общении привычной агрессивности нет.

— Да, легкий, теплый ветерок.

Он закрыл глаза и представил еще такое же кресло для себя, столик с фруктами и запрашиваемый ветерок. Открыв глаза, он увидел, что все получилось.

— Здорово! А ты фрукты не забыл помыть? — И она прыснула от его озадаченного вида, потом захрустела сочным плодом, чтобы скрыть улыбку.

Он от души рассмеялся и уселся в кресло. Смеясь, подумал о том, что пусть шутка и была незамысловатая, но то, что она шутила, возможно, показывало на то, что она согласна не грузить его сегодня. Отсмеявшись, он спросил:

— Что за белая полоса окружает это место?

— Ты не помнишь?

— Чего? — Нахмурился он.

— Я тебе показывала стену капсулы. А вот за ней находится белый туман.

Он нахмурился, с трудом, старательно вспоминая, но ему едва удалось вспомнить, что было в прошлый раз, связанное со стеной. По его нахмуренному лицу она поняла, что эту тему дальше лучше не развивать.

После этого она закрыла глаза и подставила лицо ветерку, погружаясь в размышления. Поэтому его просьба застала ее врасплох:

— Расскажи о себе.

Она открыла глаз и пристально посмотрела ему в глаза, словно изучая, потом медленно, словно сожалея о чем-то, тихо произнесла:

— Я для тебя только вестник и ничего кроме этого.

— Почему так? — С вызовом спросил он.

— Потому что информация, которую я тебе должна передать, не должна быть окрашена личным интересом с моей стороны. Это условие, которое я собираюсь соблюдать.

— Ну, а ты личный интерес и не проявляй. Просто расскажи о себе. — Он решил прикинуться, что не понял, о чем она говорит.

— Рассказать о себе этой или той? — Она решила прикинуться тоже непонимающей.

— То есть? — Не понял он.

— Ты забыл, я тоже свое "первое я". Так я о себе должна рассказывать как о "первом я" или ...?

— Хорошо. Тогда объясни, какого черта ты устроила в начале: "Отпусти меня" — злясь, спросил он, передразнивая ее.

Тяжело вздохнув, она как будто вся сжалась и, понурив голову, начала водить пальцем по подлокотнику кресла.

Сначала у него пошло торжество, что он смог загнать ее в угол, которое тут же, уже привычно, нейтрализовал своим не согласием. После этого он испытал к ней сочувствие, которое все выветрилось после ее ответа. Она чуть виноватым голосом начала:

— Понимаешь, я так долго готовилась, разрабатывая и проигрывая множество вариантов развития событий, и к каждому готовилась индивидуально. Но было одно, что я никак не могла решить: все разрабатываемые варианты не подходили. Я была в отчаянии, ведь предо мной стояла трудная задача: ничего тебе не рассказывая, не объясняя, не упрашивая, вообще никак не воздействуя, попросить сделать выбор принять или не принять информацию.

Как ты думаешь, что можно было в таких условиях придумать? Чтобы не нарваться на множество уточняющих вопросов? — Подняв на него глаза, спросила она:

— Ничего. — Тут же сама ответила. — И когда меня к тебе перенесли, я совершенно не знала, как это сделать и сказала то, что первое пришло в голову, сама от себя опешив. Но зато все условия были соблюдены. — Смущенно закончила она.

— А ты что-то делаешь не обдумав?

— Нет, по крайней мере, пытаюсь так не поступать.

— А ты поняла, что твое подсознание смогло выбрать самый оптимальный вариант, потому что ты проработала множество вариантов перед этим?

— Да, после того, как мы расстались, я все хорошенько подвергла анализу, и пришла к такому же выводу.

Он чуть не взвыл в голос, женщина, которая добровольно подвергает свои действия анализу, это нечто. Женщина, которая рассуждает, думает, разрабатывает варианты своих действий, такого не бывает! Ему трудно было в это поверить!

Он никогда не относился к женщинам плохо и не позволял плохо думать о них. Но если смотреть правде в глаза, то поступки женщин всегда нелогичны, но не это самое страшное. В душе они никогда не сомневаются в правильности своих поступков. Они могут сожалеть о свершенном, переживать, но и, уж точно, никогда не будут искать скрытые причины своих действий.

А она? Он давно пришел к выводу, что женщины не могут быть последовательными в своих действиях и запретил себе их за это осуждать. И тогда он стал принимать это как данность и что другого не существует. И вот… Он понял, что весь его внутренний мир переворачивается.

Он резко прервал свои рассуждения. Все потом, а сейчас нужно придумать нейтральную тему. Ну надо же, хотел просто поболтать, думал он, лихорадочно ища, что выбрать. Как его метания прервал ее вопрос:

— Ты приверженец минимализма?

— Прости? — Не понял он.

— Я спрашиваю про ландшафт?

— Нет, просто в голове возникла такая вот картинка и все. — Слегка заторможено ответил он, начиная понимать, что она почувствовала его состояние и помогает ему выйти из него.

— Тебе что, хочется сменить ландшафт?

— Только не мне. Желательно, чтобы он соответствовал твоему настроению.

— Как это сделать? — Озадаченно спросил он.

— Не знаю, может просто попросить, а потом вместе увидим, что из этого получится.

Он послушно закрыл глаза и отправил запрос. Услышав ее удивленный возглас, он резко открыл глаза и замер.

Они сидели на берегу желтого моря. Два солнца, одно большое фиолетовое и другое малое оранжевое, светили на небосклоне. По идеально-белому небу плыли желто— коричневые облака. Красные чайки носились над водой, где желтые волны были увенчаны коричневой пеной, которую они выбрасывали на песок. Он был темно серого цвета, который скорей бы напоминал грязь, если бы не перемежался серебряными и малиновыми мелкими камешками, на которые падал свет оранжевого солнца, заставляя их играть разноцветными бликами. Краски этого мира завораживали своей колоритностью и контрастностью.

Небольшие валуны, разбросанные по песку, и возвышающийся над ними утес, были полностью из серебра с малиновыми прожилками. Утес кутался в голубом мареве. Невозможное, конфликтное сочетание цветов казалось, разрывает мир на множество осколков, но совместный свет двух светил, мягко объединял все в странно завораживающую цветовую гамму, создавая непередаваемую атмосферу напряженной расслабленности, которая завораживала сознание и освобождала душу. То, что ему сейчас действительно нужно. С восторгом он посмотрел на нее:

— Спасибо. — Прошептали его губы, она в ответ лишь улыбнулась и предложила:

— Пойдем, искупаемся?

Он согласно кивнул, и они вместе отправились к воде. Вначале они долго плавали, потом, выйдя на берег, играли в мяч, потом в бадминтон. Когда устали, волоча ноги, отправились к креслам, стоящим на бордовой траве.

Он только сейчас обратил на это внимание. Кое-где виднелись зеленые цветы. Дальше, за спинками кресел, простирался, разных оттенков бордового, лес.

Вдруг Альфу накрыла волна узнавания и понимания, что этот мир не фантазия его подсознания, а что он когда-то в нем был и именно как "я первое". Волна, затопившая его с головой, неожиданно схлынула, оставив после себя лишь послевкусие радости, испытываемой им, когда он попал впервые в этот мир.

Подходя к креслу, у него вдруг возникло желание подарить Омеге эти странные цветы. Поделиться радостью, которую он испытал от воспоминаний. Но только он наклонился, чтобы сорвать цветок, как раздался резкий, равнодушный, совсем не похожий на голос Омеги, голос:

— Я не люблю сорванные цветы.

Он одернул руку и сделал вид, что ничего не произошло, хотя настроение упало. Сев в кресло, у него пошло: "Но зачем она так. Что, не могла промолчать?"

И тогда он задал сам себе встречный вопрос. А что, она должна была притвориться? Хорошо, представь, что она это сделала. И ты бы это понял? Тебя бы это не задело? Задело! А надеяться на то, что это могло не случится, было бы наивно, когда вы тут чувствуете друг друга на раз.

Размышляя таким образом, он понял, что произошедшая ситуация подводит его к одному вопросу и он его тут же задал:

— А что для тебя значить любовь?

— Что тебя конкретно интересует: понятия, состав или что я под этим подразумеваю?

— Все. — Ошарашено выдавил он.

— Итак, понятия. — Менторским голосом начала она. — Любовь — это золотая середина, равенство, гармония, равновесие. Состав: при разрушении любовь распадается на три потока: сознательный, подсознательный и энергия. Вопросы?

Он как-то ошарашено помотал головой. "Надо было думать, прежде чем задавать такой вопрос, — пронеслось у него в голове, — это не привычная для тебя женщина, которая на такой вопрос покраснеет и стреляя глазками, начнет что-то мямлить или другой вариант, просто ответит грубо, не важно что."

А она тем временем продолжала:

— Секс, чувства, тем более подарки не являются любовью, а только средством ее выражения. Но, чтобы выразить любовь, сначала нужно иметь ее в душе. Я ответила на твой вопрос? — Ехидно осведомилась она, давая понять, что поняла подоплеку этого вопроса. Вдруг она раскроется больше, чем предусматривается для выполнения ее задания.

— Почему ты ответила? — После продолжительного молчания спросил он. — Ты могла прикрыться, что это личное.

— Да, могла. Эта информация все равно была определена для передачи, так что… — она пожала плечами. — Не важно, когда я ее передам и при каких обстоятельствах.

— Значит, это не твое отношение?

— Почему, просто я передала это безличностно и в том виде, который предназначен для тебя.

— Ты не ответила.

— Да, это тоже мое отношение к любви. — Она поморщилась. — Если было бы другое, я бы не подошла для этой миссии.

— Ну вот, ты рассказала о себе, теперь тебя накажут?

— Нет, потому что в твоем понимании рассказать о себе, это рассказать где, что и как я делаю, мой любимый цвет, пощебетать о тряпках, не помню, о чем еще женщины любят рассказывать. И ты даже не задумываешься, что за эти встречи могло накопиться немало информации, которая могла бы многое рассказать обо мне как о человеке, о личности.

Согласно матрицам, заложенным в мужские души мира Земли, априори женщина — это не человек. И любая информация о ее душевном развитии отбрасывается сразу же, как не существенное и неважное.

Смотри, что получается. Важно не то, что женщина любит или не любит сорванные цветы, а то, что имеющееся у нее по этому поводу мнение, может доставить мужчине какое-либо неудобство.

Например: если женщина понравилась мужчине, то он дарит ей цветы и этого должно быть достаточно для того, чтобы она быстро растаяла. И тем более мужчина не должен переживать по поводу, как она к этому подарку может отнестись.

Но есть женщины, не в вашем мире, которых подарком не отвлечешь и не заморочишь им голову, а в общении с ними требуется задаться вопросом: какие причины привели к тому, что она не любит сорванные цветы.

— Не правда! — Попробовал он защититься, подсознательно понимая, что она права.

— Нет, правда, и ты это знаешь, чувствуешь, просто очень тяжело поменять мировоззрение полностью, которое закладывается при рождении всем людям в вашем мире. Даже тебе, кто совершил подвиг любви относительно женщин, глубоко внутри сложно во всем воспринимать их как людей, а не как украшение мужчины. А от украшений, как ты знаешь, не требуется глубины и сложности восприятия.

Поэтому ты хотел узнать обо мне поверхностные, ничего не говорящие лично обо мне, как о человеке, сведенья. А собирать по крупицам — это сложно. Хотя, когда ты спрашивал, тебе казалось, что ты хочешь не поверхностной, а глубинной информации.

Подумай сам и задайся таким вопросом: что ты можешь рассказать о себе? О себе ты сможешь мне рассказать только поверхностные, ничего не значащие сведенья, ведь рассказывать о своих душевных особенностях сложно по многим причинам. И потому душевные качества человека познаются в процессе общения.

А если вдруг человек начнет рассказывать о своих духовных и душевных качествах, ты ему поверишь? Нет, потому что он может желаемое выдавать за действительное. Так чего же ты ждешь от меня?

— Мне нужно поразмышлять над этим. Ты не против? — Упавшим голосом спросил он.

— Нет.

— Ну, тогда, до свидания?

— Да, до встречи.

Он медленным шагом пошел в сторону леса, в котором росли бордовые деревья со странной конфигурацией листьев.