Глава 3. Фёдор продолжает рассказ.

Но вернемся к событиям того памятного дня.

Тогда, сразу после учиненного разноса, отец приказал мне — отправляйся спать, пока внушение не успело окончательно засесть. А утром посмотрим, насколько очистились твои мозги. А то не пришлось бы нам с Александром срочно изобретать, как бы еще разок, почище, всё перепромыть заново.

Угроза нового «промывания мозгов», хотя и сказанная явно шутливым тоном, всё же возымела свое действие. Я нехотя поплёлся спать, хотя было еще рано, обычно я устраивался в постели на полчаса позднее.

Заснуть мне, конечно, удалось далеко не сразу, сказывалось непривычно раннее время и возбуждение от удивительных событий. Думалось — будь Альтаирцы агрессорами, им ничего не стоило бы захватить Землю и обратить всех людей в рабство так, что люди ничего плохого даже не заметили бы! И, если бы на то была милость поработителей, люди — рабы были бы даже счастливы. Сегодня человечеству совершенно нечего противопоставить такому вот тотальному зомбированию-осчастливливанию.

Потом на полную мощь включилось воображение, в голове моей закружился, и все кружил и кружил, нескончаемый хоровод мыслей о всяких опасностях, подстерегающих планету и людей. Я живо представлял себе то полчища динозавров, вышедших из океана и крушивших все на своем пути, то огнедышащие вулканы, проснувшиеся вдруг на всем земном шаре, и отчётливо видел, как в потоках воображаемой горячей лавы падали и таяли воображаемые городские небоскребы, словно кубики сливочного масла на раскаленной сковородке. А то вдруг зависал над планетой, и видел ее из космоса, но не голубую, а серую, пустую и безжизненную, похожую на луну или не оклеенную сверху полосками бумажных карт заготовку глобуса из грубого серого картона, без следов воздуха и воды. Под аккомпанемент живо воображаемых картин катастроф и настойчивых попыток найти ответ на «проклятый» вопрос, что же делает Александр на Земле на самом деле, друг он или враг, и чем это нам всем так сильно угрожает или, наоборот, от чего спасает, я, наконец, уснул.

Мне снилась какая-то полная дребедень, сумбурный винегрет из всего пережитого за этот беспокойный денек. Запомнилось, как во сне я снова был на том уроке географии, и будто бы на глобусе, стоящем на учительском столе, Кордильеры вдруг стали большим крокодилом ярко-синего цвета, с вытянуой, как у динозавров, шеей, которая заканчивалсь головой Марии Анатольевны с зелеными волосами. Этот монстр вздыбился над глобусом, оставаясь прикрепленным к нему как раз по линии подножия Кордильер, и голова Марии Анатольевны, поднятая шеей монстра, плотоядно смотрела на параллелепипед громадного, в масштабе глобуса, многоэтажного небоскреба, который торчал на Северном полюсе, там, где у настоящего глобуса шарик, указывающий на «выход» якобы земной оси. Каждый раз, когда крокодил раскрывал пасть, изгибал шею и делал попытку наброситься на шарик-небоскреб, на глобусе, где-то в районе Гренландии, возникала крошечная фигурка моего отца, он загадочно улыбался, манил монстра крошечным, почти невидимым пальчиком, тот сразу поворачивался лицом Марии Анатольевны в сторону отца, оскал вдруг становился ехидной улыбкой, и монстр почему-то сразу успокаивался. Потом крокодил вдруг отделился от глобуса и стал уменьшаться, будто он был воздушным шариком, из которого выпустили воздух, а на месте бумажных Кордильер заплескались в бумажных берегах волны настоящего моря. Отец, а вслед за ним и уменьшившийся монстр затем вошли в «полярный» небоскреб. Как-то так получилось, что мой взгляд последовал за ними, но мой собственный персонаж из действа сна окончательно исчез, я «смотрел кино». Сразу же раскрылись двери лифта, внутри которого вместо кнопки висела рында, подвешенная к потолку на двух цепях, языка у рынды н было, вместо него рядом, тоже на цепи, висел молоток. Отец размахнулся и сильно ударил об рынду, но это не нарушило тишину (мой сон был в ярких цветах, но звукорежиссёр в студию не прибыл, заплутав где-то в извилинах), двери лифта закрылись, и он поехал вверх. Кордильеровый зеленоволосый крокодил — географичка по пути пропал, будто окончательно сдулся, а из лифта вслед за отцом потянулась вереница одинаковых зеленоволосых людей, все — клоны Александра с Альтаира. Все вошли в огромный, прямоугольный в плане, шикарный офис, с дубовым паркетным полом и стенами, отделанными полированными панелями красного дерева. Строго в центре офиса стоял совершенно неуместный здесь, казавшийся крохотным, деревянный стол из нашей кухни, покрытый клеенкой в клеточку со следами случайных сигаретных прожогов. Этот стол всё рос и рос по мере того, как все новые Александры длинной чередой выходили и выходили из лифта, брали неизвестно откуда возникающие стулья и рассаживались за ним. Когда стол вырос так, что занял почти весь офис, между стенами и огромным теперь столом едва помещались стулья с клонами-посетителями, а ближайшее прожженное пятнышко на клеенке стало размерами напоминать большое кострище, лифт опустел, его двери закрылись, и все принялись степенно пить чай из неведомо откуда появившихся чашек. Отец театральным жестом показывал рукой на огромное, во всю стену, окно, из которого открывался вид «сверху» — со стороны северного полюса— на глобус, причем он крутился, не быстро, но ощутимо, на месте Кордильер все так же пенились высокие волны, в которых местами угадывались огромные спины каких-то монстров, в то время как остальная поверхность огромного глобуса оставалась обычным картоном, обклеенным разрисованной бумагой с сеткой меридианов и параллелей.

Когда я открыл глаза, было утро воскресенья. Утро было позднее, судя по тому, что в окно уже вовсю светило и даже несколько свысока пригревало ласковое майское солнышко. В первые мгновения я ещё крутил в памяти события яркого сновидения, причем присовокупил к нему и все необычайные приключения субботнего вечера, заблуждаясь спросонья, что все вчерашние зеленоволосики тоже были химерическими порождениями сна. Я уже начал было лениво строить незатейливые планы на сегодняшний отдых, как тогда, на географии, но внезапно меня словно током ударило — сон и реальность разложились по полочкам, и пришло понимание, что зеленоволосый Александр — уж один-то точно — существует на самом деле. Недостроенным планам суждено было тут же испариться, а вместо них сразу возник миллион, наверное, вопросов. Я вспомнил, как вчера Александр и отец говорили что-то об угрозе будущему человечества, но понял, что сам так ни до чего стоящего и не додумался. Кроме какой-то легкой непонятной тревоги, ничего не предвещало, с моей точки зрения, быстрого и мрачного конца всей человеческой цивилизации.

Я быстро оделся и прошелся по дому, разыскивая отца и Александра. Я нашел их обоих на кухне за чаепитием и беседой, оба сидели за тем самым столом с клеенкой в клеточку.

Отец сказал:

— А, проснулся, лежебока! Ну давай думать, как жить-поживать далее.

Ты ведь теперь тайный герой— первый помощник альтаирских спасителей человечества!

— Пап, а почему ты так уверен, что Альтаирцы прибыли нас спасать?

Александр:

— Похоже, с тобой все в порядке. Мою оплошность твой отец полностью устранил. Бредовые кошмары снились?

— А откуда ты… то есть, простите, Вы знаете?

— Обычная реакция при вытеснении мимолетного ударного внушения. Как синяк: поставить — один миг, а болит долго. Давай все же продолжим на «ты», я искренне хочу, чтобы у нас были хорошие отношения друг с другом — но уже настоящие, без моих дурацких шалостей с внушательством. Прости меня, пожалуйста.

— Да чего уж там, мы действительно очень разные, и раз у тебя зла на уме, наверное, действительно нет, как-нибудь обойдемся без ненужных обид. Я еще вчера сообразил, что будь у вас дурные намерения— стали бы вы с нами, обезьянами, канителиться, имея такие супервозможности! Пару таких внимательных взглядов на каждого правителя, одна телепередача— тут я посмотрел на Александра, и невысказанный конец фразы— (и бери нас всех голыми шестипалыми руками!) так и застрял у меня в глотке.

ВОЛОСЫ Александра стали РУСЫМИ, и я не почувствовал в нем совершенно ничего чужого! Передо мной был низкорослый, немного странноватый на вид крепыш лет 30-35.

Я, ошарашенный, спросил: — Александр, Ну и зачем был нужен вчерашний маскарад, если мы могли запросто поговорить как два человека?

Александр сказал:

— Никакого маскарада не было ни вчера, ни сегодня. Я снова стал сейчас зеленоволосым, чтобы проверить, что твой разум полностью очистился от моего внушения. Если бы я тогда знал про землю и людей побольше, наша встреча вчера была бы совсем иной — но, быть может, так и осталась бы мимолетной, а разговора вообще бы не было. Вспомни, что именно мои зеленые волосы так возбудили твое любопытство. Я ведь тогда не искал встречи именно с тобой.

Я спросил— А зачем же тогда зеленоволосая географичка?

— Какая ещё такая зеленоволосая географичка?

Я пересказал Александру свой вчерашний воображариум на географии.

— И волосы того же цвета? И уши точно такие, как у меня?

— Точь — в точь!!

Я взглянул на Александра— весь вид инопланетянина выдавал волнение и напряжённую работу мысли.

— но никто из Альтаирцев к этому точно не мог иметь никакого отношения. Меня в то время еще и на планете не было, никто из нас тогда даже не подозревал, что в мире существует Федор Кнышев!

— Тогда кто?

Александр задумался, и после небольшой паузы, успокоившись, сказал: Видимо, кому-то очень доброму и могущественному было ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ СИЛЬНО НАДО, чтобы моими первыми земными учениками оказались именно ты и твой отец…