Арахнофилия / Бойков Владимир

Художник — Иван Дмитриев.

В мою каюту ворвался капитан. Редкие волосики на его лысине стояли торчком. Лицо лоснилось от пота.

— Спасай! На тебя вся надежда.

— Авария? Я же в технике ни бум-бум, ты знаешь.

— Авария. Но не техническая. Скорее — дипломатическая, точнее — международная, а конкретнее — финансовая.

— Как это, как это?

— У паучихи с Марса муж скончался. Она рвёт и мечет. Вернее, кусается. Уже три пассажира в коме. Представляешь, сколько с нас бабок сдерут? Мы не только зарплату не получим, мы на долговую каторгу угодим.

— А может, она сама его?.. У пауков вроде случается после секса.

— Вряд ли. Они же цивилизованные. К тому же недавно поженились. Медовый месяц у них. Был.

Я недовольно поморщился:

— У дамы, конечно, горе… Но я тут причём? Пусть врачи подсуетятся.

— Врачи бессильны, успокоительные не действуют.

— Неприятно, — сказал я, стараясь сохранять показное спокойствие. — Но я?..

— Именно ты. Кто ты у нас по штату?

— Сам знаешь.

— Правильно. Директор по планетарным межвидовым отношениям.

— Понятно, куда клонишь…

— Не клоню, а прошу. Вернее, приказываю. Взбесившаяся паучиха кусает пассажиров галактического круизного лайнера. Усмири.

— Мне, что, с ней переспать, или романсы петь? Как я её усмирю?

— Всё равно, как. Хоть словом, хоть делом. Главное — успокой. Посмотри в бортовой энциклопедии. Там об этих пауках достаточно сведений.

— А если не получится? Кома меня не устраивает. Без оружия не пойду, — заупрямился я.

— Не возражаю, но только не летальное. Возьми шокер. Второй войны нам ещё не хватало с марсианами.

— А когда произошла первая?

— Давным-давно. Мы тогда ещё и в космос не летали. В старых книгах описано.

Информации в энциклопедии обнаружилось много. Но об интимных отношениях арахнов, ни гу-гу. К чему мне знать о песчаных городах, кулинарных пристрастиях и способах выращивания мясных арбузов? Но одна зацепочка всё-таки нашлась. Пауки очень тщеславны.

Я потренировался перед зеркалом, закрепил на лице самую льстивую гримасу и, прищемив свою инстинктивную арахнофобию, отправился на свидание. По дороге заглянул в бар. Там постоянно тусовались мужские особи арахнов. Говорить они не умели, общались мыслительными сигналами, но и без криков могли всё разгромить, если им вдруг что-то не нравилось. Как всегда они пили «Кровавую Мэри» и требовали новых песен Дэвида Боуи. Говорят, властям пришлось оживить этого дремучего рокера, чтобы пауки с Марса поменьше буянили.

На мой вопрос, как утихомирить сексуально озабоченную самку, внятного ответа не последовало:

— Кто их, баб, знает, чего им вдруг захочется? Раньше, случалось, они в экстазе мужикам головы откусывали, но теперь, слава богу, это запрещено.

Дверь каюты бесшумно открылась. Повсюду висели кружева из паутины. Красивые. Свет притушен. Вот как выглядит любовное гнёздышко этих грозных тварей. Кровати, однако, не было.

— О, свет моих восьми очей! Как прекрасны, стройны и проворны твои члены, — выдал я первую лесть.

Из тёмного угла стремительно вынеслась лохматая, огромная и невыразимо безобразная паучиха.

— Что ты брешешь, уродец, у тебя всего два глаза, — прозвучали в моей голове слова убитой горем особи.

— Ещё шесть внутренних, — сообразил я. — И они видят, как ты красива.

— Продолжай. Ты вроде не такой идиот, как те, что приходили с соболезнованиями.

— Твой мохнатый животик так заманчиво шелковист!..

Паучиха закатила свои восемь глаз, её брюшко опустилось и стало елозить по полу.

— Твоя талия толста, челюсти мощны, а нить из твоей попки, длинна, прочна и изящна!

Марсианка распласталась, её лапки задрожали.

— Помассируй мне бородавочку, — пискнуло у меня в голове.

«Эх, буду требовать у капитана премию! — возликовал я, осматривая подрагивающее тело в поисках эрогенной зоны паучихи. — Ага, вот она, пульсирует. Противно, но…». — Я осторожно коснулся пальцами мерзкого волосатого бугорка.

Через минуту паучиха уже тряслась в экстазе.

— Ещё, ещё сильнее, ну, что ты такой безлапый!

Двумя руками я принялся тискать и мять эту ненавистную бородавку.

— Жми, дави, ещё, ещё! — орала паучиха.

Я сжал кулаки и стал лупить по бугорку изо всей силы, а ей всё было мало.

— Укушу, — выла паучиха. — Дави сильнее!

Но я уже порядком устал и совсем задыхался.

— Ты не только урод, ты ещё и импотент, человечишко!

«Надо было в спортзал ходить, — мелькнула запоздалая мысль, — а не в Elder Scrolls-286 играть».

Паучиха изогнулась, распахнула хищную зубастую пасть.

Я успел выхватить из кармана шокер и врезать разряд в её бородавочку.

— Лучше каторга, чем кома, — сказал я сам себе, пнул вздрагивающее тело и вышел из каюты.

— К вам идёт капитан! — сообщил электронный голос из динамика.

«В жопу капитана, — огрызнулся я мысленно. — И всех пассажиров, всех этих медуз, осьминогов и разумных тараканов». — Развернулся на кровати лицом к двери и стал ждать. — «А Марс с его пауками — напалмом», — додумал я безжалостную мысль неожиданно проснувшегося ксенофоба.

— Ладно, ладно, лежи, — сказал капитан, — понимаю, устал. Но тебя эта паучиха требует. Так что, вставай!

— Я её не убил, не покалечил?

— Да этих гадов ничем не возьмёшь! — скривился капитан.

Надо же, оказывается, думаем мы почти одинаково. Но капитан более оптимистичен. Или наоборот?

— Пошли.

— Марсианка требует жертвоприношение, — предположил я, — иначе межпланетный конфликт?

— Угадал.

— А если окажу сопротивление?

— Не советую.

Мы вошли в каюту.

— Ну, вы тут сами, — сказал капитан и поспешно удалился.

Паучиха нависла надо мной, склонив голову. Её восемь глаз рассматривали меня внимательно. Из пасти начало выдвигаться тонкое жало.

— До чего же ты всё-таки безобразен, маленький землянин, — прозвучал её вердикт.

Надо было спасаться, но ноги не слушались, руки повисли плетью.

«Ведь читал же, что пауки владеют гипнозом», — вспомнил я. А потом голова словно взорвалась. Что-то похожее на тысячекратно усиленный оргазм, невероятно восхитительное, ослепительно красочное, яркой вспышкой пронзило мозг и горячими потоками растеклось по телу. Мир исчез. Сколько времени я плавал в этой немыслимой эйфории? Неизвестно. Наверное, вечность.

— Совсем некрасивый, — ворчало в голове, когда я очнулся. — Но, любовь — зла, как говорят земляне.

— Вот это, да-а-а! — выдохнул я восторженно.

— Понравилось, шалун? Тогда помассируй мне ещё бородавочку. Ну, пожалуйста.

Я вынул шокер. Провёл ладонью по нежной шелковистой шёрстке и включил разряд.