Вот такие чудеса!

— Вот такие чудеса!

На траве лежит роса,

А в росинке каждой — лучик-

Вышло солнце из-за тучек! —

Весело распевал Котофей, бодро шагая по лесной тропинке. В этих местах он мог снять с себя мудрый и серьёзный лик и немножко пошалить — никто не увидит. Места эти зачарованные, нехоженые. Если и открываются кому, то о том сразу становится известно. Сороки на хвостах приносят.

Месяца два уже никто не приходил.

Неужели никому не нужно чудо?

— Вот такие чудеса!

Облака, как паруса,

Снова солнышко в неволе,

Будет дождик скоро, что ли?

И, действительно, где-то далеко громыхнуло. И никакие это не облака-паруса, а самые настоящие тучки.

Котофей фыркнул и помчался к дому.

Дом у Котофея непростой, не избушка, конечно, на курьих ножках — с виду дом, как дом, да над дверью висит табличка — такой и избушка с куриными ногами не имеет. «Дом чудес». А как иначе, если хозяйка его волшебница?

А вот и она сама стоит на крылечке, встречает.

— И где тебя носит, Котенька?..

…

Виктор медленно брёл по тропинке, голоса за спиной становились всё тише и тише. И зачем только поехал? Пить не пьёт, компаний шумных не любит. Уехал бы домой, да не на своей машине в лес приехал. Ему больше нравился покой, тишина. Природу любил, часто сам выезжал погулять в лес, но в одиночку, а тут дал себя уговорить. У сотрудника день рождения, погода отличная, вот и решили отметить в лесу тёплой компанией под шашлыки.

Солнышко скрылось, где-то далеко громыхнуло.

«Может, вернуться? А то, вдруг, сейчас начнут собираться… останусь один в лесу».

Он усмехнулся. Быть одному ему не привыкать. Как он шутил последний год — сорок один и всё один. И вряд ли что изменится. Привык уже.

А вот к шумному городу так и не привык, пусть и живёт в нём, поди уже, лет двадцать.

Врут люди, когда наделяют города сердцем. Нет у городов сердец. Хотя… если сердце — мотор, может, оно и есть, но души нет.

И, сейчас, углубляясь всё дальше в лес, невольно стал углубляться и в воспоминания. Родное село, дом под зелёной крышей, отец, мать…

А ведь если бы не уехал по молодости и глупости жить в город, глядишь, и живы бы были они. В этом он не сомневался. Но теперь уже ничего не вернуть. Унёс пожар и отца с матерью, и дом, и его детство. Всё выгорело дотла.

Разве что осталась эта привязанность к природе — с детства её любил, только среди неё чувствовал себя, как дома.

А ночами ему снились поле, лес, дом под зелёной крышей…

На тропинку упал косой луч — а дождя-то и нет, погромыхало где-то и затихло.

Он огляделся. Хорошо, спокойно, красиво. Вот бы тут домик поставить да жить. Какая разница, где одиночество коротать? Чушь, конечно. А питаться чем?

В траве что-то мелькнуло. Гриб! Большой, с оранжевой шляпкой. Виктор засмеялся. Вот и ответ. А чуть поодаль — ещё один.

«Эх… — посетовал он, — и класть-то их некуда. Корзинки нет. Так, хотя бы грибов набрал».

Что-то ткнулось ему в ноги. Опустив взгляд, он увидел большого дымчатого кота.

— Эй, приятель, — удивился он, — откуда ты тут? — огляделся — вокруг ни души. — Никак, потерялся? Не оставили же тебя здесь?

Взял кота на руки, решив, что заберёт его с собой, не дать же коту погибнуть в лесу.

Но кот стал вырываться, потом изловчился и, даже не зацепив Виктора когтём, спрыгнул на землю и пошагал впереди него по тропинке. Виктор бросился за ним:

— Стой! Куда ты, глупый! — но, как ни странно, догнать кота не мог, хоть тот и не бежал.

Неожиданно впереди Виктор увидел дом, и всё понял. Кот-то не потерянный, наверное, тут лесник живёт, а это его питомец. Вот так бы увёз…

Дом же чем-то притягивал его, манил.

«Зайду. Поздороваюсь…»

Подошёл к крыльцу и вытаращил глаза. «Дом чудес…» — что за диво?

— Заходи, заходи, что на пороге-то стоишь? — раздался из глубины женский голос.

Старушка, но бойкая такая с виду, живая. И одета чистенько, и платочек беленький.

— Здравствуй, хозяйка, — поздоровался Виктор, — вот меня ваш питомец привёл, — и он улыбнулся, — а что это за надпись у вас такая интересная?

— А так оно и есть, — откликнулась хозяйка, — али ты не за чудом пришёл?

Виктору было и удивительно, но и спокойно, и даже мысли не закралось, что хозяйка выжила из ума — уж больно взгляд у неё был ясный, мудрый, будто в душу проникал.

— Ну, вот чего бы ты желал больше всего на свете? — будто желая ему помочь, задала вопрос старушка.

Виктор задумался. Нет, он конечно, даже мысли не допускал, что она исполнит любое его желание, может, и знахарка какая, но не более, но ему самому стало интересно — а чего бы хотелось?

Квартира есть, машина, работа… нет семьи, но… и без чудес могла бы быть, сам уже не стремится. Привык жить один, а новизна пугает.

А если бы не уехал тогда в город? Жил бы в родительском доме. Отец и мать были бы живы — он по-прежнему был в этом уверен. Пожар случился из-за проводки, а он и хотел её поменять, но как-то всё закрутилось, друг сам уехал, его потащил за собой. Учёба, работа — и как-то всё далось без особых усилий, будто и впрямь, судьба благоволила. А на деле?

А останься он, глядишь, и семья бы была — ведь оставил он там свою первую любовь. А в городе, если и прижился, то головой — не сердцем.

Но вернуть ничего нельзя. А чего желать?

«Дожил, — усмехнулся он. — даже и желаний никаких нет».

Виктор вздохнул:

— Пойду я, хозяюшка, а то коллеги уедут — как буду добираться?

Выйдя на крыльцо, огляделся. От дома расходилось две тропинки. И по какой пришёл?

— Эй, котик, — пошутил он, — ты по какой меня привёл-то?

— По этой ступай, — услышал голос за спиной, — она тебя и выведет.

И Виктор зашагал по указанной тропинке.

Сначала он просто шёл, потом ускорил шаг. В теле появилась давно забытая лёгкость, будто скинул годков двадцать, хотелось не идти — бежать. И он побежал.

«Сейчас впереди будет дуб» — неожиданно подумал он. И точно!

— Привет! — крикнул ему на ходу Виктор. Теперь он даже не бежал — нёсся.

Опушка, мостик через овраг, небольшое поле, дорога, дом с зелёной крышей… мать копается на грядках. Увидела его, выпрямилась, засмеялась:

— Что это ты так запыхался, али волки за тобой гнались, — посмотрела и всплеснула руками, — батюшки ты, мои! А где ж корзинка-то? Вот так грибник! Ни грибов, ни корзины!

Виктор посмотрел на руки — и то, правда. Где ж он корзину-то посеял?..

А ночью ему снился сон — на него надвигался город: чужой, незнакомый, он гудел тысячами машин и голосов, мелькали чьи-то лица, будто знакомые и незнакомые одновременно…

Проснулся, сел на кровати, провёл рукой по лицу.

«Нет, не поеду…», — и уснул уже спокойно, без сновидений.