Ни вечности без музыки…

Макс с удивлением и ужасом смотрел на самого же себя. В том месте, где раньше он ощущал голову, мелькнула глупая мысль: «А со стороны я красивее, чем в зеркале…»

«Допился? Траванулся?.. Или сердце не выдержало таких нагрузок?.. — пытался найти причину Макс, — Наверное, всё вкупе…» — грустно подытожил он.

И что теперь? И что будет с группой?

Макс был музыкантом, как говорят, от Бога, правда, воспевал в своих песнях сатану.

Но не о цветочках же петь, когда играешь хэви? И не о любви. Нет, любовь в песнях тоже присутствовала в виде всевозможных посылов к юным сексуальным бэйби, что приводило тех в полный восторг, после чего они штурмовали двери его гостиничных номеров.

Из созерцания себя самого Макса вывел странный, красноватый свет, разлившийся прямо перед ним. Свет ширился, обволакивал его, он попытался ему сопротивляться, но почувствовал, как втягивается в этот свет, будто растворяясь в нём.

Макса охватил новый прилив ужаса, и он с радостью бы закрыл глаза, если бы мог. Потом его сознание на миг отключилось, а когда вновь включилось, то он почувствовал под ногами твёрдую почву. И сами ноги. И руки! Макс чуть было не закричал от радости, но вовремя спохватился, и не без опаски, огляделся. Вот теперь можно было перевести дыхание — ничего пугающего в открывшемся его взору пейзаже, не было. Напротив, всё, что его окружало, дышало умиротворением: берёзки, изумрудные лужайки, цветочки, бабочки, и тишина. И… в следующий миг, едва он успокоился, эта тишина взорвалась звонкими девичьими голосами:

— Во поле береза стояла,

Во поле кудрявая стояла,

Люли, люли стояла…

Макс выпучил глаза, затряс головой и бросился наутёк, прочь из этой берёзовой рощи, но почти тут же на что-то налетел. Это «что-то» оказалось молодым мужиком в косоворотке, в руках у мужика было нечто, похожее на гусли. Улыбнувшись ошеломлённому Максу, мужик ударил по струнам и запел:

— Во саду ли, в огороде

Девица гуляла —

Невеличка, круглоличка,

Румяное личко.

Волна ужаса вновь поднялась в душе Макса.

«Я в аду! — мелькнула страшная мысль. — Не рай же это, в конце концов?! Точно — ад! Для меня — уж точно!»

А со всех сторон неслись песни. И не только народные, откуда-то доносилась и знакомая попса. Макс себя почувствовал, как в том анекдоте, когда мать суетится вокруг сына-рокера, перепившего накануне, и спрашивает — чем же помочь? «Поставь попсу, — просит сын, — авось, вырвет, полегчает…»

«И так будет вечно?!»

Тяжёлая волна злобы напрочь смела ужас:

— Ну, погодите!

И во всю глотку он заорал первое, что пришло в голову:

— I wanna be somebody, be somebody soon!

I wanna be somebody, be somebody too!*

Но тут же какая-то сила подхватила его, куда-то понесла, потом он почувствовал удар, а потом… открыл глаза.

Над ним склонился молодой мужчина в белом халате.

— Выкарабкался, — пробормотал он.

Через неделю Макс выписался из больницы. Пережитый ужас постепенно уходил, но с кое-какими вредными привычками Макс всё же распрощался, а также он перестал воспевать в своих песнях сатану.

«Не оценил!» — думал Макс и мстительно теребил крест на груди, висевший теперь в том положении, в котором тому и пристало быть.

___________________________

*W.A.S.P.