Моисень. Реальный приход (Ано Анастасия)

Все знают Моисеня, он словно бакс — всем нравится, герой и основатель, в общем — настоящий мужик. Да про него даже отдельную книжку написали — это как биография и фильм в одном лице — Тарантино такое и не снилось. Миллиардные сейлы — только представьте какой пиар! Сейчас по ней кучу народу зомбируют, а сколько фанатов, даже не сосчитать. Да если б пришел антуражный мужик в Израиле и сказал, что он Моисень — ему б в любой секте столько ключей от квартир и машин понасовали бы.

Но, что-то мы отвлеклись. А дело было так…

Забудьте все, что вы знаете или читали, потому что вот она правда… или не совсем правда. Мне, как рассказчику, попустимо приврать, но немного…

Принадлежал он этнически к одной тусовке, что с давних пор поселилась в Египте. Нафига им сдался Египет никто не знал — там пыльно, жарко и вообще делать нечего, как и жрать кстати. Бытовало мнение, что их прародителей депортировали из Европы, потому что они вроде как за “своих” больше переживали, чем за иммигрантов, беженцев, розовых и голубых. Ну они, ясный пень, обиделись на всю цивильную общину и ушли жить к примитивным, но гордым народам. Часть из них добралась и до сюда. Привезли они с собой порно-заморское, мозговыносящие травки и жевачки, чтобы на них рекламу свою печатать. А кроме того занимались они торговлей всего.

Ух, как хорошо у них дело это шло — продать могли любое барахло, даже бриллиантовое кольцо бомжу впарить и бутылку воды утопающему. Ну а как иначе — бизнес есть бизнес. Вели они его умно, но все почему-то обижались и называли их жмотами, скрягами и всякими иными обидными ругательствами. А зачем давать кому-то деньги просто так, ежели никакие процы с этого не поиметь? Свои вон и так потом не возвращали данное — руками разводят, говорят: “Да не было ничего, какие деньги, ты о чем”… Вот видеокамеры бы сюда!

Все шло у них хорошо, скоро они стали господствующим классом в этой стране и вокруг было больше должников, чем бедняков, хотя и их число тоже подскочило, потому все были им должны. Даже фараон у них заимки брал. Жили евреи хорошо, дорого, богато — ну а чож, деньги есть, — но всегда делали нычки с богатствами, чтобы мало ли… Евреев не любили не только все вокруг, потому что те жили лучше чем они, но и фараонская чета, потому что самый бедный еврей был по “возможностям” как фараоновский советник. Чуть ли не на кофе мог зайти утрецом.

Проблема была в том, что расплодились они как кролики от жизни хорошей. Египтян и днем с огнем было не сыскать. Повсюду одни рыжие ходят. Тогда фараон, скрипя сердцем — ибо понимал, в какую копеечку ему такой финт выльется, постановил — “Принудить к работам, как нормальных египтян, ну а хуле”… И стали те менеджерами по продажам, представителями, пиарщиками. Главное было не подпускать их к деньгам, поэтому Макдональдс повесил даже табличку, которая гордо вещала, что они поддерживают отечественные силы и никаких евреев за кассами нет. Попрут же все вчистую…

Еще фараон издал секретный указ, в котором говорилось — в роддомах следует выкрадывать мальчиков, растить и отправлять их в армию, зачем своих-то напрягать — пущай другие долг родной стране отдают. Надо сказать, евреи особенно не парились по этому поводу — они через год опять появлялись в роддомах. Так сказать, попытка не пытка, еда есть и делать больше нечего.

И все было хорошо, пока женщина из рода евреев не возжелала рожать на природе — в воде — по последней медицинской примочке. Дескать, детям на выходе комфортнее так. Ну и тужилась она с мужем на берегу реки. Не учла только, что течение у той имеется, а посему, как плод вышел, так и утек. Ловили его, ловили, так и выловили. Ну, что поделать — не получилось, в следующий раз получится стопудово — решили родители и ушли деньги считать за бокалом винца. А Моисень, тем временем, плыл себе, плыл и приплыл… в мягки рученьки принцессы египетской. Та была добросердечной, пожалела абы сиротку. Судьбой ему было написано по ходу стать принцем, королем и тоже, между прочим, грести бабло.

***

Рос Моисень, пока не вырос. А как вырос понял, что не дадут ему руководительское кресло из-за партийных соображений, а раз так — чего стараться. Обиделся он на всех и ушел бродить в пустыри египетские, да подворотни местные. Выбил нехилую скидку у продавца бухлом, уболтав его так, что тот, вопреки еврейским канонам, отдал ему бутылку вина почти бесплатно, и ушел болтать с первым встречным кустом.

Сел значит прямо на землю, окрестил корявую растительность Сеней и повел умную беседу. И вдруг куст ему кАк ответил! В основном там были маты и непонятные слова, но столько экспрессии Моисень давно не слышал. Он смутился и уже решил было свалить по тихому посреди потрясного спича, как коряжка загорелась. Нехило так вспыхнула, как на концерте Рамштайна — местных заезжих нацистов. Засмотрелся Моисень — стоит, радуется: тепло, красиво и мухи не кусают. Погас куст, кончилось горючее, — решил Моисень, — все, не будет больше фейерверков. Развернулся он, дабы уйти, а из растительности возьми да и выскочи голый мужик. Моисень отскочил в сторону — про педерастов европейских ему мама рассказывала, он их очень остерегался — нравы у тех буйные — чуть что сразу засудят или на парад заставят идти.

— Не трожь меня… — взмолился он, — Я тебе денег дам.

— Давай! — оживился странный мужик.

Выгреб Моисень последнюю мелочь, что осталась в карманах и отдал. Мужик скрупулезно пересчитал монетки и разочарованно покачал головой.

— Кризис — виновато изрек Моисень.

Мужик, крепко держа монетки в зажатой руке, понимающе кивнул.

— У нас тоже, а потому именно к тебе и пришлось в этот клоповник спускаться. Нет чтобы к Шварцнеггеру или Стетхему заслали… Даже одежу не выдали, чтобы предъявиться по-людски. В общем, я ангел.

— Ага, ангел прям — буркнул себе под нос Моисень.

— На крылья не смотри — продолжал речевку мужик, — их тоже нет. Бюджет на понты урезали, что было ссадил на эффектное появление. Знаешь как тяжело телепортироваться в кустарники, и больно… Ты чего не мог выбрать нормальное место для разговора по душам?

Моисень коротко угукнул и отступил на шаг, он знал — эти педерасты на любые уловки пойдут лишь бы к тылу подобраться, вот и ангелами называются, чтобы в доверие втереться.

Тот, что был типа ангелом, посмотрел на бутцы Моисеня: “Хорошая какая кожа. Крокодилья”?

— Сам из Нила вылавливал! — с дуру ляпнул Моисень.

— Ишь какой храбрый. — гоготнул ангел, — Давай их сюда.

— Конечно — покорно отдал любимые ботинки Моисень. Он копил на них целый месяц, а для евреев это Очень много. Он пустил слезу.

— Ну во-о-т, — довольно сказал мужик, — теперь хоть что-то нормальное будет, а то у нас по уставу обувь не разрешается, пиписка — не полагается, секс — запрещается — я вообще не в курсе — я мальчик или девочка.

— А вы, уважаемый, по какому делу, собственно… — осторожно спросил Моисень.

Он знал — с такими надо держать ухо востро и если что — сразу бежать в полицию. Моисень бегать не любил и вообще в спортивном плане был дохляком. К сожалению, умом он тоже не блистал, но ему это, как гипотетически возможному фараону, было и не нужно.

— Байда вот какая, — начал ангел, сев на землю и призывно похлопав рядом с собой ладошкой, — переселяться вам надо. Вас тут так много стало, что через пару лет вы будите жить на головах друг у друга, а поскольку страна отсталая — о небоскребах ничего и не слыхивала, — то проблем не оберетесь с сожительством.

— Так это вам, уважаемый, надо бы сначала с правительством согласовать…

— Нафига мне париться. Делать что ли больше нечего — у меня работы больше чем у здешнего чистильщика стойл. Тебе передали — ты и разбирайся.

— Ну не-е-т, а что я-то сразу — замотал головой Моисень, так и не осмелившись приблизиться к здоровенному небритому мужику, выдающему себя за ангела.

Мужик поднялся, отряхнул попу и положил ручищу на худое плечо Моисеня: “Мужайся, атаманом будешь!” — и исчез со странным пукающим звуком.

Моисеня это явление особо не напрягло — он вообще не привык напрягаться — ну исчез и исчез, деньги — они тоже исчезают. Еще он понятия не имел что значит “атаман”, но слово ему понравилось и потому он подумал, что это сродни фараону, но только в Европе. А фараоном кто ж не захочет быть? Особенно, если делать при такой профессии ничего не надо. Ради многообещающей карьеры он постарается постараться. По крайней мере сделает вид.

***

Пошел Моисень на следующий день в правительство. Благо был как раз день открытых дверей — тщательно отобранные люди могли поговорить с фараоном, как на минуте славы.

Сидя на троне в полупустом каменном зале, потому как все деньги ушли на покрытие долгов, правитель лениво махнул рукой.

— Очередная нудная жалоба… жалостливо выдохнул он, — ну, веди его.

— Как сказать, к вам там еврей. — указал прислужник пальцем на вход, — И, кстати, он уже зашел.

Фараон округлил от испуга глаза и дернул стражника рядом: “Убери золото, что мне местный миллионер за строительство на кладбище принес”.

Текущий фараон считался по местным меркам уже старым — аж 30 лет — не смотря на это, у него была вторая молодая жена — еврейка. С первой он развелся. Во-первых, она была морщинистой и вечно ходила с черной обводкой вокруг глаз, как гот, а во-вторых, у второй был Очень богатый папа.

— Чего надобно, подданный — смотря сверху вниз, спросил он.

— Да какой же я тебе подданный, мы с тобой почти родственники! — засмеялся Моисень, — Надо перетереть мелочь кое-какую.

Не мешкая, Моисень подошел к трону и сел на стул, что стоял справа от фараона.

— В общем, нам всем обещали мед и молоко в неограниченных количествах, представляешь…

— А почему не марсы и сникерсы? — переспросил фараон, — Просто я их люблю…

— Не знаю, конфеты зажали — видимо, банкет бюджетный.

— А кто обещал?

— Мужик из кустов.

— А, ну это многое объясняет.

Народ считал фараона не самым мудрым правителем, но сам фараон считал себя точно умнее Моисеня. Отчего дурачку не подыграть? Он потом своей жене приколы на ночь расскажет, все-равно она детей не хочет, говорит — карьеру делает.

— В общем, всем евреям нужен отпуск на три дня, в пустыню. Дай добро?

— А если они не захотят — у вас же бизнес встанет, убытки будут?

— Ну, значит кто захочет — после короткой паузы нашелся Моисень.

Прикинул фараон, что так он ото всех ненавистных в городе избавится и стало ему радостно на душе.

— Лузеров и нищебродов с собой захвати. Бери всех, мне не жалко. Вообще пофигу. Могу сам собрать тебе люд — я всех кого надо знаю.

— Не-е, так я бы сам уже сделал — надо по своей воле.

Хлопнул фараон Моисеня по заднице и ласково сказал: “Ясненько. Ну, ступай давай.”.

***

Получив правительственный апрув, Моисень нарисовал плакатов и ходил расклеивал по всем домам, да углам. В плакате говорилось о крутом флэшмобе с халявным питанием и аутентичным местом проведения.

К вечеру много люда собралось около городской свалки, ибо другого места ему не отвели. Соорудил себе Моисень постамент из камней и досок, и забрался на него. Ну, думает, народ готов — нужно объявлять о времени проведения и сроках. Сунул руку в карман и достал бумажки с записями для подстраховки (он много чего забывал на ходу). Народ сразу встретил его торжественно — все заголосили и пальцами в него затыкали. Моисень был малость туг на ухо, поэтому подозвал к себе мужика из первых рядов и спросил в чем дело-то.

— Так рука твоя побелела вся. Не было ж ничего…

Моисень глянул, и впрямь — вся рука в белой замазке, разлилась в кармане, зараза. Он тогда в другой карман полез, отвернулся и быстро руку влажной салфеткой вытер. А потом воздев руку к небу продемонстрировал ее чистоту. Идея “прокатить на дурачка” удалась лучше, чем ожидалось.

— О-о! — протянул народ и повалился перед ним ниц, — Исчезло. Чудо!

Ну откуда ж им, диким, было знать о таком эксклюзивном изобретении только для фараонов, как влажная салфетка со спиртовым раствором.

После этого явления все слушали его очень внимательно, каждое слово ловили. Моисень уже подумывал не изменить ли программу на платную. Под конец стали сыпаться вопросы — например, а какое проживание, питание и какая культурная программа. У Моисеня аж горло пересохло от ответов. Еще бы — пришло на собрание больше тысячи человек! И каждый из них не слушал другого, задавая одни и те же вопросы в меру своего интеллектуального развития, которое казалось было у всех ниже плинтуса. Тогда Моисень устало попросил одну старуху, что стояла рядом, принести ей воды.

— Так неоткуда — возмутилась бабка.

— Можно из речки набрать.

— Можно… Но хочется ли мне?.. — хитро сощурив один глаз, ответила ленивая старуха.

— Я тебе любовь нагадаю. — измученно улыбнулся Моисень, — Вон, — он ткнул пальцем в первого попавшегося мужика, — хочешь этого приворожу?

— На тебя согласна — поставила ультиматум та и улыбнулась беззубыми деснами.

Моисеню враз перехотелось пить, но потерять репутацию в глазах своей паствы он не мог, а потому согласился.

Принесла она стакан, Моисень поставил его рядом с собой, да и разлил когда эмоционально описывал прелести поездки дикарем. Моисень аж подпрыгнул от облома. Разлилась, значит, вода, а народ офигеть какой глазастый попался, как воскричал: “Кровь, кровь!”. Испугался Моисень, что его имидж скатится совсем в никуда — он по котировкам и то ниже любимого пса фараона, а тот: дряхлый, лысый собакен, у которого кажись даже блохи. Будут вампиром считать, колы подастают, чеснок начнут в нос пихать, лапшу на уши вешать — трудно будет, поэтому он решил сразу исправляться.

— Да нет — это вода, из речки она. А красная, так это потому, что бактерии такие, что воду окрашивают. Я вам их название не скажу: вы дремучие, все-равно не поймете, это я два года в университете оттарабанил.

— Хотите попробовать? — предложил он особо гарлапанистому мужику, что орал будто прикосновение превратило воду в кровь, причем, судя по истеричности, в его.

Тот сразу замотал головой и перекрестился.

— Ну, я тоже не буду. — заметил Моисень и убрал стакан подальше, — Кстати, пить из той речки я вам тоже не советую. Рыба дохлая там небось скоро будет плавать кверху пузом и вода вонять. Вы бы о дезинфекции задумались, а то бактерии вещь такая: не успеете оглянуться — вся вода Египта будет красной.

Что бы вы думали? Скоро и впрямь так сделалось. Но евреи были довольны, потому что пророчество первые услышали и распространили они, чем, кстати, навели нехилую панику. О том, что им вообще-то тоже нечего пить, они как-то пока не задумывались. Зато, они зачастили к Моисеню. А тот и радовался: авторитет-то растет как на дрожжах, глядишь скоро у местных он будет почитаться как фараон. Голый мужик из кустов не соврал. Кстати, та шустрая старуха сбежала с таким же престарелым любовником, так что договор в силу так и не вступил, слава Богу.

Через пару дней полиция разрывалась: за ночь всех египтян обобрали на предмет золотых и серебряных вещей, а еще сперли всю одежду, причем без разбора: “Срада” или хэндмейд. Моисень еле отмазался — сказал, что это фанатики, он не при чем и никакой секты у него нет — он просто пиарит флэшмоб. На него, кстати, записывалось все больше и больше народа, причину чего сам Моисень понять не мог.

***

— Раскол назревает! — стучал кулаками фараон у себя на кухне, — Ежели евреи и впрямь поймут, что их много и денег у них больше, так они себя возомнят невесть чем: автономность запросят, законы свои понапишут, религию создадут — собирай потом мороженки…

— Но международный конфликт чреват… — заикался его советник, попивающий дешевый кофе из пакетика, — Они итак обобрали наших жителей. Стражники боятся обыски у них дома делать — мол, голыми уйдут оттуда.

— Так скоро это мы тут станем притесненными! — орал фараон, бросая на стол свой головной убор и железную всевдо-бороду на клею, — И никакие флэшмобы нас не спасут!

Вдруг вбежал к нему прислужник, весь на панике. Караул, говорит, жабий дождь у нас. Торговцы на рынках возмущены, почему метеорологи не предупредили их.

— Это какое-то проклятие! — воскликнул фараон, — Наверняка опять евреи виноваты.

Но то были цветочки.

Оказалось, что от испуга вымер почти весь скот, что на улице был в то время. Слабосердечные коровы и свиньи сразу приставились от обилия квакующего ковра под копытами. Ну, что сказать, морозильники были забиты до отказа, а народ этим вечером гулял всем городом — пир был роскошным: повсюду текло пиво и вино, валялись пьяные мужики, дымились костры. Но радовались все недолго.

Из-за антисанитарных норм хранения мяса большинство людей заболело неизвестной болезнью. Евреи, что мясо не ели — они только к овощам питали странную слабость, остались здоровехоньки. А эпидемия буйствовала пару дней, да сошла на нет. Те, кто смог без антибиотиков это время продержаться — те выжили. Надо сказать, евреи все-равно скупили все антибиотики в городе в профилактических мерах, потому что боялись заразиться, так что шансов у “не евреев” почти не оставалось. С этих пор все египтяне невзлюбили евреев еще пуще прежнего, особенно фараон, потому что сам он таблеточки купить не успел и оттого чуть не помер.

Тогда решил он отомстить им всем — подстрекнул метеорологов поколдовать с погодой. Те мутили, мутили, да и вымутили такую муть, что сами потом пожалели. Пошел град на город. Да такой, что все стекла повыбивал, крыши покорежил, народу шишки понаставил, добил медленных, весь урожай погубил. Поняв свою ошибку, фараон прикинулся секретным информатором и быстренько слил СМИ, что во всем виноваты метеорологи — кто ж еще за погоду может быть в ответе. Говорят, теперь появились новые вакансии в гидрометцентре.

Сидел фараон утром у себя на кухне: грустный и печальный, и думал что бы такого сделать для мести, раз в прошлый раз не получилось. Долго думал — ничего так и не придумал, потому что не выспался — вчера бухал со знакомыми чиновниками за жизнь (такие тосты нынче стали актуальными после всего). Устав строить коварные планы, налил себе чашку “реального” кофе, что вставляет почище любой чудо-травки местных жрецов. Ему, кстати, ее контрабандой из Африки родственники привезли вместе с мухой це-це. Глотнул немножко бодрящей жидкости, и озарила его царскую голову мысль великая.

Вот оно! Муха эта це-це опасная, более того — смертельная, он ее для устранения соперников выпросил, чисто так, на всякий случай, пускай оно будет, правильно? Вон они там в шкафу жужжат, в стеклянной банке. Вот ведь забавно — привозил 4 мухи, а теперь их там как навозников в дерьме — куча. И покормил то один раз — бросил кусочек мяса, так вон как расплодились, а ученые умы на кроликов гонят. Жалко, конечно, использовать экстренный припас, но для благого дела не жалко — он, если надо, через АлиЭкспресс заявку оформит анонимно.

Допив одним глотком весь кофе, пошел в кабинет. Там вызвал к себе по справочнику профессиональных смертников “акбаровцев” — они в желтых страницах публикуются, в разделе “Неквалифицированный труд”. Они хорошо ничего и не спрашивали, только головами кивали и на странном языке говаривали, из чего фараон сделал вывод, что гастарбайтеры не совсем понимают что делают и зачем. Впрочем, увидев мешочки с золотом, они успокоились.

Как и уговаривались, в ночь они разбили банки около домов евреев. Акбаровцы погибли сразу — что весьма кстати, потому что в мешочках золото лежало только сверху, а ниже обычные камушки плоские. Нет человека — нет предъяв. Этому трюку его Моисень еще в детстве обучил — так гораздо экономичнее расходуются средства, причем во всех аспектах. Просто смешиваешь лажу и сыплешь сверху “немного по теме” — готово. Кстати, так же ремонтировался и дворец от папы, хотя такого распоряжения лично он не отдавал. Ну так вот, откуда ж фараон знал, что евреи подло его обманули. Видите ли, откуда они родом тоже мухи и комары водятся — вот они и захватили с собой Фумитокс, обпшикались им не только внутри, но и снаружи. Тот оказался таким токсичным, что отпугнул всех це-це и те, от безвыходности, накинулись на дома египтян, что привыкли быть облепленными мухами и буржуазные штуки не приемили. В результате, египтяне заполонили все больницы, особенно пострадали дети — они мягче и сочнее, а фараон получил очередной мозговынос. Но этим дело не окончилось.

Мухи тоже живые и хотят есть, и размножаться. За пару недель они практически заполонили весь город — люди боялись выходить, заколотили все окна и требовали провести всем интернет бесплатно в качестве моральной компенсации. Когда жрать стало нечего — мухи перекинулись на зелень, овощи и пшеницу — и все схавали под чистую. И наверное, так бы и закончилась многотысячная история великого государства египетского и лично фараона, если бы не штормовой ветер, который посносил напасть к чертям.

После этого фараон совсем приуныл и сдался — что бы он не делал — все выходит через жопу. Пускай спокойно проваливают евреи из страны, надо только успеть вовремя закрыть им границу, чтобы назад не приперлись, когда поймут с кем связались. А заодно и родственничка своего — Моисеня — спровадить, пускай про говорящие кусты пустыне задвигает.

На Моисеня фараон уже реагировал неадекватно: во-первых, тот пофигистично все время просиживал штаны дома, во-вторых, отрицал что-либо связанное с ним, умудрился убить любимый кактус фараона и промотал весь чпэшный запас еды на банкетах. Даже маманя от него взвыла и делала и без того понятные намеки на братоубийство. Попыток было не счесть. Из последних: упавший каменный блок (увы, секундное запоздание), самозащита в виде швыряния кинжала (Моисень наступил на шнурок и упал), яд в чай (именно его он пролил на столь любимый кактус), ну и так далее.

***

Подходил день флэшмоба.

Записалось на него народу-у, что не счесть — не только взрослые, но и детей вписали, и пенсионеры охающие заявили, что они в самом соку, а потому тоже пойдут и покажут молодежи как надо ходить в походы. Пиар прошел на славу, хоть и пришлось побегать ради этого. Все-равно Моисеню по жизни заняться было нечем: быть фараоном ему не светило, подлости делать — было влом думать, а с женщинами сюсюкаться — денег жаль. А так на старость хоть имидж сделает — вон как его все обожают и превозносят.

И настал день этот — важный и грандиозный. И был великий исход еврейского народа из земель египетских. Да наконец показались на улицах робкие египтяне, радостно приветствовали друг друга и сносили палатки, ставя свои. Возликовал народ и вздохнул свободно. А меж тем, евреев выпустили без проблем и закрыли на ними двери, а по стенам намазали яд кугуары и поставили лучников. Хотел один было вернуться за кошельком, что позабыл, да кто ж его пустил-то обратно.

— Лузеры. — сказали ему, — Вам теперь с ним и маяться, а мы отмучались, муахаха.

Навигатор у Моисеня сдох уже через час — он его подзарядить забыл, карт с собой он никаких не взял, а по солнцу ходить не умел. Надо было верблюдов набрать, да палаток и провизии, но как-то он не подумал. Обещали же, в конце концов, банкет как они выйдут. Ну а что ж — делать нечего — шел Моисень с умным видом строго прямо, а там, глядишь, на что-нибудь и наткнутся, может караван ограбят.

Истер он тапки все, одежда поиссохла на нем и борода отросла за время что шли они. Стал он и взаправду похож на пророка-старца. Все его уважали, но без еды становились нервными и подозрительными. Понял Моисень, что скоро плохо будет, причем первому достанется ему, может и бунт поднимется, и решил он народ подбодрить. Рассказал пару анекдотов, подарил детям конфетки, но не помогло — кто-то похрустывал костяшками пальцев, а кто-то выкапывал в песке яму. Ретировался спешно ночью Моисень подальше ото всех и решил обратно втихаря идти — там уж он проникнет как-нибудь назад, подкупит кого надо, в конце концов. Только направил свои стопы, как перед ним возник огненный столп.

— Куды-ть пошел? — грозно спросил его голос.

— Мишн импоссибл — ответил ему Моисень и отодвинулся от огня.

Огонь загорелся голубым пламенем и начал напирать на него. Моисеню показались смутно знакомые очертания голого мужика.

— Педер… Ангел, ты, что ли? — неуверенно спросил Моисень.

— Ну я. Узнал таки! — гоготнул голос в ответ.

— А чего вид такой странный?

— Заболел я. Как же мне в соплях да с потертым носом перед народом являться? Пришлось конспирироваться. Да и исследования показывают, что за необъяснимой хренью народ тянется и верит всему на слово.

— Верно говоришь, проверено. — подмигнул огню Моисень, — Токмо скажи, когда до пункта назначения мы дойдем? А то я уже устал, ноги не держат, песок в рот забивается и загорел я так, что на негра похож. Еще чего попутают меня караванщики и увезут в рабство.

— Думаешь народу твоему тяжко?…

— Да не народу, а мне — пробубнил Моисень.

— А каково мне осознавать, что я стопятидесятый ребенок своего отца, не имею даже латинского обозначения вида, летаю голым над вашими головами и работаю ненормированно 24 часа в сутки? И вот вынужден прикрывать срам огнем, потому что другого спецэффекта не положено по уставу. Думаешь мне не жжет? Писец, вся жопа уже черная и закоптилась.

— Да-а, туго тебе наверное пришлось, я понимаю. Ну, я пошел. — откозырял Моисень и двинул в Египет.

— Стоять! — скомандовал столп, — Ты у меня под наблюдением и пока не доделаешь работу вместо меня я тебя не отпущу.

— Вместо тебя?

— Кто сказал?! — столп нервно захихикал, — Это твое предназначение, у меня на содействие твоей карме и бумажка есть.

Раздались звуки пишущего по бумаге карандаша, затем смачный плевок. Из огня протянулась рука с обожженными на ней волосами, сжимающая за краешек листок.

— Видишь?

Только Моисей приноровился его выхватить, как рука убралась.

— Ты давай иди, отрабатывай.

— Так куда идти-то?

— На край пустыни — был флегматичный ответ.

— Офигительно… — присвистнул Моисень — Это ж далеко! Край пустыни — это где, в какую сторону путь держать-то?

— Ладно, я погляжу ты с мозгами не дружишь, поведу тебя сам. Ты, главное, не отставай.

Когда утром Моисень попинал всех, чтобы в путь-дорогу собирались, явился перед ним облачный столп и повел их вперед, напевая: “Я тучка-тучка-тучка, а вовсе не медведь, и как приятно в тучке мне голому лететь”. Моисень уточнять не стал ничего — он теперь верил всем столпам, а народ диву подался, да и тоже поплелся следом.

Шли они строго вперед много дней подряд. А потом народ вдруг захотел есть. Попросил Моисень у столпа банкет организовать, а то так флэшмоб до места и не доберется. Подумало облако и щелкнуло пальцами.

— Обещал я вам, халявщикам, фуршет невиданный — вот он вам, вы такого точно не видовали.

Подлетела большая серая туча и посыпались из нее саранча и кузнечики… дохлые. И усыпали всю пустыню. Стоя по колено в трупиках, Моисень по незнанию откусил с хрустом тельце и критически разжевал.

— А где мед и молоко? — непонимающе спросил он у столпа.

— Меню поменялось. Наверху сказали дорого на вас так расточительствовать. Раз вас много — привыкайте жрать как в Китае. Собственно, сплошной белок.

К Моисеню подковылял, разгребая перед собой руками, мужик.

— Это и есть манна небесная как обещано в буклете?

Моисень ткнул в мужика пальцем и вопросительно уставился на столп. Мужик все-равно продолжать смотреть на него немигающим взглядом.

— Манка планировалась, но мы, знаете ли, тоже любим ее покушать. Неважно в общем! Что есть — то есть.

— Опять сплошные наколы — разочарованно выдохнул мужик и побрел к своим.

Тем не менее, с голодухи народ все уплел за обе щеки и еще присыпал в карманы на черный день.

Пока походом были довольны все, кроме мужиков — первоначальный алкоголь из них испарился весь, а с заначек под рубахами они быстро плыли и палились от этого перед женами. Жены же чинно загорали под солнышком, дети играли в песочек и лепили фигурки, писая для создания рабочего материала. Однако ж, Моисеню был нужен результат — быстрее дойти до нужного места, сделаться местным фараоном и уж тогда точно завести гарем.

Коротая как-то вечер, он подумал — а ведь и впрямь, любому правителю нужны законы и можно уже сейчас приступать к их издательству, чтобы люди сразу поняли кто тут босс. Взял он последнюю бутылочку, что осталась с Египта, и полез уединяться. Гора стояла высокая, но единственная в округе, а потому выбора у Моисеня не было — пришлось потратить час на подъем туда. На самом деле он забрался бы быстрее, но через каждые пять минут он садился отдышаться на привал, потому что будучи родственником фараона много курил кальян, который доставал по бешеной скидке — считай даром — и не воспользоваться оной было бы просто кощунство. Наконец, докарабкавшись до вершины, он принял все до дна для запуска мозгового процесса. Вышло, однако, больше творческого процесса, потому как он ударился в философию и исписал, войдя в раж, всю имеющуюся бумагу и продолжил на окрестных камнях. Как последние капли алкоголя выветрились, Моисень прозрел и обалдел со своих многочисленных трудов. Спускался он еще дольше чем поднимался, потому что пришлось перетаскивать и камни с заветными каракулями. Зато народ был в истерике — законы им понравились, особенно та часть, где говорилось о недопустимости телесного покушения на чужую жену, впрочем, жены огорчились.

Нагрузил Моисень мужиков нести его письмена вместо него и, встав во главе ликующей толпы, побрел дальше вперед — строго за облаком.

Борода уже мешала идти, отрастя так, что попадала под ноги и периодически он на ней все-таки подскальзывался. Приходилось изобретать оригинальные способы ее носки — вокруг шеи, на руке, косичкой, хвостиком. А меж тем, они все шли. Шли так долго, что евреи стали снова терять веру в Моисеня — кто-то даже начал организовать ставки кто умрет следующий и когда Моисеня все-таки убьют в отместку за то, что он их всех здесь угробит. От факта последнего, Моисеню делалось особенно не по себе. Кроме того, в тотализаторе ему играть отказывали, да и не по-царски это как-то. Нужно было срочно новое чудо.

Обратился он к столпу. А столп ему и ответил: “Возьми палку и сотряси ею перед морем”. Сказал народу Моисень, что сотворит он чудо, только надо еще семь дней топать до моря, а там будет тако-о-е, что ну просто закачаетесь. Народу было скучно, а потому они решили еще немного потерпеть.

И дошли они до моря. Никто из евреев раньше моря-то не видел — народ сразу заулыбался, женщины и дети разделись и голыми кинулись купаться, а те мужики, что были импотентами или слишком стеснительными, стали планировать возведение здесь харчевен и спа-отелей. Остальные же ублажали свой взор.

— Классное чудо! — хлопали Моисеня все по плечу.

Удивился он: и зачем же палку он тащил с собой всю дорогу, ежели тут и без нее отлично, но решил попробовать — а вдруг еще что офигенное получится. Встал, значит, на бережку и махнул властно палкой налево, потом направо. Ничего не происходило. Тогда он злобно потряс ее вверх-вниз, да и сломал. Явился сразу перед ним столп и молвил:

— Ну вот нафига ты так сделал? Палка не простая была, а волшебная — нареченное имя ей “Дятел”. Мы ее разрабатывали не один год на небесах. А теперь все — сломалась система управления погодой.

Море пошло волнами, а потом резко отхлынуло назад, оголив дно. Моисень схватился руками за голову. Сейчас же сюда примчатся местные египетские экологи и во всем обвинят их.

— Тикать надо — сообщил он всем.

Но все и без него уже знали.

— Куда ломануться? — спросили они у него, — Ты ж наш лидер, вот и давай, думай.

— Предлагаю скрыться полностью. Удивим наших преследователей — перейдем по дну на другую сторону. А там посмотрим.

Все, конечно, изумились, но спорить не стали: он хоть и малый с явным приветом, но все его глюки исправно срабатывали. Похватав раскиданные шмотки, они побежали через море. Некоторые — особенно практичные — пока шли рыбку собирали: потом же продать всегда можно или самим съесть, на зависть умирающим соседям.

Дети были особенно рады — они оказались в бесплатном океанариуме — идешь, а над тобой и вокруг рыбы плавают: акулы любопытствующие в основном.

— Только пальчики не совать — предупредил Моисень.

Он сам уже попробовал и здоровенная рыбина чуть не оттяпала ему мизинец — хорошо он руку из ее рта с чмокающим звуком успел выдернуть.

— Сувениры с грязного дна не брать! Мальчик, втыкни рыбу обратно в воду!

О том, что все это может гипотетически обрушиться на них в любой момент, ибо волшебство всегда нестабильно, они не задумывались — да и зачем, ежели с тобой мобильный ангел в облаке. Он все-равно все исправит, а значит волноваться не за чем.

Специально, пока они еще шли посередине моря, Моисень поставил ультиматум.

— Кстати, с каждого бакс за вход и два за выход. Кому не нравится — могут оставаться. Я фиг знаю, когда эта неведомая магическая ерунда закончит действовать.

Все привычно вздохнули и зашуршали монетками. Глаза Моисеня заблестели.

Подъехали экологи египетские, взглянули на аномалию, щелкнули на память и решили никому не говорить, что увидели. Кто ж поверит в такое! А психушки нынче дорогие, ежели с трехразовым питанием и симпатичной медсестрой. Один вскрикнул, что мол увидел людей, идущих по дну — все к нему подбежали, хотели было тоже так попробовать для селфи, но потом подумали — да ну нахрен.

***

Как перешли евреи, море за ангелом схлынуло и очутились они на неизвестной земле, правда тоже пустынной, где жрать было нечего и никаких развлечений. Некоторые из числа нерасторопных и отставших утонули — ну да но то воля божья — рассудил Моисень и уверил в этом остальных.

Осмотревшись, ангел изрек: “Ну наконец-то” — и, не попрощавшись, исчез, как размывающийся глюк в пустыне. Но не обманул. Поскольку всем было крайне неохотно брать на себя ответственность за возведение нового города, всех структур и систем, народ еврейский самолично выдвинул и утвердил Моисеня на роль правителя. А Моисень и был рад, и жизнь у него началась припеваючи.

Но откуда ж он знал, что на самом деле он как сорок лет бродит по округе в алкогольной реальности крепко выдержанного вина.