Солнце души его угасало, и мрак ночи медленно наступал. Ничто не могло изменить это, ни он сам, ни никто другой. Цветы духовного храма его завяли, засохли, поникли и не один дождь на свете не мог пролить жизнь на них. Тучи страха и ужаса заволокли рассудок, и не один ветер не мог разогнать их. Почва под ногами сотрясалась и медленно уходила прочь, и ни одни цепи не могли удержать ее. Пожар горя его разгорался все быстрее и быстрее, и ни один водопад с чистой, прозрачной водой не мог потушить его.

Холодное сердце не могла растопить ни одна блудница мира, ни одно жалкое существо, это был осколок льда, не преклонный не перед чем и не перед кем. Он был непоколебим, как могучая скола. Пропасть гнева была бездонна — черная, как саван смерти, зияющая дыра испускала жуткий холодок, мелкими иглами подкрадывающийся в сознание, не способное более сопротивляться.

Он пытался, боролся, противился, но это только все усугубляло. Ворота рая закрылись пред лицом его навсегда, а в аду не нашлось