Васькины хвори (Брат Краткости)

На сегодняшний день в моём расписании был запланирован подвиг.

Я и два моих сотрудника — инженер Ира и водитель Костя, решили посвятить перерыв здоровью рыжего дворового кота Васьки.

Показания были крайне тревожными — по каким-то причинам Васька похудел и облез. К тому же в последние недели у него наблюдалось меланхоличное настроение без всяких следов душевного подъёма.

Возможно, духом он поник от того, что кот из соседнего двора регулярно трепал его за поползновения на принадлежащий ему гарем. Васька, истинное дитя дворовой анархии, отстаивал свободу выбора женского поголовья и вступал с монополистом в схватки не на жизнь, а на смерть, после чего ходил ободранный и с веерно рассечёнными ушами.

Но последний скандал с суровым многоженцем состоялся больше месяца назад. Времени, чтобы залечить физические и душевные раны, у Васьки было более чем достаточно. Особенно с учётом того, что группа поддержки в нашем лице поставляла ему обильные харчи. Васька аккуратно всё съедал, но оставался поджарым и короткошёрстным. А ведь ещё зимой его голова была не меньше, чем у охранника Миши весом в полтора центнера.

Озаботившись этим печальным фактом, мы в урочный час заманили Ваську в переноску, сунули её под переднее сиденье машины и поехали в ближайшую ветеринарную клинику.

В дороге выяснилось, что потеря веса не мешает нашему подопечному издавать сирену, благодаря которой все попутные машины уважительно пропускали нас вперёд.

Измотав нам нервы долгоиграющим сигналом бедствия, Васька решил, что этого недостаточно и принялся хренобесить в пластиковом коробе. Подобно легендарному комдиву Котовскому, он практиковал размашистые гимнастические упражнения, сворачиваясь в клубок и резко разворачиваясь, при этом люто бился о стенки узилища.

Не рассчитанная на буйных пациентов переноска трещала по швам, сквозь прутья решётки в угрожающем жесте то и дело просовывалась рыжая лапа, и мы тихо молились, чтобы наш джин не вырвался на волю на каком-нибудь оживлённом перекрёстке.

Водитель Костик, находясь в опасной близости к коту, на особо впечатляющих завываниях уносился в вираж, но каким-то чудом клиники мы всё же достигли. Я вылезла из машины, взяла переноску и потрусила к порогу медучреждения, причем от бросков и рывков томящихся в неволе пяти килограмм мускулов меня заносило в разные стороны.

К несчастью, на последних метрах дистанции мощным ударом башки больному таки удалось высадить хлипкую заградительную решётку, и мы только и успели проводить глазами рыжий хвост, затерявшийся в лабиринте московских переулков.

Я стояла на трясущихся ногах, тупо таращась на пустую переноску, и представляла, каким презрением встретит нашу делегацию коллектив, когда мы вступим под сень родного офиса без сына полка. Имелся один шанс из миллиона, что нам удастся изловить беглеца в сети московских улочек в апогее рабочего дня, но мы решили испробовать все средства.

Спешно, в полевых условиях была разработана операция по задержанию, и наша группа с трёх сторон взяла в кольцо приличный участок Басманного района. Мы допрашивали каждого встречного, предоставляя словесный портрет рыжего бродяги, и, надо сказать, информация от неравнодушных граждан нам очень помогла — круг поисков постепенно сжимался. Несколько раз нам казалось, что неподалёку мелькнул знакомый силуэт, и мы мчались к нему, но он волшебным образом исчезал. Сошлись во мнении, что это был мираж. Салочки с котом на плавящемся от жары асфальте в раскалённых дворах каменного центра — не самое подходящее занятие для изнеженного истеблишмента. При таких условиях недолго и умом тронуться.

Мы уже потеряли надежду на успех и хотели бросить поиски, но неожиданно вышли на потерпевшего. Видимо, настал момент, когда Васька включил внутренний навигатор и понял, что грубо нарушил миграционное законодательство, пребывая далеко за пределами своих владений. Сообразив, что потеряет довольствие, он прекратил от нас драпать и с ангельским видом воссел под кустом. Утопая по щиколотку в увлажнённой фонтанчиками земле, мы двинулись к нему, елейными голосами заклиная не шевелиться. Проказник изобразил смирение и позволил Ире ухватить себя за шкирман.

Вдохновленные первым успехом, мы попытались утрамбовать его в переноску, но он брыкался так, будто там его поджидал бультерьер. Чтобы не усугублять кошачий стресс, мы старались вести себя предельно деликатно, но скоро обессилели. Тогда водитель Костя, прервав наши сантименты крепкими матюгами, грубо и цинично схватил кота и впихнул в клетку. Уловив родную речь, последний сопротивление прекратил.

Ахая от непедагогичного обращения с ребёнком (подчёркиваю: речь о коте — папаше многочисленного потомства), мы вяло поплелись вслед за флагманом. Взмокшие, уставшие и грязные, с измазанными землёй ногами и обожжёнными физиономиями, мы ввалились в прохладную приёмную клиники и рухнули на диван.

Медсестра выпустила Ваську из клетки, и тот жизнерадостно проехался на когтях по ламинату. Вид у него при этом был самый залихватский.

Ветеринар посмотрел на резвящегося кота, потом на нас, всё ещё вибрирующих от стресса, и задал резонный вопрос:

— Так кому оказывать помощь? Это вы привели кота, или кот — вас?