Валуева Екатерина - Сказ о незаметной берёзке

Высоко дорога вьётся — в небеса упирается. В поднебесии гора стоит, плющом обвитая. На горе — на самой макушке — стоит дуб. Не простой дуб — заповетный. Всё есть возле того дуба, всё, что Пушкиным обсказано: и кот учёный, и цепь, и русалка. А за дубом растёт берёзка: невидная за могучим собратом, незаметная. Об ней и сказ пойдёт.

Идут от берёзы, разбегаются неведомые дорожки во все-разные стороны. Одна — босыми ногами протоптанная — ведёт в деревеньку, где люди песком умываются. Другая — горькими слезами напоенная — в дремучий лес, в котором всё живое гибнет. Третья… Третья всю землю огибает, в болотах тонет, в снегах вязнет, над синими морями пролетает. И возвращается назад — к берёзке. Почему? Об этом и расскажу.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

Сказывали старики, жили-были раньше под дубом заповетным люди. Много их было — целая деревня! Да дворы всё богатые, хоромы каменные, и гуси кое-где хаживали. Да что там гуси! Страусы хаживали, зёрнышки поклёвывали: птицы заморские, гордые, сильные, как лошади. Вот только беда одна была: жил при деревеньке той богатей, из тех, что добром своим чванятся. И порешил он как-то однажды, что все страусы ему принадлежат. А тех, кто с тем не был согласен — на войну послал. В то время как раз война была: от дуба заповетного по неведомым дорожкам так и норовила вылезть всякая нечисть. Остались в деревеньке только бабы и старики, да дети малые. А богатей хворым прикинулся, а сам ночью тёмной всех страусов себе на подворье и согнал.

Хватились по утру бабы — а нету птиц заморских! Вот уж горе так горе пришло! Нету мужиков, чтоб с неводом в синь-реку по рыбу зайти. Нету родимых, чтобы в лес сходить да дичь на обед малым детушкам подстрелить. А одним яйцом страусиным всем семейством целый день кормились! Причитания доносились из каждого дома, с кажного двора.

И вышла тут вперёд Прасковья, сапожникова дочка. Была она чудо как хороша: щёки румяные, глаза ясные, волосы цвета спелой пшеницы в две тугие косы заплетены! Богато сватов приезжало к старому сапожнику, да дочка всем давала от ворот поворот. Один ей рябой, второй — косой, третий — на сборщика налогов смахивает. В общем, девка на выданье была Прасковьюшка. Однако нрав у ней был весёлый, как радуга, а язык — вострый, что твой серп наточенный. В деревеньке девушку любили за то, что в огороде была спора, в хороводе — весела, с детьми — ласкова, со стариками — рассудительна да уважительна. А уж по всяким шуткам-прибауткам с ней вообще никто сравниться не мог!

Богатей же на Прасковью давно глаз положил. «Не нашего куста ягода», — говаривал про него сапожник и в сердцах сплёвывал. Да только не было уж нонче старика. Ушёл он вместе с другими молодцами к заповетному дубу нечисть-прорву воевать. А богатей тут же повадился на его двор к его же дочке ходить. То коня приведёт, золочёной сбруей разукрашенного. То платок принесёт, невиданными птицами расшитый. Прасковьюшка обычно на его подарки и ухом не вела, а тут призадумалась.

Забеспокоились бабы, кинулись отговаривать девушку от лихих мыслей: «Да ты что, голубушка наша ясная? Да не пара он тебе — как ворон горлинке! Чего это ты такое удумала?!». А богатей смекнул, в чём соль с перцем, да и сказанул во всеуслышание посреди деревеньки: «Отдам вам страусов заморских, если Прасковья, сапожникова дочка, моей на одну ночь станет!». «Это ж какой позор, чтоб без венца да без кольца на чужую перину ложиться!» — заохали-запричитали деревенские. — «И не вздумай, горлинка ясная! А если полезет лиходей — мы его колом из забора по спине перетянем!». " Так ведь детушки малые от голода плачут", — отзывалась девушка. — «Страусы-то...». «А что страусы? Репы напарим, ботвы нажарим — вот те и обед! Опилок с картошкой намешаем — вот те и ужин!.. Все и сыты!».

Спрятали бабы Прасковью в подполе, чтоб богатей-лиходей её не отыскал. Однако ночь тёмная наступила. Такая тёмная да чёрная — ни одной звёздочки! Заснули прятальщицы все, как одна. Вылезла Прасковьюшка из подпола — да и пошла к лиходею на подворье. Видать, обманом страусов увести хотела…

Хватились бабы поутру — нету девушки! Побежали к богатею — и видят: посреди двора лежит он растерзанный, страусами разорванный, с ножом в руках. Птицы заморские по нём топчутся, домой хотят… А Прасковьи-то и нет! А стоит лишь берёзка стройная. Ствол у ней белый, как платье белое было на сапожниковой дочке. А по всему платью — чёрные полоски. Это богатей ножом своим её порезал: за то, что не далась она ему, за то, что страусов увести хотела. Веточки с листочками у берёзки — как косы Прасковьюшки. Стоит она — колышется на ветру, к бабам с детьми веточками тянется…

Так и растёт теперь незаметная берёза в тени дуба заповетного. А историю её и вы теперь знаете. Кому-то она на потеху, а кому — и для раздумия.