14. Сказка для Смерти. Только представь себе

Рааданн слышала, что кто-то зовет ее, но ответить не могла. И ничего не могла — звуки проходили, словно сквозь вату, перед глазами расплывалось и от попыток сосредоточить взгляд, становилось лишь хуже. Потом она поняла, что слаба, как больная, и не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Данна хотела спросить, что случилось, но не сумела разлепить губ.

— …дала каждому то, чего ему не хватало, и взяла себе лишнее, — услышала она голос Чудовища, едва узнаваемый, странный. — Белую старость и наказание за нарушение законов мира.

— Но ведь так несправедливо! — это, кажется, сказал Ольх.

— Да. Но справедливость нельзя получить в подарок, только сделать, — сказал другой голос, и этот она узнала сразу — это говорил ее Рыцарь. — И я сделаю ее.

Ливв сказал это бестрепетно и беспечально, но Рааданн поняла, что сейчас произойдет что-то непоправимое. Она хотела остановить Ливва — что бы он ни собирался сделать… Не успела.

Мильза вскрикнула, и закричал Ольх. Белый свет прорезал тьму, застилавшую глаза Рааданн. Яркий, неистовый и очень горячий… Почему-то она знала, что он горяч, хотя и не чувствовала жара… Свинцовая тяжесть исчезла, а глаза ее вновь начали видеть так же, как прежде. И тут же Данна захотела снова закрыть глаза.

Рыцарь опустился на колени, звякнув, выпал из его руки кинжал, а свет продолжал струиться — из раны на его груди. Рааданн не успела понять, как и когда оказалась рядом с ним.

— Нет-нет, пожалуйста, только не умирай! — прошептала она едва слышно, каменеющими от горя губами. — Ты же умеешь делать чудеса! Сделай чудо для себя!

— Прости меня, госпожа, — сказал Рыцарь, теряя по капле свет своей жизни. — Больше не осталось чудес.

— Тогда я сделаю! — со злостью и отчаянием воскликнула Рааданн, не позволяя слезам задушить голос. — Ты мой Рыцарь! Я не позволю тебе умереть!

Отчаянно зажмурившись, она постаралась представить себе, как Рыцарь — живой и здоровый, улыбается ей, встает на ноги… Ничего не получилось. Воображение раз за разом рисовало ей то, что было на самом деле — умирающего Ливва. Впервые сила фантазии отказала ей. Данна пыталась снова и снова, осознавая уже, что ничего не выйдет и, не сдаваясь лишь потому, что страшилась открыть глаза и увидеть, что Рыцарь покинул ее раз и навсегда.

И все-таки ей пришлось остановиться и посмотреть. Ливв еще жил, но свет из раны уже не тек, а сочился по капле.

— Обойдемся без чудес, — сказал Мильза, вытерла мокрые от слез глаза. — Ты знаешь сказку о Цветке Мечты и о Смерти?

Ливв едва заметно кивнул:

— Знаю.

— Поиграй со мной, — потребовала Мильза, властно, словно королева — у своего подданного. — Пусть я буду Смерть, а ты — умирающий мальчик с густой кровью.

Ливв, кажется, собирался спорить — Мильза нахмурилась и сделала несвойственный ей, какой-то нечеловечески-строгий, плавный жест. Рааданн поняла его так: «Я пришла. Ты пойдешь со мной?»

— Пойду, — сказал Рыцарь, — прямо сейчас.

— Я не спешу, — Мильза — нет, Госпожа Смерть! — присела рядом с ним, обхватив колени руками — очень по-детски, и в то же время, Рааданн почему-то казалось, что так правильно, даже для Смерти. — Ты любишь сказки. Расскажи мне одну из них, сделай подарок. Мне никогда и никто не делал подарков. Разве это правильно?

— Мне может не хватить времени, Госпожа, — покачал головой Ливв и тоже сел, устало, беспомощно склонив голову.

— Я дам тебе достаточно времени, — пообещала Смерть. — Но ты должен выбрать правильную сказку. Пусть там будет то, что важно для тебя.

Рыцарь поднял голову, посмотрел сначала на нее, потом на Ольха, кивнув ему, потом на Рааданн. Улыбнулся и стал рассказывать — не Смерти, а именно ей:

— «Сказка о Чудаке и Монете». Один Чудак подумал как-то раз: «А есть ли на свете другие, такие как я? Не пойти ли поискать их?»

Чудак — это человек, у которого за мыслью тотчас следует дело, ведь он не умеет ждать и не верит, что рано или поздно получит все, что хочет, просто так. И вот уже он идет, и дорога ложится ему под ноги, и Чудак счастлив и весел, а может быть весел и счастлив. Солнце светило ярко, и ясно было на сердце у Чудака.

«Дорога, — сказал он дороге, — ты хорошая дорога, ведь ты ведешь прямо и прямо до самого горизонта. Глядя вперед, можно шагать и верить — однажды придешь туда, где небо соединяется с землей. Ты даешь надежду, и я благодарен тебе».

Дорога не ответила ему, и он ничуть не обиделся. Только что-то вдруг сверкнуло в пыли; Чудак наклонился и поднял с обочины маленькую монетку. Поднеся ее поближе к глазам, он понял, что она не золотая и не серебряная, а медная, и обрадовался.

«Вот хорошо! — сказал он, стирая с монетки пыль другой ладонью, — у меня никогда не было ни золота, ни серебра и вот эта находка едва ли лежала с ними рядом. Теперь если на меня нападут разбойники, им нечего будет взять, и может, не найдя ничего, кроме меди, они вспомнят что жизнь — сокровище сама по себе!»

В ответ монетка весело сверкнула и заговорила с Чудаком:

«Как хорошо ты сказал! Все богатства мира не могут состоять из золота и серебра. Но все же, если хочешь, я научу тебя, как стать богатым».

Чудак рассмеялся:

«Волшебная монетка, вот так удача! Я люблю учиться новому, но знаешь, богатство не нужно мне, ведь поздно уже привыкать быть богатым. Я немножко боюсь этого, так что лучше останусь тем, кем был всегда. И прости, если обидел тебя».

«Я вовсе не обиделась, — сказала Монетка, — пусть будет по-твоему. Только иногда я буду давать тебе советы, а ты, если захочешь, станешь следовать им».

Так они договорились, и Чудак отправился дальше по дороге, что была добра к нему, под ярким ласковым солнцем.

Разбойников он, к счастью, не встретил; но на повороте дороги ему повстречался Рыцарь. Его латы были покорежены, кое-где их покрывала ржавчина, поэтому Рыцарь, наверное, не мог снять их, и когда он двигался, слышались скрип и скрежет. Зато его конь был чист и ухожен. Он стоял привязанный к маленькому деревцу и, объедая с него листочки, то и дело косился на скрипящего рыцаря, который словно исполнял какой-то диковинный танец.

«Добрый день, — сказал Чудак, улыбаясь — он не подумал о том, что улыбка может быть принята за насмешку, он вообще не знал, что улыбкой можно кого-то обидеть, — что ты делаешь?»

«Пытаюсь хоть как-то почистить латы. Слышишь, как скрипят? Когда я двигаюсь, из-под них сыплется ржавчина, и я думаю — должна же она когда-нибудь кончиться! Не мог бы ты помочь мне снять доспехи?»

Чудак охотно согласился — ведь чудаки любят помогать людям — и принялся расстегивать многочисленные застежки на латах.

Когда Рыцарь снял шлем, под ним оказалось молодое веселое лицо человека, привыкшего улыбаться.

«Спасибо тебе, — сказал он, — как тебя зовут?»

«Все называют просто Чудаком, и я не обижаюсь».

«А меня все зовут Рыцарем — даже Дракон, с которым я вначале сражался, а потом беседовал. Куда ты идешь?»

«Куда ведет дорога. А куда держишь свой путь ты?»

«К горизонту, — улыбнулся молодой Рыцарь, — ведь я еще никогда там не был, вдруг кто-то ждет меня именно в тех краях?»

Так они говорили друг с другом и чистили ржавые латы песком. Через час железо засверкало, и улыбка веселого солнца отразилось в нем.

«Вот хорошо! — сказал Рыцарь. — Теперь я могу идти навстречу приключениям, которые прежде спешили убежать от меня, едва услышав скрип. И еще, я хотел бы идти вместе с тобой».

«Что же мешает этому? — спросил Чудак. — Дорога широка и длинна, нам не будет на ней тесно вдвоем».

И, конечно же, он не ошибся, ведь так или иначе всегда можно договориться, о чем бы ни шла речь. Вскоре солнце зашло, и наступила ночь; странники собирались остановиться на ночлег.

«Если пройдете еще немного, — сказала молчавшая доселе волшебная Монетка, — то увидите домик, где смогли бы переночевать, хотя, возможно, это будет опасно, ведь хозяйка его — одинокая Ведьма».

Рыцарь не удивился говорящей Монетке — ничто не может удивить человека, беседовавшего с Драконом — и согласился.

Так через час пути они оказались у дверей маленького уютного домика, в окошке которого горел огонек. Рыцарь постучал, но не получил ответа, хотя хозяйка наверняка была дома. Он стучал снова и снова — напрасно, никто не отворил… Тогда Чудак подошел к окну и запел старую, как мир песню о двух усталых странниках, которым нужно немного тепла, да огонь в очаге, а больше ничего.

Только тогда дверь отворилась, и встрепанная женщина с красивыми глазами встретила их на пороге.

«Как странно, — сказала она, — я решила до конца своих дней никому не открывать, потому что люди считают меня не способной на добро и охотно сеющей зло, а это не так. Обидно, когда о тебе думают хуже, чем ты есть. Но вот сейчас я подумала, что нет добра в том, чтобы оставить вас ночевать на улице. Входите и будьте моими гостями».

Она провела их в дом, напоила вкусным травяным чаем и уложила спать. Обоим странникам в эту ночь снились удивительные сны.

Утром Ведьма накормила их завтраком и, прежде чем отпустить в дорогу, задала три вопроса:

«Скажите, почему люди видят лишь зло там, где есть и добро?»

«Потому что добро менее заметно тому, кто стоит в стороне от него, зло же заметно всем», — ответил Рыцарь.

«Почему же зло заметно всем?»

«Потому что оно охотно выставляет себя напоказ, добро же старается держаться в тени».

«Почему же добро держится в тени»? — наконец спросила Ведьма.

«Потому что добро, которое стремиться выставить себя напоказ, очень быстро перестает быть добром».

С этим Ведьма и отпустила их.

Начал накрапывать мелкий дождик, солнце спряталось за тучу. Рыцарь снял свои доспехи, боясь, что они снова заржавеют, спрятал их в кожаный мешок и погрузил на спину верного коня. Не прошло и часа, как впереди на дороге послышались громкие голоса, крики и лай собак. Рыцарь пригляделся и вдруг бросился вперед, на ходу обнажая меч.

Толпившиеся на перекрестке люди натравливали собак на прижимавшуюся спиной к путевому камню девушку. Она отчаянно отбивалась от огромных злых псов толстой палкой. Рыцарь заставил людей потесниться, и встал рядом с девушкой.

«Что ты делаешь? — спросил один из охотников, усатый мужчина со злым лицом. — И зачем ты это делаешь?»

«Я защищаю человека, который не может защитить себя сам, — ответил Рыцарь. — Но что делаете вы? Зачем так жестоки?»

«Мы — жестоки? Эта девчонка — колдунья, отравившая нашего короля! Неужели и теперь ты станешь защищать ее?»

Рыцарь не отступил ни на шаг.

«Всякая жизнь священна для меня, и я буду защищать ее насколько хватит моей».

«Но если так, то за жизнь твою никто не даст ни гроша!»

«Я не собираюсь продавать ее, — с достоинством ответил Рыцарь. — Я никогда не боялся жизни и не испугаюсь смерти, если мое время пришло. Ничего недостойного нет в том, чтобы защищать слабого — но есть ли оно в том, чтобы нападать всем на одного?»

«Что ты можешь предложить нам, желающим всего лишь справедливого возмездия? — усатый. — И какое тебе дело до всего этого?»

Чудак, наконец-то подошедший совсем близко и слышавший часть разговора, решил вмешаться.

«Послушайте, — сказал он — я мог бы предложить вам выход. У меня есть волшебная Монетка, которая дает советы и советы эти неплохи. Почему бы не спросить у нее, как поступить?»

«Что может твоя Монетка знать о наших делах? — проворчал усатый. — Впрочем, покажи ее».

Чудак достал из-за пазухи волшебную Монетку и спросил ее совета.

«Подумайте и скажите, — ответила Монетка, — что важней для вас — справедливость без возмездия или возмездие без справедливости? Эта девушка может быть невиновна».

«Нет доказательств невиновности, — не согласился усатый, — племянник короля отправил нас схватить девчонку и покарать ее. Она поднесла королю под видом лекарства напиток, после которого ему стало хуже, чем было до этого…»

«Значит, Король болел, а девушка хотела его исцелить? — спросила Монетка. — И в чем же тогда ее вина?»

«В том, что она или ошиблась, или нарочно дала ему отраву!»

«Это не так, — сказала девушка у камня, — но мне не дали объяснить. Короля отравили ядом, который…»

«Я не верю тебе, — перебил усатый, — и никто не поверит. Зло должно быть наказано».

«Ты не даешь человеку доказать свою невиновность и зовешь его злом, — вмешалась Монетка. — Разве это и есть добро и справедливость?»

«Ей нечем оправдаться, — усатый пожал плечами и все же кивнул девушке. — Но я выслушаю, все, что она скажет. Только пусть рассказывает с самого начала».

Девушка бросила, наконец, тяжелую палку.

«Я целительница, — сказала она, — и когда наш король заболел, пришла во дворец чтобы попытаться понять, что за хворь сделала монарха слабым и беспомощным. Болезнь я, как мне показалось, определила верно, и приготовила лекарство. Но от него королю стало хуже. Меня хотели бросить в темницу, но заступился начальник дворцовых стражей, жене которого я когда-то спасла жизнь. Мне дали три дня на то, чтобы приготовить новое лекарство… Два дня я пыталась найти подсказку в книгах целителей, а королю тем временем становилось все хуже. Наконец ответ отыскался в записях моей матери. Есть такой яд, который становится сильнее, когда человек принимает противоядие и единственное спасение для отравленного — снова принять тот же яд. Но мне не позволили…»

«Твое «лекарство» проверили на слуге, — снова перебил усатый, — и он упал без чувств. После этого тебя должны были схватить и казнить, но ты бежала…»

«Любой спасается бегством, если его жизни грозит опасность, — снова вмешалась Монетка. — Разве ты не побежал бы?»

«А при чем тут я? Разве я травил короля?»

«Если бы ты не делал этого, но был обвинен, то как бы доказал невиновность?»

Усатый задумался.

«Кто-то должен проверить противоядие, — сказал он. — Но как, если оно — яд? Значит, кто-то должен выпить яд, а потом противоядие. Если поможет ему, значит, поможет и королю. Но кто пойдет на такое?»

«Я, — сказал Рыцарь, — и давайте поспешим».

Усатый посмотрел на него с удивлением, но не стал спорить. Все вместе — охотники, девушка, Рыцарь и Чудак отправились во дворец.

То ли потому, что они и правда спешили, то ли из-за чего-то еще, но этот путь показался Чудаку очень коротким, а к королю его не пустили, так что только потом, из рассказа Рыцаря, он узнал, как все случилось. Девушка и в самом деле приготовила новую порцию яда и дала ее Рыцарю, он выпил и стал таким же слабым как король, но, получив яд-противоядие, излечился. Только тогда целительнице разрешили дать лекарство и правителю, хотя королевский племянник возражал.

Король поправился, и в благодарность за спасенную жизнь предложил девушке место при дворе, титул и даже собственный дом. Но ей ничего этого не было нужно, она странствовала из города в город и в каждом находила мастера-целителя, чтобы поучиться у него ремеслу. Девушка мечтала найти лекарство от четырех самых страшных болезней на свете. Поэтому однажды она покинула дворец вместе с Рыцарем, для которого стала единственной на свете и которому отвечала такой же привязанностью.

Чудак был рад и продолжению пути и компании. Но приближалась зима, и он думал о том, что девушке все же стоило бы остаться во дворце.

«Когда увидишь голубой путевой камень, — сказала Монетка, давая новый совет, хотя он и не просил ее, — поверни от него направо и заставь остальных сделать то же, как бы они не противились».

В самом деле, через день они увидели путевой камень небесно-голубого цвета, от которого вели две дороги. Правая была пустынной, а по левой двигалось множество повозок.

«Мы должны пойти направо», — сказал Чудак.

«Но левая дорога ведет к городу, — сказал Рыцарь, прочтя знаки на камне, — а эта кажется заброшенной. Куда она может вести, если камень умалчивает об этом?»

«Она ведет в такое место, которое подойдет всем нам», — ответил Чудак, улыбнувшись — он подумал, что прежде Рыцарь, отвечавший лишь за себя, не был таким осторожным и рассудительным.

Что ж, двое послушались одного и не ошиблись. Не внушающая уважения пустая дорога очень скоро превратилась в наезженный тракт, украшенный по обочинам диковинными цветами. Впереди забрезжило золотое сияние.

«Мне кажется, я знаю, куда мы идем, — сказала девушка, — это Золотая Страна, в которой исполняются все мечты, а королем здесь может быть любой, будь даже он простым землепашцем или водоносом».

Услышав это, Чудак постарался незаметно отстать, повернулся спиной к Золотой Стране и зашагал обратно.

«Почему ты уходишь? — спросила Монетка, — разве это место не подходит и тебе?»

«Нет, — ответил Чудак, — я искал вовсе не Золотую Страну, а всего лишь тех, кто похож на меня».

«Но может быть, потом ты уже не найдешь сюда дорогу!»

«Знаю. Но я люблю исполнять свои желания сам, а не получать их исполнение в подарок. Я всегда делал так, и разве я был не прав?»

«Выбирающий всегда прав», — ответила Монетка.

Путь Чудака, оставившего спутников, привлеченных сиянием Золотой Страны, не был особенно долгим. В одной из гостиниц он услышал о принцессе, которая привечала всяческих странных созданий и удивительных людей. Говорили, что при ее дворе живет мальчик по имени Маленький Мудрец, который знает ответы на все вопросы, и женщина с зелёными волосами, умеющая заставить воду петь, и старичок-сказочник, которой пишет сказки на древесных листах и дарит их людям.

«Вот интересно! — воскликнул Чудак. — Как бы я хотел увидеть эту принцессу!»

«Тебе не стоит ходить туда, — сказала Монетка, — может быть, принцесса держит при дворе всех этих людей только ради корысти, и тогда вы с ней не поймете друг друга».

Но Чудак на этот раз не послушался ее совета и отправился в гости к принцессе.

Ее замок стоял на другом краю земли, так что когда он добрался туда, то был очень усталым и голодным. Чудак вошел внутрь, и ворота замка захлопнулись за ним как створки хищной раковины…

Принцесса приняла Чудака, и, не спеша предложить ему отдохнуть, утолить голод и жажду, спросила, кто он и что умеет делать.

«Ничего, — ответил Чудак, — я просто брожу по земле и дарю людям свои мечты».

Принцесса некрасиво поморщилась.

«И всего-то? Ты, должно быть, не знаешь, что и без тебя на земле тесно от бредовых фантазий. Если и вправду не умеешь ничего, тогда тебе здесь не место. Или у тебя есть что-то особенное?»

И усталый, голодный Чудак вспомнил о своей находке.

«У меня есть волшебная Монетка, — сказал он, доставая ее, — она дает хорошие советы».

Принцесса взяла Монетку в руки, потерла ее и заметила:

«Но она даже не золотая!»

«Ты тоже сделана не из золота, — сказала Монетка, — но разве тебе больше понравилось бы быть золотой, а не живой?»

Красивая Принцесса рассмеялась.

«Так ты и вправду волшебная! Что ж, ты останешься у меня, и будешь давать мне советы — глядишь и выйдет из этого толк».

«Постой! — воскликнул удивленный Чудак, — ведь у тебя есть еще зеленоволосая женщина, и мальчик-Мудрец и старый сказочник, а у меня — только эта монетка! Верни мне ее, пожалуйста!»

«Мальчик-Мудрец не хочет разговаривать со мной, — сказала Принцесса, покраснев от гнева, — старый сказочник смешон с его сухими листочками, на которых трудно разобрать слова, а зеленоволосая и вовсе не нужна мне — какой толк от поющей воды? Но если ты недоволен, я дам тебе вместо твоей Монетки золотую, так что ты ничего не потеряешь, а как раз наоборот. Говори же скорее, ты согласен?»

«Нет. Я не хочу никакой другой монетки, кроме этой».

«Вот как, — Принцесса поднялась с трона и топнула ножкой, — пусть будет по-твоему. Эй, стража, выкиньте этого человека на улицу, пока я не приказала отрубить ему голову, которая, кажется, ему не нужна!»

И стражники взяли Чудака под руки и выставили его за ворота замка.

Печальный, он сел на землю, обнял голову ладонями и задумался о том, что, кажется, принцесса права, раз он не подумал, как следует, прежде чем показал ей волшебную Монетку. И ведь он сам отказался последовать хорошему совету и поплатился за это!

Вечер уже наступил, когда он поднялся на ноги и, умывшись в ручье, отправился в путь. С Монеткой или без нее — у него была своя цель, которой он пока не достиг. Дорога и время смиряют злость и развеивают печаль, и, к счастью или к несчастью, ничего с этим не поделать.

Его жажду утолила вода ручья, голод — плоды дикой яблони, а печаль уходила сама, не оставляя следов. Когда взошла луна, он нашел ночлег в маленьком домике у дороги, а утром, едва выйдя в новый путь и сделав три шага по нему, Чудак увидел, как что-то блеснуло в пыли. Он наклонился и поднял Монетку, ту самую, что отняла у него Принцесса.

«Вот чудо! — воскликнул он. — Как ты оказалась здесь?»

«Это вовсе не чудо, — не согласилась Монетка, — просто ты понял, что способен быть счастливым и просто так, а значит, мы с тобой можем начать все сначала. Руки Принцессы не могли удержать меня, ведь она считала, что только чудо может сделать человека счастливым. Но разве это правда?»

«Нет, — ответил Чудак, — а может быть, да. Счастье — это и есть настоящее чудо. И всякий раз, когда оно приходит, и медь и бронза, и камень превращаются в золото, даже если сразу этого не увидишь. Но как же это здорово, что на свете существуют и медь и бронза и камень, и обычная простая жизнь, которую можно любить так сильно, как ничто на свете!»

— Вот и все, — закончил Ливв. — Я дарю тебе эту сказку.

— Подарок хорош, — кивнула Мильза-Смерть. — И я думаю, ты знаешь еще много сказок. Ведь так?

— Да, — ответил Рыцарь с легким удивлением. Свет перестал сочиться, а он все еще был жив, хотя, кажется, это все же было не спасение, — много.

— И они в живут в тебе. Только сказки бессмертны, а значит, ты не в моей власти и не можешь умереть.

На мгновение возникла пауза — все было сказано, сделано, и сыграно, или нет, не все. Ольх и Рааданн переглянулись и вдруг взялись за руки, словно собираясь прыгнуть вместе с высокого обрыва — и не упасть, а взлететь.

— Только представь себе, — сказала Данна, — только представь.

Она и сама не знала, кому и что предлагает представить. Ливву — что он рассказывает им, одну за другой все свои сказки и отказывается умирать? Ольху — что он и Рыцарь попадают в какое-нибудь приключение… завтра, или через неделю, или вообще зимой, так что — никакой смерти здесь и сейчас? Себе самой — что Рыцаря не просто простили за принесенную сюда силу Волшебной Страны, что он теперь часть этого мира, такой же мальчик, как ее друг, пусть даже без способностей чудотворца? Что все-все будет хорошо, потому что Смерть отступает, уходит, хотя Мильза, игравшая ее роль, не двинулась с места?

Наверное, все трое представили что-то правильное. И это правильное стало возможным.

Рыцарь глядел на них — на всех троих, потрясенно и странно. А потом встал на ноги, живой, прежний, свободный идти куда пожелает, совершать чудеса и рассказывать сказки и иногда — принимать чудеса и сказки в подарок ото всех, кто рядом. Даже от самой Смерти.

— Спасибо, — тихо сказал Ливв. Всем троим…

— Вам пора возвращаться, — сказало забытое Чудовище, сидевшее на троне, — родители беспокоятся о вас.

— А как же ты? — спросила Рааданн.

— А что я? Конечно, здесь всегда было немного одиноко… Если хочешь, загадай мне загадку, чтобы долгие дни и ночи я мог думать над ней.

— Загадку? — Данна огорчилась. — Но я не знаю других загадок, кроме той, первой.

— Я могу загадать, — сказал Ольх. — Можно? — и, не дожидаясь разрешенья, произнес: — Что побуждает семечко превращаться в дерево? Что заставляет дерево отдавать земле свои плоды? Что остается дереву в его последнюю осень?

— Это простая загадка. Семя взрастает оттого, что земля любит его. Дерево отдает ей плоды, потому что верит — из них вырастут новые деревья. А в последнюю осень ему остается надежда, что те, кто вырос из его плодов, бросят в землю свои семена и сколько бы ни умирали деревья, лес будет стоять. Но, может быть, есть и другой ответ? Дашь ли ты его мне, простому Чудовищу?

— Ты можешь поискать его сам, — улыбнулся Ольх, — ты сияешь как солнце, разговариваешь как человек, и веришь в добро, как ребенок — какое же ты Чудовище?..

…Уходящие не оглядывались. Зачем? Они всегда могли вернуться.

— Ой-ёй-ёй! — Вспомнив о маме, схватилась за голову Рааданн. — Как мне попадет!

— А уж мне-то… я еще никогда не уходил из дома, не предупредив маму.

— Никому не попадет, — улыбнулся Ливв, — разве ты забыла, госпожа? Только представь себе…

— Представить, что моя мама не заметила моего отсутствия, и знать не знает о том, что меня нет дома? — принялась спорить Рааданн — просто так, по привычке. — У меня не получится. Ну, маленькое наказание я заслужила. А тебя, Ольх, точно на весь день в угол поставят.

— Меня — в угол? — возмутился Ольх. — Да ни за что!

…Легко, радостно было так препираться без злости и злобы, подшучивая друг над другом. Так же легко, как протянуть руку и сорвать самое сладкое яблоко с ветки яблони… Но иногда — как же хочется залезть за яблоком на тополь, в надежде совершить пусть маленькое и бесполезное, но все-таки чудо.

январь 2002 г — 9 июля 2002 г.