3. Всяческие чудеса

На следующий день после грозы, после слез, переживаний и мысленных обещаний отомстить Йарти, Рааданн решила посетить свою Чудесную страну. Она надеялась, что сумеет там вообразить еще одну монетку — на этот раз золотую. Или ту самую ленту, которую так и не купила. Чудо-место на этот раз не пряталась от нее, и Данна сочла это добрым знаком. Но она не стала проходить в воображаемые Врата, а просто села на траву возле камня с трещиной, и дала волю своей фантазии.

Утро нового дня выдалось светлое и ясное, но мягкий и какой-то сказочный здешний свет только мешал ей. Данна закрыла глаза, пытаясь вообразить яркий новенький золотой. Вместо него почему-то представлялся красивый Рыцарь, который кланялся ей и предлагал свою службу. Он был высоким и сильным — сильнее всех взрослых, каких она знала — как силач из цирка, приезжавшего в прошлом году, жонглировавший огромными гирями. Кроме того, он умен и добр, и послушен ее воле...

Что-то коснулось руки Данны, потом еще раз — более требовательно, и незнакомый голос спросил:

— Госпожа, ты не хочешь посмотреть на меня?

Данна открыла глаза. На выложенной камешками тропинке стоял темноволосый мальчик в нелепой, яркой одежде. Мгновенно испугавшись чего-то — еще свежа в ее памяти была встреча с хулиганами в темном переулке — Рааданн вскочила на ноги и тотчас сообразила, что, во-первых, она почти дома, а во-вторых, никакого такого мальчишки здесь быть не может. Данна сидела так, что закрывала единственный вход в эту тихую гавань. Не перелез же он через забор с его железными копьями?

— Ты кто? — спросила она подозрительно.

— Я твой Рыцарь, — сказал мальчик и смущенно поправил складку нелепого костюма — зелено-красно-голубого в мелкий желтый цветочек. — Я буду беречь и защищать тебя.

Рааданн оторопела. Одно дело навоображать себе монетку и совсем другое — человека… Да и вообще рыцари бывают только взрослые, в латах и с мечом… Впрочем, на поясе мальчишки висел кинжал.

— Но ты… ты не можешь быть рыцарем, ты же маленький! — от растерянности она брякнула первое, что пришло в голову.

— Но я очень сильный, госпожа, — он подошел к камню, возле которого только что сидела Рааданн, — хочешь, я разобью этот камень?

— Не надо, — быстро ответила Данна. — И все равно… этого быть не может! Откуда ты взялся, Рыцарь? И где твои доспехи, меч и верный конь?

Мальчик улыбнулся.

— Что делает Рыцаря Рыцарем — разве же меч, доспехи и конь? Надо иметь доброе сердце, твердую руку и желание помогать людям, вот и все. Для этого ты и позвала меня из Чудесной Страны.

— Ох, нет, я просто мечтала о Рыцаре, который бы надавал по шее всем моим врагам… Да меня же мама зовет!

Голос мамы и в самом деле выкликал Рааданн. Она поспешно отозвалась:

— Я здесь! — и вышла из своего убежища навстречу маме.

— Данна, хорошо бы прополоть… Ах, у тебя, оказывается, уже гости…

Рааданн оглянулась. Рыцарь не остался ждать ее в чудо-месте и не исчез, ступив в мир реальный; он топтался у нее за спиной, с любопытством оглядываясь.

— Ну, вот что: мне нужна твоя помощь. Скажи своему другу «до свидания», если, конечно, он не захочет помочь тебе прополоть грядку. Потом уже вы сможете играть, во что захотите, хоть до самого вечера… Ну как, согласен?

Мама конечно вовсе не собиралась заставлять незнакомого мальчика работать, просто она хорошо знала друзей Рааданн, которые предпочитали подождать ее за калиткой. Но «рыцарь» повел себя иначе.

— Конечно, госпожа, с радостью, — сказал он.

Первое мгновение Данна думала, что он пошутил, но глаза мальчишки были совершенно серьезны.

— Ну что ж, — вздохнула мама, словно чувствовала себя немного неловко, — пожалуй, тебе стоит переодеться. Твой костюм, я вижу, еще новый, хотя и… немного странный…

Рааданн покраснела. Если она и в самом деле несет ответственность за появление этого Рыцаря, то и за нелепый костюм, в который он обряжен — тоже. Сказать по правде, дальше блестящих доспехов ее воображение не заходило, просто было все равно, что носит герой, когда на нем нет лат.

…И переодетый Рыцарь отправился полоть грядки.

Рааданн чувствовала смущение и, занимаясь прополкой, молчала, время от времени поглядывая на Рыцаря настороженно. Только когда первая грядка была очищена от сорняков, и Данна уселась отдохнуть на горку ароматно пахнущей травы, она, наконец, решилась заговорить:

— А я думала, рыцари в земле не копаются.

— Рыцари делают все то же самое, что и остальные люди, — ответил мальчик, по ее примеру присев на травяной холмик, — и еще многое из того, что другим не придет в голову. Например, если ты попросишь меня достать яблоко вон с того дерева, я полезу на дерево.

Рааданн взглянула на высокий ствол за забором и засмеялась:

— Но ведь это тополь! На тополе не растет яблок… слазал бы за яблоком на яблоню!

— Если только моя госпожа пожелает, я достану яблоко и с тополя.

Данна ощутилаужасную неловкость— словно, в самом деле, уже приказала ему нечто подобное.

— Глупости! — отмахнулась она. — Как можно даже думать о таком?

— Все потому, что я Рыцарь, а рыцари верят в чудеса, — сказал мальчик, словно не замечая ее смущения.

— Чудеса… И что мне теперь с тобой делать? Рыцарь там, или не рыцарь, но ты же не можешь жить на улице и тебе надо что-то есть.

— Не беспокойся об этом, госпожа. Я могу не есть ничего и ночевать под деревом…

— Глупости! — повторила Рааданн. — Почему это ты должен ночевать под деревом? Если я и вправду вызвала тебя, значит, должна придумать, куда теперь тебе деваться. И придумаю, пусть мне придется ломать голову хоть весь день!

…Работать с кем-то это совсем не то же, что работать одной. Рыцарь рассказывал ей интересные и смешные истории, пел шуточные песенки, отвлекал разговорами от нелюбимой работы — Рааданн и не заметила, как закончила прополку.

— Как зовут твоего нового друга? — спросила мама позже, наливая ароматного цветочного чая обоим «труженикам».

— Обычно меня называют просто Рыцарь, — сказал мальчик, прежде чем Рааданн проболталась, что не знает его имени, — а иногда — Ливв. Может быть от «ливен» — «защищать», или «ливва», что значит «сердце».

Данна отчаянно зажмурилась. Вот сейчас мама начнет задавать вопросы — ведь таких имен просто не бывает! — и очень скоро поймет, что Ливву некуда деваться, разве что в самом деле ночевать на улице… Но она ошиблась.

— Думаю, это хорошее имя, — сказала мама, и ее взгляд снова задержался на пестрой одежде Ливва, — но знаешь, мне кажется, что старая безрукавка, в которой ты работал, все же лучше того, что на тебе надето… Прости, но куда смотрит твоя мама, позволяя сыну носить такое?

Рааданн снова ощутила, как краснеет.

— У меня нет мамы, госпожа, — осторожно сказал Ливв. — То есть, у меня вообще нет родителей.

— Так ты сирота? И где же ты живешь? В городском приюте?

— Нет, госпожа. Я не живу нигде.

Мама нахмурилась, помолчала немного, рассматривая гостя — Рааданн заметила, что она глядит на кинжал в ножнах, который мешал, цепляясь за все во время прополки — и, наконец, сказала:

— Ну вот что, Ливв, сегодня ты останешься с нами, а завтра расскажешь о себе побольше, и, может быть, я придумаю, что делать. Согласен?

— Да, госпожа, — смущенно ответил Рыцарь.

Рааданн не знала, смеяться ей или плакать. С прогулки вернулся отчаянно ревущий Йарти, и следом пришла одна из соседок — мальчишка опять мучил ее кота, за что и получил от него глубокую царапину поперек ладони. Разговор с Ливвом прервался, и мама снова заговорила о нем лишь вечером, когда отвела Рыцаря в комнату Йарти и постелила ему постель.

— Он немного странный, этот твой друг, Данна. Когда и где ты познакомилась с ним?

— Мама, я не… я…— слова не находились, хоть плачь! — Мне кажется, он вовсе не плохой человек!

— Это я поняла, — мама пришла на помощь окончательно запутавшейся дочери. — Что ж, если ты доверяешь ему, он может пока пожить у нас.

— Конечно, доверяю, мама… В конце концов, он же не станет сидеть без дела, а будет помогать мне и тебе! — Рааданн заговорщически подмигнула маме, надеясь, что она подхватит шутку.

— А вот об этом я совершенно не беспокоюсь, — улыбнулась мама.

И Ливв остался. Все были довольны таким решением; правда Йарти смотрел на Рыцаря откровенно враждебно, а дядя Рикку, узнав о том, что в доме будет жить неизвестно чей мальчик, покачал головой, хотя и не упрекнул сестру в излишней доброте. Вот уже неделю семья жила на то, что осталось от старых запасов, а денег не было вовсе, и вечно так продолжаться не могло.

Каждый день дядя Рикку уходил искать работу взамен потерянной, заранее готовый к тому, что не найдет ничего. Через день после появления Ливва в доме Рааданн, Рыцарь попросил дядюшку взять его с собой.

— Да зачем тебе? — удивился дядя Рикку, — ничего интересного в этом нет, ведь я не клад ищу, а заработок.

— Может быть, вдвоем нам больше повезет, — просто ответил Рыцарь.

Данна фыркнула. Мальчишки вечно верят во всякую ерунду вроде «счастливых камней» или «повезет». Но дядюшка тоже когда-то был мальчишкой, поэтому согласился, и на охоту за работой ушел в компании Ливва.

Через час после полудня они вернулись немного усталые, но счастливые. Дядю взяли в одну из гостиниц помощником управляющего. Место это досталось ему совершенно неожиданно.

— Вот представь себе, сестра, — рассказывал он за ужином, — шли мы мимо гостиницы, и тут страж выставил из нее какого-то человека. Тот подбоченился и гордо заявил, что кроме него ни один уважающий себя человек не согласится служить за столь мизерное жалованье в этой псарне… и так далее. Псарню я пропустил мимо ушей — на вид гостиница была вполне приличной — и, войдя, столкнулся с ее хозяином, который на что-то ругался. Тут бы я, пожалуй, и повернул обратно, но мальчик тронул хозяина за руку и спросил, не нужен ли ему честный помощник. «Нужен-то нужен, только где его взять? — ответил тот с таким видом, словно у него спросили глупость. — Все служанки таскают сладкое, а слуги — вино, повар откармливает тут задаром шестерых поросят и троих детей, и приходится это терпеть, потому что хороших поваров и слуг так просто не найдешь. Но держать мошенника и плута в управляющих я не собираюсь! Теперь не поверю никаким рекомендациям, пока не посмотрю человеку в глаза. А уж по глазам-то я отличу честного от плута!» И тут же уставился мне в лицо и смотрел так довольно долго… И хотя не думаю, что на лице плута всегда написано, что он плут, он, кажется, решил, что я — тот кто ему нужен. «Вот, наконец, передо мной человек, который не станет воровать! Если знаете толк в гостиничном хозяйстве, приму вас на день-два, а там посмотрим. Справитесь — останетесь навсегда, и на хорошем жалованье». Я сразу же согласился и был так взволнован, что забыл поблагодарить его, а вот мальчик сказал хозяину «спасибо».

— Ты приносишь удачу, как настоящий талисман? — немного позже спросила Рааданн.

— Нет, госпожа, но я легко могу представить себе все хорошее. А то, что легко представить, обязательно сбудется.

…Играть Рыцарь любил, и друзья и подруги Рааданн запросто приняли его в свою пеструю компанию. Излюбленным местом их игр была полянка, посреди которой росло корявое разлапистое дерево с необъятным стволом. Когда-то ветер обломил его верхушку; с тех пор макушку дерева украшала шевелюра молодой зеленой поросли, что вместе с растущими вкривь и вкось нижними ветвями делало его похожим на сердитого зеленого деда. Его и называли Зеленым Дедом завсегдатаи этих ветвей, посвященные в тайну — на каких ветках можно качаться, не боясь, что они сломаются.

Мильза жила на другом конце города и по деревьям, конечно, не лазила. Она приходила на Дедову Поляну со своей кампанией — играть в собственные игры и читать подругам вслух странные книжки, в которых было много роковых тайн, слез и счастливых случайностей.

Иногда Рааданн прислушивалась к этим историям, но чаще едва услышав повторяющуюся почти в каждой книге фразу «нет мне прощенья!», фыркала и издевалась. Как сегодня:

— Еще один разбойник оказался наследным принцем! И королева будет рыдать в три ручья, а король, приказавший казнить бандита, немедленно помилует его.

— Тоже мне, знаток нашелся! — огрызнулась Мильза. — Если ничего не понимаешь в настоящих книгах, так молчи!

— Это — настоящая книга? Каждый раз то несчастные влюбленные, то потерянные дети, то семейные сокровища! Дались тебе эти взрослые книжки! Хочешь, почитаю действительно стоящую вещь?

— О, нет-нет, только не сказки! — в притворном ужасе воскликнула Мильза.

Рааданн усмехнулась. Сегодня она взяла с собой на Дедову Поляну книжку Ольха и в ожидании, пока соберется вся ее компания, читала вслух «Сказку о Гордой Реке».

— Поду-умаешь… — Рааданн спрыгнула с ветки, на которой сидела, привязывая к соседней ленты с колокольчиками. Ветер качнул ветку, и колокольчики зазвенели светло и нежно. — Ничего хорошего нет в твоих взрослых книжках.

— Может, и нет. Но твои сказки еще хуже.

— Ты не любишь сказки? — удивился Ливв, подававший Рааданн колокольчики.

— А за что их любить? — небрежно бросив на траву свою взрослую книгу, Мильза подошла и подняла лежавший у корней Зеленого Деда том сказок. Взяла, брезгливо скривившись, пролистала, и остановилась на одной из страниц. — Нет, вы только послушайте, какая чушь: «У гордой реки не было имени, и она искала его повсюду, спрашивая у камней, у песчинок на берегу и у неба...»

— Просто ты неправильно говоришь. Голос тоже имеет значение. Попробуй не спешить и произносить слова немного протяжно. «У гордой реки не было имени. — Негромкий голос Рыцаря звучал искренне и проникновенно. — Она искала его всюду, спрашивая у камней и у песчинок, у деревьев на берегу, у неба и земли. «Это так странно, называться просто Рекой! Если бы каждый человек звался просто человеком, кто бы тогда отличил одного от другого?» Но многие из людей имеют два или даже три имени… И разве это правильно и справедливо?»

Мильза хмыкнула — да уж, большая разница была между тем, как говорила она, и голосом мальчишки. Но мгновение спустя она почти в точности повторила мягкие и проникновенные интонации Рыцаря, словно решила побить Ливва его же оружием:

— «Одним — слишком мало, а другим очень много… Вот если бы взять одно имя у того, кто имеет их несколько, и оставить его себе! И Река начала вспоминать тех, у кого было много имен… Она знала разбойника, которого звали Шанне Белый Рок — за то, что ему всегда везло; знала сосну одиноко растущую на высоком утесе и называющую себя Стражницей. Людям, плывущим по реке, сосна казалась человеком, пристально вглядывающимся за горизонт, и они звали ее Вечно Ждущей; Река знала большую каменную плиту, на которой было высечено несколько древних Имен, но, к сожалению, она не умела читать…»

— Так лучше, — с улыбкой заметил Ливв, — твой голос был почти таким, какой нужен.

— Почти? — возмутилась Мильза, — да ты зазнался, маленький сиротка!

Мальчик не обиделся.

— Позволь сказке рассказывать себя твоими устами. Этот так же просто, как дыхание. «Река решила сперва назваться Белым Роком. «Может быть, я стану такой же счастливой, как тот разбойник и найду, наконец, выход из-под скалы, которая преградила мне путь, заставив уйти в землю, где холодно и темно». И приняв на себя новое имя, она кинула свои волны на скалу, что так мешала ей. И что же? Скала и не подумала отступить, и Река только разбилась в брызги и пену, но так и не добилась своего. «Ладно же, — сказала она, — тогда я возьму другое имя, раз уж это ничего не дает мне. Назовусь Стражницей, и будь что будет».

Рыцарь говорил легко и свободно, словно читал с листа, но на самом деле он не смотрел в книгу, раскрытую Мильзой. А она наоборот — произносила слова с легкой запинкой, словно не всегда понимала их значение. И все равно не желала уступать. И голос сделался совершенно особенным, искренним, глубоким и очень красивым:

— «И назвавшись так, Река понесла свои воды спокойно и осторожно, внимательно оглядываясь вокруг, надеясь, что кто-то, наконец, заметит — у нее появилось имя! Но никто не видел, не замечал, и никто не поздравил ее со столь славным приобретением. И Река, обидевшись на всех, решила: есть имя или нет его — она всегда будет рекой, на дне которой лежит большая каменная плита с древними именами, рекой, чьи берега приветливы и пологи. Совсем уже придя в себя и в хорошее расположение духа, она услышала смех. То смеялась птица по имени Глупыш, сидящая на волнах.

«Какая ты странная, Река — сказала птица, — почему ты ищешь имя где угодно, но только не в себе самой? То, чего не найти снаружи, всегда прячется внутри». «Так не бывает, — сказала Река, — что может быть во мне такого, чего я не знаю?» — «Ты сама. Ты знаешь, кто ты, но знаешь ли, какая ты?» Река задумалась. «Какая я? Бурная или тихая, темная или светлая, игривая или капризная...» — « Нет, — сказал Глупыш, — все это проходит. Есть ли что-то, что в тебе постоянно?» «Гордость — уверенно сказала Река, она уже поняла, каким должен быть ответ, — она живет во мне всегда, и всегда будет жить. Я говорю — вот скала, она мешает мне, загоняя мои воды под землю, но я начну точить ее, не жалуясь, что камень слишком тверд и когда-нибудь я буду свободна… И если потом еще что-то встанет на моем пути, не поверну назад!»

…Где-то не очень близко и не очень далеко есть река по имени Гордость. Какой бы ни была она — бурной или тихой, полноводной или обмелевшей, темной или светловодной — она всегда горда, и гордо несет свои воды и внушает уважение всем камням, деревьям и людям на ее берегах…»

Мильза замолчала так резко, что казалось, сказка еще должна продолжаться; злость исказила ее красивое лицо.

— Ты… несчастный сиротка… — она швырнула книгу в Ливва и сжала кулаки. — Я ненавижу сказки, а ты заставил меня, ты меня обманул!

— Как бы я мог заставить тебя? — удивился мальчик, — мы просто играли вместе.

— Я не хочу играть в ваши дурацкие детские игры! И провалиться тебе под землю вместе со своими сказками!..

Красная от злости, Мильза бросилась прочь с Дедовой Поляны, забыв на траве одну из своих обожаемых взрослых книжек.

— С ума сойти, — отчего-то чувствуя себя победительницей, выдохнула Рааданн. — Как это у тебя получилось?

— Не у меня, госпожа, а у твоей подруги. Просто она на самом деле любит сказки, но почему-то не хочет этого признать. Но ведь себя не обманешь, правда?