8. Карта. Вечная Битва

Осуществить все оказалось проще простого. Мама без возражений отпустила дочь в очаровательное местечко под названием Шерласс, и дядя Рикку согласился отвезти туда ее, Ольха и Ливва. И все. И вот уже они тащатся в не новой, но вполне надежной повозке, запряженной смирной лошадкой. Места были знакомые и ехать недалеко — дядя и возражать не стал против того, чтобы потратить выходной на поездку.

Рааданн и Ольх перемигивались и шептались как настоящие заговорщики, а Ливву о сокровищах и карте не было сказано ни слова. («Пусть для него будет сюрпризом, когда мы найдем клад!» — сказала Рааданн, задумавшая в поисках его обойтись без помощи Рыцаря).

Приняли их хорошо. Матушка Тинни, троюродная тетя Ольха, оказалась милой старушкой, очень любившей детей. «Ах, вас, оказывается, трое! Какое чудо, как мне повезло!» — воскликнула она, едва увидав гостей, и не отходила от них ни на шаг первые несколько часов. И, наверное, не отходила бы и дольше, если бы дядя Рикку не начал расспрашивать ее о том, какова в здешних местах грибная охота…

Прошло целых две недели, но ни Данна, ни Ольх никак не могли усыпить бдительность любвеобильной старушки и улизнуть на поиски сокровищ. К тому же пришлось бы обманывать и Ливва… Помог случай.

Матушка Тинни неудачно порезалась, занимаясь готовкой; крохотная ранка на мякоти ладони воспалилась, и рука опухла и покраснела. Тетушка пыталась остановить воспаление, промывая рану травяными отварами, но через несколько дней слегла с высокой температурой.

— Ей нужен лекарь, — сказал Ливв.

— В нашем городке только один лекарь и он живет на самой окраине, — тяжело опускаясь в кресло и хватаясь за сердце, с трудом произнес муж тетушки Тинни, старый господин Дару, недавно вернувшийся из соседнего городка, где гостил у старшей дочери, — но это так далеко… ох, как больно…

Он запрокинул голову и тяжело дышал, судорожно вздрагивая всем телом.

— Как отыскать его дом? — Ливв положил руки на грудь старика, поверх дрожащих старческих ладоней. Рааданн показалось, что по комнате прошуршал ветер — что-то коснулось ее щеки прохладным дуновением и исчезло без следа. Только бледные щеки старика порозовели и разжались стискивавшие грудь пальцы.

— Ты увидишь его… он стоит в отдалении, и окно в нем всегда светится.

Ливв еще немного подержал ладони на груди старика и опустил руки.

— Держитесь, — сказал он и зажмурился так, что в уголках его глаз выступили слезинки, — держитесь.

А потом исчез. Наверное, в этот миг не было для него невозможного на свете.

Рааданн посмотрела на Ольха, взглядом напоминая о соединявшем их заговоре.

— Идем? — тихо спросила она.

— Как, сейчас? Но нельзя же оставить матушку Тинни…

— Но ведь мы ничем тут не поможем, правда? Рыцарь отправился за лекарем, он его, найдет и приведет сюда. Да и матушка будет не одна.

— Но это… так бессердечно.

Рааданн смущенно улыбнулась, признавая, что понимает это.

— Мне тоже так кажется, но… ведь ты хочешь найти свое сокровище?

— Да, конечно, — мальчик обернулся к дядюшке Дару, — мы должны… нам надо…

Но старик, кажется, не слышал его. Рааданн не позволила Ольху передумать — взять за руку и повлекла к выходу… Где-то по дороге он прихватил куртку, маленькую лопатку, которой дядюшка Дару выкапывал рассаду и взял свою карту, возможно вовсе не бывшую картой.

Как-то сразу — Данна почему-то не запомнила дороги — она и Ольх оказались в стороне от Шерласса; в той самой стороне, откуда, если верить карте, нужно было идти на юг, чтобы найти сокровища. Символ, обозначавший их, был похож на маленький бриллиант и в то же время на глаз, смотрящий в никуда.

Почему-то именно теперь, когда они были уже в пути, карта стала казаться загадочной и противоречивой и начала внушать сомнения даже не сомневавшемуся прежде Ольху. Чем дальше они шли, тем чаще он останавливался, оглядывался, сверяя окружающее с тем, что видел на карте, и тем более растерянным казался.

Быстро и странно темнело — до наступления вечера было еще далеко, и ни тучки, ни облачка не пятнало ясную синеву неба, но темнота вызревала как плод, наливаясь все большей силой. Данна с тревогой поглядывала на небо, не понимая причины столь скорых сумерек, однако немало времени прошло, прежде чем она предложила:

— Может, вернемся?

— Нет, — ответил Ольх, но голос его выдавал тревогу, — мне кажется, уже близко.

…Может быть, не карта обманывала их — они обманывали себя сами, ведь, в конце концов, двое детей оказались в месте, где все было как на «карте» — горы и лес в одной стороне, и река Шерла в другой; и хотя в полутьме трудно было ориентироваться, оба отчего-то были уверены, что цель близка.

Глубокое, тяжкое напряжение, долго копившееся в воздухе вместе с темнотой, наконец, разрешилось вспышкой молнии, разорвавшей небеса. Но грома так и не прозвучало. Задул резкий холодный ветер, он нес с собой клочки тумана, зловеще светящегося багровым.

— Д-давай уйдем отсюда, — едва шевеля онемевшими от холода губами, сказала Рааданн. — Какая странная гроза...

— Мне кажется, это не гроза, — Ольх накинул свою куртку на плечи девочке, а сам трясся крупной дрожью, — н-надо спрятаться от в-ветра…

— Где тут можно спрятаться? — лихорадочно просовывая руки в рукава куртки, спросила Рааданн.

И в самом деле — равнина, на которой не было ничего кроме камней, кустов да одинокого дерева, со странно тонким стволом и какой-то неправильной кроной, не могла дать им убежища...

Ольх, взяв девочку за совершенно окоченевшую руку, повлек ее вперед, к странному дереву. Ветер дул все сильнее, словно размазывая по небу больное багровое сияние. Куртка не спасала от холода. Шагах в десяти от дерева Ольх и Рааданн смогли, наконец, разглядеть его как следует.

Это было не дерево — странное нечто из камня, похожее на воткнутое в землю гигантское копье, нацелившее в небо наконечник; грани его поблескивали немыслимой, жестокой остротой, способной вспороть и твердь, и воду, и воздух, и пламя. Что-то внушало ужас при одном взгляде на «копье», но что-то говорило — тут безопасно.

— Мы не можем… — Рааданн дрожала все сильнее, но изо всех сил противилась тащившему ее под прикрытие каменного копья Ольху, — нам нельзя здесь оставаться…

Ольх вдруг остановился, пристально глядя куда-то назад, и она тоже посмотрела… Разницы между небом и землей больше не было — багровый свет поглотил все, оставив только черное каменное копье, да вцепившихся друг в друга испуганных детей, оказавшиеся в ловушке неведомых сил.

Сверкнула ослепительно белая молния, на миг высветив изнанку багрового тумана. Там, на изнанке, что-то происходило сейчас. При свете новой молнии Рааданн почти сумела разглядеть — что. А третья… третья вспышка не гасла так долго, что она, наконец, увидела.

Это были не молнии — высверки тонких длинных мечей. Мечи держали в руках двое, двигавшиеся в невероятно-красивом и смертоносном танце сражавшиеся воины, светлый и темный. Фигуры их заслоняли бы полнеба, если бы тут еще было небо.

Безупречными, оточенными были их движения, и ясно было — не один день, не один год и даже не один век ведут они свою битву. Багровый полог вздрагивал от каждого удара, но сражавшиеся не замечали той силы, что обрушивали на мир… да и было ли им хоть какое-то дело до мира? Рааданн, которой они показались очень красивыми, медленно, постепенно начала замечать отдельные детали, вдребезги разбивающее общее впечатление красоты: равнодушные, холодные лица, слишком тонкие руки, бледные губы, то и дело складывавшиеся в полуулыбку-полуоскал. Темный и Светлый — они различались только цветом своих одежд, в остальном же были похожи как братья-близнецы. Может быть, поэтому, как бы ни были сильны их удары, ни один не мог победить, и за те века и тысячелетия, что они провели, сражаясь, им стало все равно, возможна ли эта победа.

Ледяные когти страха, непонимания и недоверия сжались на сердце Рааданн. Перед ее глазами сражались Тьма и Свет, Зло и Добро, Ложь и Правда и им было все равно?! Как же тогда, на чем же еще стоит мир, если главные силы мира равнодушны к его судьбе?

Ольх, вцепившийся в девочку мертвой хваткой, отчаянно дрожал; багровый океан-полог всколыхнулся снова — причиной была не новая молния от скрестившихся мечей, а голос. Звонкий мальчишеский голос.

— Остановитесь! Остановитесь хоть на миг!

Рядом с воителями появилась тонкая невысокая фигурка и Рааданн невольно подалась вперед — это был Ливв, ее Рыцарь.

— Глупый мальчишка, — не останавливая сражения, поднимая и опуская меч, принимая на него удары другого меча, сказал Темный воитель. — Почему мы должны остановиться?

— Потому что ваша битва не нужна никому — ни вам, ни людям.

— Глупый мальчишка, — голосом столь же холодным и равнодушным произнес Светлый. — Они сами дали нам эту силу… Мир был простым и понятным, пока не было людей с их неуемным любопытством и жаждой давать всему имена. Придающие большое значение словам, они назвали дерево деревом, а реку рекой, обесценив их сущность. Люди навязали всему и всем придуманные ими свойства. Но даже и этого им показалось мало — и тогда они разделили все на хорошее и плохое, решив, что это добавит миру порядка…

— Как бы не так! — подхватил повествование, как подхватывал на клинок удар другого клинка, Темный воитель. — Как только кто-то сказал — «Это добро, а это вот — зло», все стало еще запутанней. Мир распался на половины, и каждая из них обрела собственную душу. Никто не спросил у мира, желает ли он разделения, и пока жив хоть один человек, будет продолжаться и наша битва. Почему же мы должны остановиться, если не хотите остановиться вы, делящие мир на хорошее и плохое?

— Потому что только так можно понять — нужно ли хоть кому-то то, что вы делаете, — сказал Ливв, — остановиться и посмотреть, заметит ли мир, что вы остановились.

— Ты судишь слишком просто, — сказал Светлый, — ты никогда не был на нашем месте.

— Но что мешает ему оказаться на нем? — усмехнулся его соперник, и обратился к Ливву, крошечному в сравнении с фигурами воителей, — возьми мой меч или меч моего брата и сражайся, если хочешь, чтобы что-то изменилось в этом мире.

Ливв смотрел в вызывающе-насмешливые глаза Темного воителя.

— И с кем же из вас я буду драться? С тобой?

— Нет, вначале — с моим братом, — Темный вонзил в невидимую землю свой меч и отошел в сторону, уступая Ливву оружие и место.

Маленький Рыцарь шагнул к мечу, чья рукоять возносилась к алому небу у него над головой. Шаг — и рукоять меча опустилась. Еще один — и Ливв словно бы вырос — он мог бы уже дотронуться до рукояти. Еще три шага — и Рыцарь вытянул темный клинок, все еще слишком большой для него, из земли, и занял боевую позицию.

— Не тяжел ли мой меч? — с каким-то особым чувством спросил Темный воитель.

— Тяжел, но я справлюсь, — ответил Ливв, и клинок в его руках стал меньше и тоньше — как раз по руке маленькому Рыцарю.

— Это не дает тебе преимущества, — заметил Светлый.

— Я знаю! — в голосе мальчика была упрямая сила, — я не хочу преимущества!

— Вот как? Что ж, посмотрим, не запросишь ли ты пощады так скоро, что само время отвернется от тебя. — И Светлый поднял свой меч, засиявший вдруг бледным, не́мочным светом.

…Ливв отбивал удары, но не проводил атак. Два или три раза меч противника коснулся его, но мальчик словно и не заметил полученных ран. Что-то странное происходило с ним — он становился выше, мощнее, а может, это Светлый становился ниже, хотя и не слабее. Темный, отстраненно наблюдавший со стороны, решил помочь собрату и, перехватив у него меч, вступил в битву вместо Светлого. Светлый встал в стороне, наблюдая так же холодно и равнодушно, как до этого его брат. Через мгновение Ливв снова был ранен…

Багровая пелена, заполнившая небо и землю, пошла тревожными волнами. Темный опустил меч и оглянулся.

— Время истекает, — сказал он, — но ты не победил и все останется по-прежнему.

— Мир меняется от любого прикосновения, — ответил Ливв, устало вонзая меч в алую твердь и отходя в сторону, — и ничто никогда уже не будет прежним.

— И особенно это верно для тебя, — Темный вложил в ножны свой меч, — ты ранен добром и злом, которые раньше не имели для тебя значения.

— Имели, — не согласился Ливв, — просто не разрывали на части мои сердце и душу.

— И все же ты больше не прежний и никогда уже не будешь столь силен, чтобы противостоять добру и злу с оружием в руках…

— Пора, — прервал Темного Светлый Воитель, — времени больше нет.

Багровые волны словно вздохнули, и рассеялись без следа. Рааданн зажмурилась от яркого света, хлынувшего в мир, а когда смогла, наконец, открыть глаза, увидела, что стоит на перекрестке, возле путевого камня с полустертыми, непонятными знаками; от камня, нагретого ярким дневным солнцем, исходило тепло. Ливв стоял рядом, тихий и отстраненный, непохожий на себя.

— Ливв, — девочка тронула Рыцаря за руку, — это ты или твоя тень?

Мальчик улыбнулся — устало и печально, как человек, которому едва хватило сил и воли, чтобы выполнить тяжкую работу.

— Конечно я, госпожа. Да и где ты видела тень, которая захочет признать, что она — тень?

Ольх, оглядевшись вокруг, удивленно спросил:

— Что это было? Что мы видели?

— Вечную битву, которая никогда не кончается. Некоторые дороги в этот час ведут к Черному Копью, отмечающему сердцевину мира, место между Добром и Злом, где они могут встретиться и встать друг против друга… Человек, оказавшийся там, обязательно попадет на глаза Противникам, и будет втянут в их битву. В битву, которая не по силам ни одному человеку…

— Но ведь ты сражался с ними!

— Но не победил, госпожа. Победить можно, только отказавшись от добра и зла в себе самом. Тогда Зло и Добро, Свет и Тень склонятся перед тобой… Но сердце твое станет холодным и равнодушным; ничто на свете уже не будет радовать тебя, хотя ничто не будет и печалить.

— Значит, если бы не ты, они заставили бы нас сражаться с ними? — спросил Ольх.

— Нет, не с ними, а друг с другом. Они не могут причинить вред человеку, но сам человек волен сделать это.

Рааданн содрогнулась. На миг она представила себе эту невозможную, страшную битву и поспешила прогнать жуткое видение.

— Ты же ранен, Ливв! — вспомнила она вдруг, — нужно перевязать твои раны!

— Эти раны не кровоточат, моя госпожа, — сказал маленький Рыцарь, — вот только одежда испорчена…

Он провел ладонью по рукаву и груди — куртка зияла прорехами, но крови не было.

— Идемте скорее назад, — опустив голову, предложил Ольх, который явно чувствовал себя виноватым. — Ливв, мы вовсе не хотели бросать тебя, просто решили сначала найти клад по карте, а потом…

— Клад? Карта? — удивился Ливв, — так вы искали клад и добрались к Черному Копью, идя по карте? Покажи мне ее.

Ольх протянул ему свернутый в трубочку лист; взглянув на рисунок, Рыцарь покачал головой.

— Это не карта, а «дикая картинка». Стоит посмотреть на нее издалека, как из осколков и линий сложится единое целое. Попробуй!

Повинуясь ему, Ольх отошел на несколько шагов и взглянул на карту в руках Ливва. Рааданн тоже посмотрела, встав рядом с ним. Не сразу странные черточки, треугольники и точки сложились перед ее глазами в искаженное неправильное чудовищное лицо. Чудовищное — хотя это было лицо человека, наверное, готового в любое следующее мгновение стать чудовищем. Страх или удивление, или отчаяние — вот что способно было его превратить...