Родная школа

Я завозилась на кухне, но, вспомнив о прогнозе, минус тридцать, побежала к телефону. Муж Рахели ответил, что она уже вышла. Я ругала себя, что никакой нужды идти к нам в тридцатиградусный мороз у неё не было. Эту дорогу я знала очень хорошо, Рахель жила рядом с моей родной школой. Почти целый квартал ей надо было пройти до троллейбусной остановки. А если ветер в лицо?

Открыв ей дверь, я стала извиняться. «Вы о чём? — спросила она — Я ребёнку обещала. Он меня ждёт».

Моему малышу было 10 лет, он пошел в четвёртый класс, но проучился только один месяц. Потом была больница, потом я забрала его из больницы, потому что ему нужен был такой уход, которого в больнице обеспечить не могли, а потом были бесконечные «скорые».

Кажется, прошло два месяца, всё перемешалось у меня в голове в тот страшный год, когда, сидя у постели сына, я услышала телефонный звонок. Я вышла в коридор, подняла трубку. Звонила классный руководитель сына, впервые за два месяца.

«Ваш сын жив? — спросила она, — Нам сказали, что он умер. Дети плачут».

Я только что отошла от постели сына, но сразу сделала шаг, чтобы бежать обратно в комнату. Кажется, я уже сходила с ума, а учительница продолжала что-то говорить: «Можно дети придут навестить его после уроков?» — спросила она. Я согласилась и повесила трубку.

Когда закрылась дверь за пятым или шестым посетителем, сын тихо попросил: «Можно, чтобы никто больше не приходил, а то они все говорят, что думали, что я умер?» Мне не пришлось никому отказывать, поток уже иссяк.

— Знаешь, даже хорошо, что ты не будешь заниматься с этими ребятами. В следующем году пойдёшь в другой класс, — сказала я, придав голосу бодрый тон. Этот вопрос мы ещё не обсуждали.

— Я учиться хочу, — ответил сын, чуть не плача.

— Ну, конечно, дорогой! Как захочешь! — мне нужно было только, чтобы он не волновался.

В какой-то просвет я пошла в школу. Меня заверили, что проблем нет, я могу приносить в школу тетради с выполненными заданиями, а раз в четверть учителя будут принимать у ребёнка экзамены.

Это было нарушением всех правил, но мне было не до них, я жила одним днём, а вернее ночью, с вечера до рассвета.

Я стала относить тетради, но не получала их обратно с оценками. Ребёнок стал волноваться, и я как-то, зайдя в школу, сказала учительнице:

— Не могли бы Вы вернуть тетради по математике с оценками. Сын ещё мал, и его волнуют результаты его труда.

Учительница, в ответ всплеснула руками

— Ой, я так глубоко не думаю. Конечно! — Она порылась где-то и вынула несколько тетрадей.

Я открыла тетрадку, один, второй, пятый, каждый лист был сверху до низу перечёркнут красной линией.

— Он решает всё правильно, но не тем способом, что в школе, — объяснила учительница.

— И что нам делать?

— Не знаю. Я к вам ходить не могу.

Дома я рассказала сыну, что учительница очень довольна его работой, ни одной ошибки у него нет, но ему нужно освоить другой способ решения, поэтому я постараюсь найти учительницу, которая его научит.

Я позвонила своей классной руководительнице из той школы, в которую мама привела меня в первый класс в середине учебного года.

— Не беспокойся, — ответила мне моя учительница — я тебе помогу, найду математика.

Уже на следующий день мы договорились о встрече. Учительница, с редким для наших мест именем Рахель, была немного старше меня. Было видно, что в молодости она была красавица. Они с сыном тут же заговорили о математике, не обращая на меня никакого внимания. Они явно понравились друг другу. Уходя, учительница пообещала прийти к концу недели. Провожая её в коридоре, я заговорила об оплате, на что получила мягкий, но решительный, ответ: «Я пришла помочь больному ребёнку и денег за это не беру».

В следующий раз она пришла, как обещала, не опоздав ни на минуту, как на урок, а, закончив занятия, улыбаясь, сказала: «Не знаю, что и делать. Он схватывает всё налету, перерешал по теме все задачи и примеры. Я боюсь давать ему большую нагрузку, ведь у него есть и остальные предметы. Буду приходить теперь раз в неделю».

Как радовался сын каждому её приходу. Программу они закончили намного раньше окончания учебного года. Я пыталась дарить Рахели подарки, но она сразу дарила в ответ, и я прекратила свои попытки.

Я потеряла её из виду ещё до того, как она вышла на пенсию, и уехала к детям. Я не сказала ей всех тех слов благодарности, какие были в моей душе. Среди «скорых», бессонных ночей, отчаяния она подставила мне своё плечо и сохранила во мне гордость за школу моего детства.

Однажды я пришла домой после работы и увидела в кухне стол, заваленный грязной посудой. Мама объяснила мне, что позвонила из школы классный руководитель сына и попросила дать посуду. Был праздничный день, во всех учреждениях его отмечали, ведь следующий день был выходным. Наш дом был рядом со школой. Учительница взяла у нас посуду, а потом вернула её грязной, она торопилась домой.

В тот вечер мне не удалось посидеть у постели сына, я мыла посуду.