Расплата

После работы муж привёл к нам гостя, худого некрасивого мальчишку лет 18-ти. Как он до этого додумался, не знаю. У нас уже много месяцев не было никаких гостей. Мама уже год болела, отец не отходил от её постели, и теперь она едва ходила по дому. Сын был совсем мал, но мне пришлось выйти на работу, чтобы не потерять место.

С работы я приходила усталая и раздражённая, начальница выжимала из меня все соки, а дома мне нужно было готовить, убирать, стирать, делать домашнюю работу, к которой я не привыкла и не умела делать. Я ничего не успевала, хотя муж во всём помогал мне, в доме был постоянный беспорядок. Ночью к ребёнку вставал муж, но я всё равно просыпалась от плача и едва могла встать утром.

И вот сейчас, в комнате, где на столе лежали неглаженные детские вещи, на спинках стульев висела наша одежда, а игрушки были разбросаны на полу и на диване, сидел гость. Я не могла выйти из комнаты и хлопнуть дверью, даже попыталась улыбнуться и сказала несколько приветливых слов.

Мальчик принял мою улыбку, улыбнулся в ответ и заговорил. Лицо его сделалось приятным, и через несколько минут мы уже обсуждали какие-то литературные вопросы. Он оказался не по годам развит, мы говорили на равных, а ведь у меня за плечами был университет, а у него только школа.

Я решила, что кухня может подождать, результата от моей работы не было никакого: «Сделаю завтра. Я так давно ни с кем не говорила о литературе».

Когда гость ушёл, я поблагодарила мужа: какой славный мальчик и сколько знает! Муж стал приводить его после работы, а я уже ждала этих встреч. Только теперь я поняла, как много месяцев моя жизнь была беспросветной среди кастрюль, тарелок, грязного белья.

Мы говорили с мальчиком так, будто оба изголодались по этим разговорам, но я стала замечать, что муж почти не участвует в наших разговорах, он просто не мог. Ну что ж, может быть, это было даже хорошо, так он поймет необходимость образования. Он уже поступил заочно учиться, и у него вот-вот должна была начаться сессия.

Мальчик стал приходить, когда муж работал во вторую смену. Наша разница в 10 лет исключала всякие подозрения. Мне было уже 28 лет. Он рассказал мне, что у него вполне благополучная семья. Родители любят его и заботятся. Заметив, что он пристрастился к чтению, они стали доставать (просто купить было нельзя) самые интересные книги. Если бы он захотел что-то другое, ему бы не отказали ни в чём, но никто и никогда не пытался поговорить с ним. Сами родители этих книг не читали и даже не открывали. «Возможно, — думала я, — они побаивались разговаривать со своим развитым не по годам сыном. Он оставался одиноким ребёнком в своей любящей семье».

Теперь улыбка изменила его лицо. Он приносил мне на листках свои рисунки, вернее копии с каких-то картин о древних греках. Как то он принёс две книги, которые я никогда не видела в продаже: письма Томаса Манна и «Иудейскую войну» Иосифа Флавия. «Вам будет интересно», — застенчиво улыбаясь, сказал он.

Я не скрывала эти встречи от мужа, с какой стати, но мне показалось, что ему это не нравится. Шёл третий год нашей семейной жизни. Мы никогда не ссорились, правда, однажды я очень сильно обиделась на него, и слово «развод» зазвучало во мне, но нашему ребёнку было всего три месяца, и я испугалась остаться одна. Теперь я не знала, что мне делать. Конечно, так замечательно было вернуться в прежнюю студенческую жизнь с разговорами о литературе и искусстве, да и мальчику так хорошо в нашем доме, но у меня есть обязанности перед мужем, и я, наконец, решилась.

Как-то, когда мальчик уходил, я сказала, будто не придавая особенного значения своим словам: «В следующий раз мы встретимся, когда у мужа кончится сессия». Он всё понял. Он больше не пришёл.

Однажды я попала на обед домой. Внезапно у меня так закружилась голова, что я едва не упала. Хорошо, что я стояла рядом с диваном. Я долго лежала, прежде чем смогла подняться, а вечером муж сказал мне, что мальчика больше нет. Он был у врача, тот дал ему заклеенную историю болезни. Прочитав приговор, мальчик не вернулся домой.

— Когда это случилось? — спросила я

— Не знаю. Кажется утром. Не знаю

Больше мы в тот вечер не говорили, а вскоре я разошлась с мужем. Он предал меня, изменил, и слово «развод» уже не показалось мне таким страшным.

Только теперь, 45 лет спустя, я поняла, что это предательство было расплатой за моё предательство. У этого мальчика не было другого дома, кроме моего. В те дни он давал мне гораздо больше, чем я ему. Он просто поверил, что это его дом, а я прогнала его. В ту страшную минуту не оказалось у него плеча, в которое он мог бы уткнуться, поплакать и почувствовать защиту.

Сейчас, когда я осознала душевную неразвитость той молодой женщины, мне страшно, но ничего уже нельзя изменить.