Гость нежданный (Лита Семицветова)

Внеконкурс

Проза

— Ой, свят-свят, — баба Маланья зевнула и перекрестила рот.

Спицы защелкали быстрее, как будто старуха хотела закончить рукоделие, прежде чем заснёт.

— Расскажите еще, бабушка! — прожевывая пирог, не унималась Танюшка.

— Расскажите, бабушка! — поддержала сестрёнку Варя, запив остывшим наконец-то чаем липкую сладость третьей медовой пастилки.

— А вам, кумушки, спать не пора? — вмешалась мама. — Заканчивайте чаи распивать и — в постель. Будет вам сладостями объедаться.

— Да пускай посидят еще, — отозвалась баба Маланья. — И лишний пряник иногда можно, и ночь не спать. Святки нынче, — подмигнула она девочкам.

— Ох, и балуешь ты их, тетушка, — покачала головой мама, но присела за стол, налила себе еще чаю и взяла пастилу.

Ей и самой были интересны рассказы тетки Маланьи.

Арина, мать Танюшки и Вареньки, уехала из деревни давно. Родители умерли рано — поздней дочь у них была. Тетка Маланья, младшая сестра отца, приглядывала за племянницей. Да не сиделось Арине после смерти родителей в отчем доме. В город подалась. Там работу в бакалейной лавке нашла и замуж вскоре вышла за вдовца-хозяина, детей-погодок родила. А теперь на рождество привозила дочек погостить в деревню.

Маланья так и жила в старом родительском доме. В город переезжать не хотела. Девчонок любила, своих-то деток у нее не было.

— Так, — продолжала Маланья, — про сапог через крышу рассказала, про кольцо с платком поведала… Теперь слушайте, как еще через зеркало суженного видят.

Старшая — Варя, двенадцати лет, — с интересом прищурила глаза, а младшая — Танюшка — наоборот, затаращилась и рот приоткрыла от восторга.

Арина хохотнула:

— Ой, смотри, тетушка, напугаешь девчонок! Будем с тобой завтра мокрую постель стирать.

Варька с Танюшей одновременно надули губки. Мол: «Еще чего! Малышню нашли».

— Чай, не из пугливых? — улыбнулась Маланья. — Сама-то, небось, не страшилась. Не на много старше своих теперешних была.

Арина залилась румянцем.

— Будет вспоминать дела прошлые, — она потупила взгляд и отпила из чашки.

— Не буду, не буду, — все еще улыбалась Маланья. — А вы, девицы-красавицы, слушайте, на ус мотайте, а сами не озорничайте, — наставила она сестер и продолжила: — В самую полночь надо зажечь свечу и подойти в темной, пустой комнате к зеркалу. Слова такие говорят: «Суженый мой…»

Свечное пламя мерцающим цветком отражалось в зеркале. Дрожало — и само по себе и от волнения, которое передавалось через руку с зажатой свечой.

Варя прихватила свечку второй рукой и поднесла еще ближе к замутненному временем стеклу. В голове, в который раз пронеслось: «Суженый мой, явись передо мной…»

Она отвела взгляд от пламени и всмотрелась вглубь зеркала: белая ночнушка, темная, едва сплетенная коса.

Заставила себя произнести шепотом: «Суженый мой, явись передо мной, смотри на свечу — видеть тебя хочу!» Последние слова — одними губами. Звуки своего голоса в ночной тишине словно околдовали. Варя застыла, глядя в собственные глаза в зеркале.

В полном беззвучии, в зеркальном отражении сзади на Варино плечо опустилась чья-то рука.

«Мама?»

В зеркале показался бледный мужской лик, и вторая рука потянулась к Вариному лицу. «Аринушка…» — прозвучал глухой мужской голос.

Варвара судорожно вздохнула и проснулась. Тихо, темно. Рядом посапывала Танюшка. Сердце Вареньки бешено колотилось. Она выскользнула из-под одеяла и аккуратно слезла с печи. Главное — не разбудить сестренку, мама и баба Маланья — в другой комнате.

Половицы недовольно скрипнули. Варя стащила с вешалки теплый платок, сунула ноги в жесткие валенки и, пошарив тихонько на полочке и нащупав свечу, выскочила на двор.

Банька была совсем рядом.

Ночь морозная, снег под ногами хрустит, деревья голыми истуканами застыли. Протяжно скрипнула старая дверь. Варя взяла спички на подоконнике и зажгла свечу.

Не топлена банька, но холода нет. Сердце колотится — по всему телу жар пускает. И руки не дрожат — крепко держат свечу.

Зеркало отразило еще детское, но уже по-девичьи гордое и красивое лицо Варвары. Танюшка, та — крепкая, росточком не велика — в отцовскую породу. А Варвара — высокая, гибкая, да волосы черные и черты лица — ни в отца, ни в мать.

«Суженый мой, явись передо мной, смотри на свечу — видеть тебя хочу!» — зашептали губы.

Что-то зашуршало под дверью со стороны улицы. Хрипло заворчали ржавые петли. Сквозняком приоткрылась дверь в предбанник и с размаху стукнулась о косяк.

Дернулась Варя на резкий звук — никого. Снова в зеркало посмотрела — раздвоилась! Прямо по середине пролегла длинная трещина — две Варвары из зеркала глядят: одна — прежняя, а другая … — черты словно льдом сковало!

— Варя… — послышался шепот за спиной.

Испуганно оглянулась Варвара — Танюшка стоит босоногая.

— Ты чего здесь? — растрепанная младшая сестрёнка выглядывала из-за двери.

Варя задула свечу:

— А ты что босая по снегу бродишь? Вот я матери все расскажу.

Варя взяла Танюшку за руку и направилась в дом.

— Бегом на печь давай, — поторопила Варвара сестренку, пока сама снимала валенки.

Танюша послушно засеменила к теплой лежанке и проворно взобралась наверх. Варя поспешила за ней.

— Где ты была? — остановил ее голос матери.

Арина с зажженной лампой подошла к дочке.

— По нужде выходила, — соврала Варя.

— И Таню с собой брала?

Варя опустила глаза и тут увидела, что все еще зачем-то держит в руке свечу.

— Мы в баньке были, — ответила за сестру Танюшка, свесив голову с печи.

— Со свечой к зеркалу ходила?.. Отвечай! — голос матери сделался строгим.

— Да…— едва слышно проговорила Варя.

— Ох, батюшки-святы, — покачала головой появившаяся из комнаты баба Маланья, — не надо было мне им рассказывать…

— Что ты там видела? Говори! — продолжала Арина.

Напуганная такой суровостью, Варвара сбивчиво сказала:

— Ничего… Только вот… зеркало от сквозняка раскололось…

— Ой-ой-ой!.. Что ж теперь будет-то? — запричитала баба Маланья.

— Так новое купим, — вставила Танюшка.

— Не в самом зеркале дело, — пояснила Маланья, — Половинка твоя, Варварушка, там осталась. Может утянуть. И не только тебя одну.

— Как это? — всерьез испугалась Варя.

— А вот как с матерью вашей было. Пошла Аринушка гадать без спросу — по молодости, по глупости — да растревожила силы неведомые. Они и утащили ее родителей раньше времени из жизни. А ее саму я тогда спасла — водой святой омыла вовремя.

— Как это? — только и смогла повторить Варя.

Арина вздохнула:

— Да, глупа была. Не знала, что готовить всё надо тщательно — и себя, и гадание…

— Сама-то, Аринушка слегла в лихорадке, аккурат после рождества, — продолжила Маланья. — Мать её всё травами отпаивала — не помогало. А я увидела в баньке возле зеркала свечным воском накапано, ну и догадалась, что одними травами тут не обойтись — свяченая вода нужна. Потом, когда Аринушка поправилась, то сама мне призналась, рассказала всё. Просила матери и отцу не выдавать, боялась, что заругают. А через год родителей и не стало — один за другим ушли… Ох, не спроста это… — последние слова будто сама себе поговорила Маланья.

Танюшка слезла с печи и подбежала к матери:

— Я боюсь, маменька!

— Ничего… — прижала к себе дочь Арина и погладила по голове. — Ничего, — повторила она, переводя такой же как у Танюшки испуганный взгляд на Маланью.

— Да что же я стою-то… — спохватилась баба Маланья. — Сама разболтала, старая, самой и ответ держать. — Она достала с полки бутылочку темного стекла: — Вот, возьми, Аринушка, окропи девочек и себя тоже…

Арина смочила святой водой лицо Вари и Танюшки, прочла молитву и умылась сама.

— Теперь в баньку пойдем, — велела старая Маланья племяннице. А девчонкам строго-настрого: — А вы сидите тут, и ни шагу за нами, чтобы не случилось!

Варя и Танюшка одновременно кивнули и полезли на печь. Там укрылись одеялом поплотней, обняли друг дружку и притихли.

Танюшка захныкала.

— Молчи, — шепнула Варя. — Надо, чтоб тихо было, — сама не зная зачем, сказала она сестренке.

Придя в баню, Маланья велела Арине погасить лампадку.

— Свеча нужна заговоренная. Я взяла с собой, — сказала она.

Зажгла свечу и поднесла руку к зеркалу. Шептала какие-то слова, похоже — не молитву, и водила свечой по кругу. Арина молча наблюдала.

Вдруг в зеркале появился мужской лик. Проявился отчетливо — Арина еле сдержала крик.

Узнала она образ, из девичьих желаний сотканный, что явился в гадальном зеркале много лет назад. Так же твердо смотрел он на нее. Такая же горячая сладость разливалась по телу от этого взгляда, замирало сердце и содрогались самые потаённые глубины женской души!

Маланья зашептала усерднее. На второй от трещины половине отразился еще один лик — женский, Варюшкин!

Арина стояла ни жива ни мертва.

Маланья поставила свечу и принялась протирать зеркало льняной тряпицей, смоченной в свяченой воде. Продолжала наговаривать. «Воротись к себе в темницу, не смущай молоду девицу», — слышалось Арине.

Свеча вспыхнула ярче, и Варин лик побледнел, растворился.

Мужское лицо в зеркале раздвоилось. Темные брови будто нахмурились, а взгляд сделался гневным.

— Гони его, гони, Аринушка! — наказала Маланья, — говори, что мужняя жена! Повторяй за мной: "Уходи, гость непрошенный! Не звали тебя на порог! Обходи наш дом стороной и сегодня, и в день любой! Уходи прочь! Не отдам тебе дочь!"

Арина, едва шевеля губами от страха, зашептала, повторяя за Маланьей.

Отраженье стало расплываться и снова слилось воедино. Зеркальная трещина, как будто шрам, рассекала лицо темноволосого мужчины. Тяжел был взгляд его, не хотел гость уходить. Маланья разбрызгала на стекло свяченую воду и снова зашептала.

— Еще, еще гони! — приказала она.

Арина, прерывисто дыша, повторяла снова и снова. Волнение всё нарастало, но голос делался твёрже.

Лик стал меркнуть, и трещина словно втягивала его в себя. Наконец отражение исчезло вовсе. Арине послышался слабый стон.

— Что это? — спросила она.

— Прощается с тобой. Видать горячо ты его тогда призвала… Вишь как: затаился до поры до времени, а теперь… Ну, да ничего. Обошлось вроде… А зеркало это я в огонь брошу!

— Думаешь, обойдется? — голос Арины снова задрожал.

— Обойдется, если думать о нём не будешь.

— Я и так, тетушка, маюсь до сих пор. Уже из дому в город бежала, и замужем давно. Отгоняю как могу мысли привязчивые.

— Вот и гони их, думы грешные. И все хорошо будет, — улыбнулась Маланья.

Арина глубоко вздохнула:

— Ох, тетушка милая. Кто он такой ведь не знаю-не ведаю, на земле этой грешной его ни разу не встречала, а только Варварушка моя как две капельки не на отца своего, а на него окаянного похожа.

Маланья покачала головой, а затем молвила:

— Будем оберегать Вареньку от злых чар. Ну, а там поглядим…