4 глава

Есть в маскараде дух притворства

И фальшей всё кругом полно:

Зло обернётся благородством,

А милосердье явит зло.

Палач шутом внезапно станет,

А добрый друг тебя обманет.

Где правда тут, а где здесь ложь

Ты вряд ли сразу разберёшь.

Ожидая экипажи мэра, артисты воспользовались свободной минуткой и отдыхали в своих комнатах. Мне не хотелось общаться с кузиной, поэтому я находилась у Розамунды. Она убеждала, что нам с Ребеккой нужно помириться, но я отвергла это предложение. Довольно с меня одного испорченного платья и самого позорного выступления в жизни.

Едва я вышла из номера родителей, то увидела, что Фридрих поднимается по лестнице с огромной охапкой цветов, за которой его едва было видно. Интересно, для кого они? Как же я изумилась, когда он занёс их в нашу комнату.

Я быстро вбежала вслед за ним. К тому моменту Ребекка уже выхватила корзинку. Чтобы рассмотреть подарок, я подошла поближе. Композиция состояла из миниатюрных лиловых цветов с чёрной каёмкой по краям лепестков. Хотя я хорошо разбиралась в растениях, эти оказались мне незнакомы.

— Какая красота! — искренне поразилась я. — От кого они?

Записки не обнаружилось, и Ребекка вопросительно уставилась на хозяина постоялого двора. Обычно всё-таки открытка к букетам прилагалась.

— Понятия не имею, — уходя, буркнул Фридрих. — Просто принёс посыльный и просил занести в вашу комнату.

— Наверное, от поклонника, захотевшего остаться неизвестным, — рассудила кузина.

И с ней трудно было не согласиться. От кого же ещё? Я практически засунула свой нос в корзинку, однако меня ждало разочарование — никакого запаха не ощущалось.

«Но ведь каждый цветок имеет аромат, чтобы привлекать насекомых? — задумалась я. — Или, может, он настолько тонкий, что я его не чувствую?»

Тут внизу раздался шум приехавших карет, и мы почти полным составом (за исключением Теоны и Джойса, оставшихся в гостинице с малышкой, а также Фрэнка, которого светские мероприятия не интересовали, да и смотрелся бы он на них нелепо) отправились на приём. К счастью, моё второе концертное платье из голубого шифона уже высохло, и мне больше не придётся нервничать из-за наряда. Если, конечно, Ребекка опять не устроит какую-нибудь провокацию.

Выглядывая из окошка шикарного экипажа, отмеченного государственной эмблемой Валлории — молнией, спускающейся на землю — я смотрела на город. После того как я стала лучше в нём ориентироваться, он не казался мне уж таким пугающим. Лёгкая туманная дымка опять словно вуаль покрывала всё, начиная с мостовой, и уходила высоко вверх.

Дом мэра находился в центре и представлял собой массивное двухэтажное тёмно-красное здание в классическом стиле, с огромными, на всю высоту яруса, окнами на втором этаже. По периметру его окружали мощные каменные стены, а в воротах стояли гвардейцы.

Въехав на территорию, мы увидели подсвеченный парк, симметрично разбитый на кустарники и клумбы, но оголённый в это время года. В середине главной аллеи располагался неработающий фонтан в форме огромной чаши. Оказавшись ближе к особняку, я смогла оглядеть его фасад получше: сидящих внизу мраморной лестницы грозных львов, скульптуры девушек в расходящихся вправо и влево от центрального входа колоннадах, красочные витражи в окнах.

Каждого гостя встречали слуги в зелёной униформе и париках. Они провожали его в огромный холл, откуда парадная лестница вела на второй этаж, в бальную залу. Здесь прибывшего перехватывали изящные служанки и предлагали вино из хрустальных бокалов.

Дом состоял из больших комнат с высокими потолками, украшенными витиеватой лепниной. Массивная резная мебель придавала ему основательность. Пол устилала черно-белая керамическая плитка, выложенная в шахматном порядке. Переходы между залами обозначали арочные проёмы из колонн, среди которых не было одинаковых. Абстрактная обшивка диванов и кресел выглядела очень причудливо.

Но в целом здание производило впечатление не жилого помещения, а хранилища различных предметов — тут экспонировалось всё и сразу. Вышитые гобелены на одной стене соседствовали с коллекцией холодного оружия и охотничьими трофеями на другой; портреты хозяина и его предков перемежались пейзажами и натюрмортами; в стеклянных шкафах золотая посуда была выставлена напоказ вместе с драгоценностями. Скорее всего, мэру хотелось сразить гостей наповал обилием этих предметов и излишней роскоши.

Освальдо лично встречал всех, семеня на коротких ножках. На его фиолетового цвета камзоле красовались знаки отличия — ленты и звёзды, остальной костюм состоял из накрахмаленной рубашки и чёрных шосс. Он напоминал баобаб — широкое, крепко укоренившееся в земле дерево, которое будто намеревалось обнять тебя своей раскидистой кроной. Честно говоря, на меня мужчина производил не самое приятное впечатление: я считала его любезность напускной и неискренней. И по этой причине предпочла бы находиться в обществе мэра поменьше.

— Прошу вас, пожалуйста, проходите, — мужчина расплывался в улыбке. — Очень рад видеть. Здесь всё к вашим услугам.

Одновременно с ним подошла красивая женщина, одетая в элегантное красное платье с пышной юбкой. Её кожа казалась фарфоровой, светлые волосы были уложены в замысловатую высокую причёску, а на шее и поверх длинных перчаток сверкали украшения из разноцветных камней. До нас потихоньку донёсся аромат духов, напоминающий запах магнолии. Она выглядела лет на тридцать, и, наверное, являлась дочерью мэра.

— Позвольте представить вам мою дорогую супругу Кандиду, стойко переносящую все тяготы нашего провинциального существования, — представил её Освальдо.

Сама она лишь слегка улыбнулась и низким бархатным голосом произнесла:

— Желаю приятного вечера.

Пара сразу же отошла к другим прибывшим гостям. Они смотрелись довольно странно — глубокий контраст по внешности, эмоциональности и разнице в возрасте. Мне показалось, что на самом деле Кандида испытывала к нам, бродячим артистам, незапланированно появившимся на её празднике, презрение, но я могла ошибаться.

Когда мы приехали в доме было около полусотни человек — дамы и джентльмены в вечерних нарядах и костюмах. Совершенно иная публика, аристократическая, а не простые люди, присутствовавшие на нашем концерте. Все весело общались, пробовали изысканные напитки, переходили из одного тематического зала в другой. Ведь здесь находились и бильярдная, и сигарная комната, и кабинет с круглым столом для карточных игр, и женский уголок с модными журналами…

Тихим фоном играла лёгкая классическая музыка, хотя, как ни старалась, я не смогла обнаружить её исполнителей, похоже, их спрятали специально. Повсюду стояли подносы с невероятными закусками, каждая из которых так и манила к себе. К тому моменту наша труппа оказалась разбросанной по разным углам, но меня это не смутило — взяв бокал пунша, пока Марк и Розамунда не видели, я уверенной походкой отправилась бродить по особняку.

Особенно впечатляли стоящие в коридорах высокие пальмы в кадках. Я даже дотронулась до ствола деревьев, чтобы убедиться, что они действительно настоящие, а не имитация. Без сомнений, жёсткая древесина была живой. Эти растения не приспособлены для местного климата и, очевидно, требовали неимоверного ухода.

Пройдя несколько комнат, я обнаружила кабинет-библиотеку и решила задержаться в нём. В центре находился пустой стол из чёрного дерева, за ним раскинулось широкое кожаное кресло. У стен стояли шкафы с фолиантами. Причём, судя по корешкам, последние выглядели довольно новыми. Мне захотелось полистать какую-нибудь книгу, и я аккуратно потянула на себя прозрачную дверцу.

— Вам помочь? — послышался за моей спиной приятный голос.

Обернувшись, я увидела симпатичного мужчину. На вид — около двадцати пяти лет, среднего роста, смуглый брюнет с маленькими тонкими усиками и полудлинными вьющимися волосами. Он был одет в серый костюм, а в руках сжимал серебряный портсигар. Не успела я и слова вымолвить, как незнакомец приблизился ко мне.

— Вот уж никогда бы не подумал, что столь юную леди может интересовать … — тут он быстро взял с полки издание, которое я намеревалась вытащить, и прочитал вслух его название — «Размышление о жизни и смерти»!

— Почему бы и нет? — невольно улыбнулась я, хотя вряд ли бы осилила подобную книгу.

— Не в вашем возрасте, — скривился незнакомец и слегка склонил голову. — Позвольте представиться. Меня зовут Вергилий Престон, я проездом в здешних краях. И, конечно, не мог не засвидетельствовать своё почтение мэру этого прекрасного городка.

— Изабелла Конрой, — я полуприсела в реверансе. — Артистка гастролирующего театра. И тоже здесь проездом.

— Надо же, какое совпадение! — воодушевился мужчина. — Наслышан об оглушительном успехе вашего концерта. Тут только о нём и говорят.

— Мне кажется, вы преувеличиваете, — робко возразила я.

— Ни в коей мере, — возмутился собеседник. — Сам-то я, к сожалению, занимался делами, так что был лишён удовольствия лицезреть вас на сцене. Кстати, знаете ли вы о вине с вашим именем?

— Вино «Изабелла»? — удивилась я.

— Да, — подтвердил Вергилий и стал смотреть на меня в упор, внезапно замедлив темп речи и произнося слова нараспев. — Довольно редкое для здешних мест, ведь его производят на юге. Оно обладает утончённым ароматом и изысканным послевкусием. Думаю, ваш образ полностью соответствует ему.

От неожиданных слов я, кажется, покраснела. Приятное сравнение льстило мне.

— Всё-таки, я названа не в честь вина. По крайней мере, хотелось бы в это верить.

Мой собеседник причудливо изогнул левую бровь, его снисходительный взгляд смущал меня. Так как он молчал, я призналась:

— Простите, я плохо разбираюсь в винах…

И зачем-то добавила:

— … пока ещё.

— Вы — истинное очарование, — мужчина рассмеялся, показывая безупречную улыбку.

Желая сменить тему разговора, я сказала первое, что пришло в голову:

— Вы хорошо разбираетесь в винах юга. Это ваши родные места?

Вергилий поморщился:

— Вы судите по смуглой коже? Да, некоторое сходство с южанами у меня имеется. Но на самом деле я — человек без родины. Вся моя жизнь это бесконечные странствия. А вы, как долго пробудете здесь?

— Скорее всего, мы уезжаем завтра.

— Какая жалость, — с печальным взором мужчина взял мою ладонь. — Со стороны судьбы так жестоко подарить нам встречу и сразу разлучить…

Он сильно прижал её к своему сердцу, и я растерялась. Мне было непонятно, что лучше ответить в этот момент. Видя моё замешательство, Вергилий приободрился:

— Ну же! Я надеюсь, вы хотя бы подарите мне один танец сегодня, прекрасная леди?

— Танец, ах, да, — только и смогла вымолвить я.

Новый знакомый расхохотался и предложил взять его под руку:

— Так пойдёмте обратно к людям, зачем тратить время на скучные книги? Как раз сейчас в малой гостиной будет прелюбопытное мероприятие.

Мы прошли в небольшую комнату, где царил полумрак, но тем не менее в ней уже находилось около десяти человек. Все они сидели на полу вокруг огромной круглой доски с алфавитом и зажжённых свечей, расставленных в форме пентаграммы. Мы тоже тихонько устроились в импровизированном круге.

— Всё готово для спиритического сеанса, — шепнул Вергилий мне на ухо.

— Как? Вы верите в эту чепуху? — удивилась я.

Мужчина усмехнулся:

— Может быть, и чепуха. Но иногда такие развлечения получаются забавными. А потом, вдруг в них есть и что-то настоящее…

В следующую секунду в комнату вбежал запыхавшийся мэр:

— Простите, меня задержали гости. Начинаем!

Он уселся рядом с нами, и мы дружно взялись за руки. Судя по лицам, люди были в радостном предвкушении предстоящего действа.

— Давайте вызовем покойного короля, — предложил Освальдо. — Интересно узнать, что он думает о политике его сына Фредерика. Заодно спросим о том, что нас ждёт в ближайшем будущем.

Ведущий ритуала предложил всем взяться за доску и начал раскачивать её, произнося нараспев заунывным голосом:

— Дух короля Гектора, взываем к тебе. Приди к нам!

Как я заметила, на доске также располагались цифры и слова «да» и «нет». Прямо по центру находился средний по размеру камень, который и должен указывать на буквы, составляющие слова ответного послания.

Поначалу мы совсем слабо качали доску, и камень не двигался с места. Тогда церемониймейстер ещё два раза повторил обращение. Я со скептической улыбкой посмотрела на Вергилия, а он лишь пожал плечами.

После просьбы Освальдо получше сосредоточиться камень вообще со свистом улетел с доски. Кто-то даже хихикнул. Это была не я! Тогда расстроенный ведущий церемонии со вздохом объявил, что у покойного короля сейчас нет желания общаться с нами и поэтому сеанс окончен.

— Эх, — разочарованно вздохнул мэр, — уж сколько раз пытаемся вызвать его — ни в какую! Ведь так хочется поговорить с образованным человеком, одним из лучших королей нашей страны… Что же, тогда прошу всех в гостиную, сейчас будут подавать горячие закуски.

Мы с Вергилием обрадовались скорому окончанию бессмысленного времяпрепровождения и покинули комнату одними из первых. В главном зале публика уже шумела как пчелиный улей. Тут и там сновали аристократичные дамы, увешанные украшениями и мехами, мужчины в строгих и дорогих фраках с важным видом обсуждали насущные темы. Артисты нашего театра чувствовали себя не в своей тарелке среди них и предпочитали держаться группами по углам. Хотя не могу сказать, что к труппе относились, как к людям второго сорта. Нет, атмосфера на приёме была вполне дружелюбной и жизнерадостной.

Едва мы зашли в гостиную, как мой спутник заметил кого-то вдали и помахал тому рукой:

— О, здесь присутствует один мой интересный знакомый. Чрезвычайно рекомендую.

Через несколько секунд, пробираясь через толпу, к нам подошёл молодой человек. Но лучше бы Вергилий не подзывал его!

— Позвольте представить вас. Это Гарольд Грин, представитель порядка и закона из столицы. А сия прекрасная девушка — Изабелла, певица гастролирующего театра.

Знакомый Вергилия оказался милым блондином с голубыми глазами. Одет он был в светло-коричневый костюм по последней моде, умело скрывающий склонность хозяина к полноте.

Мы с Гарольдом молча смотрели друг на друга, и от стыда мне хотелось провалиться сквозь землю. Именно его я недавно два раза толкнула на лестнице в гостинице и не попросила прощения. Теперь же стала очевидна причина его медлительности — правой рукой он опирался на трость. Та даже придавала ему в некоем смысле шарм и элегантность.

— Очень приятно, — только и смогла выдавить я. Извиняться сейчас, скорее всего, было уже и поздно, и глупо.

— Взаимно, — холодно произнёс Гарольд и сразу ушёл под наспех придуманным предлогом.

В этот момент Вергилия позвали присоединиться к мужской компании в сигарной комнате, и он, попросив прощения, тоже покинул меня. Настроение испортилось. Ища родственников, я увидела, как ко мне направляется Фернан. Его выходной наряд, как и утром, был выдержан в тёмно-синей гамме. Однако сейчас чиновник выглядел довольно спокойно и расслабленно.

— Позвольте поприветствовать вас, юная леди, — сказал он, чеканя слова.

— Добрый вечер, милорд, — вежливо откликнулась я.

— Ваше выступление прошло на довольно высоком уровне. Честно говоря, не ожидал такого.

— Разве вы присутствовали на концерте? — моему удивлению не было предела, так как я бы точно заметила Фернана в зале.

— Откуда бы тогда я знал это? — он не ответил на вопрос прямо. — Уж не думаете ли вы, что я стал бы доверять мнению досужей публики?

— Наверное, нет, — я не видела смысла спорить.

Сделав движение в сторону, будто собираясь уходить, заместитель мэра тем не менее подошёл ко мне ближе:

— Кстати, вы могли бы украсить и нынешний приём, исполнив для нас какую-нибудь арию?

— Боюсь, это невозможно. Наши музыканты не взяли с собой инструменты.

— А они и не нужны, — слегка рассмеялся Фернан. — Давайте пройдём в музыкальную гостиную.

И не дождавшись моего ответа, он уступил дорогу и рукой показал направление, в котором следовало идти. Мы проходили мимо людей, разных комнат, гул толпы становился всё тише и тише.

— Вы не присутствовали на спиритическом сеансе в малой гостиной? — чтобы хоть как-то наладить разговор, спросила я, потому что не знала, о чём ещё с ним беседовать.

Мужчина развернулся ко мне с негодованием:

— Чушь и ерунда! Забава для пустоголовых обывателей.

Полностью согласная с этим, я кивнула. Здесь всё-таки присутствовали здравомыслящие люди!

— Тем более, — продолжал возмущаться чиновник, — разве им удалось кого-то вызвать?

— Нет, — пожала плечами я.

— То-то же! Очень сомневаюсь, что какой-нибудь дух откликнется на призыв глупцов, — подытожил он.

Наконец мы оказались в пустом зале, служившем для музицирования и проведения концертов. На стенах висели портреты композиторов, маленькие стулья с изящными спинками составляли зрительские ряды, обращённые к небольшой сцене.

Фернан подошёл к роялю, стоявшему в углу комнаты, и протянул мне ноты. Он крепко сжимал их в руках с самого начала нашего разговора.

— Вы можете петь с листа неизвестное произведение?

— Теоретически, да, — призналась я. — Но ведь зависит от сложности материала?

— Вы правы, — согласился мужчина. — Хотя иногда и за простотой нот не все могут разглядеть истинную гармонию.

Он передал мне несколько листов, а сам сел за музыкальный инструмент. Я пыталась расположить ноты так, чтобы Фернану тоже было видно, но мужчина сделал отстраняющий жест:

— Нет необходимости, я знаю их.

— Удивительно, что заместитель мэра умеет играть на рояле, — заметила я.

— Там нет ничего сверхтрудного, взгляните.

Я пробежала глазами написанное от руки произведение. Мелодия то спокойно бродила по соседним нотам, то резко уходила вверх и также внезапно вниз. Пытаясь проиграть её в своей голове, я услышала жуткую какофонию. Что касается текста — он состоял сплошь из неизвестных мне слов.

— Странная музыка, — заметила я.

— О да, — кивнул Фернан.

— Что за иностранный язык? Не могу определить…

— Один местный диалект, — быстро ответил он. — И тем не менее давайте попробуем?

Фернан начал играть, а я петь. Я спотыкалась в тексте и не всегда оказывалась точна в нотах. Хотя мне хотелось как можно лучше исполнить арию, ведь от этого могло зависеть, будем ли мы ещё выступать здесь или нет. Я сконцентрировалась на том, чтобы сделать всё идеально, и сама даже не поняла, что получилось в результате.

По завершении арии мужчина подошёл и высказал замечания по произношению отдельных слов, повторяющихся особенно часто, и интонации в нескольких местах. Мы повторно исполнили произведение, но я всё равно недоумевала, как можно исполнять песню с таким немелодичным звучанием для гостей мэра. Неужели она соответствовала вкусам элиты Туманного города?

Тем временем Фернан, сохраняя непроницаемое лицо, хлопнул крышкой рояля, забрал ноты и жестом пригласил вернуться обратно в гостиную. Похоже, я не справилась с заданием.

— Так мне нужно будет петь сегодня? — ничего не понимая, на всякий случай уточнила я.

— Нет. Думаю, подобная музыка не совсем подходит для этого вечера, — сухо ответил он на ходу и оставил меня в главном зале среди толпы.

Одна неприятность следовала за другой: сначала взгляд холодных обвинительных глаз Гарольда, затем Фернан окончательно разочаровался в моих вокальных способностях. Настроение испортилось вконец. Я нашла Розамунду, чтобы она утешила меня. Приёмная мать подумала, что мой грустный настрой вызван ссорой с Ребеккой.

— Вовсе нет, — я пыталась разубедить её, не рассказывая истинных причин.

— Пожалуйста, иди и помирись. Вон она как раз стоит без компании, — настаивала родительница.

Августа с Густавом и правда на время покинули дочь, и та в одиночестве находилась у стола с закусками, выбирая ту, которая не повредит её фигуре. У меня не хватило сил спорить с Розамундой, к тому же я действительно хотела поговорить с кузиной, чтобы попробовать решить все разногласия и избежать горьких сюрпризов в будущем. Всё-таки нам предстояло ещё долго жить и работать вместе.

— Знаешь, — подойдя, обратилась я к ней, — не очень-то приятно, что ты считаешь меня своим врагом. Мне не нужны твои арии, я не собираюсь тебя заменить. Да и вообще, я не хочу быть артисткой, — пустилась я в откровения. — Но так уж вышло, что дядя Октавиус сделал перестановку. Не переживай, я попрошу его оставить всё как есть. Очень скоро, когда мне исполнится восемнадцать, я и вовсе уйду из театра.

Ребекка грустно вздохнула, опустила глаза и сказала искренним голосом:

— Прости. Сама не знаю, что на меня нашло. Ведь мне нравится выступать на концертах именно первой. А когда было принято такое решение, я подумала, что это ты попросила… Но я поговорила с родителями и поняла, что поступила неправильно. Давай забудем о произошедшем. Я больше так не буду!

С этими словами она обняла меня, а я — её. Дружба или по крайней мере нейтралитет лучше, чем вражда.

— Так здорово, что всё разрешилось!

В тот же миг подошёл слуга, на подносе которого стояли два бокала с вином. Мы с радостью пригубили его за наше примирение.

— Оно случайно называется не «Изабелла»? — спросила я у официанта.

— Нет, — виновато улыбнулся тот.

Жаль, при случае надо будет непременно попробовать. Отныне стыдно не знать вкуса напитка с собственным именем.

— А что это тогда? — поинтересовалась я.

На что юноша лишь пожал плечами и поспешно отошёл. Тут я увидела, как неподалёку Фернан разговаривал с одним мужчиной и показывал на что-то позади нас. Спутник чиновника заметно выделялся на фоне окружающих — высокий, крепкий, с бритой головой, производящий впечатление глыбы. И хотя он был одет в красивую форму, на его лице читались грубость и мужланство.

Не успела я повернуться и взглянуть, на что те смотрели, как вдруг кто-то подошёл к нам сбоку и демонстративно откашлялся:

— Кхе-кхе!

Я с удивлением перевела свой взор на Патрика. К вечеру он принарядился: теперь на нём красовался щеголеватый наряд изумрудного цвета, длинные полы застёгнутого на все пуговицы пиджака свисали почти до колен, по бокам штанов были пристрочены оборки, а из нагрудного кармана высовывался белоснежный платок. Реденькие волосы племянник мэра смазал чем-то жирным и зачесал назад.

— Да? — полюбопытствовала я, пока моя двоюродная сестра с высокомерием разглядывала молодого человека.

— Ну, представь меня, что ли, прекрасной леди, — Патрик заулыбался фальшивой улыбкой, обнажив желтоватые от табака зубы.

Зная Ребекку, я уверенно могла сказать, что та чувствовала сейчас. Ей до смерти претили подобные самодовольные типы. Они часто дарили ей шикарные букеты на концертах, пытались прорваться в гримёрку, писали пылкие послания с признаниями в любви, присылали шоколадные конфеты. Но внимание простых людей из не аристократичных семей её не интересовало. Чтобы кузина начала с кем-то милое общение, тому человеку нужно было бы приложить много усилий. Вот и сейчас она стояла с безразличным видом, разве что открыто не зевала, пока я знакомила их:

— Ребекка — солистка «Театра Конрой». А это — юноша по имени Патрик, который помог нам сегодня дойти от мэрии до театра.

— И? — подхватил молодой человек, заметив, что я закончила свою речь.

— И позвал сторожа? — сделав вид, что не понимаю, дополнила я.

Мне показалось, он хотел выругаться, но из последних сил сдержал себя и лишь напыщенно заявил:

— Эй, я всё-таки не мальчик на побегушках. Это просто являлось любезностью с моей стороны. На самом деле, я — важное лицо в городской администрации. Слежу за порядком.

Тут Патрик прервался. Очевидно, нам следовало пасть ниц в благоговении. С разочарованием обнаружив, что мы не прониклись сказанным, юноша предпринял последнюю попытку и с отчаянием обратился к Ребекке (на меня он, похоже, давно махнул рукой):

— Конечно, когда у тебя дядя — мэр, это означает… типа много обязанностей.

— Очень рада за вас, — равнодушно ответила кузина и краем глаз высматривала, куда бы отойти от неприятного ей собеседника.

Патрик же, наверное, догадался о её намерении и решил действовать наперехват. Он подошёл к ней вплотную и взял за левый локоть, стараясь приблизить к себе.

— У меня есть связи в столице. Могу посодействовать, — доверительным тоном сообщил молодой человек.

Ребекка попыталась аккуратно вырваться:

— Спасибо за предложение, у нас всё в порядке.

Я с улыбкой отошла, чтобы не мешать милой парочке устраивать разборки, так как явно один не собирался сдаваться, а вторая и не думала уступать. Ребекка надела изумительное зелёное платье с пышной юбкой и чёрными кружевами, которое делало её одной из самых обворожительных красавиц на вечере. Стоит ли винить Патрика, что он не устоял перед истинным очарованием?

Племянник мэра прибегнул к крайним мерам. Он обернулся и дал кому-то знак. В следующий миг объявили начало танцев и заиграла быстрая музыка.

— Прошу вас, окажите честь, — Патрик протянул девушке руку.

— Извините, я должна идти, — возразила Ребекка и заторопилась в противоположный конец зала.

С таким же предложением ко мне подскочил Вергилий. Я не раздумывая согласилась. Мы танцевали, одну за другой он рассказывал шутки, я весело проводила время в его компании.

Но чуть позже, во время второго по счёту танца — вальса — я заметила, как Ребекка кружилась в паре ни с кем иным, как с Гарольдом. Тот медленно говорил ей что-то, а она нежно улыбалась в ответ. Внутри меня пробежал холодок. Довольно неприятное чувство, хотя я не понимала, с чего вдруг оно появилось.

Вергилий оказался опытным танцором, и мне пришлось потрудиться, чтобы не упустить ни одно движение, ни один поворот и быть ему под стать. Но через три танца я уже выдохлась и собралась просить пощады, как, к счастью, объявили перерыв и начался пир.

Каких изысканных яств там только не было! Различные виды рыбы, мяса с прилагающимися к ним диковинными приправами, даже целиком запечённый поросёнок и каплун на вертеле, дичь, засахаренные фрукты… Глаза разбегались от такого многообразия, хотелось попробовать всё. Вкушать же гостям предложили из фаянсовой посуды, дно которой венчали замысловатые вензеля ОБ и КБ — Освальдо Бриггс и Кандида Бриггс.

Места для нашего артистического семейства, показанные слугами, находились в самом конце длинного стола. Однако лично меня это ничуть не задело. Я сознавала, что мы — не чета богатым и высокопоставленным жителям Туманного города.

Может, из-за неожиданного примирения с Ребеккой, может, из-за выпитого бокала вина, а может, из-за ещё не прошедшего чувства вины по отношению к Гарольду, я отважилась на смелый поступок — пригласить молодого человека на танец. Во время него я всё-таки извинюсь, инцидент будет исчерпан и вокруг меня везде воцарится мир.

Хотя к началу второго тура танцев я придумала трогательную речь, которая растопила бы даже айсберг, моим планам не суждено было сбыться. Видимо, Ребекка хотела танцевать со своим прежним партнёром сильнее, потому как она успела опередить меня в этом намерении. Я немного расстроилась, но ничего не поделаешь.

Тут у входа в зал появилась Кайя. На её тёмном платье красовался белоснежный передник, а голову покрывала поварская шапочка. Я сразу же подбежала к ней. Девочка не могла появляться среди гостей, поэтому провела меня на кухню, размещавшуюся, как и все служебные комнаты, на подвальном этаже.

В просторном помещении сновали десятки поваров, каждый отвечал за отдельное блюдо. Здесь стоял неимоверный жар от работающих печей — одновременно что-то варилось, тушилось, жарилось и разные ароматы словно спорили, кто из них главный.

Чтобы не путаться под ногами, мы ухватили несколько только что приготовленных печений и Кайя привела меня на верхнюю галерею — крытый балкончик, проходивший по всему периметру над гостиной. Оттуда зал проглядывался как на ладони.

— Давно не была на столь роскошном приёме! Как же тут всё великолепно, — призналась я.

— А для меня — обычное дело, — рассмеялась юная кухарка. — Такие вечера у нас проводятся ежемесячно — это повод Кандиде показать себя и новые наряды. Эх, если бы ты знала, как строго она обращается со всеми слугами. Освальдо, наоборот, очень мил и вежлив. Но, правда, наша хозяйка выглядит эффектно, особенно учитывая её возраст?

Я как раз увидела среди людей жену мэра, мило общавшуюся с привилегированными гостями. При этом она держалась с такой грацией и степенностью, что её можно было принять за королеву.

— Да, Кандида безупречна, — с восхищением сказала я. — Мне кажется, я в жизни не встречала женщины красивее.

Кайя многозначительно хмыкнула. На её лице появилась шкодливая улыбка.

— Что такое? — удивилась я.

— Отгадай, сколько ей лет, — прищурилась она.

— Ну, похоже, около тридцати, — задумалась я. — Максимум тридцать пять.

— Вот ты и ошиблась, — прыснула Кайя. — Вторая попытка?

— Сорок? — я недоумённо посмотрела на неё.

— Она — ровесница мужа, — захихикала девочка.

— Ты ошибаешься! Не может быть, — запротестовала я.

— Может, — заверила меня Кайя. — Кандида же из наших мест, даже моя бабушка её помнит. Хозяйка выросла в богатой семье и с детства была хороша собой. В двадцать лет вышла замуж за Освальдо, который тогда служил ещё обычным чиновником. Постепенно тот устранил всех ближайших соперников и стал мэром Туманного города. Ходили слухи, что он якобы отравил предыдущего градоначальника. С тех самых пор её красота словно застыла и время не властно над нею.

— Ничего себе у вас тут события, — поразилась я. — Довольно странно. Уж не туман ли всему виной?

— Эх, — вздохнула девочка, — ведь такого ни с кем больше не произошло, кроме неё. У хозяев нет детей, но вроде бы они не сильно этим опечалены. Вместо сына Кандида занимается единственным племянником от её умершей сестры.

— Да, — вспомнила я, — Патрик. Противный тип…

— Точно, — подтвердила Кайя. — Самовлюблённый нахал. Если бы не влиятельная тётя, ему бы вмиг не один человек дал по шее за вседозволенность.

— Кто вот это? — я указала на страшного вида мужчину, стоявшего рядом с Кандидой и ранее разговаривавшего с Фернаном.

— Блэкмор, начальник охраны мэра. Очень жестокий, мы все его боимся. Лучше с ним не пересекаться.

— Уж постараюсь, — согласилась я. — Выглядит действительно крайне неприятно. А знаешь ли ты про Вергилия? Что он делает в вашем городе?

— Красавчик, не так ли? — Кайя расплылась в мечтательной улыбке. — Я чуть не влюбилась в него. Приехал откуда-то издалека около месяца назад, снял дом и общается с важными шишками города на балах и приёмах, подобных этому.

Только я намеревалась расспросить её про Гарольда, как девочка заторопилась обратно на кухню — она не могла долго отсутствовать. Оставшееся время я провела между обществом Вергилия, делавшего двусмысленные намёки, которые старалась пропускать мимо ушей, и своими родственниками-артистами. Их тоже впечатлил приём, и они без устали обсуждали поразившие их детали. Гарольд же, очевидно, уехал рано, так как его больше не было видно.

Я быстро устала: вечер оказался насыщен самыми разными впечатлениями и эмоциями. Мне хотелось вернуться в гостиницу и отдохнуть, но покинуть вечер раньше окончания означало бы выказать неуважение к мэру. Его экипажи отвезли нас в «Тысячелетний дуб» лишь после полуночи. И я едва не заснула в карете на плече у Розамунды…

В нашей комнатке был какой-то тухлый запах, поэтому мы на минутку приоткрыли окно. С трудом я переоделась в ночную сорочку, пожелала Ребекке спокойной ночи, рухнула на кровать и заснула мёртвым сном. Уже в полудрёме я вспомнила, что так и не выяснила, уезжаем ли мы завтра или остаёмся в Туманном городе ещё.

Впрочем, было неважно, какое решение принял дядя Октавиус, смог ли он договориться с Освальдо или нет. В ближайшие часы произошло событие, которое изменило всё и не оставило нам выбора.