4.

Нужно готовиться к предстоящему семинару по философии, ведь факт того, что Олег вызовет именно меня завтра, даже более очевиден чем-то, что Александров будет вызван тоже. Хотя, конечно, бояться философии — на примат не поступать, ведь есть куча куда более унылых и печальных предметов, одно программирование чего стоит. Но как бы там ни было, сделать этот доклад все же стоит, ведь предельно ясно, что философ возомнил себя спасителем всех сырых и убогих и так просто не отстанет.

И, конечно же, думает, что клин клином — лучшее средство. Терроризировать меня на парах ничего ему не стоит, а вот таким образом вывести из анабиоза вполне даже реально.

Решив подготовиться ради приличия, сажусь за стол как приличная студентка и открываю конспект, но не успеваю даже и страницы написать, как в дверь кто-то настойчиво стучится. Нехотя встаю из-за стола, подхожу к двери и замираю — за дверью слышится брань.

— Отвали от меня! — этот визгливый голос узнаю из тысячи. Эти прекрасные высокие нотки истеричности не могут затеряться в толпе других таких же.

Интересно, что она делает в моем подъезде?

— Оля, перестань, Алиса ни в чем не виновата, — доносится в ответ спокойный голос Ярослава.

Понятно, вдвоем приехали донимать своими прекрасными и очень интересными разборками. К сожалению, такое случалось нередко — бывало, что Оля могла ни с того, ни с сего тарабанить в двери, обзывая кем-то вроде шлюхи, потом приходил Ярослав и забирал ее домой — отпаивать успокоительным и доказывать свою любовь. Естественно, подробностей я предпочитала не знать по понятным причинам — омерзительно.

— Да ты меня достал со своей Алисой!

Один раз мое имя катают по языку, как сладкую карамельку, а второй — выплевывают, как кусок гнилого яблока. В этом диалоге невозможно не узнать голоса Яра и его драгоценнейшей. С одной стороны расстроенная Оленька — всегда радость, а с другой… Все равно помирятся, причем скорее всего здесь — под дверью моей квартиря, а я стану свидетелем их страстных лобызаний, поэтому разворачиваюсь и ухожу в комнату, решив, что выяснение отношений — это не то, что мне нужно именно в этом момент.

Конечно, каждый раз надежда на то, что эти двое не помирятся, согревала сердце, но в этот раз предпочла делать вид, что вся ситуация никаком боком не относится ко мне. Итак! Доклад по философии, громкая музыка в наушниках и огромная чашка чая — и это именно то, что нужно. Надеюсь, Воронцов оценит старания и поставит заслуженную пятерку.

<center>***</center>

Он — само ехидство, готовое в каждый момент выплеснуться серной кислотой на лицо человеку, который проигнорировал домашнее задание. Олежка всегда был одним из тех преподавателей, которые по призванию — и строгие, и умеют рассказывать свой предмет, что хочется слушать. Поэтому и относился к заданиям и посещениям со всей строгостью, которую мог найти в недрах своей очаровательной головки.

Это я написала? <i>Забудьте,</i> ничего такого не было, просто переутомление.

— Котова, надеюсь, вы подготовили доклад? — незаметно для всех, Воронцов подбирается к моей парте и внимательно смотрит в лицо своей жертве. Кажется, или в его глазах и правда затаенная надежда? Вот только на что?

Нерешительно киваю и встаю, Олег в ответ пропускает на передний план, а сам остается наблюдать за сценой. Поправляю юбку, которую не надевала вот уже несколько лет (чудо, что она до сих пор не мала) и уверенной походкой направляюсь к кафедре. Кажется, весь мир смотрит на это шествие, и каждый ждет какой-то неловкости, падения — короче, повода для веселья. Олежка, конечно, тоже, не отрывает взгляд — буквально ощущаю это.

— Ну что же, Котова, судя по вашей уверенной походке, доклад вы таки подготовили. А я надеялся… Как так? — слышу в его голосе деланное ехидство. Не ври, надеялся как раз, что я поддамся на провокацию, приведу себя в порядок, сделаю доклад. И не прогадал. Умница.

И все отлично, такой замечательный момент, даже не хочется сдохнуть, и тут я позорно падаю, предварительно прицепившись через досточку старенького паркета. Произошло то, чего все так отчаянно ждали — позорное падение, повод для очередной порции занимательных шуточек. Ну что же, этот день начался.

Тут же по аудитории разносится смех, всем смешно — чудаковатая Алиска опять за что-то прицепилась. Всем? Нет, не всем. Воронцов произносит всего одно слово:

— Замолчали, — одно только одно заставляет всех на самом деле замолкнуть. Удивительно, сколько силы скрывается за этой маской своего в доску парня. Никто не ожидает от милого и приветливого преподавателя философии подобной жесткости. Потом он подбегает ко мне, помогает встать и выводит из аудитории, кидая напоследок: — На сегодня все свободны, валите куда хотите.

«Валите» — явно не слово из его преподавательского лексикона. Олег быстро подходит ко мне и помогает подняться, придерживая одной рукой за талию, а второй за руку, его прикосновения удивительно теплые и приятные. Едва мы выходим из комнаты, как он подхватывает меня на руки и несет по направлению к ближайшей лавочке.

— Отпустите, я могу сама дойти, — говорю, сдерживая удушливые слезы боли. Все же коленкой угодила прямо на металлическую штуку, опасно торчащую из парты.

— У тебя кровь, — поясняет.

Смотрю на свою коленку и действительно там обнаруживаю порванные колготки, огромную ссадину и кровавые разводы, но от чего-то не больно, от чего-то все равно. В этот ничтожный момент понимаю, что меня несет на руках взрослый привлекательный мужчина, который явно дает понять о своем отношении. Несет на руках меня — потрепанную однобокой и болезненной любовью девушку, а я не чувствую ничего, кроме безразличия, которое плотно зажало меня со всех сторон. Стыдно? Едва ли.

— Алиса, я сбегаю в аптеку, сиди тут, скоро буду, — смотрит с такой тревогой, будто за несколько минут отсутствия могу уехать в другой город.

Растерянно киваю, не фокусируя взгляд ни на чем конкретном.

Он оставляет меня одну сидеть здесь — на этой конченной лавке, и я покорно жду его. Не хочется думать ни о чем. Ни о Яре, ни о своих чувствах, ни о своей трусости, ни о непонятном преподавателе. Кажется, что весь мир прекратил вертеться, и я осталась совсем одна в своей пугающей апатии. Жду ли я, что кто-то меня спасет? Безусловно. Станет ли этим человеком Олег? А сама же еще неделю назад насмехалась на его попытками помочь. Ирония судьбы? Возможно. Буду ли…

Размышления прерывает звонок мобильного.

«Это кто такой модный, что звонит прям во время предполагаемой пары?».

Смотрю на экран — «Ярослав».

— Я тебя слушаю, — только бы не показать, что больно.

Не знаю, почему ответила на этот звонок и почему не сбросила, как делала это десятки раз до этого — наверное, почувствовала, что в этот раз все будет немного иначе. Дурацкая интуиция, играющая в игры, понятные непонятные простым смертным.

— Привет, Алиса, тут такое… — по голосу определяю, что он счастлив и не знает, как сказать радостную весть.

— Не тяни, у меня мало времени, — времени и правда мало, ведь на горизонте появляется Воронцов с бинтами и еще чем-то. Как только успел так быстро все раздобыть?

— Я женюсь… — телефон выпадает из моих рук, в немом шоке смотрю на то, как он валяется на полу.

Где-то издали слышен еще голос Яра:

— Алло, Алиса? Ты меня слышишь? Черт, что ты опять учудила?

<i>Действительно.</i>

Проходит несколько секунд, и телефон поднимает Олег.

— Алло, это парень Алисы. Да, мы будем на свадьбе. Да, спасибо. Олег. Мне тоже приятно познакомится. Она упала и выронила телефон. Да, с ней будет все в полном порядке, я позабочусь.

Воронцов протягивает мне телефон, и я на автомате прячу его в сумочку, а затем закрываю лицо руками и позорно рыдаю.

Просто.

Больше.

Нет.

Чертовых.

Сил.

Почему ты появился в моей жизни? За что эта пытка? Только не надо ничего говорить, лишние слова тут не нужны. Вообще ничего не надо — только одиночество и возможность снова креогенизировать себя. Иначе не выжить в этом мире. Странно только, что еще неделю назад Яр обещал спасти, причем вел себя довольно неоднозначно, а сегодня вот так вот жесткого, будто насмехаясь, разрывает на части. Если это и есть твое спасение, то я и правда предпочла бы никогда не встречать тебя. Во избежание.

— Ну вот я и пообщался с твоим орлом, Котова.

Больно. Как же больно, мать его. Острием ножа по искалеченному сердцу. За что ты так со мной? Сквозь рыдания слышу тихий голос Воронцова:

— Хватит сопли разводить, это никак не изменит ситуацию. У тебя есть несколько вариантов. Первый — признаешься ему во всем, а там действуешь по ситуации, если любит свою невесту, то ты принимаешь это и отпускаешь его, а потом идешь вместе со мной на свадьбу, если не любит, то летишь к нему в объятия, а можешь, вообще, забить, пойти со мной на свидание, а потом спокойно заявиться на эту свадьбу и затмить невесту. А ведь она может быть беременной… Судя по тому, что на подготовку они взяли только месяц, очевидно, что не хотят, что бы кто-то заметил, хотя…

И на этом моменте я не выдерживаю.

— Ты что несешь, Воронцов? Какого черта ты вообще лезешь в мою жизнь? В спасатели записался? Иди к черту, мне не нужны такие спасатели. Один уже обещал помочь, а что в результате? Что? Вот нахера все это, ответь мне?! Спокойно справлюсь и без тебя, — поднимаюсь и хочу уже сделать шаг, как боль прожигает ногу.

Олег подхватывает и усаживает обратно на лавочку, затем одним резким движением снимает туфлю с припухшей лодыжки. Он — само спокойствие, даже можно разливать по бутылкам «Валокордина» и продавать за деньги. Откуда только эта сила?

— Вывих, — лаконично заявляет.

— Ты собираешь ответить какого черта лезешь в мою в жизнь? — да, это настоящая истерика.

Он поднимает свои шоколадные глаза и впивается в меня взглядом. В таком состоянии не могу прочитать по его лицу абсолютно ничего — ну и пускай, не сильно и хотелось.

— Котова, ты мне нравишься. Такой ответ тебя устроит?

В растерянности произношу:

— Да ты же меня старше лет на десять, я не особая красавица, умом не отличаюсь, вот еще и влюблена в другого. На фига тебе такое счастье, Воронцов? — настолько сильно удивилась, что даже забыла про «радостную» весть.

Задумчиво приподнимает бровь, затем оценивающе рассматривает мое лицо и мягко улыбается.

— Да просто так. Ты, кстати, не фамильярничай, тебе еще экзамен через месяц сдавать.

Не успеваю сказать и слова, как он поднимает туфлю, а затем забрасывает меня на плечо. А что, если нас кто-то увидит? Только проблем в универе мне не хватало, а вот Воронцова, кажется, этот факт нисколько не волнует. Сумасшедший. Невольно улыбаюсь, затем вспоминаю почему, вообще, рыдала и хочется повесится. Пускай я и нравлюсь этому странному человеку, но это, вообще, никак не отменяет факт того, что парень, которого я люблю, жениться, да еще и благоверная скорее всего уже с пузом. Черт!

От грустных мыслей опять отвлекает преподаватель:

— Кстати, Котова, сегодня ночуешь у меня, — даже не удосуживается спросить моего мнения, вот так вот просто ставит перед фактом.

Да и чего бы вообще такой поворот событий?

— Твою мать, какого черта? — справедливо возмущаюсь.

Олег на мгновение останавливается, достает из кармана ключи, открывает машину, запихивает меня на переднее сидение, пристегивает ремень безопасности и закрывает дверь. А я даже и не замечаю, как мы выходим из корпуса. На секунд десять избавляюсь от его компании, а затем он залезает на водительское сидение и тихо говорит:

— Ты даже ходить самостоятельно не можешь, Ярославушка твой явно другим занят, как ты собираешь одна обходиться? — очень по-джентельменски, ничего не скажешь — вот так вот снова напоминать про причину всех моих страданий.

Пожимаю плечами. Воронцов поворачивается ко мне лицом, а я вновь попадаю в плен его шоколадных глаз. Дышать трудно, даже слишком.

— И да, на семь лет старше.

От чего-то хочется смеяться, и я смеюсь. В этот момент во мне что-то обрывается, и я точно помню этот момент — его теплые глаза, мой смех, размазанную тушь на лице, неслабую боль в лодыжке и четкое представление того, что что-то перестало во мне существовать, наверное, в осколки разбилась стена безразличия…

— Откуда ты знаешь о моем возрасте? — сквозь смех спрашиваю.

Он заводит мотор, усмехается и важным голосом сообщает:

— На кофейной гуще гадал.

В сознании сразу всплывает картинка того, как он этим самым делом занимается. Темный одинокий вечер, зажженные свечи, фарфоровая чашка, склоненная голова профессора и вопрос — «Сколько лет Алисе Котовой?». Снова смеюсь, а потом смеюсь и опять смеюсь ровно до того момента, когда я четко осознаю, что увез меня Воронцов не только потому, что беспокоился за мою ногу, просто… он <i>боялся</i>.

Мы трогаемся.

— Ты меня забрал не из-за ноги, так ведь? — тихо спрашиваю.

Он на один миг отворачивается от дороги и пристально смотрит в глаза. Кажется, Олег не ожидал, что я вообще пойму что к чему, думал запудрить мозги и заставить забыть. Беспокоился о том, что бы я не покончила жизнь самоубийством. В какой-то степени это даже мило.

— Да, — отвечает, сжимая руль и решительно смотря на дорогу.

— Я тронута, — и это практически правда.