История семнадцатая: Ловец крыс.

Так что-же не дает сквозь лесную зелень силуэт разглядеть? Мы раздумывали, считали что то пылает мятеж небес, но это она! Растаскивает свет по кусочкам, не оставляя в дар ему и возможности задержаться на палой листве, кустах да ветвях. Время застало "крысу" в разгар ее деятельности, сковало, пойманные в путанную сеть волос острые, точь-в-точь крысиные когти, лучи; они даже отсюда покалывают мои сузившиеся зрачки. Серые косы, одна целая, вторая распустилась, запуталась с колючим, вязким мехом. Да, в такое только свет и ловится. Острые иглы-лучи под ее выкрашенными ядовито-зеленым лаком ногтями опаснее скальпеля. Ходят слухи что в других местах, местах, которые различны, а иногда и противоположны, противопоставлены друг другу так, что соприкоснись они хотя бы на миг, ничего то, кроме её, "крысы" и не осталось бы; Она носит лишь тонкую цепочку, продетую в крошечное отверстие в аккуратных ноготках промеж средним и безымянным пальцами. Впрочем и этого достаточно. Погань, а не безделка. В час быка с неё капает не больше чем кровь мучеников и не меньше чем золото философов. Были иные слухи, безумные домыслы. Главное, — мы поймали её! Сейчас само время, ветки и высокая трава на нашей стороне, а не на её! Темный женский силуэт пригибается, блеклая кожа, невзрачный облик, глаза соскальзывают. Всё полностью никакое, кроме вызывающего лака на когтях и прошивающих пряди волос пыльных лучей света. Он словно бы узнает меня, отчаянный пленник, умоляющий если не о свободе, то хотя бы об освобождении. Бросок, крысиное шипение, ногти раздирают кожу на моих щеках, царапают десна, разбрызгивают травяной сок лаковой шелухи на заскорузлых пластинах её ногтей и наконец, преодолевая муку, сразу же проглатываю "крысу" одним глотком. Сыто икаю и мое брюхо начинает ходить ходуном? Старое дупло живота осыпается трухой и древесной гнилью. Теперь у "крысы" наконец-то появился свой собственный дом.