Глава вторая

2009 год. Июль. Где-то под Воронежем, частный дом.

Что-то прервало ровный и безмятежный сон. Что-то вклинилось в привычный шум и привлекло внимание чуткого, привыкшего к опасности рассудка. Вит открыл глаза. В оконное стекло стучал дождь, на коленях мирно урчал кот, в недрах дома бормотала канализация, и тихим гулом ей вторил холодильник. Всё было как всегда.

Во входную дверь постучали. Судя по всему, уже во второй раз — первый стук разбудил хозяина дома. Вит осторожно ссадил возмущённо мяукнувшее животное на пол и медленно встал, вслушиваясь в окружающее пространство. Обычный человек не смог бы миновать знаки, расставленные вдоль ограды, не говоря уже о хранителях, дремлющих под крыльцом, а значит…

— Вот оно как, — прошептал мужчина себе под нос и вышел в прихожую. Постоял секунду, качнулся с пятки на носок и наконец повернул дверную ручку. На той стороне его встретил взгляд пронзительно-синих глаз, принадлежавших миловидной девушке, на вид одних лет с Витом. Она стояла на пороге под большим зелёным зонтом, не делая попыток шагнуть внутрь. Светло-каштановые волосы гостьи были забраны в высокий хвост. Две маленькие родинки на левой щеке, прямой тонкий нос, всё было таким же, как помнил хозяин дома. Только… она стала старше. Как и он.

— Здравствуй, Хамелеончик, — произнёс мужчина, чуть кланяясь.

— Здравствуй, Совратитель, — ровным тоном ответила девушка. Упоминание старых прозвищ явно не добавило теплоты встрече. — Пригласишь войти?

— Входи, — он пожал плечами. — Я снял защиту.

— Есть такая штука — вежливость.

Она переступила порог, складывая зонт, и огляделась. Вит помог ей снять плащ и хмыкнул, узрев под оным строгий юбочный костюм.

— Раньше ты предпочитала более свободный стиль одежды.

— Мы меняемся, — задумчиво произнесла девушка, прикрывая глаза на несколько секунд. Когда она вновь подняла веки, радужка её отсвечивала серо-зелёным. — Но не все. Значит, здесь ты от нас прятался всё это время?

— Не только здесь, — спокойно ответил мужчина, жестом приглашая пройти за ним, и направился обратно на кухню. — Под Воронежем я прячусь последние четыре года. До этого была Москва, Пермь и Екатеринбург.

— Ты бежал, — интонация была утвердительной.

— Бежал, — согласился он. — Ну а тут мой бег закончился, и начались мучения. — Неловкая усмешка. Не так он представлял себе эту встречу. Совсем не так.

— Это ты умеешь лучше других. Мучиться. И мучить.

— Ты пришла читать мне нотацию? — Он отодвинул ей стул и сам занял своё место за столом напротив неё. — Кстати, почему только ты? Где остальные?

— Остальные прибудут послезавтра, во плоти. Я пришла убедиться, что это действительно ты, и подготовить тебя.

Вит раскурил трубку, лежавшую там, где он её оставил, и выдохнул вместе с дымом:

— Нам идёт меня убивать?

Девушка подняла брови, потом коротко и нарочито весело рассмеялась.

— Тебя? Убивать? Кому ты нужен, братец? Разве что морду набить. Если старший захочет, то сам расскажет, чем обернулась твоя придурь, а я просто вестник. Чёрный, к сожалению.

— Что случилось, Кит? — Мужчина с трудом проглотил ударившее горечью «кому ты нужен» и заставил себя сосредоточиться.

«А я-то прятался, кретин».

— Лис пропал, — коротко отозвалась девушка по имени Кит. — И мы не можем его найти. Не помогает ничего, включая поиск по крови. Во-первых, Нам хотел, чтоб ты знал об этом, во-вторых, решил подключить тебя к поискам.

— В-третьих, проверяет, не я ли виноват в его исчезновении, — мрачно подытожил Вит. — Ты явилась ещё и для этого, не так ли?

— Кто знает, что взбредёт тебе в голову? — пожала плечами Хамелеончик. — Да, этот вариант мы тоже рассматривали. И признаюсь, я рада, что это не так.

Они помолчали. В каминных трубах легонько подвывал ветер, жалуясь на ночную темноту и тщету бытия. Душа Вита вторила этой тоскливой песне.

— Прости меня, — выдавил он. — Я был… не знаю. Я совершил ошибку.

— И струсил, — жёстко закончила Кит. — И сбежал за тридевять земель, не оставив ни телефона, ни адреса. Ты хоть представляешь, через что мы прошли? Через что прошёл Лис? Сначала смерть вашей матери, а потом ты. А что стало с Братством? Ты хоть на минуту задумывался о том, что делаешь?

— Нет, — Вит сидел, втянув голову в плечи, не поднимая глаз на собеседницу. — Я задумался об этом гораздо позже.

— Слишком поздно, — отрезала девушка. — Мы выбросили тебя из своей жизни. Нам пришлось это сделать, и дело не в том, что ты натворил тогда, а в том, как поступил после. Твоя трусость и неспособность отвечать за свои действия перечеркнула всю силу и знания, которые ты, как я вижу, не растерял до сих пор. И если бы не последние события, я бы никогда не пришла сюда, невзирая на всё, что нас связывало.

— События? — мужчина уцепился за спасительную соломинку. — Случилось что-то ещё?

— Нам расскажет. Не уходи от разговора.

— Что мне сделать? — взмолился Вит, чувствуя, как внутри всё полыхает от стыда и боли. — Я наделал глупостей, сестра, сбежал как последний подлец! Я готов был к тому, что вместо тебя ко мне сейчас явится Нам и бросит мне вызов! Я это заслужил…

— Нет. Вызова и поединка ты не заслужил. И прощения, пока что, тоже.

— Что мне сделать? — повторил он, на этот раз шёпотом. — Чтобы вы простили меня или хотя бы прикончили по-быстрому?

— Не говори ерунды, — в голосе Кит появились мягкие нотки. — Убивать тебя точно никто не будет. Несмотря ни на что, ты всё же брат нам. Своё ты получишь, но останешься жив. Шансы получить прощение у тебя тоже есть.

Вит в первый раз за весь разговор поднял взгляд на лицо своей сестры, ожидая увидеть там всё, что угодно. В облике Кит сквозила усталость и… жалость.

— Я сделаю всё, что ты скажешь, — с трудом произнёс он. Хамелеончик внимательно посмотрела ему в глаза и кивнула.

— Хорошо. Кажется, ты ещё не окончательно опустился. По крайней мере, чувство стыда тебе пока ещё знакомо. Нам, Багира и Сова будут у тебя послезавтра к вечеру.

— Может, проще мне к вам?

— Нет. Он объяснит, почему.

— Почему так, почему лично? Ты что, не доверяешь моим возможностям?

— Не в этом дело. После того, что произошло, вообще мало кому и чему можно доверять.

— Твою мать, — пробормотал Вит. — Да что у вас стряслось? Агентство?

— Нет. Ещё раз, тебе всё расскажут лично.

— Ладно. Буду ждать, — он снова неловко усмехнулся. — Что мне ещё остаётся?

Кит поднялась из-за стола.

— Не знаю, что тебе скажут остальные, а мои условия просты: ты должен вернуться и помочь вернуть Лиса. И если при этом я пойму, что ты действительно изменился, то, возможно, прощу тебя. Пока что — извини, то, что я вижу, не очень отличается от того, чем ты был восемь лет назад.

Вит вновь опустил взгляд.

— Я не знаю. Как мне понять, изменился ли я? Как понять, отличаюсь ли? Всё это время я жил в страхе, что вы меня найдёте. Теперь во мне страх, что вы меня никогда не примете. — Он помолчал. — Но я хотя бы знаю, что делать прямо сейчас. Хорошо. До их приезда у меня почти двое суток. Я проверю все доступные для меня источники информации, проведу поиск по крови — в любом случае я смогу сделать это надёжнее и лучше, чем вы, — и к приезду Нама у меня будет хоть что-то.

Девушка смотрела ему в затылок, и выражение усталости, жалости и брезгливости на её лице медленно сменилось надеждой.

— Ты был дураком, Витти-Совратитель, — произнесла она. — Дураком, трусом и подлецом. Прошу, докажи нам всем, что мы ошиблись и в тебе ещё осталось что-то от прежнего командира Братства. Иначе…

Она замолчала, потрепала хозяина дома по макушке, повернулась и пошла к выходу. Вит с видимым трудом поднялся и поплёлся за ней — провожать.

— Постарайся как следует выспаться, — бросила она уже на крыльце, открывая зонтик. — На тебя смотреть страшно. И да, если ты встретишь Нама нетрезвым или с похмелья, можешь сразу начинать молиться. Всё. Удачи тебе.

Притихший на время их разговора дождь хлынул с новой силой, растворяя в себе тонкую фигурку Хамелеончика. Вит вздохнул, провёл рукой по волосам, и…

…проснулся в кресле. Немилосердно ныла затёкшая шея, за распахнутым окном занимался рассвет, а возле подоконника натекла эпических размеров лужа. Кот по имени Лис осторожно пробовал её лапой и громко жаловался окружающему миру на пустую миску и отсутствие внимания. Из-за окна ему вторил кашляющий лай тех же интонаций.

Хозяин дома выпрямился, покрутил головой, разминая мышцы, и принялся удовлетворять потребности зверья.

«Послезавтра», — звучал в мыслях нескончаемый набат. «Послезавтра».

***

2009 год. Июль. Санкт-Петербург, аэропорт «Пулково-2».

Международный рейс приземлился ранним утром. Немногочисленные встречающие оживились, по залу ожидания пролетел облегчённый вздох вперемешку с зевками и шелестом складываемых газет.

Невысокий худощавый юноша с красными от многосуточного недосыпа глазами напряжённо выпрямился в кресле. До того он сидел, сжавшись чуть ли не в комок, и что-то постоянно шептал себе под нос. Со стороны казалось, будто он молится.

— Чё, девчонку ждёшь? — Мускулистый красавец-брюнет, «мачо» в чёрной маечке-сетке и спортивных штанах, сидевший рядом, белозубо улыбнулся. — Моя чика тоже…

Юноша повернулся к щёголю, и тот осёкся. Из-под встрёпанной соломенной чёлки на него смотрели арктически-голубые слезящиеся глаза. Их взгляд был исполнен такой беспросветной тоски и ненависти ко всему окружающему, что казалось странным, как под ним не плавятся стёкла и не крошится мрамор.

— Нет, — тихо и чётко выговорил блондин, — я жду друга. Родственника. — В его голосе слышался лёгкий акцент. «Мачо» неожиданно понял, что его странный собеседник отнюдь не юнец. Скорее всего, ему было лет тридцать или даже больше. Но хрупкое телосложение и моложавое лицо играли с окружающими злую шутку.

— Понял, нах, — пробормотал «спортсмен», пытаясь отодвинуться в своём кресле.

«Тронутый какой-то. А может, и нарк, вон зенки какие. Дилера ждёт, по-любому».

Двери зала ожидания бесшумно разъехались в стороны, подчиняясь приказу фотоэлементов, и с короткого эскалатора шагнул первый прибывший. Сосед блондина длинно и замысловато присвистнул. В зал неторопливо вошёл огромного роста широкоплечий мужик с обритой головой и трёхдневной рыжей щетиной на совершенно бандитской физиономии. В Северной Столице вторую неделю стояла душная, всепоглощающая жара, но мужик был одет в видавший виды длинный тёмно-зелёный плащ из плотной ткани. Покатые плечи распирали потёртый материал, отмеченный пятнами грязи, краски и чего-то ещё, благодаря чему плащ казался чуть ли не камуфляжным. Как его пустили в таком «одеянии» в самолёт, было неясно.

На голове у здоровяка были наушники-«колёса», глаза скрывались за узкими солнцезащитными очками, а в руке он держал подходящую ему по габаритам спортивную сумку.

— Вот это дядя, — восхищённо сказал мачо, забыв о недавнем взгляде соседа и оборачиваясь к нему. — Шварц нервно курит в сторонке, а?

Не отвечая, тот невнятно всхлипнул и с воплем «Эрик!» бросился к щетинистому. Тот выронил свою сумку и, подхватив встречающего за талию, закружил его по залу. Опустил на пол, снял очки и, наклонившись, поцеловал в щёку. «Спортсмен», глядя на эту картину, только сплюнул.

«И тут гомосеки. Задолбали, мать их так. Хоть бы постеснялись». Он с презрением посмотрел на щебечущую не по-русски парочку, в обнимку шагавшую к выходу. «Хотя такому только скажи чего. Закатает в лоб, и абзац». Его похлопали по плечу.

— И на кого это ты пялишься? — произнёс капризный девичий голос. Парень только вздохнул.

***

Они вышли из терминала на улицу под палящие лучи. Рыжий снова нацепил на нос очки и с улыбкой огляделся.

— Эрик, столько лет, — прошептал светловолосый. По его лицу катились слёзы. — Я думал, ты никогда не прилетишь.

— Не мели ерунды. — Эрик хмыкнул. — Ты же знаешь, Мелкий, я всегда появляюсь, когда нужно. Рассказывай, что стряслось.

— Нет, — его собеседник с трудом улыбнулся, — сначала завтракать. Я знаю прекрасный ресторан с французской кухней. Тебе обязательно понравится.

— После той колбасы мне что угодно понравится. — Здоровяк расхохотался, маскируя тревогу напускным весельем. — И вправду, что-то я голодный. Кормёжка нынче на самолётах — ни к чёрту. Да хрен с ними, Мелкий, как же я рад тебя видеть. Сколько же нас носило порознь?

— Почти двадцать лет. Но теперь мы снова вместе, да?

— Да, дружище, — рыжий утёр с его щёк солёные искорки. — Ты опять? Не реви.

— Я и не реву.

— Не начинай. Поехали, будешь меня кормить.