Пролог

Часть 2. Охотница за душами

2012 год. Июль. Санкт-Петербург, центр города.

Внешность пожилого мужчины, нервно расхаживавшего по дорогому гостиничному номеру, была знакома любому гражданину России, который хоть раз интересовался политической жизнью своей страны. Породистое лицо, украшенное аккуратно подстриженными седыми усами, было искажено страхом, длинные пальцы то и дело сжимались в кулаки. Он подошёл к бару, достал бутылку виски. Горлышко звякнуло о стакан, старик коротко выругался и постарался взять себя в руки. Получилось скверно.

Раздалась трель телефонного звонка. Седоусый шумно выдохнул и залпом опрокинул в себя содержимое стакана. Рука дрогнула, и на лацкане дорогого пиджака осталось небольшое пятно. Мужчина поднял трубку «местного» аппарата.

— Слушаю.

— Вячеслав Борисович, звонит некто Александр. Говорит, что вы ждёте…

— Соединяй, — сил на длинные и вежливые фразы не осталось. — Говорите.

— Вячеслав Борисович? — вежливый молодой голос.

— Я слушаю вас, говорите! Вы нашли?

В трубке повисла небольшая пауза, за время которой мужчина покрылся холодным потом.

— Да, — ещё одна пауза, стоившая Вячеславу Борисовичу десятка седых волос. — Он жив, можете забирать его.

Мужчина медленно опустился в кресло рядом с телефоном, свободной рукой вытер лоб, с отвращением посмотрел на дрожащие пальцы.

— А похитители?

— Вячеслав Борисович, вы обратились к нам потому, что ваши спецслужбы не справились с порученным заданием. Боюсь, о похитителях вы можете забыть.

— Но суд…

В трубке мягко рассмеялись.

— Вячеслав Борисович, только не надо говорить, что вы искренне считаете, будто привлечение подобных личностей к суду что-либо даст. Кроме того, придание подобного дела огласке сыграет не в пользу всё тех же спецслужб. Я готов продиктовать адрес. Вы записываете?

— Да, да, — он схватил заранее заготовленный блокнот и ручку.

Спустя час после вышеупомянутого телефонного разговора, три автомобиля европейского производства остановились рядом с полуразрушенным заводом в промзоне на окраине города. Из головной и замыкающей машин споро выскочили шестеро крепких мужчин в чёрных костюмах. Пятеро окружили центральное авто, напряжённо осматривая окрестности. Шестой открыл заднюю дверцу, и из неё показался Вячеслав Борисович. Никто не смог бы узнать в этом спокойном, уверенном в себе мужчине того нервного старика, что совсем недавно метался по гостиничному номеру.

— Идём, — коротко бросил он сопровождающим и двинулся к заводу. Навстречу ему, перешагивая через куски ржавой арматуры и покрытые радужной плёнкой небольшие лужицы, вышел молодой светловолосый человек в безукоризненном сером костюме-тройке при галстуке. Чуть старомодные, ярко начищенные светлые туфли, тонкие очки в серебристой оправе, изящная тросточка, идеальный пробор. Молодой человек производил впечатление только что посетившего модный дорогой салон красоты. На вид ему было не более двадцати пяти лет. Вячеслав Борисович остановился и свысока взглянул на подошедшего:

— Александр, как я понимаю. Я представлял вас несколько старше.

— Александр Евгениевич, с вашего позволения, — блондин чуть поклонился в знак приветствия, не обращая внимания на покровительственный тон собеседника. — И я рад встретиться с вами лицом к лицу, дражайший Вячеслав Борисович. Признаюсь, не каждый день мне приходится общаться со столь влиятельными персонами.

Пожилой политик чуть нахмурился.

— Ваши таланты, юноша, делают вам честь, но…

— Мы ждём оплату на указанный нами счёт не позднее завтрашнего полудня, Вячеслав Борисович, — в голосе Александра был лёд, — мои же таланты позвольте оценивать моему непосредственному начальству. Ваша потеря найдена, похитители ликвидированы. В случае несоблюдения вами договора мы оставляем за собой право добиться от вас оплаты своими методами.

— Не надо мне угрожать, — фыркнул седой и кивнул охране. Трое сопровождающих исчезли в дверном проёме. — Я держу своё слово и не намерен отступать от нашей договорённости.

— Прошу простить мой излишне вольный тон, Вячеслав Борисович, — молодой человек вновь поклонился, на лице его было написано раскаяние. — Это стандартная фраза в подобной ситуации, утверждённая протоколом.

— Странные у вас протоколы, Александр… Евгеньевич.

— Евгениевич.

— Хм. Было бы небезынтересно пообщаться с вашим — как вы сказали? — непосредственным начальством.

— Боюсь, это невозможно, Вячеслав Борисович, — лёгкое сожаление в голосе, не более. — В данный момент я являюсь высшим звеном в нашей организации, с которым вы можете общаться.

Тем временем из здания вернулась охрана. Двое вели под руки спотыкающегося парня лет двадцати. И ведомый, и ведущие, судя по выражениям лиц, чувствовали себя явно не в своей тарелке. Третий охранник подошёл к Вячеславу Борисовичу и тихо сказал на ухо несколько слов. Лицо политика медленно вытянулось, он обернулся к Александру.

— Вы…

— Вячеслав Борисович, — задумчиво сказал молодой человек, глядя куда-то в сторону, — мы предупредили вас, что методы нашего Агентства расходятся с общепринятыми. Также, согласно договору, мы имели право использовать любые способы для достижения необходимой вам цели. У вас, кажется, возникли какие-то вопросы?

— Да.

— До свидания, Вячеслав Борисович. Надеюсь, наше сотрудничество было приятным и взаимовыгодным.

Александр развернулся и направился к заводу. Политик открыл было рот, покосился на одного из охранников, согнувшегося над придорожной канавой и… промолчал. Влияние Вячеслава Борисовича даже после выхода в отставку было огромным. Тем не менее, об организации, представителем которой являлся этот молодой человек с тростью, даже в его окружении предпочитали говорить вполголоса. И обратиться в Агентство он решился, только когда все прочие возможности были исчерпаны.

Вячеслав Борисович был достаточно опытен, чтобы быстро принять единственно верное решение и отдать приказ:

— Убираемся отсюда.

Александр Евгениевич постоял в дверном проёме, вполоборота наблюдая за отъезжающей процессией, потом вздохнул и шагнул внутрь. Прошёл по грязному, захламлённому коридору и оказался в заброшенном цеху. Остовы станков, отвалившаяся краска, кирпичное крошево, потёки крови и четыре трупа, два из которых были равномерно распределены по полу и стенам.

— Они уехали? — молодой длинноволосый брюнет в драных джинсах, «косухе» на голое тело и тяжёлых армейских ботинках спрыгнул с одного из проржавевших станков.

— Да, можно убирать это. Кстати, спасибо за демонстрацию наших возможностей. Ты как всегда действуешь эффектно, что не снижает твоей эффективности. Полагаю, пленник этих несчастных на всю жизнь заречётся связываться с наркоторговлей и терроризмом.

Брюнет ухмыльнулся и тряхнул головой, отчего добрый десяток серёжек у него в ушах тихо звякнул.

— Это уж как пить дать. Впрочем, не за что. Да, поясни, почему этим занимаемся лично мы с тобой, а не мои бойцы? — сложный, многоступенчатый пасс обеими руками, и трупы начали медленно таять в воздухе.

— Быть может потому, что это была крайне деликатная операция? В связи с чем хочу напомнить, что я — специалист по связям с общественностью, а ты — фактически лучший боец Агентства, которому четверых доморощенных террористов с трудом хватает для разминки.

— Вот и расскажи, какого хрена мы не сидим в своих кабинетах с умными лицами, руководя этой «особо деликатной», а занимаемся тут чёрт знает чем?

На лице Александра появилось выражение вселенского терпения и спокойствия:

— Приказ Его Высочества. В результате последнего кризиса мы несколько поиздержались в финансовом отношении. Расследование похищения сына бывшего спикера Госдумы явилось неплохим способом увеличить наши активы.

— Кто-то может решить, что мы сами организовали это похищение, — зевнул его собеседник. — Кстати, может, я так бы и поступил, если бы пришлось ещё недельку-другую сидеть на жопе ровно. В кои-то веки в Агентстве скучно.

— Ты сам ответил на свой вопрос. Всем, включая Его Высочество, известно, в какое бедствие локального масштаба может перейти твоя скука. Активная операция, пусть и простого — для тебя, разумеется, — уровня есть неплохой способ подготовиться к чему-то более серьёзному. — Александр взглянул на серый бетонный потолок так, будто увидел на нём звёздное небо. — Завтра новолуние. После новолуния у нас практически всегда появляется работа.

— Тут спорить не буду. Ты вызвал транспорт?

— Предлагаю пройтись пешком.

— Хочешь поговорить?

— Нет. Желаю размять ноги. Сегодня прекрасный вечер, тепло, до заката ещё три часа, а у нас масса свободного времени.

Брюнет пожал плечами. За время беседы все следы недавней бойни успешно самоликвидировались.

— Не замечал в тебе страсти к пешим прогулкам.

— С твоего позволения, Воин, ты покуда скверно знаешь меня. Конец июля — моё любимое время года, в такие дни я часто гуляю по городу, если выдаётся свободное время, подобное нынешнему вечеру.

Воин вздохнул:

— Когда же ты научишься разговаривать по-человечески? Хорошо. Офис в курсе, что мы задержимся?

— Да.

— Тогда пойдём.

Длинноволосый закурил, и они не спеша покинули цех.

***

954 год н.э. Киевская Русь.

К этому маленькому озеру в глубине глухого леса давно никто не забредал. Мало кто из живущих в урбанизированном мире до сих пор представляет, что на самом деле означает словосочетание «глухой лес». Полупрозрачные лесополосы вдоль основных автомобильных трасс, чудом уцелевшие зелёные участки по соседству с дачными массивами — вот, пожалуй, и весь лес, с которым сталкивается современный обыватель. Но стоит проехать чуть дальше… Тайга, в которой неверный шаг в сторону может означать гибель для новичка, леса, в которых ничего не стоит заблудиться в двух шагах от мест, кажущихся такими знакомыми, джунгли, где опасность может таиться в самом напоенном влагой воздухе, — они ещё живы. Дело лишь в том, что немногие осмеливаются причаститься их тайн. Люди боятся лесов. И простейшая психология приматов «боишься — уничтожь» медленно, но верно ведёт к исчезновению этого наследия прошлого. «Ценный ресурс», — надувают щёки люди, и под пилами гибнут стволы, первый побег которых увидел свет за много лет до рождения тех, кто убивает их. «Пережиток прошлого», — фыркают люди, стирая с лица земли то немногое, что ещё ценно, что хранит истинную память.

Но есть и те, для кого лес не только опасность и источник заработка. Так было и раньше, в далёкие времена, когда это древесное море простиралось куда дальше и шире, а люди, жившие рядом, носили мечи у пояса и слыхом не слыхивали про слово «машина». Жизни тех людей давно истаяли в веках, но маленькое озеро до сих пор помнит ночь, когда на его берегах вершилось таинство.

Лёгкая рябь пробежала по поверхности воды. Одинокая женская фигурка с распущенными светлыми волосами показалась меж вековых деревьев. Узкая ладонь ласково погладила глубокие морщины коры, тонкие пальцы на мгновение задержались на стволе, отдавая частичку тепла и принимая благодарность. Лёгкий ветер качнул длинный белоснежный подол почти невесомого одеяния. В эту ночь луна не взошла на небо, лишь свет далёких звёзд, невероятно яркий для стороннего наблюдателя, найдись он в глухой чаще, освещал путь гостье лесного озера. Она неспешно подошла к самой кромке воды, улыбнулась чему-то своему, присела на корточки и осторожно провела рукой по тёмной поверхности.

— Здравствуй, сердце леса, — тихий голос сплелся с шелестом ветра и журчанием глубинных течений. — Прости, сегодня я пришла к тебе с просьбой.

В тишине, если ночной лес можно назвать тихим, громко плеснула рыба. Женщина вновь улыбнулась и медленно выпрямилась, одним движением скидывая своё тонкое одеяние.

— Духи воды, земли и древ да услышат меня.

Волосы плеснули золотой волной под порывом ветра.

— Духи живущих и плоть ушедших да услышат меня.

В середине озера снова появилась рябь, прошла по воде и переметнулась на траву у берега. Земля будто вздохнула, внимая древним словам.

— Свет звёзд, что ещё живы, и мёртвое сияние светил, что погибли, да будут моими свидетелями!

Окутанная холодным светом, тоненькая обнажённая фигурка воздела руки к небу.

— У сердца лесов испрашиваю силы, чтоб не оборвался путь живущего. Чтоб не достиг его ни металл хладный, ни огонь пылающий, ни вода текущая, ни коготь, ни зуб звериный, ни сила тех, кто страшится света Ярилы, ни когти, ни зубы их.

Прядь волос, перевязанная бечевой, полетела в озеро. Вода чуть раздалась в стороны и беззвучно сомкнулась над подношением.

— Да не коснётся его дыханье Той, что приходит за всеми, покуда на то не будет воли моей. Кровь моя да будет залогом его жизни!

Остро отточенный нож возник в её ладони, будто из воздуха. Узкое лезвие глубоко взрезало нежную кожу на запястье, и тяжёлые капли ударились о гладь воды.

— Воде, земле и воздуху отдаю залог свой.

Кровь собралась в ладонь, сложенную лодочкой, и разлетелась по поляне широким веером.

— Да будет воля моя крепка, дух мой твёрд, а слово моё нерушимо.

Удовлетворённо вздохнул ветер, вновь плеснула в озере рыбина, согласно качнулись деревья. Та, что проводила обряд, кивнула своим мыслям и наклонилась за одеждой.

В глубине леса коротко и зло провыл волк. Женщина медленно подняла голову. На лице её застыло выражение ужаса.

— Не может быть, — прошептала она. Несколько минут лихорадочных поисков в траве у берега — и она замерла на коленях. Её полный отчаяния взгляд застыл на едва видном в звёздном свете одиноком отпечатке волчьей лапы. След был старым, чуть оплывшим, а в самом его центре алела капля крови.

— Нет!!! — её крик, казалось, разбудил спящий лес. Мощный порыв ветра загудел в кронах, в глубине чащи затрещали сучья. — Нет, сердце леса, верни мой залог… — она осеклась. Озера не было. Беззащитная обнажённая женщина стояла среди глухого леса в полном одиночестве.

— Боги… — она отшатнулась, запнулась о корень и с налёту ударилась виском об острое каменное ребро, выступавшее из земли. Густая тёмная кровь оросила камень и начала впитываться в него. Где-то вдалеке завыли волки. Обряд был завершён.