Глава девятая

2012 год. Июль. Санкт-Петербург, Дачный проспект.

Олег поворочался с боку на бок и заставил себя признать: уснуть не удастся. Что-то тревожило его, не давало покоя, никак не отпускало рассудок. Начиная с небольшого ирландского паба, в котором он отметил своё неожиданное обогащение, Олега преследовало непонятное ощущение.

Он прошёл на кухню, открыл окно, закурил и принялся анализировать собственное состояние. Учитывая его любовь к алкоголю и сопутствующие приключения, проделывать подобное упражнение молодому человеку приходилось неоднократно.

«Это не физическое. Желудок, лёгкие, почки, голова, прочее… всё в норме. Не тошнит, нигде не болит, не ноет и не покалывает. В симптоматике туберкулёза ничего подобного не описывается. Скорее, какая-то психосоматика. Последствия сотрясения? Или тут нечто другое? Олег, дорогой, с тобой за последние дни произошло такое количество откровенной чертовщины, что и рассудком тронуться недолго. Давай рассуждать. На что это похоже? Тревога. Да, пожалуй, именно тревога. Страх перед чем-то? Не сказал бы. Денег хватает, с работой разберёмся рано или поздно… Значит, абстрактное чувство тревоги. Чёрт знает что: выходит, я сам не знаю, чего боюсь!»

Хизов высунулся в окно и щелчком отправил окурок в темноту. Проследил взглядом красноватый огонёк и неожиданно заметил точно такой же. У переднего колеса одной из припаркованных во дворе машин. Олег глубоко вдохнул, потягиваясь и изображая радость от встречи с прохладным ночным ветерком, но в то же время пытаясь рассмотреть машину чуть подробнее. В этот самый момент фонарь, на грани света которого стоял пресловутый автомобиль, ярко вспыхнул и потух. Хизов отвернулся от окна и на негнущихся ногах пошёл обратно в спальню. Во вспышке света ему бросились в глаза две детали: во-первых, окурок возле колеса был не один, а во-вторых, окно автомобиля было чуть приоткрыто. В машине явно кто-то был.

Олег ничком рухнул на кровать и попытался сосредоточиться.

«Так, чувак, расслабься, зачем кому-то за тобой следить? Это паранойя, сходи к неврологу, потом к психологу, пожалуйся на травму…»

Голос разума слабел с каждым мгновением, заглушаемый мутной волной паники: «Это же и есть классическое «чувство взгляда»! Я читал про такое! Они наблюдают, выжидают удобный момент!»

Он перевернулся на спину, нащупал на тумбочке пачку сигарет. Со злостью смял и швырнул в темноту.

«Для чего? И прежде всего, кто «они»? Агентство. Этот Александр навешал мне лапши про иные миры, а сам, похоже, преследует какую-то цель. Н-да… И поэтому заплатил мне бешеные бабки. Хм. Деньги вполне могут быть поводом. Если они хотят их вернуть… Нет, какой-то бред получается. Сначала дали денег, потом хотят забрать обратно, но не ломятся в двери, а сидят тихонько под окном и ждут. В полицию заявить, что ли? Хм, а это мысль. Скатаюсь-ка я утречком к господину Радченко. Может, чего присоветует».

На этой мысли он более-менее смог успокоиться и заснул. Уже знакомая равнина под гнётом мутного воздуха не вызывала ужаса. Голоса, твердящего белиберду, не было, только откуда-то издалека раздавался низкий, на грани слышимости, гул. Олег осмотрелся, плюнул, улёгся на жёсткую траву и… заснул. Во сне.

Проснулся Хизов прекрасно отдохнувшим и в сквернейшем расположении духа. «Чувство взгляда» за ночь никуда не делось, даже, казалось, слегка усилилось. Жадно поглощая яичницу с помидорами, Олег выглянул в окно. Автомобиль, чёрная «Ауди» старой модели, никуда не делся. Приоткрытое окно и полная тонировка присутствовали.

— Следите? — зло спросил Хизов вслух. — Ну, следите-следите, вашу мать.

Он с трудом удержался от того, чтобы продемонстрировать машине и тем, кто в ней скрывался, неприличный жест, доел, обулся и почти бегом спустился по лестнице. Олег дошёл почти до конца дома и резко развернулся. Противное ощущение холодного сверла между лопаток (теперь он мог его интерпретировать с полной уверенностью) стало почти невыносимым.

— Знаете что… — прорычал Хизов себе под нос и, печатая шаг, направился к автомобилю. Когда до «Ауди» оставалось с десяток метров, машина взвизгнула покрышками, развернулась, едва не впечаталась в дерево напротив и рванула куда-то во дворы. Хизов стоял, тупо глядя ей вслед и чувствуя, как по спине течёт пот.

«Значит, всё-таки не бред. Действительно следят. Чтоб тебя!»

— Назойливый кредитор? — раздался задорный женский голос. — Или муж любовницы?

Олег обернулся. На поребрике сидела и насмешливо щурилась против солнца молодая, лет девятнадцати, девушка. Джинсовые шорты до колен, кеды, клетчатая рубашка-ковбойка, затянутая узлом под грудью, гитарный чехол за плечами. Из-под длинной каштановой чёлки на Хизова взглянули весёлые зелёные глаза.

— Скорее, частный детектив, — ответил Олег, с наслаждением поводя плечами. «Сверло» больше его не донимало. — А ты кто? Ангел-хранитель?

Девушка фыркнула:

— Ещё чего! Я так… вольный художник. А ты, я гляжу, уже драться собрался? Сильно достали?

Олег перевёл взгляд на собственную руку и с трудом разжал стиснутый до побелевших костяшек кулак.

— Есть такое, — признался он. — Я, понимаешь, с одной конторой работал. Уволился вот. А они всё проверяют, не разглашу ли ценных тайн, — соврал он первое, что пришло в голову.

— Ну-ну, — усмехнулась девушка. — Ты бухгалтер, что ли?

— Хуже, — гордо выпятил грудь Олег. — Я юрист. Кстати, меня Олег зовут.

— Ида, — назвалась девушка, протягивая ему узкую исцарапанную ладошку, которую Хизов с удовольствием пожал. — Раз уж пошло такое дело… — она опустила глаза и наигранно-смущённо поковыряла пальчиком бордюр, — а не угостите девушку моро-оженым?

Олег искренне расхохотался:

— Масянька из тебя хреновая. Предлагаю вариант получше: полноценный завтрак. А то я из дома выскочил с лёгкой закуской в желудке. Можно уютно устроиться где-нибудь в центре. Заодно, если не против, можем слегка «усугубить» знакомство.

— В каком это смысле? — хитро улыбнулась Ида, резво вскакивая с поребрика.

— В самом, что ни есть, невинном. По крайней мере, поначалу. А там видно будет. — Олег вернул улыбку, дождался снисходительного хмыканья и двинулся к метро, на ходу рассказывая о своей нелёгкой судьбе, сглаживая острые моменты и вспоминая массу красочных подробностей. От утреннего беспокойства не осталось и следа.

***

2012 год. Июль. Санкт-Петербург. Центральный офис Агентства «Альтаир».

Незадолго до полуночи в дверь кабинета Александра Евгениевича коротко постучали. Светлов тронул виндзорский узел своего галстука, на сей раз украшенного булавкой с небольшим рубином. Камень ярким мазком выделялся на фоне кремового костюма специалиста по связям с общественностью.

— Войдите, — Александр говорил негромко, но его услышали. Дверь отворилась, и через порог шагнул невысокий полноватый мужчина примерно сорока пяти лет в жемчужно-серой шёлковой рубашке и брюках в тон. Под воротником рубашки была полоска не то ткани, не то плотной бумаги, такая, какие носят католические священники. Единственное её отличие состояло в том, что полоска была насыщенного багрового цвета.

— От имени Агентства «Альтаир» приветствую вас, падре Бэрринг, — произнёс Светлов. — Да будет ваше ожидание пробуждения Его кратким.

— Он пробудится и именем Господним принесёт мир в наши ряды, — мягким баритоном отозвался Бэрринг по-русски с лёгким акцентом. — Позволите присесть?

— Прошу вас.

Светлов опустился в кресло напротив прибывшего, с интересом изучая своего гостя. Отец Андрэ Бэрринг считался легендой по обе стороны океана. Родившийся на Британских островах, в семье священника-протестанта, он рано потерял семью в результате нападения вампиров. В те годы последователи ереси Семерых в очередной раз пытались установить контроль над Англией и не чурались никаких средств. Маленький Андрэ и не подозревал, что его родители стали жертвами в очередном витке жестокой войны, практически незаметной для людей. Мальчика взяла под своё крыло католическая церковь. Андрэ, запомнивший при нападении больше, чем полагалось простому смертному, проходил обучение в Риме, Праге и Москве, впитывая, как губка, науку уничтожения детей Каина. В семнадцать лет Бэрринг был выпущен в мир для «большого искуса», чтобы принять решение: готов ли он далее оставаться в рядах церкви или же продолжит свою жизнь на поприще «вольного» охотника, не облечённого саном, но подчиняющегося той же церкви. Юноша с треском провалил искус, поддавшись плотскому греху, однако вернулся и честно покаялся в содеянном. Жесточайшая епитимья, пост и десять лет изнурительных тренировок в отдалённом монастыре сделали своё дело: из врат Ватикана вышел едва ли не лучший охотник на вампиров, которых знала Римско-католическая церковь.

Тридцать лет назад разменявший пятый десяток падре Бэрринг получил направление в Лос-Анджелес, где, по разумению его начальства, творилось нечто неладное: были убиты двое ликвидаторов. Перед поездкой Андрэ зашёл проведать старого настоятеля, того самого, что растил его с детских лет. Задыхающийся старик, лежавший на смертном одре и сознававший приближение неизбежного, поведал суровому, иссечённому шрамами охотнику то, что скрывал последние двадцать два года. Женщина, с которой согрешил молодой Бэрринг, в течение долгих лет искала его. Искала по простой причине: в миру у Андрэ осталась дочь. Ошибка была исключена, ведь настоятель видел девочку и принимал исповедь у её матери. Более того, последние письма, которые женщина продолжала присылать до сих пор, приходили опять же из Лос-Анджелеса. С дочерью Бэрринга что-то случилось. Дрожащей рукой дряхлый священник указал охотнику на огромную пачку писем и фотографий. Андрэ смотрел на то, как его ребёнок рос и взрослел без него, и в душе у матёрого борца с нежитью что-то переворачивалось. Он перевёл взгляд на настоятеля и спросил лишь:

— Почему сейчас?

— Я умираю, — просто ответил старик. — То, что когда-то казалось мне незыблемым и вечным, рассыпается в прах. Я не могу унести эту тайну с собой — она жжёт мне душу. Не знаю, как ты поступишь, но верю, что поступишь правильно. Тем более что им нужна твоя помощь.

Бэрринг забрал письма и фотографии, самая поздняя из которых была сделана, когда девочке исполнилось шестнадцать лет, попрощался и вышел.

В США его ждали неутешительные вести. Мать девочки была мертва, в городе намечались крупномасштабные разборки между кланами Детей Каина с привлечением всех возможных средств, а след дочери терялся во тьме. Расследование убийства ликвидаторов привело Андрэ к особняку в викторианском стиле, вокруг которого в новолуние собрались вампиры такой силы, что у святого отца заныли зубы. Чуть в стороне от собравшихся стояли двое: смуглый длинноволосый брюнет с выбритыми висками, одетый в чёрное, и молодая женщина в армейской форме при красном берете. Андрэ присмотрелся к ним, после чего вышел из засады и открыто отправился к особняку. Было нелегко сопоставить юное смеющееся создание с фотографии и эту молодую хищницу с холодными глазами убийцы, но Бэррингу это удалось.

— Что тебе нужно, священник? — спросил у него Кир, глава клана Печати, после того, как Андрэ не дал себя убить и смог пояснить, что в свою очередь убивать не собирается.

— Церковь отняла у меня всё, — ответил охотник, отбрасывая с шеи длинные волосы, изрядно побитые инеем седины. — И терять мне более нечего. Быть может, получится что-нибудь обрести? У вас моя дочь, я изучал вас тридцать два года, с того момента, как церковь забрала меня, лишив детства, юности и наследия. Хочешь получить в свои ряды того, кто сможет помочь вам добиться паритета с католиками, герцог?

— Я ожидал многого, но не этого, — задумчиво произнёс Кир и перевёл взгляд на стоящую рядом Алисию Бэрринг. — Что скажешь, птенец, достоин он этого?

— Он оставил меня когда-то, но я не виню его, — медленно сказала девушка. — А дать он может многое. Думаю, вы сможете принять в обучение нас обоих.

Алисия не ошиблась. Спустя пять лет после обращения Бэрринг занял пост духовника при главе клана и не покинул его по сей день. Будучи изначально святым отцом, Андрэ посвящал много времени изучению церкви вампиров и пришёл к закономерному выводу, что она мало чем отличается от человеческой, разве что вместо Христа собой пожертвовал Каин. Именно он, не взятый ни в свет, ни в пламя, просил у Господа за своих детей, порождённых им от Лилит. И судя по тому, что ночной народ до сих пор существовал, его жертва была принята. Семь первых герцогов, обрёкших Каина на муки и смерть, исповедовали веру в то, что люди — не более чем скот и пища. Правоверные каиниты считали, что пробуждение их прародителя послужит началом новой эпохи, в которой вампиры и люди будут мирно сосуществовать.

За двадцать пять лет на своём посту Бэрринг успел сделать очень многое. Именно он окончательно объединил каинитов в единую религиозную структуру, завершив то, что было начато за много столетий до него. Андрэ разбил церковь вампиров на ордены, создал инквизицию и так надавил на ересь Семерых, что о них вот уже десять лет не было ни слуху ни духу. Кроме того, его усилиями были отбиты двенадцать карательных операций Ватикана, причём среди людей присутствовали максимум тяжелораненые, а из вампиров не пострадал никто.

Помимо прочего, Бэрринг учредил комитет пропаганды, пытавшийся путём массовой культуры подвести человечество к мысли, что Ночной народ не так ужасен, как казалось ранее. Насколько было известно Светлову, за последнее «достижение» на этом поприще, вылившееся в целую серию книг и фильмов, комитет был подвергнут основательной чистке рядов. Несмотря на свой высокий пост, Андрэ неоднократно участвовал в силовых операциях, с тех самых пор, как объявил крестовый поход против ереси Семерых, а также часто сотрудничал с лос-анджелесским филиалом Агентства. И вот теперь по просьбе Александра Евгениевича прибыл в Санкт-Петербург. Мотивы Светлова были достаточно прозрачны: «Ночные Войны», как называли противостояние потомков Каина и Корвинуса, сиречь вампиров и оборотней, давно отгремели, но это не означало наступления мира. Столкновения между ночными народами продолжались, пусть и в меньшей степени, и древняя поговорка «хочешь убить волка — возьми на охоту нетопыря» до сих пор была актуальной.

Однако падре Бэрринг не был бы падре Бэррингом, если бы его визит нёс в себе лишь одну цель. Агентство не вмешивалось напрямую во внутренние дела Семей и кланов Детей Каина, но следило и ограничивало их во вмешательстве в человеческую жизнь и судьбу мира. Только с одобрения и при покровительстве Его Высочества Андрэ мог получить позволение на продолжение своих научных экспериментов. Светлов знал об этом, равно как и о том, что именно ему сегодня придётся решать, давать ход этому предприятию или нет.

— Как прошёл ваш перелёт? — вежливо поинтересовался Александр.

— Превосходно, благодарю вас, — не менее вежливо ответил Андрэ, — Хотя, признаюсь, мне было бы спокойнее, если бы самолёт принадлежал Агентству. Я уже имел удовольствие воспользоваться вашими услугами однажды и получил искреннее наслаждение.

— Благодарю вас. Позвольте поинтересоваться, как обстоит процесс работы над… м-м-м… некоторой неудачей вашего отдела пропаганды?

Бэрринг скривился, будто от кислого:

— О, это мой позорный просчёт. Я, откровенно говоря, на время утратил бдительность относительно их деятельности, и вот результат: вампиры светятся на солнышке. Я не говорю об остальном… — он махнул рукой. — Кстати, если уж мы упомянули солнце, я хотел бы в первую очередь решить вопрос проекта «Клинок».

Александр Евгениевич задумчиво поправил очки.

— Что же, я готов выслушать вас по этому поводу. Как вы понимаете, меня интересует ход исследований, затем — результаты и перспективы.

Андрэ понимающе кивнул.

— Вы позволите моей помощнице присоединиться к нам? Она полностью в курсе данного вопроса, кроме того, у неё находятся необходимые бумаги и образцы.

— Да, разумеется.

В кабинет вошла стройная женщина в деловом костюме, с чемоданчиком-дипломатом. Александр поднялся из кресла, принимая протянутую для поцелуя руку:

— Смею ли я надеяться, что имею честь лицезреть госпожу Алисию Бэрринг?

— Именно так, — акцент в её голосе был чуть резче, чем у отца. — Сколь я могу понять, вы — Александр Евгениевич Светлов?

— Для вас — просто Александр. Прошу, садитесь.

Алисия передала отцу дипломат и скромно присела на диван чуть в стороне.

— Итак, — произнёс Андрэ, извлекая несколько папок и флэш-карту, — За последние восемь лет в рамках проекта «Клинок» было обращено тридцать женщин на различных стадиях беременности, различных национальностей и возрастов. Обращение происходило с полного согласия испытуемых, более того, они были ознакомлены с ходом и целью эксперимента, а также с ожидаемым риском. Прошу, здесь все основные данные по объектам.

Светлов принял протянутую папку и бегло просмотрел содержимое, затем кивнул.

— Продолжайте.

— В результате мы смогли получить двадцать пять младенцев с различными показателями. Пять плодов, к нашему искреннему сожалению, не пережили процесса обращения. Все женщины живы. Прискорбно, однако ни один из детей не смог показать предполагаемых результатов. Тем не менее на основе их крови была выделена сыворотка, значительно укрепляющая организм наших братьев и в том числе позволяющая находиться под прямыми солнечными лучами более пятнадцати минут.

За первой папкой последовали вторая и третья.

— Нами было сделано предположение, что необходимый результат может быть достигнут при обращении непосредственно перед родами либо во время родов. Однако высокая опасность как для матери, так и для ребёнка заставила нас отказаться от подобной мысли.

Это был реверанс в сторону Агентства. Светлов не сомневался, что при отсутствии контроля со стороны вампиры провели бы подобный эксперимент не задумываясь. Александр Евгениевич закончил просматривать последнюю папку и поднял глаза на Бэрринга:

— Я надеюсь, данные по этому проекту не попадут в сторонние руки?

— Ни в коем случае. Полная секретность. Если вам угодно, отчёт по безопасности проекта находится на флэшке.

— Я просмотрю, благодарю вас. Каковы ваши дальнейшие планы по развитию данных исследований?

Бэрринг помолчал.

— Мы рассчитываем на ваше позволение набрать вторую группу испытуемых, для получения большего количества сыворотки как материала для исследований. Также есть предположение, что нам может помочь кровь потомков Корвинуса. Мы просим Агентство быть поручителем при переговорах. Я надеюсь наладить сотрудничество между нашими народами, хоть это и представляется мне практически невозможным.

Александр Евгениевич задумался на несколько минут, затем извлёк из кармана пиджака пачку сигарет.

— Леди не против, если я закурю?

— Ничего страшного, если вы позволите, я присоединюсь к вам.

— Конечно. Андрэ…

Александр сделал паузу. Бэрринг, внешне расслабленный, пристально следил за выражением его глаз.

— Я покуда не вижу предпосылок к набору второй опытной группы, — наконец произнёс Александр Евгениевич, и падре чуть слышно вздохнул. — Работайте с тем материалом, что у вас есть. Подождём некоторое время. Скажем, три года. По результатам ваших исследований за это время будут сделаны выводы. Я не собираюсь, образно выражаясь, перекрывать вам кислород. Я хочу, чтобы до определённого момента этот проект не получил никакого распространения. Вы понимаете меня, отец Бэрринг? Исследуйте полученную сыворотку, испытывайте её, но никаких применений на практике, никакого серийного производства, синтеза и, упаси вас Бог, распространения.

— Боитесь, что мы выйдем из-под контроля? — криво усмехнулся Андрэ.

— Нет, и сейчас докажу это. Я, как и Агентство в целом, не вижу ничего дурного в вашем объединении с потомками Корвинуса. Более того, мы готовы этому способствовать. Сверх того: результат дела, в котором вы будете участвовать, напрямую определит возможный исход переговоров. Развитие событий в данном ключе целиком зависит от вас. Мы не стремимся ослабить вас и тем более «держать» под контролем. Агентство — не надсмотрщик. Скорее, пастырь. Разве мы возражали против объединения церкви Каина или прочих ваших действий, направленных, заметьте, на ослабление нашего контроля и усиление вашего народа?

— Простите, Александр Евгениевич, — Бэрринг опустил голову, — я слишком надеялся на иное ваше решение и, признаюсь, несколько разочарован. Я прекрасно помню о той помощи, что вы нам оказывали и продолжаете оказывать. Ещё раз приношу свои извинения.

— Я понимаю ваши чувства, Андрэ, как политика и учёного. Но проект «Клинок» опасен. Не столько для нас или людей, сколько для вас самих. Неконтролируемый результат исследований может привести к страшным последствиям даже среди истинных каинитов, я уж не говорю о том, что произойдёт, если он попадёт в руки еретиков.

— Понимаю, — Бэрринг поднял голову, он был уже спокоен. — Что ж, в таком случае, перейдём к упомянутому вами делу, в котором нам предстоит участвовать. Насколько я понял, это будет охота на волков?

— На волка. Ваша цель — одно существо. Кроме того, вам лично придётся работать в группе с потомком Корвинуса. Выдержите?

— С вашего позволения, Александр Евгениевич, — Бэрринг хищно ухмыльнулся, показав белоснежные зубы, — я договаривался со Святым Престолом. Один оборотень не сможет вывести меня из равновесия, тем более если он адекватен в поведении.

— Более чем. А вы, Алисия? Насколько я понял, вы тоже желаете принять участие в этом предприятии?

— Вне всяких сомнений, Александр. — Девушка вежливо улыбнулась и отточенным, выверенным движением чуть наклонила голову. — Позвольте заверить вас, что в некоторых вопросах я мало чем уступаю моему отцу, и дипломатия — один из подобных аспектов.

— Превосходно. В таком случае, если вы не возражаете, я представлю вас старшему группы.

Светлов достал мобильный и поднёс к уху:

— Воин? Не спишь? Отлично. Спустись, пожалуйста, ко мне в кабинет, хочу познакомить тебя с твоим «усилением».