Глава 22. Медные трубы, старые сказки

Я брела по колено в тумане по густому еловому лесу. Час, два, три? Сутки? Год? Лес всё никак не хотел заканчиваться, время словно скукожилось, завернулось в кокон и замерло. Мне было холодно, мокро и одиноко. Но не страшно. В тумане больше не было нежити. Всю нежить я убила.

И папу я убила.

И, наверное, Жанну тоже.

Не перейти ли мне на тёмную сторону? Говорят, там дают печеньки… Убивать я уже умею. И даже не своими руками.

А ведь этот лес мне знаком… Я уже была здесь когда-то. Не так давно. Вместе с Далой. Ещё немного — и я выйду на бескрайний луг с переливающимися по траве искрами-проводницами. А там и до Навьих ворот рукой подать. Тропинка Туда-не-знаю-куда? Опять? Ах да, я же на распутье! Думаю, не присоединиться ли мне к тёмным силам… Ну ладно, прогуляюсь по этой тропке ещё раз. Посмотрю, куда она меня заведёт.

Идти холодно, аж озноб по всему телу… Неуютно. Хоть и понимаю, что вроде бы опасности больше нет, кто знает, что в Заоблачной может опять случиться. Ещё какой-нибудь страшный монстр появится. Или зомби. Или...

Луг раскинулся передо мной, как живое зелёное озеро. Трава парила под восходящим солнцем. Только что была ночь, и вдруг утро, птички-кузнечики… Бескрайнее голубое небо с разводами розового, золотистая заря, лёгкий прозрачный ветерок. Деревянные столбы страшных ворот в подземный мир. И две далёкие фигуры посреди луга.

Это только в голливудских фильмах и любовных романах так бывает: героиня говорит: "Ах, я сразу их узнала!" Я не узнала. Мне пришлось прищуриться и подойти поближе. Искры, старые подружки, засверкали в траве, как сумасшедшие светлячки, снова обжигая мои ноги и руки, не дали приблизиться. Но мужчина и женщина были мне знакомы до боли в сердце, до спазма в горле. Мама и папа, такие же молодые и красивые, как в день катастрофы, в корне переменившей нашу жизнь...

Я хотела закричать, позвать их, бежать им навстречу, чтобы обнять, ощутить их тепло… Но искры не дали. Я не могла сдвинуться с места. Не могла произнести ни слова! Мама улыбнулась мне так ласково и нежно, что в глазах защипало. Папа поднял руку, приветствуя и прощаясь одновременно, в его глазах блеснул лукавый огонёк, и он покрутил пальцем прядь жёстких кудрявых волос у виска. Ушки...

Потом они ушли, исчезли, растворились под резными сводами Навьих ворот. А я осталась одна на утреннем лугу с рыданьями, застрявшими в груди.

— Лада...

Тяжёлые веки не желали подниматься. Я так устала… Дайте мне отдохнуть, а ещё лучше — просто тихо умереть в симпатичном сне с лесом, лугом, искрами...

— Лада, просыпайся!

Кто бы это ни был, он получит от меня по ушам. Или по хвосту. По наглой бурой морде. Если смогу пошевелить рукой...

— Ну же, открывай глазки! Посмотри на меня!

С трудом разлепив ресницы, я не сразу сфокусировала взгляд на знакомом лице. Большой нос, квадратная челюсть, чёрные волосы, падающие мне на плечо.

— Агей, дай поспать, — протянула я недовольно, но он нагло ущипнул меня за нос:

— Ты спишь уже три дня! Пора вставать! Нечего разлёживаться!

— Три… Три дня?! Офигеть, — только и смогла пробормотать я, жмурясь и пытаясь обрести ясную картинку вокруг себя.

— Да уж! Ну и напугала же ты нас!

— Кого это нас?

— Всех! — Агей помог мне устроиться поудобнее в полусидячем положении и взял руку в свою широкую ладонь. — Яга со знахарем с ног сбились, чтобы тебя разбудить. Кикимора ваша, говорят, до сих пор в истерике!

Представив Агашу в слезах, я внутренне умилилась. Надо же! Не знала, что она меня так любит. Яга… Знахарь… Это я что, в Обители?

Взгляд, брошенный на деревянные стены и маленькие окошки за короткими крахмальными занавесочками, подтвердил догадку. Обитель, больница Заоблачной. А где же...

— А остальные? Все… — у меня снова перехватило дыхание от страшных подозрений. — Живы?

— Да что с ними сделается! — широко улыбнулся Агей, выставив напоказ белые зубы. — Янка с Захаром уже давно проснулись, Алиму ногу зашили, Набиля получила новые пальцы на руке, так что всё в поря...

Не дослушав, я слабой рукой притянула его к себе. Поймала дыхание, закрыла глаза. Агей целовался, как школьник. То ли стеснялся, то ли боялся сломать… Прорычав тихонечко самое неприличное ругательство из моего лексикона, я обняла его за шею и приникла к губам, как к источнику с живой водой...

По прошествии нескольких минут он с трудом оторвался от меня и смущённо выдохнул:

— Ну, ты… Даёшь!

— Стране угля, — проворчала я, поправляя на груди холщовую рубашку. — Имею право? Или не имею?

— Имеешь, — признал волк, меняя позу. — Но лучше не заводи меня, а то прямо здесь помрёшь от оргазма! И никакие травяные отвары не помогут!

— Слушай, а кофе тут делают?

Во рту был картонный привкус, словно с похмелья. Я дохнула в собственную ладонь и ужаснулась — как он со мной целовался и не умер на месте от такого запаха?!

— Какой ещё кофе! — возмутился Агей, протягивая мне жестяной ковшик. — Отвары трав. Пей.

Глотнув горького настоя, я скривилась. Травы, травы… Зачем мне травы, когда можно выпить бодрящего сладкого кофе со сливками?

— Лазарь Добрович велел, чтобы всё выпила, — и Агей указал на кувшин, стоявший у изголовья. Фигасе! Там литра полтора на глазок!

Я с укором посмотрела на волка, но он был непреклонен. Отстал только, когда я выцедила целый ковшик, поставил его рядом с кувшином и виновато сказал:

— Я отлучусь ненадолго. Перехвачу кусочек, помоюсь...

— Ты что, три дня не ел? — не поверила я. — Что, серьёзно? Пороть тебя некому!

Он молча смотрел на меня с лёгкой улыбкой, и я махнула рукой. С ума сойти. Что любовь с оборотнями делает...

Когда Агей ушёл, я откинулась на подушку и прикрыла глаза. События трёхдневной давности всплыли в памяти картинками из сна. Кощей в виде полумёртвого старичка, Жанна, бьющаяся в припадке… Жанна! Я ничего не спросила о ней! Вот курица! А теперь мучайся...

В окошко стукнули. Я повернула голову и увидела большого ворона с миниатюрным свитком в клюве. Брови мои полезли на лоб — что здесь понадобилось отцу волка?

Птица глянула на меня одним глазом, словно раздумывая, потом лапой толкнула створку окна и спрыгнула на столик, заставленный склянками и плошками. Осторожно пробравшись между предметами, ворон слетел на пол и мгновенно обернулся человеком.

— Здрасьте, — смущённо пробормотала я. Аким с лёгким поклоном протянул мне свиток и ответил хриплым каркающим голосом:

— Отчего не говоришь "здравствуй"? Ведь здравия желаешь этим словом, а "здрасьте" ничего не означает.

— Учту на будущее. Что это?

— Приглашение от Сварога. В Вырьем Яре завтра будет празднество победы над Князем Упырей.

Он помолчал и добавил, будто неохотно:

— Твоей победы. Твоё присутствие необходимо и логично.

— Приду, если отпустят, — съязвила я, кивнув на кувшин. — Агей может и не пустить. Он меня за тяжелобольную держит.

— Неудивительно, — ответил ворон с прищуром. — В твоём состоянии...

— В каком ещё состоянии?! Я совершенно здорова и в отличной форме!

В доказательство я резко села в постели и охнула — почти все мышцы отозвались тупой ноющей болью. Ох, ты ж… Неужели я так сильно напряглась в Роял Плаза? Или это случилось, пока во сне бродила по лесу? В любом случае, двигаться мне придётся медленно и аккуратно. Аспиринчика бы принять ещё… Или сто пятьдесят грамм чего-нибудь, что горит.

Аким фыркнул, пытаясь скрыть смешок, и уже повернулся к окну, чтобы улететь, но мне в голову пришла одна мысль. И я окликнула его:

— Аким! Вы можете ответить на вопрос?

— Смотря на какой, — обернулся он, глядя исподлобья.

Трудных вопросов я задавать не собиралась. Один маленький, общеобразовательный и пару информационных.

— Если человек… Ну, оборотень… Или там ведьма… В общем, когда кто-то умирает, это правда, что его душа возвращается в новом теле?

Аким чуть не просверлил во мне дырку взглядом, потом его лицо просветлело:

— Если ты о своих родителях… Они, то есть их души, вернутся в Заоблачную через некоторое время. Младенцами.

С души словно камень свалился. Аж полегчало где-то внутри, стало светло и радостно. Они снова родятся и будут счастливы!

— А что стало с Кощеем?

— Сослан в Навь, закован в цепи. Его сторожат день и ночь.

— А Жанна?

Аким помолчал. Моё сердце пропустило пару ударов, горло снова сжалось:

— Она… Умерла?

— Спроси лучше у знахаря, подробностей я не знаю, — пробормотал ворон быстро. — Но она пока жива.

— Что значит "пока"?

— Мне пора! — коротко бросил Аким и, снова обернувшись птицей, вылетел в окно, громко хлопая крыльями.

Мне стало так плохо, что показалось — сердце разорвётся на кусочки. Жанна, Жанна… Я опоздала, всё напрасно! Нет, мы победили Кощея, уничтожили его гнездо в Яви, спасли людей от нежити, но какой ценой! Папа и Жанна… За что мне всё это?! Неужели теперь всю жизнь терзаться, почему я не догадалась сразу? Почему не пришла в Минск раньше? Почему не поторопилась, не включила мозги? Ведь могла же… Но не сделала...

От всех душевных мучений я сначала расплакалась, потом решительно вытерла слёзы и встала. Медленно и аккуратно. Одежды, судя по её полному отсутствию в комнате, мне не полагалось, кроме рубахи, в которой спала, но я сочла её вполне приличной для небольшой прогулки.

Помня о крайней запутанности внутренних коридоров Обители, прихватила с собой клубок ниток, так удачно лежавший между баночек на столе. Для чего в больнице нитки — думать не стала. Есть — и чудесно. Привязала нитку к ручке двери и пошла на поиски живых.

Мне пришлось возвращаться из тупиков раза три. Исследование комнат и комнатушек этого лабиринта порядком утомило меня, поэтому я прислонилась к стене где-то в двадцать каком-то коридоре и постаралась отдышаться. Тут-то меня и окликнули:

— Двоюродная! Нельзя вставать!

Обернулась с бьющимся сердцем — Гаврила Потапович, мой кузен собственной персоной, ещё более заросший и угрюмый, чем при нашей первой встрече. Я приветливо улыбнулась ему:

— Здравствуйте! Я хотела найти Жанну, вы знаете, где она?

Медведь без слов подхватил меня на плечо, как варвар пленницу, и понёс обратно по коридору. Я задохнулась от возмущения, но бессильно повисла головой вниз — мышцы не выдержали напряжения. Только прорычала зло:

— Так с семьёй не обращаются!

На что Гаврила буркнул достаточно громко, чтобы я услышала:

— Нельзя вставать. Знахарь запретил.

Жанну я так и не увидела. Меня уложили в кровать, напоили полным ковшиком отвара и велели не двигаться. Потом появился старик-знахарь, а с ним Яга, беспокойная, как всегда, но безмерно гордая. Наверное, мною. Вдвоём они ответили на кое-какие из моих вопросов, беззаботно проигнорировав самые важные, и уверили, что я обязательно пойду на празднества завтра, если вылакаю весь кувшин горького пойла и буду послушно отдыхать. За ними примчался посвежевший и сытый Агей, бессовестно отругал меня за несанкционированные прогулки и заявил, что проведёт ночь на коврике поперёк дверного проёма, чтобы помешать мне искать приключений на пятую точку.

Смирившись с неизбежным, злая на саму себя и всех окружающих, я решила не искушать судьбу, послушно допила оставшийся отвар и провалилась в чёрную дыру сна без сновидений. Не исключено, что знахарь подсыпал в кувшин успокаивающего. Потому что отдохнула я отлично.

Наутро мне выдали мои джинсы и майку, выстиранные и высушенные, я пережила плотный завтрак в обществе Агея и совершенно здоровых, но немного смущённых Яны и Захара, и мы вчетвером отправились через туманную воронку в столицу Заоблачной.

Вырий Яр блестел от солнца и капель недавно прошедшего дождя. Нарядные улицы шумели празднично одетой толпой. Почти как в день суда, но совсем с другим настроением. В воздухе плыли вкусные ароматы пирожков, жареного мяса, сладостей, смешиваясь с густым медовым запахом того самого напитка, что я пробовала на тризне по Нечаю. Вспомнив бывшего предводителя оборотней, я загрустила. Ещё недавно город был полон мёртвыми телами и звенел тишиной. А сегодня жизнь вернулась на его вымощенные камнем тротуары, в таверны с распахнутыми дверями и в празднично украшенные витрины лавочек.

Яна с Агеем шагали впереди. Мы с Захаром чуть поодаль. Студент упрямо держался меня с самой Обители и постоянно что-то корябал карандашиком в своём блокноте с растрёпанными страничками. Через грудь наискосок висела сумка с клапаном. Папина сумка. Я дернула за ремень раритета:

— Давай я понесу!

— Не надо! — чуть ли не испугался Захар. — Я сам! Ты не волнуйся, я потом отдам! Всё на месте — и книга, и перо!

— Боги, я просто хотела понести сумку! — усмехнулась я.

— Ты и так много сделала, — серьёзно ответил парень. — Тебя саму на руках носить надо, только Агей не позволит.

Я от души рассмеялась, но тут же застонала, схватившись за грудь. Лёгкие обожгло огнём, мышцы снова заныли. Да что ж такое? Ещё и Агей мгновенно оказался рядом, беспокойно заглянул в глаза, поддержав под руку:

— Ты в порядке?

— Нет! — рявкнула я от досады на чрезмерную заботу. — Но нянек мне не надо!

В ответ я услышала обиженное бурчание, типа "для её же блага стараюсь", и остаток пути до главной площади проделала под ручку с волком.

Перед бурсой были расставлены столы, накрытые вышитыми скатертями. Празднество было в самом разгаре. Ведьмы и волхвы, лешие и русалки, оборотни всех видов и белобородые старцы сидели вперемежку на лавках, пили медовую брагу, закусывали аппетитными пирожками и овощными нарезками, смеялись и болтали обо всём. В центре этой вакханалии я заметила пышнотелую красавицу в поварском колпаке, а рядом с ней — беса в совершенно невообразимом ярком наряде и широкополом сомбреро. Помахав им рукой, поморщилась от боли и окликнула:

— Олена! Рамон!

— Мучача бруха! Живая!

— Лапонька моя! Как же ты? Надо было хорошенько отдохнуть, праздников ещё много будет!

Повариха нежно стиснула меня в объятиях, чуть не раздавив от избытка чувств, а Рамон раскланялся, точно испанский сеньор, подметая полой сомбреро пыльную мостовую. Я ответила с искренней радостью:

— Да вот, пока не померла! Мне приглашение прислали, неловко было отказываться!

— Ишь ты! — с уважением протянула Олена, разглядывая руны свитка. — За почётный стол богов! Понимаю твою спешку!

— Да я ж читать не умею, — удивилась я. — А что, у богов ВИП-столик?

— Да, вон там! — кивнул Рамон куда-то в сторону бурсы. — Там и иностранные послы сидят.

Я оглянулась на Агея. Не очень хотелось официоза. Побыть с друзьями, с теми, кто стал дорог и близок за несколько дней несчастий, — вот это праздник! Мне не терпелось поговорить с Оленой по душам, поплакать на её тёплом мягком плече о тех воспоминаниях, которые всё ещё жгли душу, рассказать ей о папе, о маме, о моих снах… Хотелось посмеяться над шуточками Рамона, ощутить молчаливую поддержку Яны, поподкалывать рассеянного, но доброго Захара… Узнать, наконец, о судьбе Жанны...

Похоже, волк понял мой умоляющий взгляд. Наклонившись к уху, прошептал:

— Ты просто посидишь с ними немного, а потом я тебя украду!

Со вздохом я кивнула. И мы пошли к ВИПам.

Вначале я заметила быстроглазого и резкого в движениях Велеса. Он рассказывал что-то на ухо элегантно одетой женщине с ярким блондом под вычурной шляпкой. Голубые глаза блондинки показались мне знакомыми, но вспоминать, откуда, не хотелось. Велес наткнулся взглядом на меня и скорчил непонятную гримасу. То ли я вызвала у него острый приступ отвращения, то ли он так своеобразно был рад меня видеть. Женщина же с живостью вскочила с лавки и протянула ко мне руки:

— О, я узнаю эти глаза! Ты так похожа на свою мамочку! Лёлечка была писаной красавицей, когда мы с ней учились на одном факультете! За ней ухаживали все, ну просто все мальчики курса! А она безумно влюбилась в твоего папочку! Кстати, у тебя его губы и нос! Прямо один в один!

К гадалке не ходи, Жаннина родительница! Догадку подтвердил обречённый взгляд Велеса. Прямо, как у мема Роберта Дауни-младшего. Женщина взяла мои ладони в свои и улыбнулась открыто и просто:

— Меня зовут Забава. Я очень благодарна тебе за Жанну.

— Да ничего, — смущённо пробормотала я. — Как она?

— Она уже никогда не станет прежней, конечно, — вздохнула Забава, похлопав меня по руке. — Но она жива, и мы сделаем всё возможное, чтобы девочка вернулась в Академию и закончила её. Велес предложил на первых порах принять Жанночку в своём замке в Нави, на особых условиях, разумеется...

Она нервно хихикнула, интимно наклоняясь ко мне, продолжила:

— Ты же никому не расскажешь, правда? Впрочем, похоже, весь пантеон уже немножко в курсе, но закрывает глаза на факт возмутительного нарушения правил.

Я бросила быстрый взгляд на Велеса. Признал, значит, дочку? А раньше не знал, да? Он выдержал мой взгляд со странным спокойствием и даже вызовом. И я вздохнула, машинальным кивком соглашаясь с Забавой. Боги с ним. Чего старое ворошить: знал — не знал, признал — не признал… Главное, Жанна жива, в безопасности, и всё будет хорошо. А Дала… Нет, я не буду думать о Дале! Потом… Когда-нибудь… Попозже.

— Но садись, деточка, садись! Давай я за тобой поухаживаю, — засуетилась ведьма, усаживая меня на скамью. — Агей, налей Ладочке восхитительной медовой браги! Возьми, деточка, вот это крылышко фазана! Оно исключительно сочно и вкусно!

Я глотнула сладкого напитка, от которого мгновенно закружилась голова, и внезапно вспомнила:

— У меня же ваша семейная книга!

— Ах, это правда?! — обрадовалась Забава. — Я уж и не чаяла её найти, в Жанночкиной комнате фолианта не оказалось, я уж думала — украли!

— Только, боюсь, она немножко растрепалась, — мне стало неловко перед ведьмой, — так вышло, что я ею лупила нежить...

— Ох, это не страшно! — беззаботно отмахнулась Забава. — Семейные фолианты в битвах закаляются, как и сердца их хозяев! А вы, я слышала, подружились!

— Было дело, — усмехнулась я, вспомнив дружелюбную, как собачка, книгу.

Нашу милую беседу прервал громоподобный кашель. Крепкий с виду старик с загорелым морщинистым лицом, обрамлённым белой окладистой бородой и белыми же кудрями длинных волос, поднялся со своего места и заговорил:

— Мир снова пришёл в Заоблачную, в Явь и Правь! Порядок восстановлен, злодей, задумавший недоброе, пойман и наказан! Честим же, горожане, того, кто вступил со злом в неравный бой и победил!

Он взглянул мне в глаза, и я затрепетала от непонятного восторга. Что за хрень? Почему меня затопило это всепоглощающее ощущение счастья и вселенской любви? Кто этот старик, что за бог?

— Это Сварог, — словно прочитав мои мысли, шепнул Агей. — Встань, он о тебе говорит!

— Встану только с тобой! — ласково, но твёрдо ответила я и потянула волка за руку.

— Я тут ни при чём!

— При чём, при чём!

Сварог шумно выдохнул в усы и продолжил, обнимая нас с Агеем тёплым взглядом:

— Их было несколько. Конечно, мы знаем их поимённо и всех наградим, без сомненья. А сейчас… — он поднял резной бокал из белой кости и провозгласил: — За мир и за героев!

Отпив ещё глоток из кружки, я устало опустилась на скамью. Начала кружиться голова, ноги ныли, их крутили мелкие неприятные судороги, и мне захотелось привалиться к боку Агея и закрыть глаза. Площадь шумно праздновала победу над Кощеем, а мне уже было не до этого… Похоже, я слегка переоценила свои силы.

Агей вполголоса извинился перед соседями, кивком испросил разрешения у Сварога и поднял меня с усилием:

— Пойдём в сторонку, вон туда, под боярышник. Там потише.

Мы примостились на деревянную скамеечку, скрипнувшую под весом Агея, и я, наконец, прислонилась к волку, отдалась блаженной расслабленной истоме в его руках. А потом спросила сдуру:

— Вот почему ты ещё со мной?

— Как это — почему? Быть парнем героини очень почётно и выгодно! — усмехнулся он.

Я слегка ущипнула его за мякоть ляжки, и он со смехом чмокнул меня в висок:

— Между прочим, я сделал тебе предложение и до сих пор жду ответа!

Когда это, интересно мне знать? А, точно… В Хортом Яре, перед активацией туманных воронок...

— Совсем забыла, — пробормотала я. — Извини.

— Не извиняйся, а давай ответ! — и Агей вернул мне щипок в бок. Я вяло дёрнулась:

— А у меня есть время подумать?

— Лада, ну я же серьёзно! — укоризненно протянул он.

Выйти за волка замуж? А почему бы и нет! Он хоть может меня на руках носить, в отличие от некоторых… От многих! С ним уютно, надёжно, спокойно. И он меня любит. А я его? Подняв лицо, снизу вверх посмотрела на Агея. Сразу сладкий спазм родился в животе, растёкся лужицей по всему телу, защекотал горло. Люблю...

Он дунул мне в волосы и шепнул:

— К тому же, наш ребёнок должен иметь нормальную семью.

— Я пока не собираюсь заводить ребёнка, — пожав плечами, я уже собиралась ответить "да", как услышала:

— Ну, он тебя не спросил. Он уже есть, и ему нужны оба родителя!

Да ну, фигня какая-то! И ведь так серьёзно говорит, прямо ясновидящий! А ведь телепат здесь я, совсем не волк. Глупости, невозможно забеременеть с одного раза! И вообще, по-моему, тогда, у озера, был неопасный день! Я знаю точно. Почти...

Тёплая ладонь легла на мой живот, и мне вдруг стало страшно. У Агея такой уверенный голос… А вдруг он прав? Вдруг он чувствует эти дела, нюхом чует? Блин, я же не хотела никаких детей, пока не закончу учёбу и не найду работу! А теперь, когда будущее вообще под большим знаком вопроса, мне не хватает только ребёнка! Что мне с ним делать? Я не знаю даже, где буду жить! Во дела...

— Ну так что? Ты согласна?

— Нет! — резко ответила я и встала, не успев додумать мысли до конца. — Я не собираюсь выходить замуж только потому, что беременна!

— Ты надо мной издеваешься?! — рассвирипел волк, и тут раздался звонкий голосок, радостно блеющий:

— Лада-а-а!

Полуребёнок-полукозлёнок подскочил ко мне, стуча копытцами, и обхватил мою талию лапками. Вот родится у меня такой же безобразник… То есть, не козлёнок, конечно, с чего бы вдруг, а вот волчонок точно… Рожки ощутимо ткнулись в живот, и я охнула, смеясь:

— Весень! Давно не виделись! Как ты?

— Хорошо-о! Вон мой папа!

Я оглянулась и увидела человека с козлиными ногами. С голым мускулистым торсом, которому позавидовал бы даже Агей, и в штанах из очень длинного меха, он, как и Весень, цокал по камням мостовой увесистыми копытами, а изо лба его росли, загибаясь назад, красивые ребристые рога. Подойдя поближе, козломужчина галантно взмахнул рукой и представился:

— Пан, к вашим услугам, сеньорина!

— Лада, — бросив быстрый взгляд на ещё злого Агея, ответила я. Пан хищно улыбнулся, напомнив мне отчего-то сытого тигра:

— О, вам нет необходимости произносить ваше имя! Его теперь знает любой ребёнок в этом королевстве! Ведь вы героиня!

Вот припёрло же им всем называть меня героиней! Я себя такой совсем не чувствовала, поэтому даже, кажется, немножко покраснела. А Пан продолжил:

— Вы спасли моего сына, оставшегося в тот ужасный день сиротой, поэтому я сделаю вам любой подарок, исполню любое сокровенное желание!

Весень оторвался от меня, чему я, к слову, была даже рада, и подскочил к отцу. Пан поднял его на руки, и вид накаченного вирильного мужчины с ребёнком неожиданно умилил меня до слёз. Будет ли Агей таким с моим малышом? То есть, с нашим...

— Вы учитесь в Академии, сеньорина? — так и не дождавшись моего сокровенного желания, предположил Пан. Я пожала плечами:

— Вроде бы меня зачислили...

Агей буркнул:

— На факультет ментальных наук.

— Я составлю вам протекцию в любом деле, касающемся Академии, ибо меня пригласили в этом году читать лекции по взаимодействию с природой посредством танцев и песен! Обращайтесь безо всякого смущения!

— Спасибо, — пробормотала я, снова смутившись. Какая к бесам Академия, если я и вправду беременна...

Распрощавшись с Паном, мы пошли искать своих. Яна с Захаром, два неразлучника, нашлись у родника посреди площади. На каменной оградке фонтана сидели Сварог, опирающийся руками о рукоять огромного, искусно выкованного меча, Макошь со своим неизменным веретеном в руке и хмурый Велес, чмокающий резную трубку. Яна была довольна, как слон, а студент нервно копался в своём блокнотике, отвечая на вопросы верховного бога.

Увидев нас, Сварог благосклонно кивнул, подзывая. Мы приблизились, и Захар возбуждённо бросил мне:

— Меня переведут на третий курс! По знахарству! И я буду практиковаться у личного колдуна Сварога!

— Отлично! — похвалила я его. И снова почувствовала тёплое касание ауры верховного бога. Робко взглянула ему в глаза. Вблизи они оказались карими, глубокими, как торфяные болота, и такими же загадочными. Сварог наклонился вперёд, отчего меч на пару сантиметров вошёл в щель между камнями, и сказал:

— Лада, мы не знаем, как отблагодарить тебя за храбрость и самопожертвование, коими ты отличилась в битве против Князя Упырей. Посему мы решили, что исполним любое твоё желание. Проси, чего хочешь!

И он туда же. Нет у меня желаний. По крайней мере, тех, что я не смогла бы исполнить сама… Оглянувшись на Агея, я покраснела. Жильём пусть он меня обеспечивает, нефиг прохлаждаться. Денег мне не надо, заработаю. А что ещё попросить?

Пальцы, как раньше, по привычке нащупали кругляши амулетов на шее — моего и Далы. И кровь бросилась мне в лицо. Дала...

— У меня есть лишь одно желание...

Быстрый взгляд на Макошь, которая улыбнулась, подбадривая.

— И исполнить его только в ваших силах!

Не смотреть на Велеса!

— Верните мне сестру!

И, едва сдерживая колотящееся от напряжения сердце, я умоляюще посмотрела на Сварога. Он удивлённо приподнял брови, словно не веря своим ушам. Макошь мягко коснулась его рукава и снова улыбнулась мне так светло и радостно, что у меня перехватило дыхание. Ну же! Решайте уже!

Верховный бог кивнул, глядя на Велеса. Тот нахмурился. Ему явно не хотелось исполнять именно это желание, но в свете моего последнего разговора с Забавой о Жанне у него не оставалось выбора. Рыльце в пушку, придётся закрыть глаза на нашу с Далой вылазку в Навь!

Нехотя он поднял руку и щёлкнул пальцами. Моё сердце замерло. Похоже, замерли и все вокруг. Кроме желеобразного тела моей сестрёнки, которое появилось из ниоткуда на площади и с радостным визгом впечаталось в меня. Не выдержав напора, я почти свалилась на руки Агею, который, к счастью, стоял позади. Дала судорожно обнимала меня, целовала в щёки и в перерывах между чмоками вопила на всю площадь:

— Спасибо! Спасибо! Спасибо! Спасибо! Как же я соскучилась!

— Я тоже соскучилась! — шептала я ей, смеясь и плача одновременно, пытаясь встать на ноги, вытереть слёзы и таки обнять её.

— Мне надо столько тебе рассказать! — глаза Далы сияли счастьем и возбуждением.

— Мне тоже!

— Дала, повлияй на неё! — встрял ябеда Агей. — Она не хочет за меня замуж выходить!

— Да погоди ты! — отмахнулась сестра. — Выйдет, не парься! — и уже мне: — Я всё знаю про вашу эпопею с Кощеем! Остался только один нерешённый вопрос — кто украл Змеечку?