Глава двадцать шестая

Санкт-Петербург. Тридцатое ноября. День. Центральный офис Агентства «Альтаир». Один из кабинетов Тени.

В чём состоит прелесть бытия именно вольнонаёмной помощницей Агентства, а не сотрудницей, связанной контрактом? Тень с лёгкостью могла ответить на этот вопрос десятком разных вариантов. Одним из этих плюсов она считала для себя тот немаловажный факт, что по договору каждому сотруднику, поднявшемуся по карьерной лестнице настолько, чтобы заполучить собственный кабинет, этот самый кабинет полагался в исключительно единственном числе. У Тени их было три.

Все три комнаты, находящиеся в таинственном межэтажье «Альтаира», отличали два момента. Во-первых, в них не было окон, а с источниками света Тень под настроение любила мудрить, чередуя факелы с электрическими лампами и фонари «летучая мышь» с магическими кристаллами. А во-вторых — в каждом из этих кабинетов находился лишь один предмет мебели, всегда и только один.

Там, где подчас появлялись гости, вроде Палача или Александра Евгениевича, стоял низкий продавленный диван. Так-то для того, чтобы сесть или лечь, Тени достаточно было лишь зависнуть в воздухе, но от своих друзей она не требовала такого показушного применения способностей в бытовых условиях.

Там, куда мечтали попасть все до единого музейные работники Агентства, стоял самый обычный на вид платяной шкаф из яблоневого дерева. В какую Нарнию он уводил, никто не знал, но — по секрету всему свету — точно было известно, что в этом шкафу Тень хранит памятные вещи, полученные от друзей и врагов, а то и просто случайно. И возраст некоторых из них насчитывал тысячелетия. Ходили слухи, что сжатое подпространство со множеством карманов для этого вместилища воспоминаний зачаровывал сам первый глава Агентства. Но если Тени пытались задавать этот вопрос, она лишь загадочно улыбалась и развеивалась на месте.

И наконец, в святая святых её владений высилось огромное, под потолок туманное зеркало в облезлой раме. Впрочем, рама его менялась по капризу хозяйки, в отличие от размеров. Что в нём видела Тень — было скрыто даже для самых близких её друзей, но сейчас вольнонаёмная помощница Агентства «Альтаир» использовала сей явно магический артефакт самым тривиальным образом.

Она перед ним вертелась.

Её волосы, казалось, живущие своей жизнью, вздымались и моментально опадали, складываясь в самые разные причёски. Платья, юбочные и брючные костюмы меняли цвет и фасон, повинуясь движению нахмуренных бровей или сморщенному носику. Шляпки, перчатки, ремни, браслеты, ожерелья, сумочки, часы — мелькали так быстро, что неискушённый взгляд не мог бы за ними поспеть. И всё это было соткано из теней.

Когда и как эта женщина научилась сгущать их так, чтобы получались предметы, обладающие формой, плотностью и цветом и не растворяющиеся в чужих руках? Во все времена находились смельчаки, которые просили объяснить этот процесс. Тень сочувственно смотрела на таких энтузиастов от магической науки и разводила руками: как рыба, плывущая в глубине, может объяснить птице, парящей в небесах, как дышать жабрами? Для неё это было естественно. Для остальных…

Тень придала лицу загадочно-кокетливое выражение, проводя по обнажённому плечу розовым страусиным пером. Потом прыснула, показала своему отражению язык и рассмеялась в голос. Она уже знала, что наденет: Париж не терпел нелепицы и безвкусицы, и спонтанный образ, уже сложившийся в голове, как нельзя лучше подходил под эти два правила. Тень просто забавлялась.

— Если тебе так нравится быть женщиной, ты должна научиться быть ей по-настоящему, — говорила ей когда-то старая цыганка, крепко прихватывая прокуренными коричневыми пальцами чубук трубки. — А значит — будь разной. Всегда. Раскрой глаза и учись. Так.

И Тень училась. У загадочных гейш и вольных гетер, горделивых артурианских дев и скромных целомудренных монахинь, русских селянок и американских феминисток, знатных дам эпохи Рамзеса Второго и напудренных красавиц времён мадам де Помпадур. И довольно скоро вывела для себя кредо: сначала и в первую очередь нужно нравиться себе, а уже потом — окружающим.

Тень щёлкнула пальцами, прерывая калейдоскоп нарядов, и пристально посмотрела на себя в зеркало. Привычный пурпур её платья превратился в чёрный бархат: открытая спина, открытые плечи, глухой ворот под горло. Мягкие замшевые туфельки сменили туман, вечно клубящийся у ног. Волосы — в меру убранные, в меру пышные, не зализанные. Никакого макияжа, из украшений — лишь простое ожерелье из золотых колец, наполовину покрытых чернью, и такой же браслет на левой руке.

Тень довольно кивнула. Она себе понравилась — раз. Конспирация будет соблюдена настолько, насколько это вообще возможно, — два. Алехандро всегда так укоризненно смотрел, когда она нарушала конспирацию…

— Это будет… интересно, — прошептала Тень, подпуская улыбку лишь в глаза и уголки губ. — В конце концов, в Париже начался рождественский сезон… А Рождество — это время чудес, и Адвент — их предвкушение!

Глава Второго отдела ворвался в казармы оного, как ежегодный отчёт в сон новичка-оперативника. Окованные светлым металлом каблуки выбивали на ходу ритм ирландского «рила», ничем не скреплённая тёмная грива без единого седого волоса колыхалась в такт шагам, иссиня-чёрный костюм в викторианском стиле с отделкой серебром, казалось, искрился в свете желтоватых ламп. Настроение у демона было приподнятым, и это чувствовалось издалека. В основном — слышалось.

— Где этот мерзавец?! — гремело в коридоре. — Где этот позор оперативной работы, с моей же лёгкой руки именующий себя моим заместителем? Куда он скрылся, где его нора, где его логово в этом отвратительно не украшенном к празднику сарае? В его кабинете нет, в кабинете Светлова нет, даже в, простите Древние Силы, аналитическом отделе его нет в наличии. Что вы все смотрите на меня своими глазами, лишёнными смысла бытия и вообще какого-либо смысла? Куда вы его спрятали? Явись, о мерзостный червь, иначе я разнесу здесь всё до состояния соплей!

Опытные оперативники ухмылялись и успокаивали тех, кто после недавнего разноса вздрагивал от самого звука голоса Воина. Подобные выкрики означали лишь то, что глава отдела в прекрасном настроении. Но куда-то торопится и желает видеть Комбата, то есть, господина Летова, успевшего обзавестись прилипчивым рабочим позывным. Желательно, прямо сейчас.

Летов явил себя из комнаты приписанной к нему команды неторопливо, как тяжёлый крейсер, и бесстрашно преградил путь бушующему начальству. Над Воином он возвышался на голову. При этом почти равная ширина плеч делала подобную картину достаточно забавной.

— К чему столько крика? — недрогнувшим голосом спросил Комбат.

— Что вы здесь стоите? На негнущихся ногах? — в интонациях демона сквозила нежность. — Где почтение? Где дрожь в коленях? Где «вид лихой и придурковатый», согласно общепринятой классике? Где, в конце концов, обещанные звёздочки, снежинки и гирлянды на стенах? Не вижу общего тонуса боевого подразделения. Доложите! Доложите, иначе кончина ваша будет приурочена к торжественному событию, чтоб о вас никто не вспомнил.

— Снежинки и звёздочки — изготавливаются силами вверенного мне отдела, — начал отчитываться Летов, понимая, что если не поддержать эту игру, Воин способен так распинаться часами. — Из отдельно взятых личностей, владеющих необходимым уровнем интеллекта, сформирована группа изыскания внутренних резервов. С целью поиска, при необходимости — приобретения и распределения должных украшений по стенам и окнам помещения Второго отдела. Средства выделены, работа ведётся.

— А контроль? Надзор и санкции? Поощрение неучаствующих?

— Равно как и наказание невиновных. Всё вышеупомянутое организовано с посильным участием старших из групп за номерами одиннадцать, три и двадцать семь. Необходимая документация будет представлена. Во избежание.

— Ты серьёзно, что ли? — Воин чуть опешил, выбиваясь из образа. Летов кивнул.

— Абсолютно. Александр Евгениевич затребовал. По его словам: «Средств у нас более чем достаточно, но порядок должен быть».

— Вот! — демон вернулся к прежнему стилю и назидательно погрозил заместителю пальцем. — Гражданский… специалист, канцелярист, тылов…ой знаток, а понимает, что к чему. В общем, так. — Воин выдохнул, одёрнул свой полу-пиджак полу-сюртук и уже спокойно произнёс. — Меня не будет пару часов. Ни в филиале, ни вообще в России. Если больше двух — я с тобой свяжусь. По экстренным ситуациям связь со мной в стандартном режиме, через Птаху. Вот тебе ключ от моего кабинета.

— Погоди…те, — настал черёд Комбата слегка растеряться. Впрочем, не настолько, чтобы перейти на «ты» со старшим по званию в присутствии младшего состава. — А как же документы, официальная передача ответственности…

— А я тебе зачем ключ дал? — язвительно спросил Воин, которого никакие формальности сейчас не волновали. — У меня на столе под бронзовой пепельницей лежит всё. Сейчас пойдёшь и подпишешь. Моё имя там уже проставлено. Или что, хочешь сказать, не готов?

Летов выдержал выразительную паузу, пожирая начальство укоризненным взглядом. Демон вздохнул:

— Егор, я буду буквально в шаге отсюда. Это не командировка, это личное время, на которое я, как и любой здесь, имею право. Поверь, на случай форс-мажора все необходимые права и данные у тебя будут. В моём кабинете. Ты всё-таки не мальчик, которого только-только поставили на должность. Разберёшься. Прогнозы по возможным атакам и прочим вариантам я проверил: каким бы ни был наш Первый отдел, свою работу они местами знают. Всё будет в пределах нормы. Так что, мы будем устраивать официальную передачу дел или ты мне поверишь?

Комбат пожевал губами, явно сглатывая то, что сказал бы главе боевиков только наедине, и отдал честь:

— Так точно. Готов нести службу.

— Ну и славно, — Воин расплылся в улыбке. — Держи всех в тонусе, нужные группы на карандаше, а свою — в ежовых рукавицах. И бар мой не выпей весь, а то знаю я вас, провинциалов. Пост сдал.

— А всё-таки, если что…

Воин закатил глаза.

— Егор, дружище, я за двести с лишним лет отрастил себе такое «чувство задницы», что почую неприятности в случае моей отлучки за сутки. Сейчас моё седалище молчит.

— Не очень-то оно в своё время помогло под Лугой, — напрямую рубанул Комбат. Воин поморщился.

— Братцы Самойленко были с нами в машине и слышали, как я разносил аналитиков. И ругался со Жрицей лично. Думаешь, я не понимал, что мы идём в пасть дракону? Ещё как. Выхода другого не было.

— Ладно, поверю на слово, — сдался тот. — Егор Летов, Комбат, главенство над Вторым отделом принял. Идите, товарищ старший по званию.

— Благодарю, — иронично отозвался демон. — То есть, так точно, есть идти отдыхать!

Развернулся на пятках и зашагал по коридору. Комбат долгим взглядом посмотрел ему в спину, пожал плечами и отправился принимать дела.

***

Тень всегда любила всё красивое и эффектное. А её способности позволяли ей угадывать нужный момент, чтобы удовлетворить свои эстетические потребности в полной мере. Поэтому сперва Воину в ладони приземлилась маленькая летучая мышка, превратившаяся в записку: «Первый этаж, лестница, десять минут». И в тот момент, когда он подошёл к подножию — с точностью до секунды, — на пролёт, ведущий на второй этаж, ступила тонкая женская фигура, затянутая в чёрный бархат.

Насладившись произведённым впечатлением, всецело отразившемся на выразительном лице демона, Тень легко сошла со ступенек, едва касаясь пальцами перил, и протянула руку для поцелуя так естественно, будто всю жизнь блистала на королевских балах. Впрочем, учитывая её прошлое…

— Я смотрю, ты тоже приоделся для выхода в свет? — Тень окинула одобрительным взглядом новый облик своего кавалера, аккуратно приложившегося губами к её тонким пальцам, и только теперь соткала вокруг своих плеч элегантное меховое манто. — Ну что же, я обещала, что транспорт — с меня. Ты готов?

— Вне всяких сомнений, — Воин выпрямился и молодцевато щёлкнул каблуками. — Место выбрано, осмотрено и признано годным к приятному отдыху. Я перебрал несколько десятков вариантов. От маленьких кофеен до роскошных ресторанов. Но в итоге остановился на самом банальном, и всё же самом красивом, — демон пожал плечами. — Надеюсь, тебе нравится смотреть на город с высоты. Башня старины Эйфеля — наше всё.

Тень только улыбнулась, крепче сжимая его руку, а потом — метнулась вперёд, утягивая Воина за собой. И мир… посерел. Потерял все цвета, стал двумерным, и они оба словно стали двумерными, плоскими тенями, стремительно мчащимися куда-то вперёд рваными скачками. Калейдоскоп различных оттенков чёрно-белого замелькал перед глазами, в уши полился неразборчивый шорох и шёпот, но через несколько минут — будто обухом по голове — на органы чувств набросились краски, звуки и запахи мира живых: от свежести морозного воздуха и черноты холодного металла до аромата выпечки из ближайшей кондитерской и курлыканья голубей.

Двое, крепко взявшись за руки, стояли у Эйфелевой башни, а вокруг них шумел суетный Париж, активно готовящийся к грядущему Рождеству — уже за месяц.

— Через океан — сложнее и дольше, — как ни в чём не бывало призналась Тень, тактично давая спутнику время отдышаться. — Там тени — хитрые и сложные, от облаков, ряби и волн. Ну, может, ещё стая рыб какая поможет. А если штиль — то и все полчаса может занять дорога.

Воин быстро пришёл в себя. Передёрнул плечами, будто примеряя на себя новое знание и непривычную обстановку, и ухмыльнулся:

— А самолёты и корабли? Опять же, кажется, альбатросы залетают боги знают куда от берега. Ну, и само дно морское — тоже сплошь в тени. Или добрая память Садко мешает перемещению в толще вод?

— Был у меня уговор в те времена, когда затонула Атлантида… — засмеялась Тень, подхватывая своего кавалера под руку и увлекая ко входу в башню. — Но это всё — дела давно минувших дней, а если я буду излишне увлечённо пускаться по волнам моей памяти, ты сообразишь, сколько мне лет, и тогда я тебя надёжно и крепко отпугну. Хотя… я всё равно буду рассказывать, как будто ты не знаешь!

— Ни в коем случае не сомневаюсь, миледи. — демон снова усмехнулся. — И даже приветствую это благое желание. Видишь, я умею быть куртуазным.

С этим словами он кивнул молодому человеку в небольшой утеплённой кабинке, который должен был принимать билеты безумцев, решившихся в морозный день пообедать на высоте. Юноша ответил таким же кивком, и пара вступила под сень ажурной металлической поэмы Гюстава Эйфеля.

Трёхтонные балки, скреплённые хитроумной системой заклёпок, тихонько пели под ноябрьским ветром в ожидании близкой зимы. Тонкому голосу воздуха вторил неслышный для человеческого уха шорох снежинок. Воин изысканно поклонился, пропуская свою спутницу в двери лифта, и вошёл следом.

— Подумать только, — пробормотал он, небрежным мановением ладони запуская механизм на нужный этаж, — и эту красоту некогда называли «ненавистной колонной из железа и винтов». И кто? Лучшие люди Парижа. Дюма-сын, Ги де Мопассан… ещё одно свидетельство того, что даже самые крупные авторитеты могут жестоко ошибаться. Не находишь?

— Все ошибаются, — улыбнулась Тень. — Даже я. И Алехандро. И Палач. И главы Агентства… Впрочем, тебе ли не знать? Ты ведь напрямую знаком с Принцем. Если я правильно помню.

Двери лифта раскрылись, впуская в кабинку волну холодного воздуха. Тень, уже скользнувшая в роль простой смертной туристки, очень натурально вздрогнула и поёжилась. Воин покосился на неё, сплёл причудливый узор пальцами левой руки над ладонью правой, и манто на плечах его спутницы потяжелело, приобретая поистине материальную плотность. Вещность. От меха потянуло хорошо выделанным материалом, а в тех местах, где он прикасался к обнажённой коже, поселилось тепло. Отнюдь не зыбкое, не желающее теряться, выдерживающее капризы своевольной французской погоды. Удивлённый взгляд Тени быстро сменился благодарным.

— Два глинтвейна, — коротко бросил демон согнувшемуся в поклоне метрдотелю. — По-немецки, в глиняных кружках. Побыстрее. Место под навесом, но с видом на город. Меню. В такую погоду горячие блюда будут вашим преимуществом.

Произношение демона оставляло желать лучшего. Впрочем, в его акценте скорее звучала та же Германия или на худой конец Австрия, но никак не Россия.

— Не извольте беспокоиться, месье Герьё, — метрдотель — пожилой мужчина с явно военной выправкой — неспешно распрямил спину и солидно покивал. — Готовы и обогреватели, и горячий какао для мадемуазель. Глинтвейн красный или белый? Быть может, грог покажется вам более соответствующим погоде выбором?

Воин подумал несколько секунд и кивнул.

— Будем считать, что я определился с выбором. Но первый заказ в любом случае сделает мадемуазель. — Он повернулся к спутнице. — Доверишься мне, нашему новому приятелю Арно — или выберешь сама?

— Сегодня я — девочка, и я ничего не хочу решать, — кокетливо склонила голову набок Тень, выговаривая слова с чистейшим парижским прононсом. — Феминизм подождёт пару часов, пусть выбирают мужчины.

— В таком случае — два грога, — Воин прищурился. — Мадемуазель — с корицей и гвоздикой, мне — с виски вместо рома.

— И меню сразу же, — «новый приятель» вновь поклонился. Спина у него была как доска. — Разумеется, месье Герьё. Прошу за мной.

Арно провёл пару к уютному столику под навесом, в окружении электрических жаровен, и удалился в одному ему известном направлении.

— Не подумай, — демон подвинул стул Тени, уселся сам, поёрзал, устраиваясь поудобнее, жестом подтянул к себе пепельницу и извлёк портсигар, — так вот, не подумай лишнего: не так часто я здесь бываю. Просто Арно мой старый… скорее даже должник. В семьдесят втором я вытащил его из оч-чень неприятной ситуации, в которой фигурировало трофейное оружие времён Второй Мировой, слитки холодного железа, две-три дамы из весёлого квартала и человек по имени Ален-Эмиль-Луи-Мари[1]. С тех пор Арно остепенился, бросил свои авантюры, крепко занялся кулинарией и вот — дорос. Но меня помнит. И лишних вопросов на людях не задаёт. Из серии «Почему это месье Герьё выглядит, как и сорок лет лет назад?». А наедине я ему давно всё объяснил.

Воин с видимым наслаждением закурил и разогнал дым ладонью.

— Ну что, будем говорить о башмаках, о кораблях, о сургучных печатях, о капусте или о королях? Я искренне уважаю твоё желание быть девочкой в области нарядов и заказов, но тему для разговора для начала попробую уступить тебе. Хотя бы из вежливости. Ladies first. В противном случае, мы будем говорить только о тебе.

И он широко улыбнулся.

Его спутница насмешливо хмыкнула в ответ и раскрыла меню, почти мгновенно появившееся на их столике. Судя по всему, господин Арно муштровал своих официантов на совесть.

— О, эта тема ещё не раз всплывёт в разговоре, я люблю говорить о себе, — задумчиво пробормотала Тень, водя пальцем по изящным строчкам на глянцевой бумаге. — Но поскольку ты появился в Агентстве уже после моего ухода, а подробности о жизни интересных мне людей и нелюдей я предпочитаю узнавать не у теней, а у них самих, лично… Будем знакомиться обоюдно.

Она благодарно улыбнулась Арно, который лично поставил перед ней пузатую глиняную кружку с дымящимся грогом. Тут же пригубила согревающий напиток. И, не стесняясь чужого присутствия, нахмурила брови, вспоминая:

— В каком году мы с тобой пересеклись? В шестидесятом? Принц попросил меня посодействовать с той диадемой, представил тебя как своего протеже, и ты был тогда совсем молодой, злой и наглый… Мы практически и не общались, но у меня хорошая память на лица.

— Спасибо, Арно, — коротко поблагодарил Воин. — Мы позовём, когда будем готовы сделать заказ. — И без перехода отозвался: — Я был не просто злой. Я был в ярости. Для меня война тогда ещё не кончилась. Изволишь ли видеть, я в процессе оной долго и смачно партизанил. Вошёл во вкус, так сказать. В то время для меня весь мир делился даже не на людей и нелюдей, а на своих и чужих. При этом «своим» для меня был только Принц. И с ужасной для меня скоростью стареющие бывшие сослуживцы. Этот хитрец привлекал меня к своим делам по поводу и без. Главное, чтобы я стравливал пар из-под черепной коробки. Мне тогда было глубоко и страшно наплевать на происхождение и значение этой диадемы… внучки Императрицы Индии.

— Она же — внучка бабушки Европы? — подняла брови Тень. — Ну ты и эвфемизмы выбираешь… для последней представительницы некой правящей семьи…

Воин ухмыльнулся и затушил окурок.

— Это сейчас я такой умный, что помню все эти хитросплетения старых кровей. А тогда… тогда я был практически Портос. Дрался потому, что давали драться. Наставник велел охранять вас и в случае чего наделать шума. Я сделал, как было велено, — демон поморщился. — Не лучший эпизод моей биографии, если вдуматься. В те времена приказ значил для меня гораздо больше собственного мнения. Принц, хвала всем великим силам, терпел меня и учил жить в мире людей. Вот, выучил на свою голову, — он вполне искренне рассмеялся. — Чем-то интересным я стал гораздо позже. Неудивительно, что тогда ты не особо обратила на меня внимания.

— Я всегда была слишком ветрена и легка, чтобы меня можно было заинтересовать по-настоящему, — пожала плечами Тень, снимая манто и вешая его на спинку стула. — Капризная вертихвостка, так меня называл твой предшественник.

— Позволь с ним не согласиться в такой оценке, — прищурился Воин, прикуривая новую сигарету. — И с тобой, если уж на то пошло. Ты слишком часто и активно притворяешься ветреной и капризной, чтобы на самом деле таковой являться. А Рыцарь… порой он был излишне резок и стереотипен в суждениях. Потому и ушёл со своего поста.

В ответ Тень только улыбнулась и развернула к нему своё меню, отчёркивая ногтем желаемые пункты.

— Что-то в твоём тоне и лексиконе слишком явственно проступает Александр Евгениевич. — Она откинулась на спинку стула и заложила ногу на ногу, поправляя ожерелье. — Белый костюм не жмёт? Да, я уже в курсе, чем ты тут страдал в моё отсутствие.

— Именно что страдал, — глава Второго отдела бегло взглянул на отметки и негромко позвал: — Арно?

— Да, месье Герьё? — метрдотель был тут как тут.

— Моя спутница сегодня отдаёт предпочтение вашей национальной кухне. Классика классик: петух в вине по-бургундски, киш с дичью, десерт крем-брюле и клубничное мороженое. Вино — итальянское красное. Кьянти, разумеется. Год — на твой выбор. Я же — как всегда. Говядина с кровью, суп в стиле Базиликата и коньяк. Выбор года опять же доверяю тебе полностью и целиком. Ты ещё ни разу меня не подводил.

— Разумеется, месье Герьё, — откликнулся тот. — Я давно знаю ваши вкусы. Полагаю, Шабасс вас устроит.

— Меня устроит всё, что ты сочтёшь необходимым. — В обращении Воина не было небрежности и снисходительности. Только доверие и дружелюбие. — И не торопитесь особо. Качество не терпит суеты. Ты сам меня научил этой фразе.

— Было дело, месье Герьё, — тонко улыбнулся метрдотель. — Должен отметить, вы впервые с тех пор приходите ко мне с дамой. Я искренне рад, что вы посетили меня в столь прекрасной компании.

— Так вышло, — с неопределённой усмешкой отозвался демон. — Хватит расточать комплименты, Француз. Пусть и опосредованные. Мадемуазель уже оценила твою обходительность. Я тоже. Дай нам поговорить.

Тень не могла не заметить ни понимающей улыбки Арно, скрытой поклоном, ни некоторого смущения Воина. Но развивать эту тему сочла неподобающим моменту. Захочет — сам расскажет.

— Я всё-таки хотел бы перейти к гораздо более приятной теме для беседы, — спустя несколько затяжек произнёс Воин. — К тебе. Ты, пожалуй, первое на моей не столь долгой памяти существо, о котором Светлов отзывается в таких интонациях. Даже о Принце он говорит иначе. А когда упоминает тебя… Знаешь, это совершенно чудовищная смесь уважения, насмешливости — это от него! — и какой-то… грусти, что ли? Сама понимаешь, я успел пособирать о тебе слухи по Агентству, но все они касаются исключительно вас с Палачом. И каких-то дел в Америке полувековой давности. Мне интересно, — с искренним любопытством подытожил он, подаваясь вперёд и укладывая локти на стол.

Тень с наслаждением отпила из кружки обжигающую янтарную жидкость и ностальгически улыбнулась.

— Об Америке лучше спроси у своего друга и моего брата. Это он убивал эмиссаров Любви и Безумия, а я так… рядом постояла. И было это не полвека назад, а несколько раньше[2]. Полвека назад я как раз ушла из Агентства… как мне казалось — дней на десять, не больше.

Воин понимающе кивнул: он был уже в курсе этой истории.

Тень откинулась на спинку стула, грея тонкие пальцы о горячую глину, и задумчиво свела брови.

— Что же тебе обо мне рассказать… У меня историй — воз и маленькая тележка, и все про меня. Но былые походные байки — это, наверное, не то, чем стоит делиться на первом… свидании? — Она с лукавой усмешкой вздёрнула вверх бровь и закончила: — Когда мы пытаемся познакомиться поближе, да ещё и в таком романтичном месте.

Воин попытался возразить, мол, он совсем не против походных баек, но Тень сурово наставила на него блестящую вилку, призывая к молчанию:

— Однако! Я всегда славилась своим непослушанием и равнодушием к традициям, которые меня в чём-то ущемляют. А посему! Я совершу стра-ашное преступление и буду говорить за этим столом о совершенно другом мужчине. А именно — о Палаче. Тебе ведь интересно, как мы с ним познакомились? И ты наверняка уже что-то об этом знаешь.

— «Знаю» — не то слово, которое я бы использовал. — Воин благосклонно кивнул официанту, подавшему первую перемену блюд. Бесшумно щёлкнул пальцами, сохраняя температуру до момента, пока не кончится грог, и продолжил: — Скорее, слышал кое-что и ещё меньше подсмотрел в свитках Архива. Светлов наотрез отказывается говорить обо всём, что выходит за пределы тысячелетней давности. Тем более о личных отношениях сотрудников. А твой… хм… брат названый? В общем, он рассказал ровно столько, сколько мне нужно было знать, и ни граном больше. Обстоятельства вашего с ним знакомства вообще скрыты тенью страшной тайны, сколь я понял по печатям на некоторых папках. Так что да, не буду спорить, — демон залпом допил содержимое своей кружки и усмехнулся, — мне интересно. Тем более что Палач — тот самый мужчина, разговор о котором я готов поддержать почти всегда. Уж больно личность… интересная. Бывший наставник, как-никак.

Он откинулся на спинку стула, наслаждаясь моментом. О его обучении у Палача знало не так много людей в Агентстве. Тень подняла брови и уважительно хмыкнула, явно ставя галочку у себя в голове. Но затем — втянула носом изысканный аромат, идущий от тарелки, и совершенно нетактичным образом отвлеклась на её содержимое, отдавая должное парижской кухне. Воин довольно усмехнулся и последовал её примеру.

— Так вот, к вопросу о! — Тень снова наставила вилку на своего визави. — Мы познакомились практически сразу же, как я попала на эту Грань. Наверное. Может быть. Если честно, мои первые воспоминания здесь настолько размыты, что никто — и я в том числе — не может сказать наверняка. Сам понимаешь, в те годы о том, чтобы как-то систематически отслеживать пришельцев с других Граней, и речи не шло. То есть, даже то, с какими косяками сейчас работает Первый отдел, не идёт ни в какое сравнение…

Воин ухмыльнулся:

— Даже представлять не хочу.

— Ну и вот, — фыркнула Тень, отпивая вино из бокала. — А тут — Алехандро. Которого, как ты понимаешь, тогда звали совсем не так. А в тот момент я была готова пойти куда угодно и за кем угодно, лишь бы мне помогли. Видишь ли… — Тень помедлила, поиграв своим ожерельем, и склонила голову набок. — Тогда я не знала, чья же я тень. И было мне от этого очень скверно.

— А сейчас знаешь? — демон с иронией поднял бровь. — Хотя, если честно — сомневаюсь. Иначе тебе бы наши научники и прочие аналитики прохода не давали. Впрочем, продолжай, я слушаю. В кои-то веки приобщиться к истинным тайнам Агентства.

В голосе его звучал щедро сдобренный иронией пафос.

— Были бы какие-то тайны, — небрежно фыркнула Тень. — Нет, не знаю. Но я — действительно тень, и меня мучило именно то, что я, по идее, не могу быть самостоятельной в отрыве от той сущности или объекта, к которому принадлежу. Кризис личности, всё такое…

Она слегка поморщилась. Но снова оживилась, когда перед ней поставили вторую тарелку, на смену опустевшей.

— Так вот, Алехандро меня подобрал. — Сейчас она рассказывала уже в процессе поедания киша, каким-то чудесным образом умудряясь не чавкать и говорить внятно. — Начал вправлять мозги, пусть даже сам несколько сомневался в их физическом наличии у меня. И Палач был рядом со мной — неестественно равнодушный, с безвольным взглядом, не способный даже поесть без приказа. — Тень покачала головой, вздохнула и просто пояснила: — Светлов тогда устроил нам то, что сейчас называется групповой терапией. Я постоянно видела Палача, он — меня, дрожащий клочок серого тумана с испуганными непонимающими глазищами. А Алехандро… Алехандро дал нам путь. Он это умеет. — Она усмехнулась, слегка непонятно, как усмехаются чьему-то своему и чужому одновременно. А потом продолжила: — Мы поневоле потянулись друг к другу, стали помогать выбираться из жуткого болота депры и безнадёги, тем самым помогая ещё и себе, а потом — прикипели. Сам понимаешь, после такого никакие романтические отношения невозможны, только родственные. Сколько бы ни судачили о нас в коридорах…

Тень рассмеялась, приканчивая второй бокал. Глаза её блестели: спиртное на неё не действовало, но вызывать в себе лёгкую эйфорию от него она любила всегда.

— Мы эти сплетни не пресекаем. Они такие забавные! И фантазию народу развивают. А что до моего происхождения… Пока упомянутые тобой научники сошлись в одном: по совокупности моих возможностей я вполне могу быть тенью погибшей Грани.

Воин, не теряя лица, покончил с супом, прокатил на языке глоток коньяка и прижмурился, наслаждаясь послевкусием. Открыл глаза, отправил в рот кусочек говядины и кивнул:

— Как всегда блестяще. Н-да. Тень погибшей Грани. Это тот вариант теории, при подтверждении которой все будут… скажем так, чрезмерно возбуждены. А поминая выражения одного из моих сослуживцев в сорок третьем — «пысать кыросином и мечтать о спичке».

Тень фыркнула, оценив красоту сравнения.

— В любом случае, я осознал и проникся, — взгляд Воина ненадолго сделался острым и колючим. — Это было ещё даже до того, как Палача нарекли Смертью. А я был очень любопытным юнцом, когда проходил у него обучение оружному и прочему бою. И когда он рассказал мне об этом периоде своей деятельности, я не поленился крепко покопаться в бумагах. Печати под грифом «Перед прочтением сжечь» мне, разумеется, были недоступны. Но возраст оных, с точностью до пары сотен лет, я смог определить. Некоторые свитки, а точнее — заклятья на них, содержат кучу информации, даже если их не разворачивать. И то, что я сейчас понимаю из твоего рассказа… внушает. Восхищение, — дополнил он. — После такой бездны лет среди людей и нелюдей, зачастую не самых приятных и адекватных, сохранить настолько… — Воин помялся, подбирая слово, потом просиял, — изумительную женскую непосредственность… это невероятно.

Тень благосклонно улыбнулась, принимая комплимент, и вонзила ложечку в шарик клубничного мороженого.

— Поверьте мне, месье Герьё, если я буду серьёзно относиться к себе, мне придётся серьёзно относиться к собственным возможностям. А если я буду серьёзно относиться к собственным возможностям — может получиться неловко… И скверно. Очень скверно.

Её глаза на миг стали чёрными бездонными колодцами, но потом Тень сморгнула и улыбнулась немного извиняющейся улыбкой: я не пугаю, я лишь показываю, что я есть…

Но Воин не испугался. Если уж его и пробрало какими-то чувствами от кончиков ушей до стоп, то это были азарт и интерес. Он сплёл пальцы под подбородком и принялся теоретизировать:

— Если я правильно соображаю, Сандер научил тебя тогда пользоваться изменчивостью не только физически, но и психически. Явив миру самую колоссальную гибкость сознания, которая вообще возможна. А ещё он наверняка учил забывать то, что не нужно, и то, что вредно. Как хорошего врача. «Забывать об ошибках полезно, оставляя при этом опыт, но извлекая из памяти и локализируя всё, что может привести к повторению оных, равно как горькое послевкусие страдания от поражения», — процитировал он. — «Наставление для юных Бессмертных» за авторством Лекса Люмьера, забыл какой год издания, страница двадцать пять, восьмая строка снизу.

Воин явно рисовался своей памятью, стремясь не столько поразить, сколько заинтересовать и развлечь собеседницу.

— Складно брешешь, достойно, — уважительно кивнула Тень, поднося к губам чашку с горячим какао, таки дождавшимся своей очереди. В глазах её, отражением искусственного пламени от обогревателей, мелькнули коварные огоньки. — Но раз уж ты такой проницательный, я пойду с козыря. Или… даже не с козыря, а с джокера?

Она засмеялась и подалась вперёд, отодвигая опустевшую креманку и почти ложась грудью на столешницу.

— Что ты ответишь, если я тебе скажу, что ты — единственное существо в Агентстве, которое может меня по-настоящему убить?

Демон помедлил, потом кивнул, признавая редкую даже в стенах «Альтаира» способность не просто сказать вслух о своей уязвимости, но ещё и непосредственному источнику опасности. Подумал ещё несколько секунд и кивнул второй раз, на этот раз своим мыслям.

— Я отвечу, что теперь знаю, какой подарок сделать тебе на Рождество, — медленно произнёс он. — Во-первых, не люблю быть «единственным». Принц в своё время достаточно накормил меня этими пирожками. А во-вторых… — тут в его глазах, будто в ответ взгляду его визави, заплясали чёртики. Он прянул навстречу Тени всем корпусом. — Спорим, что тебе понравится и что ничего подобного ты не видела за всю свою жизнь?

— Да ты совершенно невозможный тип! — восхитилась Тень, резко отклоняясь назад и как бы случайно мазнув губы Воина своим дыханием. О, эти женщины… Дышать ей было совершенно необязательно, но разве можно упустить момент?..

— И после этого меня — меня! — называют демоном совращения, — притворно возмутился Воин, отлично знавший правила вечной игры дам и джентльменов и следовавший им с неизменным удовольствием.

Тень невинно затрепыхала ресницами, допивая какао и при этом неотрывно глядя на собеседника.

— Да. Я невозможный тип, — с гордостью подтвердил тот, смыв с губ глотком коньяка вкус неосуществившегося. — Настолько, что, когда мы перейдём к иным темам, я ещё и о работе с тобой поговорю. Париж в этом году тебе запомнится надолго. И всё-таки, спорим или нет?

— Спорим, — решительно тряхнула головой Тень. — На желание.

И протянула через стол узкую бледную ладонь.

— На желание, — подтвердил Воин, пожимая тонкие пальчики, и с уже совсем залихватским весельем крикнул через плечо: — Француз! Разбей спор! Когда ещё при таком поприсутствуешь!

Редкие снежинки завели свой завораживающий танец в темнеющем небе над Францией. Их холодок и капризный характер никоим образом не могли повлиять на происходящее. Но в прихотливых движениях предвестниц Рождества таилось то, за что столь многие так любили зиму и время перед праздниками.

Обещание чуда.